***
До усадьбы фон Эвереков они добрались к полудню. Стоя рядом с Геральтом перед большими ржавыми воротами, запертыми на большой и тоже ржавый замок, Лена думала о том, что ставшая неторной, почти заросшая дорога, ведущая к имению через молодой осинник и березняк, захватившие некогда возделанные, а ныне запущенные поля, говорили о том, что усадьба давно заброшена. Здесь никто не живет, а добрые люди обходят это место стороной. И на то у них есть причины, которые ни Ольгерд, ни Гюнтер, естественно, не затруднились объяснить Геральту. Впрочем, ведьмаку-то это было не впервой. Глядя на него, Лена думала, что он, скорее, удивился бы, если б увидел, что ворота гостеприимно распахнуты, по территории поместья оживленно снует дворня, а сама хозяйка встречает дорогих гостей хлебом-солью, стоя на крыльце у парадного входа. — Закрыто, — Геральт зачем-то подергал замок на рыжих от ржавчины створках ворот. — В принципе, можно перелезть. Но с бо́льшим успехом это возможно сделать через дыру в кладке стены. Камни на честном слове держатся, на них даже Аарда жалко, можно хорошенько ногой ударить по месту — и обрушится. — А смотри, вон там, — Лена указала вправо, куда от ворот уходила стена. — Кто-то вроде живой. — Э, да там готовый пролом в стене, — обрадовался Геральт. — У тебя глаз-алмаз. А у этого пролома… Та-ак, кто это у нас? Похоже, мародер. Некто, желающий поживиться сокровищами семьи фон Эверек. Ну-ну. — Блин, отчаянные ж люди, — поёжилась Лена. — Лично у меня уже заранее почему-то мороз по коже от этого места. Какое-то оно… нехорошее. — Согласен, — кивнул Геральт. — Даже без учета того, что мне указал на него Ольгерд, я бы, набредя на него просто так, хороше-енько подумал, прежде чем сюда соваться. Что-то тут без сомнения есть, какая-то дрянь, которую кто-то то ли позвал, то ли она сама сюда пришла. А еще мне сильно сомнительно, что супруга Ольгерда действительно все еще живет в этом доме как ни в чем не бывало. То есть, она-то, может, и живет, да вот только интересно, в каком качестве. — Знаешь, — Лена передернула плечами. — Я чё-то не хочу об этом думать. — Правильно не хочешь, — кивнул Геральт. — Пойдем для начала побеседуем с этим вон расхитителем эверековской собственности. Означенный расхититель в нерешительности топтался возле пролома в стене, время от времени вытягивая шею и с опаской заглядывая внутрь. При виде Геральта страх, плескавшийся в его мутных глазах, стремительно сменился надеждой и радостью. И сей факт еще более встревожил подозрительную Лену. — Ох, добрый господин, это ж как хорошо, что вы пришли, — запричитал мародер. При этом его чумазое лицо действительно выражало самую искреннюю радость. — Я не добрый господин. Я — ведьмак, — сказал Геральт. — Так это ж еще лучше, благородный господин мастер ведьмак, — мародер попытался изобразить на лице счастливую улыбку, которая получилась вымученной, кривой и заискивающей. — Ишь как тебя напарило, — хмыкнула Лена, еще по книге зная, что в благородного господина паршивый выродок, коим обычно именовало ведьмаков подавляющее большинство населения Ведьмиленда, превращался только в случае крайней опасности, грозившей индивидууму прямо здесь и сейчас. Геральт знал это тоже, поэтому начал пристально всматриваться в густой туман, клубящийся за стеной по территории усадьбы. Лена последовала примеру ведьмака, подумав попутно, что туман этот точно наколдованный и неестественный, ведь на дворе был ясный, теплый и солнечный летний день. А в самой усадьбе, как показалось, девушке, вовсю хозяйничала ранняя осень с ее унынием и увяданием. Лена не могла объяснить, чем вызваны эти ощущения, тем более, что в тумане не было видно деталей, но общая атмосфера имения как-то резко контрастировала с миром за стеной. Как будто там все было не настоящим, а то ли кем-то выдуманным, то ли застывшем и застрявшем в каком-то ином времени, то ли… нарисованным. «На куске старого холста», — вспомнилась Лене фраза из сказки о Буратино. Из раздумий ее вывел голос Геральта. — Так что тут случилось-то у вас? — спросил ведьмак у мародера. — Да мы с Каймиром решили немного дела свои поправить. Ведь такая усадьба огромная пустая стоит. Добра-то в ней немало наверняка. Ну и чего ему впустую пропадать? Мы и пошли. — Так вы, значит, воры. — Нее, — отрицательно замотал головой мародер. — Воры