Воспоминания Эйтара

…потому что мне ужасно не хватает тебя. Перо зависло над строкой. Я так и не осмелился написать эти слова, хоть они и рвались из самого сердца. Вот уже скоро год, как мы попрощались на пепелище у Дол Гулдура… Всего лишь год. Целый год. Это как посмотреть. Я очень часто получаю письма от Тиллинель – каждый посыльный из Эребора или Дейла привозит мне весточку от неё. И каждое её письмо я храню, как драгоценную реликвию. Она пишет, в сущности, ни о чем… И обо всем. О городских праздниках, о поездках в Эребор, о Виэль и короле Барде, о Тауриэль и подгорном принце, о том, как продвигается строительство Полуденного Приюта, о редких стычках с орками на границах, о детях Дейла и их играх, о сказках, которые рассказывают люди, о гостях из других стран. О том, как все ждут появления на свет чудо-ребенка, дивную принцессу Дейла. Тиллинель даже по большому секрету сообщила мне имя, которое придумали для девочки-эльфинита её родители. Имя это она тщательно зашифровала и мне пришлось вспоминать загадки из нашего детства, чтобы догадаться, потому что люди почему-то считают плохой приметой – давать имя ребенку до рождения, а Тиллинель не была уверена в том, что письмо не перехватят. О, Эру, в этом вся Тиллинель. Смешно, когда она была подданной короля Трандуила, мы могли не видеться годами и находиться друг от друга на расстоянии, намного большем, чем то, что простирается между Чертогами и Долгим озером – владения нашего повелителя воистину огромны, и до Восточных пограничных гарнизонов добираться гораздо дольше, но вот воспринималось это расстояние как-то совсем уж по-другому. Раньше мы принадлежали одному дому, а нынче – разным королевствам. Во всяком случае, что-то двигало Тиллинель не обрывать связь. А я… Я был рад, что она не стремится забыть и живо интересуется всем, что происходит на родине. Хотя, конечно, благих известий от нас нет и не предвидится. Но чего-то ведь она ждет. И я жду. Все мы… Трандуил со своим отрядом вернулись к самому началу зимы, в тот момент Лес и его многочисленные обитатели буквально изнывали без своего короля. Нельзя сказать, что Леголас справлялся плохо, но… вряд ли было разумно скитаться по окраинам Мордора без малейшего намека на успех. Они не смогли обнаружить следов Ольвы и Глорфиндейла в разоренном Минас Моргуле, и до сих пор никому не известна их судьба. Разрываясь между долгом и долгом (врагу такого не пожелал бы), Трандуил в конце концов внял голосу разума. А вот о чем вопит его сердце? Об этом можно только догадываться. «Я практически не вижу его – мы с Леголасом в постоянных разъездах, а в те редкие дни, которые приходится проводить во дворце, при нем в основном Мэглин и Лантир. Но даже в те моменты, когда приходится общаться, у меня складывается ощущение, что он где угодно, только не здесь». Иноземка Ольва Льюэнь исчезла, испарилась. И вместе с ней исчез маленький принц, которому, вполне возможно, в данный момент родители тоже придумывали бы имя. Красивое солнечное имя для чудо-ребенка… Если бы все сложилось по-другому. Если бы Валар были чуть милосерднее к Трандуилу. А Ольва Льюэнь… Эта невероятная дева изначально не принадлежала нашему миру. Кто знает, быть может, она давно уже там, в своих немыслимых далях, тоже умирает от отчаяния, не в состоянии найти путь обратно. К чему гадать, ответов нет. Но я продолжаю надеяться. Вместе с Владыкой, вместе со всеми. Потому что уверен в одном – только смерть способна помешать ей вернуться. Только смерть… Но мертвой её никто не видел. В окно поскреблись. Отрываюсь от письма – за чуть подернутым изморозью стеклом маячит Тисс. Набегалась, проголодалась. Кто еще на исходе зимы накормит, как не Эйтар? Открываю окно, запускаю наглую белку внутрь. Она сразу же несется к кормушке и принимается грызть орех. Выглядываю наружу – на одной из веток примостился крупный пушистый самец из леса. Видно, что ждет, но к окну близко подойти опасается… – Что, Тисс, Краснохвостый все-таки отвадил всех твоих ухажёров? Ты хоть бы на обед его пригласила. Белка замирает с орехом в