Сказ о том, как тяжела попаданская доля

Всю дорогу от корчмы до дома Геральт обдумывал предложение Гюнтера. Гадать, что заставило о’Дима изменить свой первоначальный план, было делом неблагодарным. Однако в том, что это решение таит в себе очередной подвох, Геральт не сомневался. Скорее всего, Гюнтер задумал очередную пакость, но кого из них троих она касалась? Как ни странно, выходило, что самой темной лошадкой в этой ситуации выходила Лена, которая никаким боком не касалась их с Ольгердом и Гюнтером «тройничка». И тем не менее, Гюнтер настаивал на ее присутствии. Что это? Его обычная дотошность при заключении сделок и внимание к случайным словам? Либо есть что-то, чего он, Геральт, не знает. Но Лена не могла ни о чем договориться с Гюнтером за его спиной. Такую возможность Геральт исключал категорически. Потому что такие вещи были ей не свойственны. В отличие от чародеек, с которыми общался Геральт, Лена была бесхитростна и открыта, честна и искренна. И за то недолгое время, что они провели вместе, ведьмак вдруг понял, что устал от лживости, двудонности, вероломности своих прежних подруг. В особенности, конечно, это касалось Йеннифэр. Хотя, положа руку на сердце, у каждой из чародеек, с которой он когда-либо имел отношения, был полный шкаф скелетов и такая же полная пазуха камней. А Йен, с которой он знался чуть ли не четверть века, хотя реально совместно прожитые дни уложились бы лишь в год, а счастливые из них можно было вообще пересчитать по пальцам — несмотря на свою любовь к черно-белой чародейке, Геральт никогда не доверял ей и всегда был готов к удару в спину, поэтому и удивлялся лишь тогда, когда его не следовало. Впрочем, все чародейки были примерно одинаковы, кто-то похитрее, кто-то поподлее, кто-то самую капельку почестнее остальных. Просто раньше для Геральта существовала Йен и все остальные, а теперь он больше не выделял ее из общей массы. Может, годы странствий с Дикой Охотой что-то изменили в нем, а может, просто время, которое, как известно, стирает все — и даже любовь, какой бы страстной она ни была в начале. Любовь перерастает в прочную привязанность, привычку, скрепленную общими воспоминаниями, интересами, чем-то важным для обоих, нажитым за долгие годы. А что общего у них было с Йен? Оглядываясь назад на их отношения, Геральт с грустью понимал, что ничего. Во все важные моменты жизни с ним всегда был кто-то другой — Весемир, Лютик, друзья, Трисс, Шани, другие женщины. Впрочем, Йен была с ним там, на залитой кровью брусчатке города Ривия в его предсмертный час, но спасла его не она, а Цири. И после бегства с Авалона, после погони за Дикой охотой, долгих лет поисков, надежд и сомнений, при встрече Йен просто уничтожила все, что между ними было одной-единственной фразой. И стала прошлым, заняв почетное место в чулане реликвий, столь же бережно хранимых, сколь и бесполезных. Геральт отогнал тягостное воспоминание, снова заставив себя вернуться к думам о делах насущных. И поскольку замыслы Гюнтера были темны и скрыты, а попытка прозреть их грозила, скорее всего, лишь пустой тратой времени, ведьмак обратился к более понятным вещам, к которым относилось, в частности, задание Ольгерда. Хотя и в этом деле бесспорно и ясно было пока что лишь одно: роза однозначно превратилась в гербарий. И где его искать, ведьмак не имел ни малейшего представления. Пожалуй, единственным человеком, способным пролить свет на это дело, являлась жена Ольгерда. Возможно, эта роза была дорога ей как память о супруге, а возможно, она в сердцах выбросила цветок, разозлившись на мужа, который ее бросил. Но самым вероятным Геральту представлялся вариант, в котором она просто и буднично забыла о делах давно минувших дней. Самолюбивый эгоист Ольгерд был уверен, что весь мир крутится вокруг него, и поэтому супруга тоже обязана сидеть у окошка, горевать и сохнуть, тоскуя по гордому орлу Ольгерду, бережно храня все, что напоминает о нем. А почему бы и ей не наплевать на него и не выйти замуж? Хотя, фон Эверек направил ведьмака в свое имение, значит был уверен, что его жена все еще проживает там. Подумав про имение фон Эвереков, Геральт вспомнил, как они с Шани