Придя в себя, Охренэль снова с удовлетворением отметила, что вместо противных стен персикового цвета видит совсем иную картину, а именно — широкую деревянную лавку, на которой она лежала, пока находилась в обмороке. Гадать, как она тут очутилась, Охренэль, конечно же, не собиралась, так как знала точно, что ее принес сюда Геральт. Собственно, сам ведьмак отыскался неподалеку. Стоял, опираясь на стойку, беседовал с корчмарем и попивал какую-то местную водку.
Охренэль уселась на лавке поудобнее и собралась было осмотреться, как вдруг услышала за дверями топот и ржание лошадей, громкий говор вперемешку с бранью и лязг брони. Она с тревогой посмотрела на Геральта, так как сама почему-то не ожидала ничего хорошего от вновь прибывших гостей. Корчмарь, судя по его поникшим плечам и враз ставшему настороженным взгляду, был с девушкой вполне в этом вопросе солидарен. А вот ведьмаку было, кажется, наплевать.
Охренэль почла за лучшее вновь улечься на лавку, дабы не бросаться в глаза новым посетителям и наблюдать за происходящим практически из-под стола. Правда, обзору с этой позиции были открыты лишь ноги, но зато слышно было хорошо, и Охренэль смирилась с некоторым неудобством, решив принести визуализацию в жертву безопасности. К тому же она не знала, как будут разворачиваться события и не была уверена, что действительно хочет видеть, что тут произойдет, если ведьмак и гости вдруг не сговорятся и дело дойдет до драки.
Охренэль услышала, как корчмарь предложил Геральту выйти через заднюю дверь, но ведьмак отказался, лишь поинтересовавшись, кто такие эти вновь прибывшие вояки. Корчмарь успел объяснить, что это «бароновы люди», на большее времени ему не хватило, так как эти самые люди и ввалились в корчму, враз наполнив ее целой смесью неприятных запахов и гаммой чересчур громких звуков. Впрочем, их голоса стихли сразу и резко, как только они увидели Геральта, преспокойно продолжающего стоять у стойки и пить свою водку.
В течение нескольких секунд Охренэль отчаянно боролась с желанием заткнуть уши и закрыть глаза, но в это время гости собрались с мыслями и заговорили с Геральтом, и Охренэль решила, что она должна быть в курсе событий. Но, к ее великому облегчению и не менее великой радости корчмаря, беседа завершилась быстро и мирно. Получив исчерпывающее разъяснение о количестве членов и мечей Геральта, а также узнав о том, что он ведьмак, люди барона сразу утратили свой боевой задор, потеряли интерес к опасному посетителю и вновь вернулись к своей прерванной беседе.
Охренэль проследила, как шесть ног ушагивают в дальний угол помещения, и лишь тогда вылезла из своего укрытия.
— Эй, милсдарь, мазелька-то ваша, кажись, оклемалась, — корчмарь кивнул в ее сторону.
— Очень хорошо. Пойду к ней, а то невежливо оставлять даму в одиночестве. Принеси бутылку жженки мне на стол. И еще, что там у тебя есть из еды?
Корчмарь начал озвучивать местное меню, а Охренэль слушала и вспоминала, что с момента начала своих межмировых странствий у нее маковой росинки во рту не было (ведь до Макдоналдса они с подругой так и не добрались, а потом события завертелись с такой быстротой, что девушке было не до еды). Интересно, ведьмак додумается взять что-нибудь и на ее долю? По идее должен, но кто его знает — ведь в этом мире все идет вразрез с канонами попаданских романов. Хотя — Охренэль неожиданно посетила крамольная по своей сути, но логичная мысль, — а может, это попаданские романы на самом деле ни в чем не совпадают ни с канонами, ни с историческими реалиями эпох, куда заносит попаданок их лихая и буйная фантазия?
— Ну что? — ведьмак, тем временем, сел напротив Охренэль и вновь воззрился на нее своими то ли кошачьими, то ли змеиными глазами. — Вижу, тебе лучше. Продолжим?
— Продолжим что?
— Ты явно не местная. Ты каким-то образом знаешь меня, Роше и Йорвета. Ты знаешь, что я знаком с Роше и Йорветом. Ты знаешь, что Роше и Йорвет не ладят. Объяснись.
— А почему я должна…
— Потому что я тебя об этом прошу. Пока именно прошу.
— Если я скажу, что знаю об этом, потому что я из другого мира…
— Очередной Исток? — скривился Геральт. — Во расплодилось-то вас… А Эредин-то, дурак, не знает. И, кстати, твоя иномировая сущность никак не объясняет твоей осведомленности. Если только…
— Если что? — насторожилась Охренэль, так как ей не понравился ни тон ведьмака, ни его враз изменившееся выражение лица.