у живых крадут. А мертвым-то все равно. Им-то это добро уже не нужно. — Мертвым? А ты уверен, что здесь нет живых? — Ну, мы поспрошали в окрестных деревнях у людей. Старые хозяева умерли, а молодые — два брата — младшего убили, а старший то ли воюет, то ли бандюганит, в общем, покинул он это имение и не появлялся тут со времен смерти своего брата. — А как же жена старшего? Я слышал, что она живет здесь. — Насчет жены я не знаю. И никто не знает. То есть, так-то все помнят, что она вроде как была. Или есть. Но ее уже давно не видели. — Не находишь это странным? — Ну-у… — мародер замялся. — А не думал о том, почему имение столько лет стоит пустое, а его до сих пор никто не почистил? Решил, что вы с приятелем одни такие умные? — Я Каймиру-то говорил, — признался мародер. — Что нету тут ничего наверное, все уж давно украдено до нас. Но он как-то стороной выяснил, что народец предпочитает обходить это место по широкой дуге. Мол, что-то нехорошее тут творится. А работники из соседнего имения рассказали, что ходили слухи, будто молодой хозяин занимался тут какой-то запрещенной волшбой. Говорили, вроде люди тут пропадать стали и все такое. — И вы с подельником, несмотря на это, сюда все равно полезли? — искренне изумился Геральт. — Воистину жадность людская не знает границ, а в совокупности с глупостью ей даже страх не помеха. — Дык говорил я Каймиру, что не надо бы нам сюда соваться-то. Люди не зря говорят. А он сказал, будто эти слухи специально распускают те, кто сам поживиться добром из усадьбы хочет. Вот и придумывают всякие ужасы, чтобы конкурентов отпугнуть. Кто-то, типа, придумал да запустил сплетню про магию и покойников бродячих — и вот уже вся округа гомонит, мол, проклятая усадьба, все дела, — мародер вновь с опаской глянул за стену в туманное марево. — Только я думаю, что не сплетни это вовсе. А чистая, выходит, правда. В усадьбе-то и впрямь нехорошо. Дело-то как было: мы, значит, пришли. Каймир пошел дверь открывать, а я тут остался, на стреме. Вдруг слышу — вскрик вроде, и лампа разбилась, а потом тишина. Я его звать стал — никто не ответил. Присмотрелся, а там, средь тумана, вроде ходит кто-то. И не знаю, не по себе мне вдруг стало. А тут и вы подошли. К счастью. — Ты орать-то не вздумай больше, не зови подельника своего, — сказал Геральт. — Неизвестно, что отзовется из тумана и кто там реально прячется. Может, туманники, а может кто и похуже. — Я вообще-то наверное лучше… ходу отседова, — мародер попятился. — Правильное решение. Мудрое, я бы сказал, — согласился Геральт. — Ага, — кивнул мародер, повернулся и дал деру. — Хорошо ему, — сказала Лена, с завистью глядя, как тот улепетывает прочь. — Ему-то нет необходимости лезть в эти страсти. В отличие от нас. Бр-р, — она поёжилась. — У меня уже от этого места мороз по коже, а мы еще и шагу за стену не сделали. — Вообще-то тебе прямо сейчас идти со мной вовсе не обязательно, — начал было Геральт, но тут Лена схватила его за руку. — Смотри, вон там. Кто это? Ведьмак посмотрел туда, куда указывала Лена, и среди клочьев белесого тумана увидел шагающую по дороге прямую высокую и тощую фигуру в черном. Незнакомец шел, мерно и четко печатая шаг, стук кованых сапог несколько глушил и скрадывал плотный туман, но помимо этого, движение черного человека (во всяком случае навскидку он выглядел как человек) сопровождалось каким-то скрежетом, как будто железом скребли по камню. — Это тот самый Каймир? — тихо спросила Лена, сама ни капельки не сомневаясь, что подельником мародера тут и не пахнет. — Вряд ли, — подтвердил ее подозрения Геральт. — Но это и не о’Дим, — прошептала Лена, чувствуя, как ее охватывает липкий обессиливающий страх. — Это что-то непонятное и жуткое. — Я пойду посмотрю, что тут творится, а ты оставайся здесь. — Нет! — Лена вцепилась в рукав ведьмака. — Вот теперь я тут точно не останусь. Одна я здесь с ума от страха сойду. А вдруг оно сюда заявится? А тебя рядом не будет. Что мне тогда делать? — Вряд ли оно прямо уж заявится, — сказал Геральт, хотя в голосе его не было уверенности. — Нет уж, я лучше с тобой пойду. Так мне как-то спокойнее, — решительно заявила Лена. — Ладно. Только держись рядом. И если что, сразу беги или прячься. В конце концов, сюда должны подойти Ольгерд и Гюнтер. — А может, это о’Дим так развлекается? — неуверенно