зубах, словно раздумывает над моим предложением, а через секунду снова вгрызается в скорлупу. – Да ты коварное создание, Тисс. Что он только в тебе нашел? Белка продолжает игнорировать мои попытки воззвать к её совести, а я возвращаюсь к письму. О Тисс тоже надо бы написать, раз уж Тиллинель жаждет подробностей из жизни королевства. «Имя принцессы Дейла я разгадал, не сомневайся. Прекрасное имя для чудесной девочки, да хранят её Эру и все Валар. Отрадно, что ты прижилась при дворе Барда, хоть я до сих пор не в восторге от того, что ты нас покинула. Но если тебе там действительно лучше, я искренне этому рад. Очень надеюсь на скорую встречу. Будь счастлива, Тиллинель. Прощай». Рисую внизу страницы стрекозу над ручьем, складываю письмо и помещаю вместе с ним в конверт засушенную еловую лапу – привет из Леса. Тиллинель будет рада, я знаю. Запечатываю конверт и иду искать Галиона, который отвечает за королевскую почту. Очередной сумрачный день подходит к концу. Триста тридцать третий день без Ольвы Льюэнь. *** Глухой грохот и звон бьющегося стекла – не совсем то, что ожидаешь услышать из королевских покоев через несколько минут после того, как заступил на стражу… В конце концов, присутствие здесь одного из телохранителей Трандуила больше красивая традиция, чем реальная необходимость. Основная охрана находится чуть дальше – у входа в верхний ярус замка, где живет король. Так что, кроме меня, здесь больше никого… Кроме меня и Владыки, который сейчас находится за закрытой дверью… И что-то там у него происходит. Раздумывать некогда – с силой толкаю тяжелую дверь и несусь к кабинету, в котором, скорее всего и находится Трандуил. Тускло освещенная комната, перевернутый стол, разлетевшаяся во все стороны посуда, разбитое стекло… Он стоит у самого камина, опершись одной рукой о его край, и в свете огня с интересом рассматривает залитую кровью ладонь… – Владыка! – бросаюсь я к нему. Это скорее инстинкт, присущий всем эльфам: увидел кровь – останови её как можно быстрее. Что с ним, почему он не предпринимает ничего? Он вскидывается, останавливает меня властным жестом и продолжает, продолжает смотреть, как алые капли медленно стекают по ладони к запястью. – Нет, – сдавленно произносит он, – не та боль… Не помогает… По блеску его глаз, по позе и неуверенным движениям понимаю, что Владыка безбожно пьян и, вероятнее всего, надирается уже не первый час. Балрог… что же делать? – Я думал, станет легче и одна боль уничтожит другую. Но нет… та, другая, намного сильнее, – говорит он куда-то в пустоту. Чувствую себя до ужаса неловко. Наверное, Мэглин сейчас справился бы лучше. Повелитель Лихолесья, топящий своё отчаяние в вине, дошедший к тому же до стадии погрома и членовредительства – к такому меня жизнь не готовила. Я очень явственно ощущаю то, что с ним происходит – это у меня от матери. Она тоже через сердце пропускала чувства тех, кто ей действительно дорог – словно в омут проваливалась. Топкая, липкая, закручивающаяся темным водоворотом боль, которую не перешибить ничем – вот во что бы она погрузилась сейчас, окажись она рядом с Трандуилом. Абсолютно то же самое чувствую я, но, в отличие от меня, она умела находить слова. А я… Я бесполезен. В отчаянии кидаюсь к Трандуилу, игнорируя очередной предупредительный жест и прижимаю к окровавленной ладони чистую салфетку, обнаруженную среди разбросанных вещей. Он пытается вырвать руку, но я не отпускаю – это ужасно непочтительно, и, будь Трандуил трезв, лететь бы мне к противоположной стенке головой вперед. Наверное… не проверял, да и вряд ли решусь когда-нибудь еще, но в этот момент чувствую – так надо. Теперь он смотрит на меня внимательно и с нескрываемым изумлением. Словно впервые увидел… – Владыка, – произношу почти шепотом, медленно, стараясь придать голосу уверенность и убежденность, а у самого сердце аж заходится от волнения, – я думаю, она это не одобрит… Когда вернется. Он устало прикрывает веки, уже не стараясь высвободить руку и отвечает, так же тихо: – Когда?.. Забавно... Остальные говорят – «если». Если она