Сказ о том, как тяжела попаданская доля

— Аленушка, ответственной за программу пребывания дорогих гостей в Малых ебинях я назначаю тебя, — объявил девушке Гермес Зевсович. — Твоей помощницей назначаю Машеньку. Кстати, где наше новое солнце будет жить? — У меня, разумеется, — сказала Лена. — Замечательно. Тогда так, девчули. Завтра часам к десяти — думаю, наши дорогие гости к тому времени уже отдохнут и выспятся — прибываете к эльфам и знакомите их с программой. Выслушиваете их дополнения, возражения и пожелания, вносите коррективы в первоначальный план с учетом мнения дорогих гостей… — Ох, чтоб им провалиться, — прошипела Лена. — Аленушка, не надо так. Гости — это всегда досадно и, как ты знаешь, прибывают они всегда невовремя, но что поделаешь. Ты же понимаешь, что такие значимые в своем мире личности, которых черти принесли… которые волею счастливого случая появились в нашем профильном учреждении, должны быть охвачены заботой и вниманием по максимуму. — Ладно, сделаю все, что смогу, — проворчала Лена. — Вот и славно. А поскольку завтра вас с Машуней ждут великие дела, настоятельная просьба: девочки, миленькие, не превращайте сегодняшний вечер в посиделки с разговорами о своем о женском, потому что, во-первых, он затянется у вас заполночь, во-вторых, будет непременно сопровождаться распитием спиртных напитков и, как следствие, не обойдется без горючих слез по поводу горькой женской доли и какой-нибудь неразделенной любви, а контрольным в голову грянете среди ночи что-нить типа «парней так много холостых, а я люблю женатого». Зато наутро будете выглядеть соответственно: глазки опухшие, заплаканные, носик свеколкой, плюс все прелести похмельного синдрома. А мне вы нужны в товарном виде, веселые, бодрые, работоспособные и в здравом уме. Поэтому, Алена, отнесись к своему заданию серьезно и с пониманием. Впрочем, ты у нас дама надежная, ответственная. Я знаю, что ты меня не подведешь. — Угу, — с кислой миной кивнула Лена. — Тогда пойдемте торжественно и с почестями проводим дорогих гостей в их апартаменты, и разойдемся наконец с миром по домам.

