***
— Далеко собрался? — спросил Геральт у Гаэтана, которого нашел довольно быстро, заглянув в комнатку, что располагалась за неприметной дверцей рядом с сокровищницей. — Да. Подальше от Оксенфурта и всех этих Борсоди с их семейными разборками, — сказал Гаэтан, оторвавшись от сборов и поворачиваясь к Геральту. — Надеюсь, ты не будешь мне препятствовать? — Нет. Только куда ты пойдешь? Да и далеко ли уйдешь с такой раной? — Тут есть неподалеку одна медичка. Хорошая девка. Надежная. И дело врачебное как надо понимает. И к ведьмакам, что удивительно, относится прямо вот… хорошо. Она меня подлатает. А потом только меня тут и видели. — Все-таки на большак? — Да. Хотел пожить в тепле и довольствии, но не судьба наверное. — Ну так-то ведьмакам работы много. Только платить за нее некому. Война для нас не прибыльное дело. — Еще какое. Если б была у меня возможность, я б лучше королей убивал, которые войны развязывают. Во кто чудища-то настоящие. И людя́м из-за них жизни нет. И нам, ведьмакам, не заработать. Хаос токо сеют. А народу-то порядок нужен. Хоть ты кто: купец, кмет или ведьмак. — Кстати, а как ты собирался отсюда смыться? — Путем, которым предложил новый хозяин дома. Притворился бы трупом, меня бы выкинули через потайной вход на окраину Оксенфурта, а там меня и поминай как звали. Но ты оказался по-ведьмачьи предусмотрительным и дотошным. А перспектива быть похороненным заживо меня, сам понимаешь, вовсе не вдохновила. Пришлось воскресать раньше времени. Кстати, — Гаэтан понизил голос. — Я смотрю, братья вроде по характеру разные, но кое в чем мыслят абсолютно одинаково. — Ты о чем? — Этот хозяин решил избавиться от сора в доме так же, как и предыдущий. — Ты хочешь сказать… — насторожился Геральт. — Когда Хорст нанимал меня, ему вообще-то требовались услуги ведьмака, а не охранника. Так что работа мне предстояла именно по профилю, — сообщил Гаэтан. — Гули? — Ха! Подымай выше. Грайвер! — Опаньки! Это получается, Хорст там практически кладбище устроил, раз к дверям в его тайное убежище такая важная скотина пожаловала. Хм, я, конечно, знал, что семейка Борсоди — не приверженцы Культа Пророка Лебеды, но старик Максимилиан себе таких грубых и грязных методов не позволял. Как бы там ни было, о репутации Дома он заботился, работал только с проверенными клиентами, а конфликты интересов разрешал с помощью надежных посредников и никогда не выносил сор из избы. — Знаешь, этот его братец прав в том, что Хорст был жаден до неприличия. Жадность бы его в конце концов и сгубила. — Так уже сгубила. — Да знаешь, слухи о том, что с Домом не все чисто, уже начали ходить по Оксенфурту. Но все помалкивали, пока был жив Радовид. Ведь он покровительствовал Дому, так как Хорст щедро башлял корольку на все его начинации по первому зеленому свистку и даже без оного. А вот когда Радовида не стало, тут народ языки-то и распустил. Знаешь, когда на окраине мирного в целом города заводятся трупоеды, этого не заметить трудно. А заметив, разумеется начинаешь задаваться вопросом: а откуда там взялись покойники? Особенно, если все учтенные и знакомые мертвецы чинно и спокойно полеживают на кладбище. — А как же те, кто был уличен в колдовстве и порочащих связях? Их тут тюрьма целая, — напомнил Геральт. — Они тут даже без казней дохли пачками. Куда такую армию жмуров девать? — А-а. Так Охотники были не дураки. Этих свозили за мост, на поле битвы, где недавно реданцы с нильфами схлестнулись. Там этого добра и так что грязи. Для трупоедов — пир. Говорят, и реданские, и нильфские патрули токо кромочкой проходят. Вглубь никто не суется. Честно тебе скажу, даже я, опытный и бывалый ведьмак, туда бы зайти поостерегся. Хотя бы мне император Эмгыр и золотую тетерю предложил. — Император Эмгыр так же жаден, как и Хорст