ходили в фамильный склеп. Тогда Геральт был не в том настроении, чтобы праздно любоваться пейзажами и красотами старых имений, но даже кинув беглый взгляд на заросшие травой и бурьяном окрестности и разрушающуюся стену, он сообразил, что усадьба была либо очень уж запущена, либо и вовсе заброшена. «Интересно, неужели жена Ольгерда живет в этой большой усадьбе одна? — подумалось Геральту. — Как-то странно это. Здесь, конечно, не Велен с войной, бандитами и мародерами, но лихие люди тоже встречаются. А в усадьбе наверняка много ценного. И определенно, что кто-нибудь захотел бы поживиться сокровищами фон Эвереков. — Геральт покачал головой. — Старая пустая усадьба, одинокая хозяйка. Не нравится мне это. Что-то тут явно нечисто. Впрочем, во всех заданиях Ольгерда выявлялось двойное дно. Вряд ли это, последнее, явится исключением из правила. Разве что скрытых смыслов и всяких секретов здесь будет гораздо больше, чем в прошлые разы». Так, за раздумьями, Геральт не заметил, как дошел до дома. Еще на подступах его чуткий ведьмачий слух уловил целую разноголосную какофонию — в доме шла оживленная дискуссия. Постепенно Геральт разобрал, что Лена и Йорвет объединились против Талера, уговаривая его — тут ведьмак насторожился — подправить завещание Борсоди так, чтобы строка про рукопожатие на Бельтайн бесследно исчезла с листа. — Талер, как это ты не знаешь и как это ты не можешь? — возмущенно спрашивала Лена. — На тебя вся Темерия смотрит. Ты, с конца в конец, патриот или нет? Йорвет, которому на Темерию твою плевать с высокой колокольни, делает всю работу, находит вам спонсера… — Кого-кого я нашел? — заинтересовался Йорвет. — Какого еще сера? Я с Эвальдом договорился — и все. Серунов я не находил. — Эвальд и есть серун, спонсер то есть, — пояснила Лена. — Это тот, кто обеспечивает предприятие деньгами и прочим материальным содержимым. — А-а, ну если так, то да. Серуна я всем нашел, — с гордостью заявил Йорвет. — Вот! — чувствуя поддержку эльфа, вновь начала гвоздить Талера Лена. — И теперь, когда ваша цель близка, осталось только руку протянуть, ты трусливо прячешься в кусты. Талер, ты чей шпион вообще? Темерский? Точно? А то мне уже кажется, что реданский или, еще того хуже, нильфгаардский. — Талер, правда, тебе что, трудно подпися подделать? — присоединился к Лене Йорвет. — Де не трудно. Я просто не знаю… — Да пряааам! — дружным дуэтом недоверчиво протянули Лена с Йорветом. — Да чего вы завыли-то сразу. Не дослушали даже, — в свою очередь возмутился Талер. — Я грю, что подумать надо. Я ж, сука, не отказываюсь. Просто с кондачка решать не хочу. В этом деле спешка токо навредит. Такой важный документ перепиздрячить — это ж работа тонкая, ювелирная даже, я б сказал, мать его конем через колено. — Кого? — спросил несколько сбитый с толку Йорвет. — Чего — кого? — не понял Талер. — Ну, конем кого? — Старика Борсоди, конечно, — невозмутимо ответил Талер. — Он же всю эту хрень в завещании накрутил. Геральт, которому с улицы был прекрасно слышен весь диалог, присел на крыльцо, не торопясь заходить в дом и прерывать так увлеченно беседующих домочадцев, и вновь задумался. Речь вновь шла о завещании, причем, спорщики совершенно определенно были осведомлены о предмете дискуссии в деталях и даже, кажется, довольно длительное время. Геральт начал вспоминать, что об этом самом завещании знал он сам? Выходило, гораздо меньше, чем все остальные. Йорвет при налете на Дом Борсоди проявил потрясающую осведомленность, при этом сказав, что завещание ему показал Талер. Значит, Талер тоже в курсе. Но это и не удивительно. В конце концов, работа у него такая. Да и вообще, как успел убедиться Геральт, на свете было гораздо меньше вещей, о которых шпион не знал, чем тех, о которых был осведомлен. Но откуда про завещание могла знать Лена? И каким образом оно попало в руки Талера? Геральт решил, что непременно спросит об этом у своей подруги и у шпиона. Но не сейчас. Потому что в данный момент он намеревался сообщить Лене более важную новость, а именно, что завтра им двоим предстоит прогулка в имение фон Эвереков, чтобы, как всегда найти то, не знаю что, которое спрятано неизвестно где.