— Если только я не поспешил записать Эредина в дураки.
— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я не знаю, кто такой Эредин. И знать не хочу. Мне нужен только Йорвет.
— Почему я должен тебе верить?
— Потому что! И вообще, почему это ты задаешь мне вопросы? На самом деле это я должна тебя расспрашивать, а ты должен мне все объяснять, рассказывать и учить обращаться с оружием.
За столом возникла пауза, в течение которой Геральт осмыслял услышанное.
— Чё, правда блажная или все-таки прикидываешься? — спросил наконец ведьмак.
— А ты всегда такой подозрительный? — ответила вопросом на вопрос Охренэль.
— Да.
— А почему?
— Ну хорошо, — вздохнул ведьмак, видя, что беседа зашла в очередной тупик. — Положим, обо мне ты могла слышать от Лютика. Дамочки, вроде тебя, падки на его баллады, а он, в свою очередь, падок на вас.
— Терпеть не могу Лютика, — заявила Охренэль, обиженная более всего на то, что Геральт, во-первых, посчитал ее просто обычной и одной из многих, а во-вторых, причислил ее к любительницам сахарно-сопливой поэзии. Это Разрушительницу-то миров — в любители любовной лирики!
— Ну, уже что-то, — удовлетворенно кивнул ведьмак.
— Да! Он сладкий, как патока, противный, трусливый и слабак!
— Обычно о барде так говорят его брошенные любовницы, — продолжал развивать свои теории Геральт.
— Я — не его любовница. Я его вообще никогда не видела, чтоб ты знал!
— А Роше?
— Тоже! И Йорвета! Да я и тебя в первый раз в жизни вижу. Я и подумать не могла, что ты окажешься такой противный и занудный!
— Ну да. Веселым и милым меня точно никто не называл, — не стал спорить Геральт. — Знаешь, я пожалуй, избавлю тебя от своего общества и больше не буду тебя ни о чем расспрашивать, только объясни мне еще одну вещь, зачем тебе нужен Йорвет, если ты его даже никогда не видела?
— Нет, подожди, то есть как это ты меня избавишь? — оторопела Охренэль. — Ты же должен отвести меня к Йорвету и познакомить меня с ним.
— Да-да, я помню, что еще должен тебе что-то рассказать, показать… Однако список моих долгов тебе растет от минуты к минуте.
— Для других же ты это делал.
— Ты не моя женщина, ты не мое Предназначение, ты не принадлежишь к числу моих друзей, я ничего тебе не обещал и ничего тебе не должен.
Охренэль молчала, ошарашенно глядя на ведьмака и с ужасом понимая, что разговор окончен, он сейчас встанет и уйдет, а она… Что делать ей?
— Подожди, я тебе заплачу! — попробовала заинтересовать ведьмака Охренэль, забыв в порыве отчаяния, что денег у нее нет и платить ведьмаку, даже если он и согласится, ей нечем.
— Прости. Я ничем не могу тебе помочь.
— Ваш заказ, — крах девичьих надежд отсрочил корчмарь, появившийся у их стола с двумя (все-таки двумя!) чашками, в которых исходила ароматным паром тушеная свинина с картошкой.
Проголодавшаяся Охренэль жадно набросилась на еду, даже забыв на время о том, что отказ Геральта очень осложнит ей жизнь, которая и так складывалась далеко не радужно. Некоторое время за столом царила тишина, нарушаемая лишь стуком ложек.
Утолив острый голод, Охренэль решила попробовать повторно воззвать к совести и человеколюбию Геральта, сочтя, что раз он ее все-таки накормил, то это хороший знак, и успех нужно попытаться развить.
— Так как насчет Йорвета? — осторожно спросила она.
— По-моему, мы это уже обсудили, — буркнул Геральт, не отрываясь от еды.
— Я же сказала, что могу заплатить.
— А я сказал, что меня это не интересует.
— Ты не можешь меня здесь бросить! — обличающе воскликнула Охренэль.
— Почему это не могу? — удивился ведьмак. — Нет, если ты назовешь хоть одну действительно стоящую причину, по которой я должен выполнить твою просьбу, я, конечно, изменю свое мнение. Но пока я слышу лишь бред сумасшедшего. Потому что на шпионку Эредина, как и на шпионку Радовида или Эмгыра ты и вправду не тянешь.