Борсоди, — усмехнулся Геральт. — Думает, что можно лишь приказать — и для него все сделают. Поэтому платить он никому не собирается. — Нахуй нужен такой император. Чувствую, при нем хорошей жизни мы тут не увидим. Надо на Скеллиге подаваться. Или в Ковир. — Ты про Хорста не договорил, — напомнил Гаэтану Геральт. — Как он-то дошел до жизни такой? — Ну так война. Мародеры. Зачастили сюда всякие сомнительные личности, минуя посредников, в надежде срубить легких денежек. А Хорст справедливо прикинул: зачем платить, если можно взять даром. Раритет — в копилку, незадачливого охотника за легкой наживой — на корм трупоедам. Выгода со всех сторон: и добро прибывает, и деньги целы. И шито-крыто все. Радовиду не пожалуешься, коли Хорст у него в почете. Да и кто будет искать неизвестного того-не-знаю-кого. Если и была у того родня какая, просто скажут, что на войне сгинул — и все, концы в воду. — Война когда-нибудь закончится. А репутацию настолько подмокшую потом хрен высушишь. — Это меня уже не касается. Ты ведь теперь вместо меня тут будешь. Вот новому хозяину это и скажи. — Не, Гаэтан. У меня с Эвальдом договор разовый. Вот с тобой бы он с удовольствием заключил долгосрочный. Собственно, он просил это тебе и передать, если я тебя найду. Но если тебе неинтересно, могу сказать, что я тебя уже не застал. — Ох, сдается мне, Геральт, что он сука еще та, — поскреб бритую макушку Гаэтан. — Правильно тебе сдается. Но если ты сейчас выложишь ему всю правду про Хорста и его методы, он под влиянием момента заклеймит братца позором и, возможно, на вооружение его тактику брать не будет. Особенно, если надавить на репутацию Дома и намекнуть, что войне, возможно, скоро придет конец. — А с чего ты взял, что войне скоро конец? — А с того, Гаэтан, что все войны когда-нибудь заканчиваются. Сколько лет нас уже колбасит? Все устали. Всем мира хочется. И поэтому императорам, которым не нажраться никак, настало время своей войной подавиться. Один вот уже готов. Еще один остался. — Помрет Эмгырка — войне конец, — согласился Гаэтан. — Да только с чего ему дохнуть? Он вроде не сильно еще стар и не болен. — А с того, что достал он всех, и чужих, и своих, — сказал Геральт. — Да и хрен с ним, с Эмгыром. Ты-то что делать думаешь? То есть, что мне Эвальду передать? — Скажи, я согласен, — сказал Гаэтан, укладываясь на кровать. — Сейчас вылежусь, потом схожу к докторице… И приступлю.***
— Ну, нашел ты этого, как его? — поинтересовался Эвальд, когда Геральт вернулся в сокровищницу. — Гаэтан его зовут. Ты запиши себе на бумажке, что ли, если так запомнить имя хранителя твоего покоя и благосостояния не можешь. — Это значит, он согласен, — проигнорировав сарказм Геральта, резюмировал Эвальд. — Да. Как я и предполагал. Кстати, у него есть любопытная информация о новых традициях Дома Борсоди, которые ввел в оборот твой братец Хорст. — Какая-нибудь хрень, зная этого упыря, — презрительно фыркнул Эвальд. — Судить тебе, конечно. Но, думаю, папаня ваш в гробу бы перевернулся, узнай, как его сынок блюдет традиции и что делает с репутацией, которую старик Максимилиан с таким трудом зарабатывал. — Да я ни секунды не сомневался в том, что эта тля, — Эвальд кинул полный ненависти взгляд на тело брата, — пустит прахом все, что отец наживал непосильным трудом. Я верну Дому Борсоди его честное имя. И не позволю порочить репутацию нашей славной фамилии. — Рад это слышать, — кивнул Геральт. — Раз так, ловлю тебя на слове, которое ты мне дал. Шкатулочку, которая Дом Борсоди, я сталбыть забираю. — Не, погоди. Геральт, ты бери что хочешь, но шкатулку я тебе отдать не могу. — Нет, Эвальд, это ты погоди. Ты нам всем, включая мою девушку, наобещал, мол, берите, что хотите. Если это самое «что хотите» включало в себя все, кроме шкатулки Дом Борсоди, надо