вернется. А ты… По-моему, ты один из немногих, кто действительно верит в её возвращение. Я – да… Я верю и никогда этого не скрывал. Его это удивляет? Трандуил пристально всматривается в мое лицо: – Откуда? Откуда, Эйтар, в тебе сидит эта ничем не перешибаемая уверенность? Ведь ты не можешь ничего знать наверняка. Её нет… Она словно растворилась. Они оба… – Владыка, я знаю достаточно. Она вернется. Потому что, если иначе, то в чем тогда смысл? – Смысл? – он чуть кривит рот, но усмешка, уже готовая родиться, так и не слетает с его уст. – Да… Зачем все это было? Варги на пустоши? Герцег со странной всадницей? Поверженные драконы? Дети, о которых никто даже помыслить не мог? Все эти удивительные чудеса и совпадения, мнимые смерти и неожиданные воскрешения? И все это просто так? Ради того, чтобы они оба канули в безвестность? Но если так… это означало бы, что Тьма одержала верх. А вы же прекрасно знаете – в нашем мире ей не победить. Он смотрит, смотрит мне в глаза, почти не моргая. Он знает… Каждый эльф живет с этим знанием с самого рождения. – Мой король, – продолжаю я, – она может вернуться в любой момент. Я отпускаю его руку – теперь он сам уже удерживает ткань у раны – и повторяю: – В любой момент… Трандуил осматривает разгромленный кабинет и хмурится… – Да… – словно соглашается сам с собой, и снова вскидывает на меня удивленный взгляд, – Именно так… Смысл. Высший замысел. Галадриэль тоже говорила что-то подобное. Почему же я забыл… Отблески огня в камине отражаются в его глазах, он задумчиво смотрит на меня и, чуть улыбнувшись уголком рта, продолжает: – Ты унаследовал мудрость своей матери, Эйтар. Мудрость матери и доблесть отца. Я очень ценю твою преданность. И… благодарю. А сейчас ступай, мне нужно побыть одному. Да, пожалуй, он прав, и оставаться мне здесь дольше не следует. Положа руку на сердце, признание своих личных качеств и заслуг я предпочел бы услышать из уст короля в другое время и при иных обстоятельствах – негоже подчиненному быть свидетелем срывов своего суверена. Но раз уж так все сложилось… – Уверены, Ваше Величество? – Не переживай, больше ничего подобного… обещаю. Склоняю голову и разворачиваюсь, намереваясь уйти прочь, но возле самой двери меня нагоняют слова: – Ты простил её? На секунду замираю, понимая, о чем он… Не верю своим ушам. Это была табуированная тема – вечный негласный запрет лежал на всем, что касалось тех событий. Столько времени прошло… Почему он вдруг решил вспомнить это именно сейчас. Всему виной алкоголь? Оборачиваюсь и пожимаю плечами: – Мне не за что её прощать... Память нас никогда не подводит, и я все помню, как будто оно случилось только вчера. Выбор стоял перед всеми, решения принимались очень быстро – судьба не оставляла времени на раздумья. Королева была так слаба, а ещё её мучил страх. Ей было страшно остаться в абсолютном одиночестве, вдали от тех, кого она любит, несмотря на знание о том, что в Благословенных землях Амана нет места боли и страху… Наверное, она предпочла бы умереть дома, в объятиях мужа и сына, но рядом угасала маленькая звездочка – плод их любви и надежд. Её выбор был очевиден. И потому все свои невеликие силы она тратила лишь на то, чтобы не показать Трандуилу, насколько ей страшно, чтобы не оставлять его наедине ещё и с этим знанием. Только моя мама знала… Моя мама и я. Так получилось – я очень чутко воспринимал то, что чувствуют они обе. И слишком хорошо понимал обеих. Тогда я был намного моложе, совсем юнцом и еще не обзавелся «медвежьей шкурой», которой сейчас попрекает меня Лантир. Вряд ли кто-то понимает, что мне эта шкура жизненно необходима… Я помню, как плакала королева, и как отчаянно моя мама целовала её пальцы, убеждая, что никогда не оставит её. Я помню, как разрывалось сердце моей матери, когда она думала обо мне. И как хотел, чтобы она осталась. И как знал заранее, кого она предпочтет. – Она всё-всё сделала правильно, – продолжаю я. Мне давно уже, наверно, нужно было произнести это вслух. – Скорее, я не смог бы ей простить, оставь она её ради меня. Моя мать была