Сказ о том, как тяжела попаданская доля

Сразу на входе Эредину с дамами преградил дорогу мужчина в черной форменной одежде и с нашивкой на кармане «Леголасная нца-21. Охрана». — Чё, слизняка присосочного чинить пришли? — спросил он у Эредина. — А разве он сломался? — дипломатично задал вопрос эльф. — Дык еще неделю назад заявку дали. — Так, а толку-то его чинить? — продолжал прощупывать почву Эредин. — Мы починим — он опять сломается. — И то верно. Как сделали его руки, из задницы растущие да не тем концом в ту задницу вставленные, так он и работает теперь, — махнул рукой охранник. — При мне на той неделе из починки только-только привезли, сказали — все теперь, будет работать, как часы. На столб его повесили, Леголас тоже полез… Ну, тут, конечно, мы с Леголасом тоже немножко виноваты… — охранник поскреб затылок. — Да брось ты! — пробасил кто-то позади охранника. — Надо было лучше этого тентакля делать, а то склепали тяп-ляп, а теперь нас обвиняют. Маша выглянула из-за спины Эредина, чтобы посмотреть на жертву сексуальных домогательств жуткого чудовища, каковой, видимо, являлся очередной клон все того же многострадального Леголаса. Однако, увидев существо, сидящее рядом с обломками столба, у девушки произошел полный разрыв шаблона, так как лихолесского красавчика это чучело не напоминало даже отдаленно. Во-первых (и в главных), в отличие от стройного и худощавого царевича, весило оно примерно центнер, а может еще и с гаком. Зеленый камзол, расползшийся на этой туше почти по ниткам даже близко не сходился на огромном животе, который со всех сторон нависал на пояс зеленых леггинсов. Маша ошалело моргала, пытаясь углядеть в этом жиробасе хоть какое-то сходство с Леголасом. Толстяк в зеленых лосинах смотрел на Машу заплывшими жиром глазками и жрал при этом булку с маслом и вареньем. — Чё вылупилась? — нагло спросил он у девушки. — Скажешь, не похож я на Леголаса? А, тем не менее, я — он и есть. — А-а… Это… — Маша не нашлась, что ответить наглому тучному узурпатору честного имени красавца-эльфа. — Спросишь, почему я такой жирный? Так ведь именно таким я и должен быть, — продолжил свои объяснения псевдоэльф. — Но как? — с ужасом спросила Маша. — Сначала-то он тощий был, — пояснил охранник. — Как положено. Залез, значит, на столб, как по писаному, потом подсоединили к нему слизня, ну чтобы секас у них образовался. И только этот слизень свои щупальца к Леголасу потянул для страстных объятий, так — хуяк — сломался. Мы его и так, и сяк, и пинали, и дергали, и на все присоски жали — не-а, не работает, стервец, и все тут. Ну, что делать, сняли и увезли в ремонт. Леголас остался ждать. Ну чё, день ждет, второй ждет. Делать нефиг, он сидит и ест, ну, чтоб хоть чем-то себя занять. День сидит, два сидит, неделя так прошла. Вроде привезли слизня. Так в обрат такая же история. Этот — на столб, слизень — хуяк, чудище — в ремонт, мы сидим, ждем и жрем. Вот уж третий месяц так. А в последний раз Леголас полез, столб-то его и не выдержал. Грохнулись они на слизня… — Я так понимаю, от слизня мало что осталось, — сообразила Маша. — Эх, чувствую, накрылся мой секас с чудищем, — сокрушенно покачал головой жиробас. — Теперь-то уж его не скоро починят. Пойду-ка я, пожалуй, в запой. Может, пока пью, хоть похудею малость. — Леголас, вот не надо этих депрессивных мотивов мне сейчас задвигать, — попросил охранник. — А то будет, как в прошлом месяце. Ты уже уходил, помнишь? Правда, обещал в депрессию, а вышел у тебя почему-то запой. И чё? — А, действительно, чё? — решила полюбопытствовать крайне заинтересовавшаяся грустной историей неудавшегося извращения Маша. — Чё-чё, Шелобоэнтия сюда подтянулась (она тут вообще-то рядышком, вот за той канавой уже начинается). Гудели неделю: наша поляна, соседняя и Шелобоэнтия. Сьюхи моргульских цветочков нанюхались, такое вытворяли… — А потом пришел Готмог и все веселье нам сгавнял, — хмуро закончил Леголас-жиробас. — Нам по выговорешнику, сьюх — вообще на перековку, потому что они после моргульской травы восстановлению уже не подлежали. — Это пидорасы из Леголасоарагорнии на нас нажаловались, — сказал охранник. — Мы их своими воплями, видите ли с ритма сбивали. — Ага. И мешали им объясняться в своих возвышенных чувствах, — добавил Леголас. — Тьфу! — Ну уж кто бы плевался, — удивленно