Кофе с молоком

- Я вообще-то не люблю клубничное, - Коннор поднимает правую пренебрежительность верхней губы, когда натыкается взглядом на приторный розовый на упаковке стаканчика. - А я не люблю много народа в собственной квартире, но как-то приходится выживать, - она сует ему в сухую ладонь ложку, насильно удерживая собственную тарантеллу пальцев от тактильного контакта; внутри неуемная бесноватая пляска безудержна. Язык обжигается шипящей сладостью, которая растекается во рту тихим вкусовым утешением (слабая замена, если честно, всей горечи жизни). Коннор копается ложкой в постепенно тающем цветном пломбире, а Микаэле кажется, что в ее внутренностях. Локоть у Уолша острый, ведь сам он сшит и необточен, заточен, кажется, чтобы резать ее. - Как там свидание у Оливера? - блеск в глазах слепит, и она готова закашляться - кусок в горло не лезет. Выкинуть бы телефон в окно, Коннора - из жизни (или наоборот, как доживут). - А, впрочем... У него торчащие упрямые пряди на затылке, но даже они - такие же непозволительно острые; она не способна их поправить. И застывшая новой родинкой капля мороженого дразнит и заставляет чувствовать жажду. - Это нормально, - она все-таки сглатывает, но вкус неожиданно терпкий. Ненормально, что я не хочу, чтобы наши ложки перестали сталкиваться и мы спали в разных комнатах. Коннор встает открывать дверь, и вид его спины слишком хорош в проеме; она хочет сказать ему не впускай. Но какая разница, если выпустить не может она?