* * *

При появлении ведьмака беседа как-то сразу сникла и иссякла. Все четверо воззрились на Геральта, стоящего на пороге, будто он был не их знакомым, с которым они жили в одном доме уже больше месяца, а кем-то невиданным и незнаемым. — Вы чего? — с удивлением спросил Геральт. — Так уставились, будто это не я, а его Величество Радовид Свирепый, собственной почившей персоной. Или у меня рога выросли, а я и не заметил? Или с лицом что-то не так? — Не, просто ты так тихо вошел, — начала оправдываться Лена. — В общем, неважно, — решил Геральт. — Лен, я только что от Ольгерда. Короче, с добру или к худу, но завтра мы с тобой идем в старое имение фон Эвереков за розой жены Ольгерда. Ну заодно и с Гюнтером дела закончим. — Что? — услышав это, Лена неожиданно побледнела и резко села на стул. — Как? Уже? Так быстро? — Не понял, — Геральт в недоумении посмотрел на свою подругу. — Что значит быстро? — Н-нет, это я так, — покачала головой Лена. — Значит, Ольгерд озвучил тебе твое третье желание? — Да. — Чего же его душеньке угодно? — Хочет, чтобы принес ему розу которую он подарил своей супруге при последней встрече. — Где же ты ее возьмешь теперь, по прошествии стольких лет? — Понятия не имею, — развел руками Геральт. — Но надеюсь, супруга Ольгерда меня просветит. — А когда была их последняя встреча, ты не поинтересовался? — Это мне не пришло в голову. Не думаю, что это столь уж важно. Потому что, Лен, уж точно не вчера и не неделю назад. И даже, скорее всего, не год. Ольгерд явно хочет невозможного. Поэтому надеяться на то, что я просто зайду к его супруге, вытащу розочку из вазы и принесу ее фон Эвереку, не приходится. — Ну знаешь, воскрешать мертвецов — это еще куда ни шло, хотя тоже дрянь еще та, но оживлять гербарии… — заметил Йорвет. — Затейник этот Ольгерд, как я погляжу. Вот что долгая жизнь с людьми делает. Глумит голову чище фисштеха. — Мне вот интересно, Ленке-то там что делать? — Геральт посмотрел на свою подругу, все так же продолжавшую сидеть на стуле с растерянным видом. — Она с какого перепугу Гюнтеру понадобилась? — Дык кто ж тебе это скажет, — хмыкнул Талер. — Разве ж этих уродов поймешь, что у них на уме. Одно слово, сучности. От слова «сука». С этими словами Талер вышел за дверь. Геральт вновь посмотрел на Лену, которую эта новость почему-то абсолютно выбила из колеи. Геральт не мог понять, что же конкретно настолько деморализовало обычно веселую, деятельную и жизнерадостную девушку. «Наверное, просто испугалась, — подумал он. — И не мудрено. Одно дело — слушать страшные истории, сидя в уютном доме у теплой печки с закрытыми на три засова дверями, а совсем другое — испытывать это все на своей шкуре. И ладно я, ведьмак, меня для того и сотворили, к этому и готовили, а ей-то такое счастье и нафиг не сдалось». Вслух же он сказал: — Лен, ты соберись сегодня не спеша. Подумай, что в дорогу взять. Путь туда не особо близкий. Поэтому завтра выйдем рано. Оденься потеплее — утром зябко. И роса. Ну, чтоб ноги не промочила. А то ты непривычная, мало ли простынешь еще. — Да, конечно, — отозвалась Лена, но как-то деревянно, а затем встала и ушла за ширму, где находилась их с Геральтом кровать. — Чего это с ней? — одними губами проартикулировал Геральт, обращаясь к Йорвету и Эвелине. Эльф и эльфка переглянулись и в недоумении пожали плечами.