было сразу об этом предупреждать. Я бы тогда и впираться не стал. А так получается, дело сделано, а ты новые пункты в договор вносишь. — Да еще и не сделано вообще-то ничего, — вмешался Йорвет. — Права нашего наследного принца на Домик и все сокровища доказать бы неплохо. А завещаньице-то, меж тем, тю-тю. — Что? — Эвальд подскочил к шкатулке — тому самому Дому Борсоди в миниатюре, который был нужен Геральту — и открыл крышку. — Пусто, — пробормотал он. — Ну так я шкатулочку-то заберу, — снова напомнил о себе Геральт. — А, да, — Эвальд машинально протянул ведьмаку уже ненужную ему принадлежность. — Ну вот, — радостно заявил Геральт, принимая из рук обескураженного Эвальда шкатулку. — И стоило из-за ерунды в бутылку лезть. — Но подождите, — Эвальд оглядел собравшихся, затем остановил свой взор на Йорвете. — Завещания в шкатулке нет. Но в то же время эльф видел его своими… Ознакомлен, в общем, причем в подробностях. И как это стало возможным? — Сунули под нос — я и прочел, — невозмутимо пожал плечами Йорвет. — Но тебе ведь не это интересно. Ты хочешь знать, кто похитил из шкатулки завещание твоего отца? Я тебе честно скажу: не знаю. — Почему я должен тебе верить? — А мне плевать, веришь ты или нет, — хмыкнул Йорвет. — Я говорю, как есть. — Эвальд, и потом, теперь уже не важно, кто похитил завещание, — добавил Геральт. — Важно, что, оно, вероятно, в руках твоих союзников, а не врагов. И потом, с пунктом про братское рукопожатие на Бельтайн надо явно что-то делать. Ведь с такой припиской завещание тебя вряд ли устроит. — Эльф сказал, что у него есть план, — проворчал Эвальд. — А у меня, взамен плана, будет для вас корабль. Так что, думаю, наше сотрудничество продолжается. — Ага. Выходит на новый виток, — ухмыльнулся Йорвет. — А пока вы разбираетесь с завещанием, что делать мне? — спросил Эвальд. — Как ни крути, свои права на наследство доказать я пока не могу. — Предъяви документ, удостоверяющий, что ты старший сын Максимилиана Борсоди, — предложил Геральт. — А потом поговори с Гаэтаном и своди стражу на место тайного входа в сокровищницу. Я думаю после этого вопрос о том, кто является более надлежащим наследником, ты или младший брат, отпадет сам собой. Время ты выиграешь точно. А мы пока что-нибудь придумаем.***
— Йорвет, — спросил у эльфа ведьмак, когда они покинули Дом Борсоди через тайный вход и возвращались в город. — А все-таки, откуда ты знаешь про завещание? — Мне его Талер показал, — не очень охотно признался эльф. — А откуда оно у Талера? — Геральт, я не спрашивал. Да мне как-то не до этого было. Я про нас с Эвелиной думал, что делать да как быть. — Ладно. Талера я и сам дома попытаю. А сейчас надо отнести шкатулку Ольгерду и спросить, чего их привередливость желает еще. — Давай, — Йорвет хлопнул Геральта по плечу и свернул на дорогу, ведущую в сторону их дома. — А я буду думать, как нам помочь нашей новой докуке Эвальду. — Ну да, хоть какая-то польза. По крайней мере свет в конце тоннеля забрезжил с кораблем на Скеллиге. Развяжемся с Эвальдом и Ольгердом — и наконец отбудем. Геральт махнул рукой Йорвету и пошагал в Алхимию. Ольгерда он застал наблюдающим за тем, как его ребята увлеченно пинали большую бочку. — Геральт? — Ольгерд перевел безучастный взгляд с веселящихся и беснующихся архаровцев на ведьмака. — Что привело тебя ко мне на этот раз? — Принес, что ты просил. — Пойдем, — Ольгерд кивнул ведьмаку, приглашая его следовать за собой. Оказавшись в комнате, которую Ольгерд тут, по всей видимости снимал, Геральт молча поставил на стол шкатулку. — Дом Борсоди. Ольгерд, не сдерживая нетерпения, стремительно подошел к столу и откинул крышку. — А где бумаги? — Какие еще бумаги? Ты просил шкатулку. О бумагах речи не было. — Издеваешься? — прошипел Ольгерд, сузив глаза