Сказ о том, как тяжела попаданская доля

— Фу-ух, еле выбрались, — с облегчением выдохнул Кузьма, материализовавшись вместе с Охренэль на перекрестке трех дорог, одна из которых вела прямиком к зданию диспетчерской. — Что вы с магичкой за резню устроили с этим желанием? Зачем ты стала ее слушать? Неужели так сложно было просто загадать желание? — Да-а, хорошо тебе говорить. А эта колдунячья тварь меня все время сбивала с мысли, — заявила в свое оправдание Охренэль. — Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается, — резюмировал Кузьма. — Тебе — туда, — он кивнул на диспетчерскую, — а я — работать. Давай, до встречи на следующем перекрестке. С этими словами Кузьма исчез, а Охренэль побрела в диспетчерскую. Она уже миновала мост и тут увидела, что ей навстречу идет Пер Гюнт, держа за ухо некую особь неопределенного пола. Особь была костлява, кривонога, ростом достигала высокому норвежцу до плеча, а одета была в замызганный растянутый джемпер и короткую юбицу. На голове особи красовался белокурый парик, съехавший набок. На бледном лице ярким пятном выделялись неумело накрашенные губы. Существо, ведомое за ухо, уныло следовало за Пер Гюнтом и негромко, но беспрестанно поскуливало. Причем, тембр исторгаемых из уст странного создания жалоб выдавал в особи скорее представителя мужского пола, чем женского. — О! Машуня-Охренэль-Геральтина! — Пер заметил свою подопечную и обрадовался. — Как твои дела? Как Йорвет? Какими судьбами снова к нам? — А кого это ты за ухо тащишь? — ответила вопросом на вопрос Охренэль. — И куда? — А-а. Познакомься. Это гражданин Попиндриковский. Его история очень поучительна. Если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, что бывает с теми, кто пытается обмануть диспетчеров и нарушить правила попаданства. — И никого я не обманывал… ла, — тут же заныл гражданин Попиндриковский. — Я ж объяснял… ла, что это имидж у меня такой. — Конечно-конечно. Сейчас я сдам тебя на попечение Амалии Церберовны, и ты расскажешь ей и про имидж, и про свои планы на будущее, выскажешь свои соображения по поводу того, как у нас тут все несправедливо устроено, и что попаданцев-парней дискриминируют, не учитывают особенности и нюансы, всех стригут под одну гребенку, а это недопустимо… Ну, вроде все перечислил? — Ну чё сразу к Церберовне-то? — Потому что это ее епархия. Может, она выслушает тебя и решит, что ты прав, а твои претензии обоснованы. Тогда я с радостью и чистой совестью заберу тебя обратно и отправлю согласно заявке. — Церберовна-то решит, конечно, — забубнил Попиндриковский. — От нее дождешься. Она ж сама, как циркуляр. — Вот и скажи это ей, — предложил Пер Гюнт, подводя гражданина Попиндриковского к небольшому белому зданию. Почему-то здание это Маше не понравилось с первого взгляда, хотя ничего страшного или особенного в нем вроде бы не было. — А что здесь делают? — с опаской спросила она Пера, думая про себя, что нелишне будет знать, какие каверзы еще припасли для бедных попаданок (и попаданцев) коварные диспетчера. — Попаданцы, то есть лица мужеского полу медкомиссию тут проходят. — Че-чего? — аж заикнулась от удивления Маша. — Ну, а как без этого. Они ж непременно хотят сразу оружие в руки да чтоб мечом помахать, из лука пострелять, на горячем коне поскакать и всех победить. А как можно на военную службу да с оружием без медкомиссии? А никак не можно. Вот и попадают для начала к Амалии нашей уважаемой Церберовне. С этими словами Пер Гюнт открыл дверь, галантно пропуская Машу внутрь. Затем Пер зашел сам и втащил за собой сгрибленного и грустного Попиндриковского. Маша