* * *

— Талер, — выйдя на улицу, Геральт обратился к шпиону, который что-то химичил с колесом своего фургона. — Можешь ответить мне на один вопрос? — Смотря на какой, — Талер с видимой неохотой оторвался от своего занятия и повернулся к Геральту. — Как к тебе попало завещание Борсоди? — Так это… Роше откуда-то притащил. — А Роше откуда его взял? — А я знаю? Я его не спрашивал. Может, у Сиги выцыганил. Может, в какой партизанской вылазке добыли. — Талер, ты сейчас чушь городишь. И знаешь это. И все равно продолжаешь мне нагло врать. — В партизанских вылазках, конечно. Ведь каждый нильф это завещание с собой в кармане носит. И каждой веленской халупе оно тоже в обязательном порядке хранится. — Геральт, что ты пристал, — рассердился Талер. — Я тебе уже сказал, что не знаю. Спроси сам у Роше, где он его взял. — Странно все равно, — задумчиво сказал Геральт. — А Ленка откуда про него знает? — Мы ей сказали. Ну, толчемся тут все целыми днями, всё на виду да на слуху. Да и потом, все ж свои, все одно дело делаем. Предателей тут нет. — Ей сказали, а мне, значит, не сочли нужным, — с обидой констатировал Геральт. — А ты не интересовался. Да и вообще, Геральт, чего ты прицепился к этому завещанию? Это моя теперь головная боль, а не твоя. Ты делай свое дело — разбирайся с этим, как там его, Гюнтером. И смотри, чтоб он твоей девчонке не навредил. А я сделаю свое: обеспечу нам корабль до Скеллиге. И то сказать, засиделись мы тут. А ведь Эмгыр сам себя не прибьет. — Как и Эредин Цири не оставит в покое. — А чё он хочет-то, Эредин этот? — Да кабы знать точно. — А поговорить ты с ним не пробовал? — Талер, ты чё, с дуба рухнул? Говорить с Эредином. Как тебе такое только в голову могло прийти? — А что, он немой, что ли? Или неразговорчивый там, необщительный? — Ну-у, можно и так сказать. Как меня видит, сразу за меч хватается. О чем с ним можно говорить? — А-а, ну тогда понятно. Вы, значит, с ним похожи. Ты тоже обычно так делаешь. Поэтому разговор у вас и не получается. — Талер, я не понял, ты сейчас что, Дикую Охоту защищаешь? — А мне она ничего плохого не сделала. В отличие от Эмгыра. — Уж не планируешь ли ты Эредина на свою сторону перетянуть? — Да было бы неплохо. У него войско-то, поди, не маленькое. — Ага. Еще и маги есть. Один Карантир, сучонок, чего стоит. Посохом махнет — все войско эмгырово заморозит. — Мечта, — вздохнул Талер. — Вот бы объединиться нам с Эредином да Скеллигцами. И конец тогда Эмгырке. И войне, и дурдому этому, который по его вине сколько уже длится. — Талер, ты бредишь, — рассердился Геральт. — Почему? Я стратегически мыслю, — возразил Талер. — Эредин со своей Дикой Охотой уйдет… не знаю, где они там обитают. Домой, короче, отправится. Ему наш мир не сдался. Скеллигцы тоже со своих островов никуда не двинутся — их там тоже все вполне устраивает. Ну и что нам всем делить? Хорошие союзники, никому чужого не надо, каждый при своих. Даже скучно: никакой интриги не замутишь. — Да, в плане политики и временных союзов, может, ты и прав. Только меня все это интересует мало. Я только из-за Цири во все это встрял. Кроме нее, мне ничего не интересно. — Ну да, — закивал Талер. — Ты дочку растил-растил, а теперь она стала взрослой, мужики на нее заглядываться начали. А ты, как батька, против. Дело житейское. — Ерунду ты несешь, — раздраженно отмахнулся Геральт и вновь отправился в дом. — А может, чем морды-то бить друг другу, сели бы с Эредином этим, поговорили бы спокойно, глядишь, к консенсусу бы какому и пришли, — высказался вдогонку ведьмаку неугомонный Талер.