предположила Лена. — Не, это не Гюнтеровых рук дело. Ему тормозить меня явно не с руки. А вот Ольгерду — да, самое оно. Расспросить бы теперь о делах его скорбных с учетом вновь открывшихся обстоятельств. Но что-то мне подсказывает, что Ольгерд появится лишь тогда, когда я найду розу. Если я вообще ее найду. — Бли-ин, — Лена снова поёжилась. — Не нравится мне это. — А уж мне как не нравится. Пустая усадьба, слухи о запретной магии, пропадающие люди, супруга Ольгерда, которую уже несколько лет никто не видел и эта странная фигура в черном. В целом выходит знатная веселуха. Чертов Гюнтер, во что ж ты нас втравил на этот раз? Геральт и Лена через пролом проникли внутрь. Как ни странно, здесь туман уже не был таким плотным, каким казался из-за стены, и предметы просматривались гораздо более отчетливо. При ближайшем рассмотрении усадьба выглядела пустой и заброшенной, но неожиданно не запущенной. Дорожки были ровными и гладкими, без выщербленных камней, трава выкошена, клумбы и цветники ухожены и выполоты. На лужайке неподалеку от стены Геральт заметил несколько мешков. — Навоз? — он потянул носом. — Кому здесь может понадобиться свежий навоз? И, главное, для чего? — Для удобрений, — сказала Лена. — Вон, смотри, грядки. Ровненькие такие, аккуратные. — Это не грядки, — ответил Геральт, присмотревшись. — Это могилы. Но ты права, на грядки очень похожи. Действительно, ровненькие и аккуратные. Может, местный жилец их навозом удобряет? Чтоб покойники быстрее росли и… всходили? Не знаю, странно это все. Но, судя по количеству могил, рассказы о пропавших здесь людях — не вымысел. Вот тут они все и лежат-полеживают, пропадуны эти. Второй вопрос, кто их сюда определил? Не супруга же Ольгерда. — Ну вот тот тип в черном, наверное, — предположила Лена. — Он ведь тут теперь, скорее всего, хозяйничает. Мне только непонятно, а жена Ольгерда как с ним уживается? — Вероятнее всего, жена Ольгерда нашла свой приют в одной из этих грядок, — сказал Геральт. — Впрочем, если это творение Ольгерда, то возможны варианты. Вплоть до того, что его жена превратилась вот в ЭТО. — В таком случае беседовать с ней о фиолетовой розе наверное будет довольно затруднительно, — криво усмехнулась Лена. — Что-то мне подсказывает, что этот черный гражданин не из общительных. — Это уж точно. — А смотри, вон там, что за странная конструкция, — Лена указала направо, туда, где дорожка убегала к каменным ступеням, в свою очередь ведущим к возвышенной части парка. — Пойдем посмотрим, — предложил Геральт. — Тут всюду какие-то чудеса, хотя и жутковатые, и довольно нелепые. Но мало ли нам вдруг повезет обнаружить тут искомую розу. Они поднялись по ступенькам и остановились перед деревянной конструкцией. — Старый мольберт, — констатировал Геральт. — Дерево сгнило. Его ткни — и рассыплется. — Наверное, супруга Ольгерда занималась тут рисованием, — сказала Лена, оглядевшись по сторонам. — Смотри, тут тенистое дерево, под ним ажурная скамейка. А если смотреть вдаль, то отсюда открывается очень красивый вид. Я прямо так и вижу, как она стоит за мольбертом, а Ольгерд ей позирует, сидя на лавочке под деревом на фоне пасторальных пейзажей. — М-да, — задумчиво кивнул Геральт. — Однако никакой розы тут нет. — Неужели ты всерьез надеялся просто подобрать ее с земли или найти лежащей на лавочке? — удивилась Лена. — Конечно, нет. Но помечтать-то мне можно. — Куда теперь? — Попробуем войти в дом. Пора нанести визит супруге Ольгерда. В конце концов, мы не незваные гости, нас, можно сказать, отправил сюда сам хозяин. Так что стесняться нам нечего. Однако двери парадного входа оказались закрытыми. А прямо у порога валялась разбитая лампа. — Это Каймира, — заметила Лена. — Да. А дверь заперта. Конечно, я мог бы высадить ее аардом, но шуметь бы не хотелось. И еще есть слабая надежда разговорить существо в черном. Судя по мешкам с навозом и ухоженным цветникам, он местный садовник. Кому и знать о розах, если не ему. — Ой, смотри, Геральт, а тут еще и живность водится, — снова дернула ведьмака за рукав Лена. — Какая еще живность? — Ну вон, собачка черненькая сидит. На нас смотрит. Только глаза у нее какие-то странные. И как она смотрит, мне не нравится. — А вон там, гляди-ка, котяра. И тоже черный. И тоже смотрит. И котяра этот, как и собачка, очень странный. — Ты тоже заметил? — Еще