попала в довольно просторный холл и огляделась. Кабинет той самой страшной Амалии Церберовны располагался прямо напротив входной двери. С правой стороны от ее кабинета холл переходил в коридор, который уводил в таинственные недра жутковатого здания. — Значит, самый страшный попаданский кошмар — это вовсе не Иван Сусанин, — пробормотала себе под нос Маша. — На самом деле это Амалия Церберовна. Пер Гюнт уже стучался в белую дверь рокового кабинета, продолжая держать гражданина Попиндриковского за ухо, как нашкодившего воспитанника младшей группы детского сада. — Да-да, войдите, — раздалось из-за двери. — Здравствуйте, Амалия Церберовна, — вежливо поприветствовал метрессу Пер Гюнт, заглядывая в кабинет. — У меня к вам маленькое дельце, — с этими словами он втянул за собой Попиндриковского. Любопытство же Маши пересилило ее опасения, и она отважилась зайти следом, притаившись за спиной Пера. — А что это вас сразу так много? — от взора бдительной Амалии Церберовны не укрылись Машины манипуляции. — А это со мной. Разрешите ей тут побыть. Она в плане наработки опыта. — Ладно, если в плане наработки… Ой, кого я вижу! — Амалия Церберовна разглядела спутника Пера Гюнта, и на ее лице расцвела радушная улыбка. — Максик! Ты ли это? — Он-он, — с готовностью подтвердил Пер Гюнт в то время, как сам Максик отвечать на радостное восклицание Амалии Церберовны не спешил. — А что это ты на себя напялил? Никак, решил пол поменять? — продолжила свои расспросы хозяйка кабинета. — Нет, только ориентацию, — буркнул Максик. — Его Горлум отловил, — сообщил Пер. — Это чудо приперлось к нему под видом девушки. Под сьюшку косил. А поскольку Горлум в своем кабинете у нас сейчас один за всех и даже для этого индивида все-таки хлипковат, он и позвал меня на помощь. — Очень интересно. С удовольствем послушаю, что там у вас случилось. — Значит, дело было так, — начал Пер.

***

— Ну-усс. Кого к нам сегодня принес-сло? — поинтересовался диспетчер Горлум, всматриваясь своими глазами-плошками во вновь зашедшую в его кабинет посетительницу. — А где остальные? — немного опешив при виде Горлума, спросила она. — В каком смыссле? Я один здессь, моя прелессть. — А почему ты трезвый? — спросила «прелессть», видимо не ожидая увидеть в этом кабинете никого в здравом уме и трезвой памяти. — А с какой целью интересуетесь? — Я тогда в следующий раз зайду, — посетительница попятилась к двери. — Когда вы будете… когда лыка не будете вязать. — Постой-постой, — Горлум ловко перепрыгнул стол и схватил посетительницу за руку своими длинными цепкими пальцами. — Куда же ты спешишь, моя прелессть. Приссаживайся, рассказывай, что тебя к нам привело? — Да я как-то… — Как зовут нашу прелессть? — Клотильда. — Откуда же к нам прибыла такая крассотка? — Этого вопроса нет в анкете, — встревожилась Клотильда. — Почему вы спрашиваете? — Нам рекомендовали интересоваться прошлым клиента, чтобы отношения клиент-диспетчер были более теплыми и доверительными и складывались на основе дружбы и взаимопонимания. Это способствует налаживанию более тесных контактов с попаданками и позволяет повысить качество оказываемых нами услуг. — Типа эксперимент? — спросила Клотильда, немного успокаиваясь. — Да, моя прелессть. Так откуда вы? — Из этой, как ее… Я в деревне живу, в глухой и малонаселенной. Ее название вам ни о чем не скажет. — Чем занимались в миру? — Да я только год как из ар… Студент-ка. — На кого учитесь. — Инженер, ой, то есть доктор… Этот, ветеринар, вот. — Очень хорошо. Теперь заполняйте анкету, а я сейчас вернусь. Только сбегаю за бланками. Горлум вьюном вывернулся за