Кофе с молоком

Микаэлла вскипает медленной вытребованной злостью - она застоявшаяся, тягучая, отличающаяся от обычных яростных вспышек. У нее переламывается на середине предложения голос, там, где интонация должна плавно понижаться, но она взлетает вверх, напоминая детскую несправедливую обиду: - И никто не додумался позвонить и позвать меня? Конечно, вопрос звучит обвинением отдельно Коннору, потому что она привыкла ходить к нему (и Оливеру как к нежелательному, но обязательному бонусу) за своеобразной поддержкой. Она понимает, что Ашеру трудно, тяжело держать прыгающие губы, не твердить лихорадочно всем и каждому, что его отца убили, но ведь Микаэлле тоже нужно конноровское виски из его рук. - Ты справишься, - Микаэлла хочет вцепиться в него, умоляя не уходить, потому что не справлюсь Она вспоминает, как звала его недавно; просьба выступает неизменной доминантой. Коннор всегда уходит.