* * *

Зайдя в дом, Геральт нашел Лену все в том же разобранном состоянии. Она сидела на кровати, перебирая свой нехитрый скарб. Энтузиазма в ее действиях не наблюдалось и близко. Более того, когда Лена посмотрела на подошедшего к кровати ведьмака, выяснилось, что глаза у нее были явно на мокром месте. Увидев эту картину, Геральт совсем растерялся и внутренне даже запаниковал, но постарался взять себя в руки и отважно уселся на кровать рядом с Леной, приобняв ее за плечи. — Лен, ну чего ты расклеилась-то? Боишься идти в имение к Ольгерду? Я, конечно, и сам с большим удовольствием оставил бы тебя дома, но чертов Гюнтер настоял на твоем обязательном присутствии. А спорить с ним, сама понимаешь, не в наших с тобой интересах. Я тут уже думал, как нам с тобой лучше в этой ситуации поступить, и решил вот что: оставлю я тебя рядом со склепом. Место это проверенное, чистое. Подождешь меня там. А я схожу на разведку. Если в особняке ничего опасного нет, я тебя сразу заберу. А, Лен? Тут делов-то на пол орена, если здраво рассудить. Придем, расспросим эту тетку, которая жена Ольгерда, найдем этот гербарий… Да на крайняк срежем где-нибудь в саду похожую — и вручим Ольгерду, пусть докажет, что это не та роза. А потом отчитаемся перед Гюнтером о проделанной работе — и домой. А они там с Ольгердом пусть сами разбираются. — Геральт, ты же знаешь, что так, как ты говоришь, не будет, — сказала Лена. — Да почему не будет-то? — Потому что. И это имение, и эта супруга, и само задание — это все сплошная подстава. А Ольгерд… Ты ведь не оставишь его Гюнтеру, потому что знаешь, что ничем хорошим это не кончится. — Да мне вообще-то плевать что на одного, что на второго, — сказал Геральт, но в голосе его не было уверенности. — Ну да. Только когда дойдет до дела, все пойдет с точностью до наоборот. — Лен, откуда такие мысли? Ты же всегда просилась со мной, идеи генерировала, в бой рвалась, к приключениям. Что теперь случилось? Тебя как подменили. — Ну так, дура была, вот и просилась, и рвалась. Какой боец-то из меня? — она грустно усмехнулась. — Никудышный. Ну, а теперь по-любому все, отвоевалась я. — Это почему? — насторожился Геральт. — Да просто так. Настроение хреновое, — попробовала отговориться Лена. — Наверное потому что сижу и думаю: вот закончишь ты тут свои дела, уедешь на Скеллиге, а я… останусь. Буду о тебе вспоминать. Грустить. Кормить своей печалью и тоской какого-нибудь Кроноса. — Кого? — Да это я так, вспомнила сказки всякие, которые еще в своем мире читала. Если ты не против, я пойду на улицу, воздухом подышу. А то как-то душно дома. Лена встала и вышла за дверь. Спустилась с невысокого крыльца, подошла к реке, постояла у кромки воды, глядя, как Понтар неспешно катит свои серые волны к Великому морю. — Чё грустим-то? Талер подошел неслышно, как и положено шпиону. — Вспоминаю, как вы тут рыбу удили, а вместо нее чуть не наловили утопцев. — Так тогда смеяться надо, а ты стоишь с видом, будто всю родню похоронила. Если это из-за Геральта, так не переживай, всех победим и вернемся. Ты и глазом моргнуть не успеешь. Тут делов-то. — На пол орена, я знаю. Мне уже и Геральт это сказал. — Ну, а чё ты тогда? — Да дурью маюсь потому