Смерть в фамильном замке

    Насколько я помню классическую программу по литературе, у Теннисона было стихотворение «Английское утро», проникнутое патриотизмом и восхищением родиной. Старина Альфред, чуть ли не захлёбываясь, пел дифирамбы «легким солнца лучам» и откровенно признавался: «На сад похожа Англия...». Видимо, достопочтенный поэт провел всю свою жизнь в теплице, ибо я его восторгов не разделяла. Ночью сильно похолодало, и я жестоко поплатилась за то, что оставила окно приоткрытым. Мои ноги задубели, а зубы к утру начали выбивать стаккато, и я сделала вывод, что моя ночная рубашка никак не выдерживает британского климата. С прошлого вечера зарядил противный дождик, который умудрился проникнуть и в комнату (через то самое окно, весьма дальновидно раскрытое мной). Вместе в ним в помещение врывался и ветер, который больше соответствовал ноябрю, чем июню. В общем, погода благоприятствовала только тому, чтобы пролежать весь день под одеялом, но настоящий детектив всегда способен на подвиг. Например, вскочить с кровати и запереть, наконец, это чертово окно. Что я и сделала, успев за несколько секунд продрогнуть до смерти. Закрывая створку на шпингалет, я торжественно дала себе обещание разжиться байковой пижамой. Сегодня же. Принимая душ, я старалась отвлечься от своих сновидений, которые могли бы поставить в тупик даже самого бывалого психоаналитика. Мне снился Дженкинс, который гонялся по поместью за каким-то кентавром, верхнюю часть которого составлял торс мумии. В руках у почтенного дворецкого блестел хорошо наточенный топор, а суровый блеск очков не предвещал ничего хорошего для парнокопытного египтянина. Видимо, британская провинциальная жизнь влияет на меня не очень хорошо. Совершив утренний туалет, я сделала контрольные звонки родителю, подругам и Нэду. Джесс посоветовала взять с собой пистолет, а Бесс – обыскать комнату Санни на предмет марсианской глины, чтобы потом продать её фанатам фильмов про космос. Мистер Никерсон же проявил себя куда менее креативно, посоветовав понадежнее запирать дверь своей комнаты на ночь. И лишь папа был настроен пессимистично, по-прежнему считая, что невозможно отговорить убийцу совершить намеченное преступление. Но я не собиралась сдаваться так легко. Я спустилась на первый этаж с намерением найти Дженкинса и узнать, когда в этом доме принято завтракать, но неожиданно чуть не столкнулась с верным дворецким прямо на лестнице. – Доброе утро, мисс. Хорошо спали? – невозмутимо осведомился он. – Отменно! – не моргнув глазом, соврала я. – Очень хорошо, – идеально вышколенный слуга указал мне в сторону гостиной. – Завтрак будет через четверть часа; вы пока можете подождать там. Кивнув, я сбежала по оставшимся ступенькам, чем навсегда уронила себя в глазах чисто британского мажордома, и чуть ли не влетела в указанную комнату. Гостиная была большой и довольно уютной: строгие обои цвета красного вина, мягкие кресла и диваны с викторианской тканевой обивкой в цветочек, книжный стеллаж с открытыми полками, а также неизменный атрибут любого уважающего себя британского поместья – камин. Он был сложен из темного камня, нарочито грубо отёсанного, что придавало ему довольно необычный вид. Сбоку стояла подставка для кочерги и прочих принадлежностей, названия и назначения которых я не знала. На диване перед камином сидела Сара, листая какой-то журнал, у окна, заложив руки за спину, стоял Ричард, близ книжного стеллажа маячила Джоан, а на коврике у ног супруги Гордона примостилась Джемма. Громко поздоровавшись со всеми и услышав приветствия в ответ, я подошла ближе и заняла одно из кресел. В комнате было довольно прохладно, видимо, потому, что окна на ночь раскрывали. Поэтому приятное тепло, исходившее от камина, так и влекло к себе, и я протянула руки вперед, разглядывая меж растопыренных пальцев поленья, весело потрескивавшие в пламени. Сара, покосившись на меня, перевернула ещё одну страницу и тихо спросила: – Когда у вас день