поднял брови Эредин. — Предмет твоего вожделения по сравнению со сьюхами и пидорами выглядит, конечно, намного симпатичнее. — Вы просто не знаете подоплеки, — сказал Леголас. — Слизень — это страшная месть эльфиек Лихолесья мне. — Чем ты им так насолил? — Тем, что всех перебрал и ни одну не выбрал. — Да, месть обиженных женщин иногда бывает воистину страшна. А уж в выборе способа они до чего оригинальны и изобретательны, — согласился Эредин. — Да. Так что это не слизень — предмет моего вожделения, а, наоборот, я — его, — объяснил Леголас. — Йашка логично рассудила, что соблазненные и обманутые мною эльфийки захотят видеть меня в роли жертвы. Вот и выдумала этого слизня. Главное, с эльфийками получалось все. А как дело дошло до этого монстра — так все застопорилось. Не фурычит — и все тут. — А слизня, кстати, в последний раз целый месяц ремонтировали, — припомнил охранник. — А мы все это время сидели тут и жрали безостановочно. Я-то хоть территорию обхожу, а этот от своего столба отойти никуда не может — не положено. Вот и разжирел так, что скоро на этой поляне уже помещаться не будет. Сам уже, как слизень, стал. Только присосок не хватает. — А вы бы, чем жрать, взяли бы и совершили революцию, — предложила Маша, на которую, видимо, все-таки длительные страдания по Йорвету оказали определенное влияние, привив ей частичку бунтарского духа одноглазого эльфа. — Чего-о? — жиробас-Леголас удивился так, что даже перестал жевать. — Восстали бы против засилья йашек. Свергли бы их и тогда зажили бы в свое удовольствие без всяких слизней и прочей хрени. Делали бы, что сами хотите, а не то, что эти дуры понапишут. — А она, между прочим, дельные вещи советует, — подумав, сказал Леголас, вновь откусывая большой кусок хлеба и начиная жевать. — Дельные? — обиделся охранник. — Работы меня лишить хочешь? Еще друг называется! Если йашек не будет с их писаниной, зачем мы нужны будем? — А как без вас-то? — удивился Леголас. — Вот, к примеру я — лихолесский царевич, чего есть буду, где жить и что одевать? Если вас не будет, кто обеспечит мои насущные потребности? Вот хоть бы и ты, чем обходить дозором какую-то дурацкую поляну хрен знает за каким балрогом, лучше бы дом мой охранял. И мужики вместо того, чтобы траву в разные непотребные цвета раскрашивать, дворец бы мой в порядок привели, а то, пока я тут сижу и жирею в бесплодном ожидании неземных удовольствий, он совсем в запустение пришел. — Ну, вообще-то, если так, то да, — поскреб затылок охранник. — Тогда и вправду йашки нахрен никому тут не нужны. Вы без них обойдетесь, мы — тем более. — Вот сейчас булку свою доем и пойду поднимать народ на борьбу, — заявил Леголас, вставая с земли. При этом его зеленое трико угрожающе затрещало на объемной филейной части. — А слизень-то — вот это сизое желе, что ли? — любопытная Маша потыкала прутиком в студенистую субстанцию, растекшуюся по траве. В аккурат посредине расплесканного монстра был заметен отпечаток упавшего на него столба и очертания фигуры толстого эльфа. — Оно, — кивнул охранник. — А чё-то оно какое-то жидкое, — Маша в недоумении повозила прутом по субстанции. — Как с ним можно вступать в интимную связь? — Да орк его знает, — пожал плечами Леголас. — Теоретически оно должно как-то обволакивать, проникать в естественные отверстия и… иметь, доставляя неземное наслаждение. А практически — пшик, — эльф развел руками. — Ни обволакивания, ни проникания, ни имения, — он вздохнул, — ни наслаждения. — Вот и видно, что писавшая это йашка — просто глупая малолетка, которая вообще в интимных делах несведуща, — пренебрежительно фыркнула опытная и искушенная Маша. — Иначе она бы знала, что в делах проникания и имения нужна твердость, а не состояние киселя. — Тоже верно, — согласился Леголас. — Лично я бы ввел возрастной ценз, который запрещал бы писать NC-21 детям до восемнадцати. Не знаю, сколько было этой, но если бы я следовал ее инструкциям с самого начала, я бы и с эльфийками получил то же, что со слизнем. — Раз ты такой опытный, проявил бы инициативу и с этим, — усмехнулся Эредин, кивнув на лужу слизи. — Глядишь, и сладилось бы у вас. — А оно мне надо? — пожал пухлыми плечами Леголас. — Эльфийки-то были симпатичные. Не то, что это. Ну чё, — толстяк хлопнул по плечу своего приятеля охранника. — Михуил, пошли