***

— Бли-ин, Ленк, это судьба! — со счастливым придыханием заявила подруге Маша, когда они с Леной, завершив свою сегодняшнюю миссию, наконец-то оказались дома. — В чем она состоит? — В том, что этот Карантир лег в больницу, а Эредин из-за этого остался тут на целых две недели. Теперь у меня полно времени, чтобы завоевать его сердце и вбить в его голову мысль, что я — настоящая любовь его жизни. — Маш, ты все-таки хорошо подумала? Потому что одно дело — Йорвет. Он все-таки нормальный мужик, хоть и с некоторыми тараканами в голове. А этот? Ты что, не видела, как он себя ведет? — А чё, он сильный, смелый, решительный, властный — настоящий мужчина. И еще, та-акой краси-ивый, — Маша мечтательно закатила глаза к потолку. — Он же настоящий самодур! При этом с презрением относится… Да он вообще никого ни во что не ставит. Даже своих штырит и оскорбляет на каждом шагу. По-твоему это не повод задуматься о личности того, в кого тебя угораздило влюбиться? — Слушай, я же не читаю тебе морали из-за того, что ты влюбилась в Геральта. — Здесь другое. — Чем же? Этот — звезда, и тот — звезда. — Маш, мы с Геральтом все-таки жили вместе. У нас с ним были общие интересы, темы для разговоров, мы совместно хозяйство вели, обязанности имели по отношению друг к другу. Конечно, не все у нас всегда было гладко, но это нормально для людей, живущих вместе. А про Эредина ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что он красивый эльф — Король Дикой Охоты. — Ну и что! Во всех попаданских романах он и она сначала терпеть друг друга не могут, а потом, наоборот, друг без друга жизни не представляют. — Ну да, — скептически хмыкнула Лена. — Отношения, которые то и дело сопровождаются детскими хохмами и глупыми приколами, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется любовь до гроба. Интересно знать механизм, который вмиг преобразовывает двух инфантилов во взрослых людей, способных испытывать друг к другу серьезное чувство? — Зачем ты сразу так? — В большинстве этих романов герои постоянно доводят друг друга до белого каления, а вот хотя бы до невинного поцелуя добираются далеко не всегда, я уж не говорю о чем-то большем. Он ведет себя как бесполая мямля, а она — как имбецилка в пубертатном возрасте (они бывают склонны к немотивированной агрессии и в приступах ярости необычайно сильны). — Это ты к чему сейчас? — К тому, чтобы ты немедленно выкинула из головы эти девчачьи бредни. Ни Йорвет, как ты наверное уже догадалась, ни тем более Эредин в каноны девАчково-иронично-истерических фантазий о долгом, счастливом и самодостаточном доведении прекрасного принца до паники, судорог, комы, состояния аффекта и разных пограничных состояний не вписываются. — Да не собираюсь я ничего такого делать. — Хорошо. И какой у тебя план? — Ну-у... — глубокомысленно изрекла Маша. — Понятно. Плана нет. — Нет, есть! Я напишу оду, — решительно заявила Маша. — Кхм, — Лена задумалась. — Да, это свежо и неизбито. Правда, я не знаю, какая из тебя… одистка, а также как Эредин относится к стихам вообще, к одам в его честь в частности и к одам в его честь, написанным тобой. — Да ладно, не сковородкой же я его собираюсь приголубить по башке за попытку меня поцеловать, как в не рекомендованных тобою попаданских стандартах. — Маш, при всем уважении к твоей спортивной форме, ты не прыгнешь так высоко, чтобы смочь его ударить по голове. Блин, Машка, по ходу дела ты ему даже пощечину влепить толком не сможешь, разве только с табуретки. Прикинь, засада? — А зачем мне лепить ему пощечины-то? Ленк, ты сама себе противоречишь! Сначала говоришь: ни в коем случае не бить, потом говоришь: жалко, что вмазать как следует, не получится. — Маш, ну ты же его видела. И слышала. Это же тип: что хочу, то и беру. У него даже мысли не может возникнуть, что дама может быть не то, что против, а просто счастлива не до потери пульса, что до нее снизошел наш гордый орел и красавец мужчина. — Это тебе Геральт про него гадостей наговорил, — убежденно сказала Маша. — Даже я, книжки не прочитав и в игру не сыграв, и то уже знаю, что они с Эредином не ладили. — Геральт, чтоб ты знала, не лез, если мне не хотелось. И слово «нет» он понимал, хотя с трудом и обидами. А согласия он добивался… ну-у, Геральт знал способы. Этот же и спрашивать не будет, а отказа он не приемлет в принципе. Так что не пришлось бы тебе разочароваться в кумире раньше времени. — Ленк, и опять ты сама себе противоречишь. Ты же не одобряешь «детский сад» в отношениях и считаешь, что роман должен иметь логическое завершение. — Маш, роман, а не сиюминутное желание. А это в случае с Эредином для тебя еще не худший вариант развития событий. — А какой тогда, по-твоему, худший? — Я о нем даже думать не хочу. Кстати, информация к размышлению. Ты ведь уже встречалась со своей любовью, забыла? — Когда это? — Вспомни, как ты рассказывала мне о своем первом появлении в Ведьмиленде, когда тебя сразу чудище загрызло. — Хошь сказать, это был Эредин? — Это была гончая его Дикой Охоты. Тебе еще повезло, что все так закончилось. Потому что он мог вообще забрать тебя в рабство. Ма-аш, не заводи мечтательно глаза к потолку — не в сексуальное, а буквально, в черную работу. — В смысле? — Ну, я не знаю, улицы там на Тир на Лиа мести или полы мыть в его дворце, или портки его стирать — да мало ли в их ольховом королевстве грязной работы, которую благородным эльфам делать не в нос. — Да ну, он не такой, — обиделась за Эредина Маша. — Почему? — Ну, может, раньше был такой, а теперь он встал на путь исправления. Вон, даже Йенку спас. А ведь он ее терпеть не может. — Ой, Маш, знаешь поговорку: горбатого могила исправит. — Вот его она и исправила. Он же умер, ты забыла? А потом его Цири с того света у Смерти отпросила. Он проникся и теперь становится другим человеком, в смысле эльфом. — Хорошо, тогда так: черного кобеля не отмоешь добела. — Лена, ты просто не веришь в людей. — Ага. А в исправление мизантропов-эльфов я не верю еще больше. — Лен, если ты разочаровалась в людях после общения с Геральтом, то это не значит, что все такие, как он. — Да ни в ком я не разочаровалась, а Геральт здесь вовсе ни при чем. И потом, мы не о нас с ним говорим, а Эредина обсуждаем. А эльф и Геральт уж настолько непохожи, что даже сравнивать их глупо и незачем. — Если бы я тебя не знала, так точно подумала бы, что ты мне завидуешь, — обиженно заявила Маша. — Ну вот и здрасьте совсем. Приехали! — развела руками Лена. — Я же сказала, что так не думаю. Просто очень похоже. — А есть чему завидовать? — поинтересовалась Лена. — Перспективам. — Ой, Машка, не слушаешь ты меня совсем. Вроде слышишь, а не слушаешь, — сокрушенно покачала головой Лена. — Обрисовала ведь я тебе перспективы-то. По-моему, не особо радостная картина вырисовывается. — Просто ты все видишь одностронне и в черном цвете. Потому что у тебя самой сейчас черная полоса. — Серая она у меня на самом деле, Маш, — вздохнула Лена. — Просто серая, как небо в ноябре. Может, и действительно, ты права, а я сгущаю краски. — Ох, Ленк, я чувствую, сейчас мы с тобой слово за слово и полезем за бутылкой и стаканами. Я уже как-то морально готова. А ведь этого нам с тобой Гермес Зевсович категорически не рекомендовал делать. Ить как чувствовал, что подойдет момент, когда беседа достигнет критической точки. — Пошли спать, а? — решила Лена. — Утро вечера мудренее. Ни колес, ни велосипедов мы сейчас все равно не изобретем, а вот напиться — можем. Я тебе в маленькой комнате постелю, а сама в зале лягу. — И будильник мне на восемь утра поставь, — попросила Маша. — Зачем в такую рань? — Буду марафет наводить, чтобы предстать перед Эредином во всей красе. — Ага, на лабутенах, нах*, — усмехнулась Лена, направляясь к шкафу за постельным бельем.