не просто наперсницей королевы. Они воспитывались как сестры – Битва Последнего Союза осиротила многих, и семья будущей королевы Зеленолесья удочерила маленькую эллет, ровесницу их единственной дочки. Они никогда не расставались. Тот выбор не был легким ни для кого из нас, но я принял его без сомнений. – Мне так порой её не хватает, – отзывается Трандуил. Ну еще бы… Это я тоже помню – их удивительную дружбу и то, как они понимали друг друга без слов. Последние маги Средиземья… – Она всегда рядом, ваше величество, – склоняю я голову. – Да, рядом, – соглашается он, – странно, что я понял это только сейчас. – Спокойной ночи, Владыка. Выхожу, плотно прикрывая за собой дверь и, не останавливаясь, иду туда, где находится основная стража. Нужно срочно отправить кого-то за Мэглином. Уважаю желание короля побыть в одиночестве, но оставлять его вот так сейчас – не лучшая идея. Мэглина он вряд ли прогонит, и тому наверняка удастся найти те самые слова, которые так и не удалось отыскать мне. А на следующий день мы выдвинулись в сторону Дол Гулдура. Тогда я еще не знал, что мои слова насчет Ольвы Льюэнь окажутся пророческими. *** Можно было бы добраться до места и за три дня. Но выбирался наиболее безопасный путь. Королевская лесная тропа. Пробуждающаяся от зимней спячки Великая Пуща. Зима еще пыталась бороться, неосознанно продлевая свое право на существование, но властная поступь весны чувствовалась уже во всем – в шуме ветвей, в пении птиц, в суете животных, в запахе земли. И чем дальше мы пробирались на юг, тем сильнее она ощущалась. Пятый день путешествия обрушил на нас пронзительный ветер и мокрый колючий снег – словно силы зла, остававшиеся где-то там, среди разрушенных камней Дол Гулдура, выползли в последнем издыхании, с целью пусть не погубить, но хотя бы поглумиться над непрошеными гостями. Сражение с непогодой Владыка счел излишним, и мы разбили лагерь у прочных стволов древних священных деревьев, в нескольких часах пути от пункта назначения. Ночь яростно трепала стенки палаток, завывая в густых кронах, скрипя и ухая средь плотно сцепленных ветвей. Честно сказать, я предпочел бы подобное ненастье пережидать более упакованным, а лучше так дома, возле камина, с книгой и подогретым вином. Но что поделать – долг есть долг. В ту тревожную ночь я глаз не сомкнул, лежал, кутаясь в плащ и вслушивался в вой, исходящий от зловещей разрушенной крепости, время от времени покрываясь холодным потом от ужаса – на какие-то мгновения меня обжигало понимание, что нужно срочно срываться с места и бежать, бежать в ту сторону, потому что там происходит что-то, что требует безотлагательного нашего присутствия, и если мы сейчас не соберемся, то можем опоздать. Непростительно опоздать… Мнится мне, что никто в ту ночь так и не заснул. Балрогов Дол Гулдур, он и разрушенный никому не дает покоя. А утро припасло для нас уже другое настроение – словно Манве улыбнулся, разметав клочки облаков с синего небосвода. Яркое весеннее солнце брызнуло сквозь чуть покрывшиеся зеленой дымкой ветви. Дружное пение птиц приветствовало Владыку Зеленолесья, чистый звук рога Леголаса прозвучал им в ответ… Мы оседлали коней и помчались вперед, к подножию Амон Ланка, ощетинившегося остовом сгоревшей в прошлом году грозной крепости. А потом… Потом… Тощий бурый варг с невесомым всадником, звон металла о камни, тонкая, слишком тонкая для подобного оружия, рука, крепко сжимающая орочий ятаган. Яркие янтарные глаза. Тихий плач ребёнка… В тот момент я словно выпал из реальности – да, я что-то делал, выполнял какие-то приказы, слушал и даже разговаривал. Но происходящее вокруг воспринималось сном – словно я нырнул глубоко-глубоко и смотрю на все сквозь толщу воды, оглушенный и ослепленный происходящим. И только Эру ведомо, что в тот момент чувствовал и думал Трандуил… Перед моим же внутренним взором все маячила её рука. Узкое запястье чрезмерно истощенной женщины, крепко сжимающей оружие. Крепко… Не дрогнув ни на мгновение. Ольва Льюэнь вернулась. И вернулась не одна… И все же… это был еще не конец.