революцию замутим, что ли. — Ну пошли замутим. Все равно больше делать нечего. С кого начнем вербовку и агитацию? — Да вон, с моего двойника — жертвы орков. Его, кстати, кормить пора. Что-то и я как-то проголодался. Может, перекусим? — Ты на диете, забыл? — напомнил приятелю Михуил. — А то свои обширные телеса до эпицентра событий не донесешь. Революцию надо на голодный желудок устраивать, а то мозги жиром заплывут. — А чего за жертва орков? — полюбопытствовала Маша. — Да еще одна сексуальная фантазия-недоделка очередной малолетки, — объяснил охранник Михуил. Типа, орки ловят Леголаса и решают его изнасиловать. — Зачем? — Спроси у этой дуры. Ей так захотелось. — И что? — Да вон, хочешь, иди и сама посмотри, что из этого вышло. — А они не это? — Маша с опаской посмотрела на стоящую неподалеку троицу орков, к которым уже направлялся толстый Леголас. — Жрать не кинутся. — Не, мы же здесь, — во-первых. И во-вторых, у них сейчас другая доминанта. Им надо как-то исхитриться Леголаса изнасиловать. Они уже вторую неделю бошки ломают, как бы это сделать, да только без толку. Маша с Михаилом направились к группе орков, которых уже распихал Леголас. Орки, к удивлению Маши, не вызверились на толстого эльфа, а напротив жалобно заканючили, видимо пытаясь допроситься у него помощи по интересующему их вопросу. — Ну жи-ир, ну помоги, что тебе стоит. Ты же знаешь, где нам брать этот клятый член, эльфы б его взяли? — ныли орки. — Чего пристали? — огрызнулся толстяк. — У вас есть свой Леголас, его и спрашивайте. — У него рот заткнут, он с кляпом говорить не может, — попробовали оправдаться орки. — Так выньте кляп. — Мы пробовали. Он тогда ржет над нами и обзывает нас непотребными словами, — пожаловались орки. — А в чем загвоздка-то? — спросила у Михаила Маша, но орки услышали ее и накинулись со своими жалобами на новое лицо, в надежде, что хотя бы она, возможно, сжалится над ними. — Вот тут напысато: орки пымали ельфа, — прочел один из орков, видимо, главный из всей троицы. — Мы пымали. Дальше сказано: связать и заткнуть рот. Мы связали и заткнули. А потом описано, как орки вынимают свои члены́. Мы все обыскали — нет у нас никаких члено́в. Хорошо смотрели: все карманы проверили, все прорехи — ну, может, там за подкладку завалились, бывает же так — все равно нету. Эта сволочь остроухая ржет: в штанах, мол, ищите хорошенько. Искали, трясли, пять раз портки наизнанку выворачивали — нету. — Ой, я не могу, — связанный Леголас, которого его двойник освободил от кляпа во рту, завалился на спину от спазматического хохота и теперь лежал, суча ногами в приступе веселья. Маша ничего особо веселого в этой ситуации не находила, но жертве орочьего произвола, наверное, было виднее. — Что ж это Моргот, такую важную вещь вам приделать забыл, — заливался Леголас. — А дура йашка-то этого не знала. Поди, думала, что у вас они ого-го какие! — Вот тут инструкция даже есть, подробно опысато, куды их сувать. Сувательные отверстия мы все нашли, токо члены́ найти никак не могем. Гыр предлагал чем-нить заменить. Но нельзя нарушать инструкцию. Иначе — на перековку. — Гыр? — спросила Маша. — Его зовут Гыр? — Да, их имена Гыр, Пыр и Мыр, — пояснил Михаил. — У орков нет репродуктивного аппарата? — спросила удивленная Маша. — А на кой он им? — пожал плечами Михаил. — У них и орчих-то никаких нет. Куда им аппарат-то свой пристраивать? Да и не для того их создавали, чтоб они плодились самостоятельно и бесконтрольно. Они должны дохнуть за силы Зла, а не размножаться в свое удовольствие. — А как же их в Средиземье развелось такое несметное количество? — Да уж точно не естественным путем. Ты сама прикинь, чтобы их в таких объемах воспроизводить и выращивать, ни одна баба не справится. Поэтому придумали какой-то искусственный способ их клепать пачками, и чтобы они появлялись уже сразу готовыми воевать. — Да, промашечка вышла, — покачала головой Маша. — И что они теперь будут делать? — А ничего. Эти три дурака стоят и репу чешут. Эльф забавляется. Пять раз в день у него прием пищи, после еды в течение часа — прогулка, чтоб руки-ноги не затекли, на ночь его развязываем. Спать идем в караулку. В принципе, сюжет завис, как и со слизнем, да и пусть себе висит, нам-то спешить некуда. Ну, придет, бывает, инспекция от худсовета глянуть, как мы тут исполняем