— Ну-у, — Охренэль задумалась. Все снова шло не по плану. Этот странный Геральт почему-то упорно не хотел признавать желание Охренэль приоритетным и обязательным для исполнения. Вместо того, чтобы бросить все свои дела, бежать и выполнять, он нахально требовал от нее обоснуя. К такому повороту событий Охренэль оказалась не готова. — Ну вот, я так и знала, — прошипела она в сердцах, — сначала всякие некоторые выдумают то, чего не может быть, а я теперь выкручивайся. Вот реально как, скажите на милость, можно хоть что-то объяснить этому упертому ведьмаку?
— И часто ты сама с собой вот так… беседуешь? — поинтересовался Геральт, который, конечно же, все слышал (про его сверхчуткий ведьмачий слух Охренэль в смятении чувств совсем забыла).
— Нет, только в исключительных случаях. Сейчас как раз такой, — сердито ответила девушка.
«Что он там сказал чуть раньше? Не его женщина, не его Предназначение, не друг, не должник? — продолжила свои размышления, правда уже про себя Охренэль. — Как-то так. Значит, надо убедить его в том, что он мне задолжал, а еще можно стать его другом или Предназначением. В самом крайнем случае — его женщиной. Правда, как тогда быть с Йорветом? Ай, ладно, об этом буду думать потом, надеюсь, обойдется меньшими жертвами».
— Геральт, — Охренэль решительно отложила ложку и прямо посмотрела в глаза ведьмаку. — Хочешь, я буду твоей женщиной?
— О как! — Геральт, конечно, удивился, но гораздо больше удивилась сама себе Охренэль, которая, разумеется, хотела предложить ведьмаку дружбу или кредиторство, но почему-то вырвалось именно это. Девушка смотрела на него страшными глазами, а взгляд Геральта сделался оценивающе-заинтересованным. — На эту ночь? — решил уточнить он, видимо, оставшись доволен результатом осмотра. — Вообще-то я не против. Только если ты думаешь, что меня это к чему-то обяжет, говорю сразу, не надейся. Переспали — разбежались.
— Ты даже хуже Лютика! — прошипела Охренэль, злясь на себя за эту досадную оговорку. — Вообще считаешь, что секс — не повод для знакомства.
— Именно так, — кивнул ведьмак. — Видишь ли, моя профессия не располагает к ухаживаниям, романтике и к постоянству.
— Да-да, конечно. Очень удобно, — ехидно произнесла Охренэль.
— На самом деле не очень. Ну-у или, скажем, не всегда, — честно признался Геральт. — Ну так что, пойдем наверх? Я возьму одну комнату на двоих. Заодно сэкономлю. Деньги-то лишними никогда не бывают.
— Нет! — сказала как отрезала Охренэль, мысленно проклиная свою поспешность и чертового ведьмака с его практичностью и неразборчивостью в связях.
— Тебя не поймешь, — он пожал плечами. — То давай, то не дам.
— А какой смысл мне спать с тобой, если ты все равно отказываешься мне помогать? — выпалила Охренэль.
— А-а, вон ты о чем. Ну, если так, то да, ты права, никакого, — спокойно согласился Геральт.
Охренэль подумала, что он, кажется, даже не расстроен ее отказом, типа не очень-то она была и нужна (или не хочет эта, найду другую?).
— Ты не хочешь помогать мне, потому что я тебе никто, да? — прямо спросила Охренэль.
— Именно.
— И стать для тебя кем-то у меня нет шансов?
— Скорее всего, да.
— Так что же мне делать?
— Возможно, попробовать поискать другого помощника, — посоветовал ведьмак. — На мне свет клином не сошелся. Наверняка найдется кто-нибудь, кто согласится проводить тебя до Новиграда, а оттуда ты сможешь…
— До какого еще Новиграда? — ошалело захлопала глазами Охренэль. — Не знаю я никакого Новиграда. Не было его в игре! Что вы все меня путаете? То собак мне каких-то подсунут, то дурацких призраков! Теперь вот какой-то Новиград выдумали с Веленом в придачу!
— Ну вот и истерика, — устало вздохнул Геральт, который естественно ничего не понял из обличительной речи девушки. — Знаешь, пойдем-ка лучше спать, пока ты своими воплями весь народ в округе не перебудила. Успокоишься, выспишься.
— А что потом? — Охренэль неожиданно подумала, что ведьмак в чем-то прав, по крайней мере, события сегодняшнего дня действительно вымотали ее до крайности, и что-то решать в таком состоянии было делом дохлым.
— Утро вечера мудренее, — сказал ведьмак, поднимаясь с лавки.