бы! Коты при моем приближении шипят, выгибают спину и убегают. А этот сидит и смотрит, как ни в чем не бывало. Значит, либо это не простой кот, либо это существо котом только прикидывается. — Да ну их, черные собаки, черные коты, люди в черном, — поморщилась Лена. Блин, как в страшилке детской: в черном-черном лесу стоит черный-черный дом. — Только у нас в белом-белом тумане ходит черный-черный человек, — сказал Геральт. — Который явно недружелюбно настроен к непрошеным гостям. Вот следы, как будто по земле тащили что-то тяжелое. Полагаю, что Каймира. А за домом слышны звуки. Вновь будто железо скрежещет о камни. Лопата. Похоже, наш садовник копает очередную могилу-грядку для очередного незадачливого любителя поживиться добром из ничейной усадьбы. — И что мы будем делать? — Ну, Каймиру я уже помочь ничем не могу. А вот попробовать объяснить садовнику, что мы от Ольгерда, попытаюсь. Может, удастся завести беседу. Кстати, тебе со мной идти вовсе не обязательно, потому что беседа у нас может не задаться, и тогда… — Ты мне предлагаешь остаться здесь с этими зверьми? Да ни в жизнь! А вдруг еще этот садовник тут не один такой. Как выскочит из дома с лопатой наперевес. Или Ольгердиха вылетит в образе ожившей мертвячки. И что я буду делать? У меня даже лопаты нету, чтобы хотя б теоретически отмахаться попробовать. — Ладно, пойдем вместе. Только держись рядом, если все пойдет нормально, а если договориться все-таки не удастся, тогда беги. Не вздумай здесь прятаться или звать на помощь. Никто нормальный к тебе не придет. И никто нам тут не поможет. Поняла? — Да. Геральт, смотри, вон он, стоит и лопатой машет, — прошептала Лена. — А у беседки другой, весь в кровище. Это наверное тот самый Каймир. — Да. Только это уже не Каймир, а то, что от него осталось. — Чем он его? Лопатой? — Лену передернуло. — Что-то мне уже нехорошо. И… Геральт, я боюсь. — Лен, это ты правильно делаешь, что боишься. Нормальная реакция. А поэтому, как только он пойдет на нас, беги. Слышишь? — Ага. Я… — Руку мою отпусти. Мне, если что, замахнуться ею надо. И отойди от меня шагов хотя бы на пять. И помни, ни в коем случае не прячься, просто беги. Лена с неохотой отцепилась от Геральта и осталась стоять, глядя как ведьмак продолжает приближаться к… монстру. Почему-то Лена не сомневалась, что длинное и худое, как палка, существо в черном балахоне не является ни человеком, ни эльфом. От него будто исходили волны безотчетного, дикого, иррационального ужаса. Лена чувствовала, что ее начинает буквально колотить от страха, в ногах появилась противная слабость, а сердце в груди затрепыхалось пойманной птицей. — Эй! — тем временем Геральт негромко окликнул чернохламидника. Никакого ответа не последовало. Черный садовник все так же старательно и сосредоточенно продолжал свою работу — копал могилу огромной лопатой. — Ты меня слышишь? — Геральт окликнул громче, подошел еще на несколько шагов и вытащил из ножен меч. «Серебряный, — со страхом отметила Лена. — Значит, он тоже не сомневается в нечеловеческой природе этого существа». — Эй, ты кто? — задал очередной вопрос Геральт, продолжая приближаться к незнакомцу. И на этот раз ведьмака услышали. Существо выпрямилось, прервав работу, воткнуло лопату в землю, несколько секунд оно стояло неподвижно, будто собираясь с мыслями, а потом резко повернулось к ведьмаку и откинуло капюшон. О того, что она увидела, вопль ужаса застрял у Лены в горле: лица у существа не было вовсе, вместо него от лба до верхней губы грубыми швами был приметан гладкий кусок кожи — ни глаз, ни носа, только рот. И уши на лысой, круглой, как шар, гладкой голове. Существо могло слышать и, конечно, жрать. Лена проследила, как чудовище крест-накрест махнуло своей огромной лопатой, как будто в руках у него была легкая тростинка, и пошло на Геральта. Молча, ровным шагом и неумолимо. В первый момент у нее от ужаса ноги будто приросли к земле, но, к счастью, монстра она совершенно не интересовала. То ли он ее просто не видел и не чувствовал, то ли врага опознал пока что только в Геральте и разбирался с проблемами по мере возникновения, однако безликое страшилище, не обращая внимания на стоящую прямо по курсу Лену уверенно развернулось и, продолжая размахивать лопатой, вновь пошло за заскочившим было ему за спину и теперь бегущим по направлению