что. Ты ж знаешь, мы, бабы, все такие, заполошные. Истерим на ровном месте. Не обращай внимания. Ты к Роше-то когда собираешься? — Да вот сейчас и отправляюсь, чтоб до вечера успеть. Хоть тут идти-то всего ничего. — Ну тогда… прощай, Талер. Удачи вам там, на Скеллиге. — Лен, до свидания. Не бери ты плохого в голову. Утро вечера мудренее. Завтра увидимся. Он махнул ей рукой и пошел к своему фургончику, а Лена отправилась на задний двор, туда, где Геральт готовил свои смазки и варил эликсиры. Присела на лавочку у кострища, полюбовалась на дом, совершенно законно принадлежащий ей, Алене Васильевне Приквасной, приличной веленской молодой вдове и внучатой племяннице Гэля Катакановича Золотоноса. Дом, в котором она провела столько счастливых дней с Геральтом, дом, который она покинет завтра поутру и в который уже никогда не вернется. Лена почувствовала, как на глаза наворачиваются предательские слезы, опустила голову и пошурудила прутиком угли в кострище. — Опять плачешь? Лена подняла голову и увидела Эвелину. Эльфка подошла и села рядом. — Что-то у тебя настроение меняется в последнее время каждые пять минут. То смеешься, то плачешь. Ты не беременная часом? — Нет, Эвелин. Да такого и быть не может. Ведьмаки же бесплодны. А кроме Геральта, у меня никого не было. — Ну, знаешь, мало ли что говорят. Говорят, и у эльфов быстро дети не получаются, а у нас с Йорветом вон как, месяц — и готово. — Ты поедешь в Верген? — спросила Лена. — Да. И буду ждать там Йорвета. И, знаешь что, я уверена, что дождусь. И ты своего дождешься, не волнуйся. — Я знаю. — Что поделать, такая наша доля. Мужики наши воюют, а мы их ждем. И по-другому здесь никогда не было. — А как же эльфки в беличьих отрядах? — Это неправильно. Так быть не должно. Когда бабы идут на войну, значит дела совсем уж плохи. Да и для мужиков в этом нет никакой радости. Для нормальных, я имею в виду. Вон, хоть и моего Йорвета взять. Он войной уже вот так наелся. Ему, как и всем нам, хочется дом свой иметь, жить в нем спокойно с женой и эльфятами. В Вергене, говорят, это можно. Правда, есть еще Дол Блатанна, но там живут во имя будущего, во всяком случае, так говорит Францеска. А я считаю, что жить надо здесь и сейчас. — Правильно, — кивнула Лена. — Жить, пока живется. Потому что никто не знает, что будет завтра. А от того, кто знает, ничего хорошего нам ждать, как правило, не приходится. — Ты сейчас о чем? Или о ком? — не поняла Эвелина. — Я уйду завтра. И обратно уже не вернусь, — призналась Лена. — Ты только не говори никому. И с Йорветом за меня попрощайся. Он на самом деле хороший эльф, хотя и колючий, как ёж. — Но… — Эвелина изумленно посмотрела на Лену. — Как уйдешь? То есть, почему не вернешься? — Долго рассказывать. И сложно. Может, я складно не сумею. А может, то, что я расскажу, покажется тебе таким бредом, что ты в него и не поверишь. Скажешь, мол, так не бывает. — Да ты знаешь, еще и день велик, и вечер долог. Так что давай, рассказывай. А то ведь как всегда бывает: станешь прощаться, так чувствуешь, что надо сказать что-то важное, а вместо этого болтаешь о всякой ерунде. А потом выходит, что самого главного-то и не сказал. Так что, говори, а я буду слушать.