***
Девушка думала, что уснет сразу, едва ее голова коснется подушки, но, несмотря на то, что она чувствовала себя вымотанной и усталой, сон не шел. Охренэль ворочалась на тощем тюфячке, а в голове ее гнездились невеселые мысли. Самую неприятную из них о том, что Геральт всерьез собирается бросить ее здесь на произвол судьбы, девушка задвинула в самый дальний угол сознания, втайне рассчитывая, что наутро ведьмак все-таки передумает и возьмет ее с собой… ну, хоть куда-нибудь, пусть бы и в этот непонятный и таинственный Новиград.
Гораздо сильнее девушку волновало другое: сегодня она наконец-то увидела эльфов, и они оказались, мягко говоря, не на высоте. Охренэль представляла их совсем другими — прекрасными, возвышенными, благородными… Э-эх! Охренэль в очередной раз тяжело вздохнула и повернулась на другой бок, кровать жалобно заскрипела под беспокойной квартиранткой. Геральт был прав, они были обычными бандитами. И они чуть не убили ее. Да и убили бы, если б не ведьмак. И за коим, спрашивается, нужно было называться эльфкой, заполняя анкету? Во-первых, вышла сплошная профанация, потому что по факту она так и осталась человеком, а во-вторых (и в главных), Охренэль больше не хотела быть эльфкой.
А если и Йорвет не оправдает надежд? Охренэль гнала от себя эту страшную мысль, но та упорно и настойчиво продолжала терзать ее разум, нагоняя еще больше мраку и туману в ее и без того зыбкое и неопределенное будущее. Вот как окажется каким-нибудь затрихотошным помоешником в вонючих затрапезных обносках — что тогда?
«А может, ну его, этого Йорвета? — коварно предложил внутренний голос. — Вон, ведьмак-то в натуре оказался оч-чень даже ничего. И внешне мужик видный, и на секс ведется — всегда пожалуйста, только намекни, и даже где-то в чем-то джентльмен — жизнь спас, накормил, напоил, спать положил. Опять же в этом мире Геральт — персона известная, уважаемая, ремесло у него в руках полезное и нужное, всегда востребован, за таким не пропадешь. Может, нечего и искать кого-то там еще. Этого ты хоть видела и даже с ним общалась, а эльфяра — кот в мешке, подсунут какого-нибудь задохлика — и возись потом с ним».
Снова вздох, поворот, скрип кровати.
«Не буду больше эльфкой, — решила Охренэль. — Буду ведьмачкой. В следующий раз скажу диспетчеру, что хочу расу поменять. И имя это дурацкое эльфийское мне тоже не нужно. Потребую, чтоб назвал меня Геральтиной. Звучит, как Гильотиной. Да и пес с ним!»
Вздох, поворот, скрип.
«Стану ведьмачкой, тогда уж Геральт не отвертится, ему придется мне помогать, потому как не откажет же он своей… коллеге, — продолжала думать свои скорбные думы Охренэль. — Никуда не денется, возьмет и поведет меня к Йорвету. Так, стоп, я же решила, что Йорвет мне больше не нужен. А вдруг нужен? Вдруг он окажется настоящим эльфом, не таким как эти верноссиэльские замухрэли. Надо все-таки на него посмотреть. И только потом выбрать между ним и Геральтом».
Вздох, поворот скрип.
«Откуда Геральт взял эти дурацкие названия? Вот, например, это Распутье, где я сейчас нахожусь, это что вообще такое? Не было его в игре. Вызима была, Лок Муинне был, а Распутья — не было».
Охренэль уставилась в темный потолок, подумав о том, что это все-таки ее первый полноценный день в новом мире и первая ночевка, которая, хвала Мелитэле, случилась под крышей и все же в более-менее нормальной кровати.
«Практически в людских условиях», — подумала Охренэль, с вдруг нахлынувшей тоской вспоминая свой дом, свою комнату, мягкий диван, теплый плед, электричество, ноутбук, ванну, горячую воду из-под крана, удобный санузел… Почему-то захотелось взвыть на ущербную луну, которая была видна в маленьком чердачном оконце, и не просто взвыть, а с такой тоской и страстью, чтоб обзавидовались все волколаки в округе. Охренэль на этот раз уже не вдохнула, а всхлипнула, отвернулась от окна и наконец уснула.
***
Утром Охренэль невыспавшаяся, помятая и сердитая, кое-как пригладив волосы и ополоснув лицо водой из рукомойника, спустилась в корчму.
В отличие от вчерашего, в корчме было довольно оживленно. Несколько столов было занято, люди ели и пили, попутно что-то обсуждая друг с другом, от этого в помещении стоял неумолчный гул людских голосов, по залу сновали разносчицы с тарелками и кружками.