сюжетные перипетии. Носами поводят и идут восвояси. А что они нам сделают? Разве только меня могут уволить за то, что я плохо за Леголасами слежу, пока сюжет простаивает. Но мы тут уже наловчились, у нас система оповещения хорошо работает. Как эти приходят, парни сидят по местам: один у столба грустный, другой с орками связанный, третий… Вот с третьим не все так просто. — А что, здесь есть что-то еще? — оживилась Маша в надежде все-таки увидеть что-нибудь эдакое на поляне с таким многообещающим названием. — Да вон там за кустами. Групповуха, — кивнул головой Михаил. — Все Братство кольца, плюс Горлум и тролль. — И чё они там… это? — глаза у Маши заблестели от любопытства. — А будто сама не слышишь, — махнул рукой Михаил. — О-о, — как будто по заказу специально для Маши раздалось из-за кустов. — Бли-ин, ёпта, наконец-то нца, — прошептала Маша, думая, как бы ей подсмотреть, что они там делают с тем, чтобы потом при случае поразить Эредина своими умениями. — Огу, — донеслось до ее слуха снова, правда интонации были какие-то странные, вовсе не нцовые. — Еще! — азартно потребовал кто-то. — А-а, давай еще одну! Ах ты ж Элберет твою Расгитониэль! — Чё, Эребор? — скрипуче и ласково спросил второй голос. — Горлум мухлюет! — возмущенно возопил высокий и чистый голос (видимо, это был очередной Леголас). — А ты меня за руку ловил? — тут же парировал Горлум. — За такой базар надо отвечать. Но я незлопамятный. Лобешник под шелобаны подставляй, царевич. Между прочим, всех касается. — Что они там делают? — в недоумении спросила Маша охранника. — В очко играют. А ты что подумала? — Так это… А как же групповуха? — С групповухой вышел очередной облом, — развел руками Михаил. — То есть, сначала все было хорошо… — Я смотрю, сначала здесь у всех было хорошо, — с досадой заметила Маша. — Братство несло кольцо в Мордор, по ходу следования меж ними должны были возникнуть всякие высокие отношения, до поры платонические. А потом по сюжету к ним сначала неожиданно присоединился Горлум, а потом они встретили тролля. И вот этот самый тролль и оказался тем препятствием, который сюжетная линия обогнуть была уже не в состоянии. — А групповуха-то при чем? — Предполагалась, что при тролле. Он должен был совершать насилие над всем братством, включая Горлума, потом по сюжету все должны были втянуться в развратные действия, распробовать, так сказать, раскусить весь их смак, ну и, собственно, дальше всем стало бы не до кольца и не до Мордора. — И что помешало? — Одна мелкая, но важная деталь. Йашка забыла, что солнечный свет обращает троллей в камень, а по сюжету ее тролль должен был начать свою оргию самым что ни на есть солнечным полднем. Угадай с трех раз, как на это заманчивое предложение отреагировал тролль? — Послал, поди, всех подальше. — И его можно понять! Кому охота превращаться в камень исключительно по глупости какой-то йашки? Сюжет предсказуемо завис. — А разве нельзя было что-то придумать? — Ребята сказали, что это не их дело. Раз йашку пописун одолел, пусть она свою репу и чешет, как ей из этой ситуёвины вылезти, в которую она по невнимательности или по дурости залезла. А им все равно, как время убивать. Они натянули тент, чтоб на тролля солнце не падало, и теперь сидят там и дуются в карты. Проигравший бегает за пивом. Еду им подвозят. — И давно они так сидят? — Недели три. Тут йашная комиссия приходила, смотрела, в нужном ли направлении они развивают внутрикомандные отношения в условиях вынужденного простоя. Разумеется, никаких подвижек в сторону нежных чувств ни у кого не нашли, попробовали было возбухнуть, но ребята послали их дружно по матери. Пришлось комиссии ретироваться. С троллем и магом шутки плохи, да и Леголас, которому по сюжету традиционно должно достаться больше всех и ото всех, всегда очень нервничает, когда видит этих борзописиц, сразу за лук хватается… В общем, группе товарищей вынесли стопицот кавырнадцатый выговор за игнор сюжета, меня премии лишили за то, что плохо надзираю. Ну, парни ничего, отнеслись с пониманием, извинились, скинулись, возместили мне материальный ущерб. — Понятно, — скорбно вздохнула Маша. — И тут облом. Короче, ваша вывеска NC-21 применительно к этой поляне — это как надпись на сарае. Написано завлекательное слово из трех букв, а дверь откроешь — внутри одни дрова.