к беседке Геральтом. Очередной взмах лопаты со свистом рассек воздух, Геральт нырнул в кусты и скрылся из поля зрения, а вслед за ним устремился и монстр. Как только кошмарное создание перестало маячить перед глазами, Лена очнулась и последовала совету Геральта, то есть дала деру. Однако, добежав до дома, она остановилась и, теперь уже вопреки наставлениям ведьмака спряталась за кучей садового инвентаря и оттуда стала наблюдать за боем. Ведьмак и страшилище крутились на открытом пятачке возле беседки. Геральт обходил монстра кругами, видимо выискивая место и выбирая момент для атаки, а монстр продолжал тупо и неутомимо махать своей лопатой, возможно просто наугад, так как врага он вероятно и не видел, но как-то чувствовал. Однако при каждом взмахе сердце Лены замирало от страха и волнения — а вдруг Геральт не сумеет или не успеет увернуться или монстр окажется быстрее или ловчее. При этом Геральт пока не предпринимал никаких шагов для атаки, а монстр был по-прежнему неутомим. И что-то подсказывало Лене, что он может махать своей жуткой смертоносной лопатой целую вечность, не уставая и не останавливаясь ни на минуту. А вот Геральт при всей своей выносливости однажды может ослабить внимание, ошибиться, оступиться — ведь он, хоть и улучшенный мутациями, но все же живой человек, а не бездушная машина для убийства, каковой вероятно являлся как раз этот безликий монстр. Еще один замах, удар, опять прыжок и уворот. До Лены доносились только тяжелое, с хрипами, но ровное дыхание монстра, шуршание гравия под легкими быстрыми шагами Геральта, мерный стук кованых сапог монстра, который не ускорял движений, даже атакуя, и свист воздуха, рассекаемого взмахами лопаты. Лена вспомнила бой Геральта с Ольгердом на фоне горящего дома. Тогда ей тоже было страшно, но в той битве было нечто завораживающе-красивое, жуткое и вместе с тем азартное, когда два мастера меча сражались на равных. Наблюдая за этой дракой Лена испытывала лишь ужас и омерзение. Ей казалась кощунственной сама мысль о том, что Геральта может убить это жуткое, отвратительное, противоестественное существо. Она гнала от себя эту мысль и боялась ее. «Этого не может быть. Просто не может, — крутилось у нее в голове. — Но если вдруг… Я не могу этого видеть. Но и уйти я не могу тоже. Потому что страшнее этого монстра неизвестность. А страшнее всего для меня — потерять Геральта. Потому что ничто не будет иметь значение, если Геральта не станет. Да я отдала бы этому Гюнтеру душу без раздумий, свою, чужую — чью угодно, заплатила бы любую цену, только бы Геральт жил». — Вот как, — раздался прямо у нее над ухом знакомый до тошноты вкрадчивый голосок. — Нет такой цены, которую вы не готовы были бы заплатить. Главное - правильно выбрать цель и момент. — Хватит разглагольствовать! — зло зашипела Лена. — От твоих умствований нет никакого толку! Видишь, чего делается? — А я-то чем тут могу помочь? — развел руками Гюнтер. — К тому же, на один и тот же товар нельзя заключать договоры дважды. Ты свою душу уже пристроила. И теперь… — Да не в душе дело! — рассердилась Лена. — Ты от скаредности своей уже совсем мышей не ловишь? Чем выпендриваться, демонстрируя свою никому нахрен не сдавшуюся мудрость, лучше бы о насущном подумал. Накроется твой великолепный план с Ольгердом медным тазом, если ты Геральту не поможешь. Или ты только на словах всемогущий, а на деле этот монстр тебе не по зубам и ты просто ссышь когда страшно? — Ну почему же. Я слов на ветер не бросаю, — высокомерно и со значением заявил Гюнтер. — Что ж, смотри. Он вышел из укрытия и направился к месту битвы. Не доходя нескольких шагов до площадки, Гюнтер остановился на ступеньках лестницы и негромко позвал: — Эй, Ключник! Лена ошеломленно пронаблюдала, как монстр, остановив очередной замах, обернулся к Гюнтеру и неожиданно что-то прочирикал на каком-то совершенно несусветном, резком, варварском наречии, почему-то вызвавшем у Лены ассоциации с языком орков мордора. Геральт, воспользовавшись тем, что соперник отвлекся, успел секануть его наискось от ключицы до паха, но не разрубив, а всего лишь глубоко порезав монстра. Однако восторжествовать Лена не успела, а то, что произошло вслед за этим, и вовсе ввергло ее в шок. Монстр-ключник, который, по убеждению Лены, после такого удара должен был если и не помереть (честно говоря, она вообще сомневалась, что это чучело было живым, а значит, вряд ли оно могло умереть в привычном смысле этого слова) то уж точно испытать очень значительное неудобство, никакого дискомфорта, похоже, не почувствовал. Более того, он даже не посмотрел на Геральта, зато вновь пролаял что-то на своем тарабарском языке в адрес Гюнтера (Лена почему-то не сомневалась, что это было какое-то ругательство), а потом размахнулся и огрел того лопатой по башке. Затем, как ни в чем не бывало, Ключник развернулся и вновь пошел в атаку на Геральта. — Это чё такое было? — Лена, даже забыв про свой страх, ошарашенно смотрела, как Гюнтер со свернутой на девяносто градусов челюстью ковыляет к ее укрытию. — Это как понимать вообще? Гюнтер подергал челюсть, вставляя ее на место, потом обернулся к ключнику и заорал: — Хамло! Быдло аккадское! Создание ублюдочное! Расплодилось вас, уродов. Ваще уже берега потеряли, беспредельщики! Я жалобу на ваш план подам, пусть с ревизией придут, хоть посмотрят наконец, что у вас там творится! — Погоди, Гюнтер, — чрезвычайно скандализованная Лена прервала поток словоизвержения о’Дима. — Ты этого типа, ключника то есть, знаешь? Кто он вообще такой? — Демонишка мелкий. — Ничего себе мелкий. Как он тебя по роже-то отоварил. Ты для него, выходит, не авторитет вовсе? — Это отродье Тиамат и Кингу. Все они там беспредельщики. Для них законы не писаны. Настрогали их в свое время столько, что и на кончике иглы их помещается до ебаной матери — считать не пересчитать, ибо имя им — легион. — Так сделать-то с ним что-нибудь можно? — Прогнать на свой план обратно. — А как? — Ну, это может сделать либо тот, кто его сюда призвал, то есть Ольгерд. Либо ведьмак. Ольгерд, естественно, палец о палец не ударит, потому что это не в его интересах. Остается ведьмак. Ну вот пусть твой Геральт и старается. — Вот вы уроды, — с чувством произнесла Лена. — Один вызывает сюда всякую гнусь, другой, оказывается, только пиздаболить горазд. И крайний опять получается Геральт. Он-то как раз старается, да что делать, если эта хрень безмордая неубиваема походу. — Она убиваема. Но придется попотеть. — Да где ж убиваема, если Геральт его разрезал практически от ушей до хвоста, а тому хоть бы хны! — Один раз разрезать мало, а если… Вот гад! — неожиданно воскликнул Гюнтер. Лена, последовав примеру Гюнтера и уже устав изумляться, увидела, как Ключник после особо широкого замаха неожиданно воткнул лопату в землю, причем видимо, настолько сильно, что вытащить ее разом не смог. Он стоял, согнувшись в три погибели, и дергал свое орудие, но то ли лопата за что-то зацепилась, то ли силы Ключника временно иссякли, однако лопата не подавалась. На этот раз Геральт, примерившись, ударил монстра по спине, перерубая позвонки, причем с таким смачным хрустом, что его услышали даже Гюнтер и Лена из своего укрытия. Однако теперь Лена не спешила праздновать победу, ожидая от ключника очередного подвоха. И он незамедлительно последовал в виде строем вышедших из-за кустов призрачных созданий. Призрачные граждане начали беспорядочно разбредаться во все стороны, перемещаясь без цели и без смысла. Один из них приковылял к укрытию Лены, однако нападать по всей видимости не собирался, тупо стоя у преграды в виде большой корзины. Лена же, не дожидаясь, чем закончится это великое стояние, схватила удачно подвернувшийся под руку мешок и треснула им призрачную сущность, метясь в голову. От удара сущность с горестным вздохом легко истаяла черным дымом, а сама Лена, влекомая инерцией увесистого мешка, не встретившего на своем пути достойной преграды, улетела в кучу садового инвентаря. — С боевым крещением тебя, — поздравил Гюнтер, помогая ей выбраться из кучи мешков и корзин. — Ты сразила призрака. — Лучше бы Геральт сразил Ключника, — проворчала Лена. — Ну до этого пока далеко, — со вздохом сожаления сообщил Гюнтер. Лена посмотрела в сторону беседки и чуть не взвыла от досады: Ключник и с перебитым позвоночником махал лопатой все так же бодро и боевито, как будто с ним и не случилось ничего. — Он что, бессмертный, как Ольгерд? — спросила она у Гюнтера. — Не как Ольгерд. Это тело не живо, следовательно, умереть не может. Видишь, у него швы на руках и ногах? Его собирали из кусочков. А потом в эту форму Ольгерд поселил вызванного демона. — И