рождения, Нэнси? – Двадцать девятого августа, – отозвалась я, гадая, зачем ей это. Бывшая актриса, опершись локтем о спинку дивана, картинно подперла ладонью щеку. – Это значит, что ваш знак – Дева, – сделала она очевидный вывод. Круто, подруга. За эту мизансцену ты бы сорвала аплодисменты, но только не у меня. – А вы, мистер Ким? – внезапно снова заговорила жена старшего сына сэра Лесли. Я круто повернулась к Саре и, проследив за её взглядом, крутанулась на своём месте, чуть привстав, чтобы увидеть то, что было скрыто за спинкой кресла. Санни стоял в дверях гостиной, что само по себе не было удивительным, но... М-да, этот парень явно знает, как эффектно появиться! Он был облачен в чёрный костюм. Точнее, всё, что на нём надето, было этого цвета. Кореец гордо остановился в дверном проёме, чуть ли не касаясь верхнего косяка макушкой, положив левую руку в карман. Что ж, должна признать, он хорош. Но тут азиат широко улыбнулся, и я потрясла головой: магия развеялась. Кто знает, может, он и вправду распыляет в воздухе лунную пыль? – Я родился тридцать первого мая, – проговорил он, подходя ближе и непринужденно присаживаясь на подлокотник одного из свободных кресел. – Вот как, – Сара приподняла брови, смерив Санни оценивающим взглядом. – Это означает, что вы родились под созвездием Близнецов. – Не читайте лучше эти гороскопы, – посоветовал кореец, ловя мой взгляд и игриво подмигивая. – Мы ещё не завтракали, так что гарантированно испортим себе аппетит. Бывшая актриса закинула ногу на ногу и развела руками. – Вы не верите в это? – спросила она, глядя на огонь. – Я верю во всё, – вымолвил азиат, хрустнув длинными пальцами, чем заставил меня недовольно поморщиться. – Особенно в то, что сложно доказать. Я прочистила горло, стараясь прикрыть смешок, который так и рвался наружу. Этот человек был абсолютно не предназначен для светского общения, умудряясь приводить других людей в шоковое состояние. У меня уже был иммунитет к его закидонам, а вот этой британской даме придется попотеть, чтобы понять его. Скорее всего, она сейчас либо вежливо улыбнется и снова уткнётся в свой журнал, либо свернет разговор. Но я явно недооценила лондонскую театральную школу жизни: супруга Гордона, как ни в чем не бывало, слегка приподняла уголки губ и вновь пошла в наступление: – А что значит «Санни»? – Одна из модификаций моего имени, – махнул рукой кореец. – Настоящее выговорить могут далеко не все, поэтому я пользуюсь этим. – Вот как, – эти два слова, наряду с манерой вздёргивать тонюсенькие брови, над которыми явно не один час поработали пинцетом, видимо, были глубоко укоренившейся привычкой этой артистки. – Я могу вас так называть? – Нет, – отрезал азиат. И тут мне пришлось наклониться вперёд, сделав вид, что меня необычайно увлёк рисунок ковра. Я искренне надеялась, что трясущиеся плечи меня не выдадут, но, как оказалось, зря: Джемма, сидевшая на полу, расхохоталась так, что все калифорнийские гиены разом передохли от зависти. – Мне не нравится, как англичане произносят имя, – решил объясниться кореец. – Так что, думаю, мы остановимся на «мистере Киме». – Как скажете, – улыбнувшись, промолвила Сара. Санни, посчитав разговор оконченным, уставился на огонь и смотрел, не мигая, на тлеющие поленья до тех пор, пока Дженкинс не позвонил к завтраку, и мы все потянулись к дверям. ***  После приёма пищи в виде овсянки (довольно вкусной), чашки кофе и микропорции джема я было встала из-за стола, но Сара, решительно схватив меня за локоть, напомнила, что я еду в столицу под их конвоем. Мне было позволено забежать к себе и взять всё необходимое, что я и сделала, двигаясь со скоростью молнии и совсем уничтожив уважение Дженкинса к себе. Через четверть часа я уже сидела на заднем кресле комфортабельного серого автомобиля немецкой марки, который мчал меня к столице Туманного Альбиона. Гордон, сидевший за рулём, периодически принимался разговаривать по мобильному телефону, чем приводил меня в ужас. Его