и поворачиваясь к ведьмаку. — Знаешь, что мы с ребятами делаем с такими шутниками, как ты? — Нет, Ольгерд. Это ты надо мной, кажется, издеваешься, — парировал Геральт. — Если тебе были нужны бумаги, надо было прямо об этом и говорить. Я бы не ломал голову, как мне исхитриться принести тебе аукционный дом и не тратил бы время впустую, разгадывая твои дурацкие загадки. И я не люблю, когда мне дурят голову и пытаются обмануть. Так что могу задать тебе тот же вопрос: знаешь, что я могу сделать с твоими ребятами, если они дадут мне повод? Они ведь, в отличие от тебя, не бессмертны. — Ты пошел на сделку с Хорстом? Ольгерд остыл неожиданно быстро. И его голос вновь зазвучал спокойно и в нем опять появились привычные нотки скуки и безразличия. — Нет. С его братом Эвальдом. Дом Борсоди, по всей вероятности, теперь будет принадлежать ему. — А Хорст? — О нем ты больше не услышишь, — уклончиво сообщил Геральт. — И на том спасибо, — усмехнулся Ольгерд. — Конечно, было приятнее вышвырнуть Хорста из дома своими руками. Но и Эвальд в качестве инструмента возмездия, в конце концов, тоже сойдет. Главное ведь результат. К тому же, к Эвальду у меня претензий нет. Его я даже взял бы в свою компанию, если бы он не был Борсоди. — Ты его знал? — Да. Он был известен в определенных кругах. — Это в каких же? — В которых благородному ведьмаку не место. — Надо же, — Геральт усмехнулся. — А мне, видишь, не показалось что Эвальд такой уж жуткий тип. Не разбираюсь, видимо, я в людях совсем. Да и откуда бы? Я-то всю жизнь имел дело с порядочными да честными. Подлецов да подонков и в глаза не видел. — Шутишь, что ли? — недоуменно спросил Ольгерд. — А как ты думаешь? — хмыкнул Геральт. — Если бы ты с чародейской братией пообщался минуток хотя бы с пяток, так Эвальд с ними по сравнению тебе бы образчиком добродетели показался, чистым и невинным, как монахиня-девственница. — Доводилось мне общаться с чародеями, — недовольно пробурчал Ольгерд. — Может, не так часто, как тебе. Но да, соглашусь, пиздобратия препоганейшая. Эвальд им действительно и в подметки не годится. В принципе, он всего лишь наемный убийца, даже относительно честный по сравнению с ними. Хотя ведь после Соддена чародеев даже героями считали. Правда, недолго. — О таком чародее как Вильгефорц ты слышал когда-нибудь? — спросил Геральт. — Н-нет, — немного подумав, Ольгерд покачал головой. — Вообще нигде не попадалось это имя. А он что, какой-то известный? Или чем-то особо прославился? Из каких-нибудь мажьих реликтов, что ли? — Да, теперь уже можно и так сказать, — усмехнулся Геральт. — Ай да Филиппа, ай да молодец! Оперативно работает. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Ольгерд, два твоих желания я выполнил. Давай, загадывай третье. — Эть, ты быстрый какой, — Ольгерд дернул углом рта в нервной усмешке. — Третье — последнее. Мне над этим желанием поразмыслить надо. — Долго? — Может, обсудим его за бутылкой? — предложил Ольгерд. — А на сухую тебе что, не думается? — Знаешь, дело-то в том, что лично против тебя я ничего не имею. Вот был бы на твоем месте, к примеру, Хорст Борсоди или еще какой-нибудь придурок, который меня каким-то образом задел, было бы гораздо проще. А тут видишь, какая ситуация вырисовывается: если ты выполнишь мое задание — мне конец, а если тебе с ним не повезет — то мы видимся в последний раз. — Ну так о’Дим выбрал не Хорста и не какого-то придурка, а именно меня, — развел руками Геральт. — М-да. И подозреваю, что свой выбор он сделал не просто так. Так что, выпьем? — Ну давай, — согласился Геральт. — Каждый за свое, выходит. Потому что теперь либо ты, либо я. — Мне бы сейчас впору заволноваться, — сказал Ольгерд, наливая себе и ведьмаку. — Ну хотя бы для приличия. А я по-прежнему не чувствую ни страха, ни сожалений — ничего. Я думал, что хотя бы реальная возможность близкой смерти может как-то меня взбодрить и заставить ощущать хоть что-то. Но нет. — Если тебе настолько все равно, загадай что-нибудь простое, — сказал Геральт, беря свой стакан. — Тебе ведь плевать, а мне хлопот меньше. В отличие от тебя, мне не все равно, буду я жить или умру. — Я слышал, ведьмаки из-за мутаций лишаются способности чувствовать. — И что? — Да вот смотрю на тебя и понимаю, что это брехня, очередная байка, которую распространяют досужие сплетники. — Почему ты об этом заговорил? — спросил Геральт. — Мы живем полной жизнью — грустим, радуемся, любим, страдаем, чувствуем боль утрат — именно потому что мы смертны, — продолжил Ольгерд, будто не слыша вопроса собеседника. — Вечность — не наш удел. Теперь-то я понял: не стоит пытаться быть тем, чем ты не являешься. Уродился человеком — вот и живи как человек, не лезь в бессмертие. Получить-то ты его, может, и исхитришься, да только вот что делать с ним — знать не будешь. Сущность не изменишь. Мыслить-то я все равно продолжаю конечными категориями. И как подумаю, что впереди дней без счета, а занять их нечем, так тошно становится. Но знаешь, и терять это все за просто так тоже не хочется. Привыкаешь, что ли. — А я думаю, что цепляешься ты за жизнь вовсе не поэтому, — сказал Геральт. — Смерти ты не боишься, потому что жизнь тебе надоела. Только, если у меня с желанием твоим получится, ждет тебя что-то похуже смерти. — А вот скоро и узнаем, — Ольгерд опрокинул в рот содержимое очередного стакана. — Знаешь, Геральт, когда-то у меня была жена. В нашу последнюю встречу я подарил ей фиолетовую розу. Принеси мне этот цветок. Вот мое последнее… третье желание. — Ох, какая оговорка! Геральт и Ольгерд дружно повернули головы, услышав от дверей знакомый голос. — С надрывом, с трагизмом, — продолжил Гюнтер, проходя и садясь третьим за стол. — Браво, Ольгерд, браво. А впрочем, нет, — о’Дим слегка поморщился. — Как всегда переигрываешь, слишком много пафоса. Для толпы — сойдет, для ценителей — грубо, фальшиво. — Чего тебе надо? — резко спросил Ольгерд. — Мы с Геральтом обсуждаем свои дела. Тебя они не касаются. — А я не собираюсь вмешиваться. Я пришел, чтобы сделать объявление. Я решил поменять место нашей прощальной встречи. Там подумал: зачем вам тратить время, тащиться в это святилище Лильвании, которое находится в богами забытых ебенях. А давайте уладим все наши дела на месте. — На каком еще месте? — спросил Геральт. — А разве Ольгерд тебе не сказал? — Мы не договорили. Ты своим эффектным появлением нас прервал. — А, пожалуйста, — Гюнтер поднял руки. — Не смею мешать. — Я только хотел спросить, где мне искать твою жену, — спросил Геральт у Ольгерда. — В имении фон Эвереков, в нашем старом доме. Ты знаешь, где это. Ты ведь уже посещал наш фамильный склеп. — Значит, там же мы должны будем встретиться? — теперь Геральт повернулся к о’Диму. — Если тебе повезет, — заметил Ольгерд. — Когда Геральт выполнит твое последнее, — Гюнтер с особым нажимом и удовольствием проговорил это слово, — желание. Кстати, Геральт, уж не обессудь, но твоя подруга тоже должна присутствовать. — Лена? Она-то там с какого боку? — несказанно удивился Геральт. — Так ведь по условиям договора, — развел руками о’Дим. — Если помнишь, один из его пунктов звучал так: «после мы все встретимся и поблагодарим друг друга за то, что пережили вместе». Поскольку при оглашении этого текста на перекрестке дорог у деревни Янтра присутствовали ты, я и Лена, она тоже автоматически вошла в число пайщиков, дольщиков, участников, выгодоприобретателей — называй как хочешь. — Очень изумительно! — Геральт со стремительно смурнеющим лицом посмотрел на несколько обескураженного Ольгерда и довольного своим очередным пассажем о’Дима.