чего теперь? Он, получается, неубиваем и неуязвим? Его Геральт режет — он срастается, рубит — ему обратно хоть бы хны. — Сущности, которых он вызвал, его исцелили. — А они откуда взялись? — Из могил, которые он тут нарыл. А сучности — души тех, кого он убил. — Он, получается, ими подхарчился? Вот сволочь. Так же нечестно! — в отчаянии выкрикнула Лена. — Конечно, — развел руками Гюнтер. — Каждый пользуется всем, чем может, чтобы победить врага и выжить. — Ему все равно помереть не грозит, — фыркнула Лена. — Он же демон. — Если Геральт изгонит его на свой план, ему грозит кое-что похуже, — сказал Гюнтер. — Мы, конечно, бессмертны, но это не значит, что нам существуется легко. Просто у нас с вами разные системы ценностей. — Ну да, конечно, где мне понять загадочную демоническую душу. — У меня ее нет, — сказал Гюнтер. — В этом все и дело. В этот момент Ключник в очередной раз промахнулся по Геральту, а ведьмак тоже в очередной раз ему этого не спустил, сначала исхитрившись подрезать подколенные сухожилия, а затем, развивая успех, снова перерубив позвоночник. После чего ключник каким-то непостижимым образом еще сумел слабо махнуть лопатой и даже сделать несколько маленьких шажков на изувеченных ногах, а потом тяжело рухнул на землю под ноги Геральту. — Все? — Лена, все еще боясь верить в окончательную победу вопросительно посмотрела на Гюнтера. — Все, — подтвердил он. — Здесь и сейчас все. Пока что. — Надеюсь, эта тварь была тут одна? — Такая — да. Насчет просто одной твари — не уверен. Тут еще где-то болтались черный пес и черная кошка. — Они вроде были мирные, — сказала Лена и направилась к Геральту, который присев на корточки с удивлением рассматривал убитого им монстра. Даже безжизненное и неподвижное, это существо все равно пугало Лену, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подойти к нему близко и еще раз взглянуть на то, что никак не могло называться лицом. — Ни глаз, ни ноздрей, — задумчиво произнес Геральт. — Пришитые конечности, вырезанные органы. Чудовищные шрамы. Он весь деформирован, изуродован, не удивлюсь, если даже выпотрошен и пуст внутри, как сгнившее и выкрошившееся дерево. Это существо никак не могло быть живым. — Оно таковым и не было, — сказал подошедший к ним о’Дим. — Для покойника он был довольно подвижен. И агрессивен, — заметил Геральт. — А я не говорил, что он покойник. А если по-твоему, живое характеризуется лишь способностью двигаться, то сегодня ты получил этому наглядное опровержение. — Вообще-то я пришел всего лишь к даме за цветочком. Вместо дамы меня поджидало вот это. А за цветочек, надо полагать, придется принять ключниковскую замечательную лопату. Геральт подобрал садовый инструмент, служащий ключнику как инвентарем, так и оружием. — Выглядит устрашающе. Тяжелая и острая. Хотя и ржавая, и с обломанным краем. Еще и ручка у нее кривая, — Геральт забросил лопату в кусты. — Теперь хотя бы понятно, почему до усадьбы не добрались мародеры. Неудивительно с такой-то охраной. Правда, остается неясным, как супруга Ольгерда могла жить по соседству с этим страшилищем. — Страшилище охраняло усадьбу и саму Ирис. Так велел ему Ольгерд, — сообщил Гюнтер. — Ирис — это… — Так звали супругу Ольгерда, — пояснил Гюнтер. — Звали? — насторожилась Лена. — А давайте войдем в дом, — предложил Гюнтер. — Ключи от дверей у ключника. — Да уж. Сами бы мы до этого не додумались, — фыркнула Лена. Геральт отцепил от пояса ключника тяжелую связку и направился к дому. Лена и Гюнтер последовали за ним. — Интересно, какие страхи и неприятности ждут нас внутри, — со вздохом произнесла Лена. — Войдешь — узнаешь, — загадочно ухмыльнулся Гюнтер.ТО ЛИ КЛЮЧНИК, ТО ЛИ КЛЮЧНИЦА. ГЛАВА 20, в которой рассказывается, что случилось в усадьбе Ольгерда
25 марта 2018 г. в 19:10
Они вышли из дома еще до восхода солнца. Лена от порога еще раз кинула прощальный взгляд на свой уютный домик, посмотрела на сладко спящих Йорвета и Эвелину — и вышла за дверь, в сырую прохладу предрассветных сумерек. В молчании они с Геральтом прошли по дороге, ведущей к мосту через Понтар, миновали сам мост, прошествовав мимо полусонных и зябко ежащихся часовых, а затем вывернули на дорогу, бегущую вдоль реки, а потом круто сворачивающую к поместью Вегельбудов и начинающую петлять среди пшеничных полей, виноградников и яблоневых садов.