супруга, напротив, была спокойна, как удав, не сделав благоверному ни одного замечания (или хотя бы не попросив его не убивать нас). Сара была мила, как кусочки маршмеллоу в горячем шоколаде. Она постоянно поворачивалась ко мне, довольно увлекательно рассказывая о жизни в Англии. Именно от неё я узнала, что вся семья впервые встретилась с Джеммой тогда, когда её мать с повинной вернулась из Италии. – Я не знаю, писала ли Джоан кому-то, – вещала бывшая актриса, изящно взмахнув кистью. – Во всяком случае, Гордон от неё не получил ни слова. Когда она нарисовалась на нашем горизонте, мы начали чаще ездить в Баттерби-Холл, чтобы узнать наших родственников поближе. Бедняжка Джоан была полностью убита горем из-за смерти своего супруга, даже первое время из комнаты не выходила, что, конечно, привело Валентайн в бешенство. Вэл не любит, когда что-то идет не так, как она запланировала, а появление наших южных красавиц вносило довольно существенную корректировку в её жизненные планы. Она столько желчи вылила на наших сицилийских беженок, просто ужас! Хотя, если подумать, Джемме не мешает стать посерьёзнее. Она только и делает, что скачет целыми днями на этом своем жутком коне, который никого другого к себе не подпускает. Я бы на её месте нашла работу в Лондоне: это куда интереснее, чем копаться в лошадином навозе... Я ловила каждое слово Сары, постепенно довершая мысленные портреты представителей семьи Силтон, сформировавшиеся у меня в голове. Я не сомневалась, что моя белокурая провожатая говорит правду, так как в ней жил тот самый инстинкт поделиться сплетнями, который, вопреки всеобщему заблуждению, присущ далеко не только женщинам. Мужчины обычно перемывают другим кости только с теми, кого хорошо знают, именно поэтому Гордон и не принимал участия в нашей милой беседе, периодически взлаивая на очередного позвонившего. От жены старшего сына баронета я узнала следующие любопытные факты: Оливер никогда в своей жизни не работал; Кэтрин была медсестрой и в госпитале, где служила, познакомилась со своим будущим супругом; Ричард имеет юридическое образование и когда-то подвизался в столичных судах, но не особо успешно; Джордж навсегда отдал Валентайн бразды правления в их семье; мистер Ким часто выходит ночью на улицу и часами смотрит на небо. Что ж, такое поведение вполне в духе моего авантюрного приятеля. Супруги Силтон любезно довезли меня до парка Блумсбери, и я, рассыпавшись в благодарностях, медленно побрела по дорожке. – Университет в другой стороне! – крикнула мне Сара, криво улыбнувшись. – До занятий ещё уйма времени, – не растерялась я. – Я хотела бы прогуляться по этим аллеям. – Что ж, удачи, милочка! – артистка помахала мне рукой, и серый автомобиль унёсся прочь. Наконец-то. Я вытащила из сумки порядком потрёпанный путеводитель по Лондону и начала быстро листать его, выискивая Сомерсет-Хаус. Вдруг чья-то тень легла на страницы, и я подняла голову. – Помочь? – осведомился Санни, облокотившись плечом на ствол молодого деревца. – Я бы не отказалась, – иногда приходится признавать такое. – Ты не мог бы проводить меня кое-куда? – Мог бы, – легко согласился кореец. – Пошли. И он, изящно развернувшись, направился куда-то, споро переставляя свои длинные ноги. Черт подери, в этом парне шесть футов и три дюйма*, и это означает, что его конечности на порядок длиннее моих. – Эй, ты ведь не знаешь, куда именно мне нужно, – запротестовала я, догнав этого жирафа. – Ещё как знаю, – возразил азиат. – В Сомерсет-Хаус – туда, где ты сможешь найти ответы на многие интересные вопросы. Я на секунду опешила, а потом усмехнулась: мой знакомый неплохо разбирался в человеческой натуре и порой даже применял эти знания на практике, хотя и редко. Я снова догнала Санни и, дернув его за руку, потребовала: – Или ты идёшь медленнее, или я беру такси! Кореец улыбнулся и послушно замедлил шаг. Мы спокойно побрели по лондонским улицам, и – надо отдать должное азиату – он даже не сверялся с картой. *190 см.