спину Клотильде из исчез за дверью. Клотильда села поближе к столу и начала пробегать глазами пункты анкеты. Она уже успела стать эльфкой, выбрать себе имя и начала было думать над достойным ником, как вдруг дверь кабинета распахнулась и на пороге предстал злокозненный Горлум, который тащил за собой помощника — Пера Гюнта. — Вот-с, — указал мерзкий доносчик длинным пальцем на Клотильду. — Глянь-ка своим глазом. Сдается мне, что эта прелессть совсем не девушка. — У тебя парик сбился и грудь съехала, — сказал Пер Гюнт, пристально глядя на Клотильду, которая в действительности являлась Клодом. — Обмануть меня хотел, — злобно прошипел Горлум. — Но только у старого Смеагорла глаз-алмаз. Я сразу понял, что с ним что-то не так. — Ну-ка ну-ка, что-то мне кажется знакомой эта облезлая фигура, — прищурился Пер. — Не Макс ли Попиндриковский решил к нам в очередной раз пожаловать? — Ну я это, — признался парень, сообразив, что разыгрывать комедию нет никакого смысла. — Думал, что проскочит через наш кабинет, потому как у нас тут квас-керогаз, — сообразил Горлум. — Ничего подобного! — возопил Макс. — Это поклеп! Я по общей очереди сюда попала. — Ты попа-ла? — переспросил Пер. — Я не ослышался? Ты у нас теперь девочка? — А что, по моему прикиду не видно? — с вызовом ответил Макс, одергивая кургузую юбку. — Ну разве что по прикиду. А вот юбку тебе точно надо было до пят. У тебя же ножки как у кошки после бомбежки. По ним твою половую принадлежность только слепой не определит. — Я свою половую принадлежность скрывать не собираюсь. Это мой новый имидж с учетом мира, в который я хочу попасть. — Что-то на ум только Драгон Эйдж приходит, — потер переносицу Пер. — Ну да! Именно туда я и хочу. В Инквизицию подружкой к главному герою. Я — типичная сьюха. Блондинистый парик, юбка-напиздник, свисток красным намалявкан… — А почему туфли не на платформе? — строго спросил Горлум. — Не по хворме! Непорядок! И декольта нет! — Горлум, ты как сказанешь, — фыркнул Пер. — Какое декольте, если у него даже с подложенным поролоном размер не нулевой, а отрицательный. — А по стандарту, утвержденному для такого вида сьюх, должен быть пятый и никак не меньше, — безапелляционно заявил Горлум. — И ноги коротковаты. Еще и кривые в придачу. — Слышишь, что Горлум говорит? Несортовой ты товар, Макс. — Так это же для девушек, а я все-таки парень. Вы для парней стандарт посмотрите. — Стандарт для парней предусматривает обязательное прохождение медкомиссии перед сдачей норматива по физической подготовке. И только после этого допуск к заполнению анкеты, — строго сказал пунктуальный Горлум. — Как будто я этого не знаю, — проворчал Макс. — Хотел от комиссии откосить? — спросил Пер. — Да ничего не я хотел. Я комиссию вашу два раза уже проходил. — Так в чем тогда дело? — Дело в том, что я — не парень, я — сьюха. То есть физически — парень, а формально — девушка. Я не воевать иду, а любовь крутить с главным героем. Почему ко мне должны применяться мужские стандарты? — Членодевка, — резюмировал Горлум. — Но поскольку член все-таки присутствует, ты — парень, а значит — мужской стандарт: комиссия, физуха, потом допуск. — Это гомофобия! — взметнулся Макс. — Дискриминация сексуальных меньшинств! — Это стандарт! — стоял на своем неумолимый Горлум. — Вот именно. Никто не собирается тебя дискриминировать, — поддержал Горлума Пер. — Пройдешь комиссию и сдашь нормативы, мы с чистой совестью отправим тебя в твою Инквизицию — и делай там, что хошь. — Да почему я должен сдавать эти дурацкие нормативы, если я собираюсь заниматься любовью, а не войной? — Потому что