Лена старалась не отстать от ведьмака, чувствуя, что начинает согреваться от быстрой ходьбы, и думала о том, что это утреннее отнюдь не романтическое путешествие, пожалуй сыграло ей на руку. Сначала сонное оцепенение не давало разойтись грусти, а потом, поспешая за Геральтом, Лена уже не думала ни о чем, сосредоточившись на дороге и маячившей прямо перед ней широкой спине ведьмака — единственное, что она видела отчетливо в густом утреннем тумане. Ногам было зябко, а ей самой — жарко. Геральт с места в карьер задал очень хороший темп — и Лена с ужасом думала лишь о том, что она его точно не выдержит. Единственное, чего ей сейчас хотелось и на что были направлены все ее думы — скорее бы уж прийти.
Запнувшись о попавший под ноги камешек, Лена неудачно наступила на недавно укушенную крысой ногу и, не сдержавшись, зашипела от боли и выругалась сквозь зубы. Геральт услышал и остановился.
— Что такое?
— Да ничего. Оступилась. И, кстати, за нами что, кто-то гонится? Или Гюнтер секундомер включил? Вы что, с ним дополнительно поспорили, добежишь ли ты от нашего дома до усадьбы Эвереков за… уж не знаю, на какое время вы с ним уговорились?
— Прости, я задумался. И как-то не учел, что тебе за мной поспевать наверное трудно. Я привык странствовать один.
— Да, действительно, — от нахлынувшей внезапно обиды Лена прикусила губу, чтобы сдержать неожиданно подступившие слезы. — Я настолько незаметна и вообще здесь лишняя, что ты обо мне просто забыл, задумавшись о своих, несомненно важных ведьмачьих делах.
— Лен, ну что ты сразу… Кстати, ты могла бы просто сказать, что тебе тяжело.
— Ну конечно. Раз молчала, то сама и виновата.
— Я сказал совсем не это. Лен, — Геральт подошел к девушке и привлек ее к себе. — Ну я бесчувственный болван. Признаю.
— Да, — она уткнулась лбом ему в плечо. — Ты — он. И ты раз за разом это признаешь. Только от этого не легче.
— Я…
— Ты старый ведьмак, и не знаешь слов любви, — фыркнула Лена. — И ты не изменишься. Я понимаю.
— Чего? — Геральт взял Лену за плечи, слегка отстранил от себя и посмотрел ей в глаза.
— Не бери в голову. Просто пойдем помедленнее. Вот и все. Тебе даже развлекать меня беседой не обязательно.
— Вообще-то для ведьмака я не такой уж и старый, — заметил Геральт.
— Вообще-то это была просто шутка. Немного переиначенная на местный манер крылатая фраза из одного фильма.
— Фильм? А что это такое?
— Это придуманная история, только не просто рассказанная, а показанная. Ну как постановка на сцене. Только эту постановку снимают на пленку и потом показывают в кино и по телевизору… Ой, сейчас ты спросишь, что такое пленка, кино и телевизор. И мне придется разъяснять тебе вещи, в которых я сама разбираюсь не особо хорошо.
— Ваш мир совсем не похож на наш, — сказал Геральт.
— Не-а, не похож. Только люди наверное всюду одинаковы. Что у нас, что у вас. Есть нормальные, а есть суки. И мне кажется, что процентное соотношение одних ко вторым, что у вас, что у нас примерное одинаковое. А уж едет ли сволота на лошади в доспехах и с мечом или на мерсе в Гуччи и с мобилой около уха — нет никакой принципиальной разницы. Тварь она всюду тварь, вне зависимости от времени, места и антуража.
— Тоже верно, — согласился Геральт.
— Геральт, — осторожно спросила Лена. — А если бы у тебя была возможность попасть в мой мир, ты бы согласился?
— Она у меня есть. Цири может переместить меня куда угодно. В ваш мир тоже. Кстати, она могла бы и тебя вернуть домой. Ну, теоретически, если бы ты вдруг захотела, — уточнил он, видя, как меняется выражение лица Лены. — Еще в самом начале, когда мы ну-у… Теперь-то это, понятно, что не нужно. Ты ведь не передумала? — спросил он с тревогой.
— Нет, — быстро ответила Лена.
— А, знаешь, это ведь удача, что мы сразу к Цирьке не обратились, — улыбнулся Геральт. — А то так бы и отбыла ты к себе обратно сразу после нашего знакомства в «Зимородке». И не получилось бы у нас ничего.
— Ага, — кивнула Лена, думая о том, что против законов Кроноса бессильна, пожалуй, даже Цири — всемогущая Владычица времен и мест. А вот ушлый проныра Гюнтер придумал, как их обойти и, тем самым, разбить Ленину жизнь вдребезги.