Корчмарь узнал свою вчерашнюю постоялицу, приветливо кивнув ей.
— А-а, мазель проснулись? Милсдарь ведьмак велел накормить завтраком. Так что, присаживайтесь, угощайтесь — уплочено.
— А сам он где? — поинтересовалась Охренэль, присаживаясь за один из свободных столов.
— Так уехал. Да-а, с утра с самого. Лошадь взял — и, — корчмарь сделал витиеватый жест рукой.
— Не сказал, куда? Когда вернется?
— Не, — отрицательно покачал головой корчмарь.
— Да ты, небось, и не спросил, — укорила его Охренэль.
— Так не мое это дело — спрашивать у постояльцев, куда они направляются и откуда прибывают.
— А как ты думаешь, он насовсем уехал? — упавшим голосом спросила Охренэль.
— Это не скажу точно, но, должно быть, отправился он за наградой, которую за местное чудище положили. Я так думаю, потому как на обозы тут нападали, объявление давали, ведьмак и приехал. А как дело сделал — отбыл. Ведьмаки — они ж как перекати-поле: сегодня тут — завтра там, на месте подолгу не сидят, их ноги кормят. Ну, и меч, конечно.
Охренэль, уже не слушая и забыв про завтрак, выбежала из корчмы, понеслась по дороге, распугивая курей, миновала ворота, указатель, остановилась за околицей и всмотрелась вдаль в надежде увидеть хотя бы вдалеке белоголового всадника с двумя мечами за спиной. Но дорога была пуста. Геральт уехал несколько часов назад, и под копытами его очередной Плотвы давно успела осесть дорожная пыль.
Охренэль стояла в полной растерянности, глядя на дорогу. Что ей теперь делать, она не знала. Дорога из-под ее ног убегала на север и на юг, на юге ветвилась, стремясь на восток и на запад. Куда бежать, где теперь искать Геральта или Йорвета, или хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь ей жить дальше в этом негостеприимном мире?
Девушка сделала несколько шагов вперед по дороге, увидела реку, через которую они вчера переходили с Геральтом. На отмелях, чуть дальше брода она заметила несколько синих утопцев, которые бесцельно шлялись туда-сюда, ожидая легкую добычу. Ведьмак, конечно, был им не по зубам, а вот одинокая глупая девчонка — в самый раз. Охренэль тяжко вздохнула и поплелась обратно.
Деревня Распутье жила своей обычной размеренной жизнью. Никому не было дела до бед и тревог чужой девчонки. Под ногами носились и квохтали куры, в грязной луже рядом с корчмой комфортно расположилась жирная свинья. Женщины в застиранных платьях и чепцах занимались хозяйственными делами, попутно о чем-то судачили, перемывая кости королям и соседкам. По селу с воплями бегали чумазые оборванные дети. Хмурые и помятые, видимо, после вчерашней пьянки, мужики сидели на завалинке, равнодушно взирая на белый свет. За корчмой было слышно тюканье топора, наверное, кто-то колол дрова.
Свинья, купавшаяся в луже, довольно хрюкнула, перевернулась с намерением пополоскать в грязи другой бок. Черные брызги полетели во все стороны, обильно испятнав джинсы и кроссовки Охренэль.
— Чтоб тебя! — выругалась девушка, направляясь к другим воротам, дабы взглянуть, что находится с противоположной стороны деревни (которая, к слову, была так велика, что могла бы уместиться в пространство городского двора, где Маша-Охренэль жила в своей прошлой жизни). Картина, открывшаяся взору девушки, была столь же пасторальна, сколь и уныла: сколько хватало глаз — поля и леса, среди которых лентой вилась все та же ненавистная дорога, уводя в какие-то неведомые дальние дали, где Охренэль подстерегали лишь опасности и страхи, и куда ей было вовсе не нужно, во всяком случае, без надежного спутника. Но спутник уехал по своим делам, ему не было дела до Охренэль. Он уехал, а она осталась одна в чужом неприветливом мире без средств к существованию и без мыслей, что делать дальше.
— Эй, кто-нибудь! Заберите меня отсю-у-уда! — взвыла она.
Конечно, никто не ответил. И никто не пришел на помощь. Ее одно-единственное чудо началось и тут же закончилось где-то далеко отсюда, на семикресте у Макдоналдса под замершими стрелками часов над деревянным камнем.
— Пойду хотя бы доем завтрак, — решила она. — Неизвестно, когда теперь придется поесть.
С этими словами Охренэль обреченно потащилась в корчму.