стандарт, — невозмутимо заявил Горлум. — Это неправильный стандарт! Его надо пересмотреть с учетом новых реалий. — Тебя спросить забыли, — начал злиться Пер. — И вообще, бери пример с девушек. Те ради своих кумиров жизни не жалеют, а тебе какую-то сраную физуху сдать в падлу. — Да не сдам я ее никогда! — в отчаянии выкрикнул Макс. — Два раза уже пытался — ни фига. У вас же такие нормативы, что их и олимпийский чемпион завалит. — Так вот ты почему в юбку нарядился, — сообразил Пер. — Решил девкой прикинуться, чтобы мы тебя нормативы сдавать не заставили. — Я по убеждению! А вы — ретрограды. И мышление у вас ригидное. И стандарты ваши такие же. И вообще, почему девкам сьюхам можно носить оружие и участвовать в битвах, не проходя никаких комиссий, а нам, мужикам, нельзя? Это дискриминация по гендерному признаку. — Ты слыхал, как загинает, — обратился Пер Гюнт к Горлуму, на которого речь Макса, кажется, не произвела должного впечатления. — Да пусть хоть наизнанку вывернется. Стандарт есть стандарт. — Ладно, — решил Пер. — Отведу-ка я тебя, друг ты мой ситный, к Амалии Церберовне. Уж она разберется, что к чему. — Нет! — тоненько взвизгнул Макс и попытался бежать, проскользнув мимо Пера, стоящего в дверях. Попытка успехом не увенчалась. Пер без труда поймал Макса за шиворот, а потом цепко ухватил за ухо и потянул. — У-уй! Больно-о! — взвыл Макс. — Это чтобы ты не пытался от меня удрать. А то мне удовольствие ниже среднего — вылавливать тебя, бегая, как придурок, по всему парку.

***

— Ну вот как-то так, — закончил свой рассказ Пер. — Значит, сначала пытался прикинуться девочкой, потом мальчиком-геем, а потом выяснилось, что все это затем, чтобы не сдавать физо, — подытожила Амалия Церберовна. — И вовсе нет! — попытался возразить Макс. — Значит, так. Где твои паспорт с военником, амбулаторная карта, анализы, ЭКГ и флюрка? — Нету, — убитым голосом сказал поникший Макс. — А почему нету? Ты же не первый раз здесь. Уже должен бы выучить, какие документы нужно представить на медкомиссию. — Ну, Амалия Церберовна! — взмолился Макс. — Где же я это все теперь возьму? Оно же все дома осталось. — Пойдешь домой и возьмешь. — Я не могу. — Почему? — На этот раз я там умер. — Это не причина не предоставлять нужные документы. — А как я анализы сдавать буду в умершем состоянии? И ЭКГ, если у меня сердце не бьется. — Акт вскрытия принеси, тогда можно анализы не сдавать, поскольку патанатом самый лучший диагност, — Амалия Церберовна была неумолима. — Тебя вскрывали или так похоронили? — Я не знаю, — пролепетал Макс. — А кто знает? Пушкин? — Амалия Церберовна, ну что ж мне теперь делать? — жалобно и испуганно ныл гражданин Попиндриковский. — Замкнутый круг получается. — А потому что не надо было умничать. — Я хотел, как лучше. — Ладно, с учетом того, что знаем мы тебя, как облупленного, поступим так: обследования пройдешь здесь, потом год будешь наблюдаться в нашей местной поликлинике. Если никаких эксцессов с тобой не случится, признаем годным и допустим к сдаче нормативов по физкультуре. — Год! — ахнул Попиндриковский. — Амалия Церберовна, я же здоровый! Вы же знаете! Я два раза у вас комиссию проходил. — Ты не здоровый, а просто недообследованный. А будешь выступать, прокрутим тебя от ушей до хвоста и найдем все возможные болячки, включая заболевания женских половых органов. Тем более, ты у нас теперь кагбэ даже в чем-то девушка. — Я мужчина! И не надо мне никакой любви. Я с нечистью воевать хотел. — Ну вот видишь, как хорошо у нас с тобой диалог пошел. Все и выяснили. Пер, отпусти его. Ну, Максик, вперед: иди писать в баночку.