Взаперти

Май 2010 года. Калифорния, Лос-Анжелес Остаток недели после той памятной поездки в кинотеатр пролетел незаметно. Знакомая рутина затянула Дина, сдавила крепкими обручами дел и обязательств, не оставляя ни одной свободной минуты, не позволяя мыслям скользнуть прочь с привычного круга забот и мелких повседневных тревог. И все же в пятницу, честно отработав полдня, Дин поймал себя на том, что его мысли раз за разом, против воли, отвлекаются от документов, разложенных перед ним на столе, и списка непрочитанных писем в электронном ящике на неизвестного ему бывшего военного в инвалидной коляске. Наконец, поняв, что больше не способен сосредоточиться на делах, он постучал в дверь своего шефа, игнорируя возмущенный взгляд секретарши - пожилой дамы с тяжелым подбородком, взглядом и характером, - и проскользнул в офис, едва услышав громкое приглашение войти. Бобби Сингер - директор отдела продаж - был ворчливым дядькой лет пятидесяти, обожающим громогласно нарекать всех вокруг идиотами, но при этом виртуозно балансирующим на тонкой грани между тиранией и подобием демократии. Однако, мужик он был вполне себе нормальный и, спокойно выслушав просьбу Винчестера отпустить его сегодня пораньше, только спросил: - Как там продвигаются дела с "Перри и сыновья"? - Контракт передан нашему юридическому отделу для утряски всех формальностей и окончательного оформления. Им хватило и минимальной скидки, - доложил Дин. - Хорошо, - коротко кивнул Сингер. - Ладно, вали отсюда, пока я добрый. Два раза Винчестеру повторять было не нужно, и уже через четверть часа он сидел в машине, направляясь в сторону нехорошего района. В принципе, нельзя было сказать, что он совсем не думал о том, чтобы наведаться туда. Он даже принес на работу сменную одежду, чтобы не привлекать внимание своим слишком уж роскошным костюмом и ботинками, и сейчас на нем были простые джинсы, темно-синяя футболка и легкая летняя куртка - все явно не из дорогого бутика. Даже на ногах у него вместо классических ботинок от Ван Боммела были тяжелые докеры, а карман оттягивал прихваченный на всякий случай нож армейского образца. Многоквартирный дом, в котором жил инвалид, он нашел не сразу. Пришлось изрядно покружить по окрестностям, чтобы узнать то место, где он припарковался в прошлый раз. А потом еще долго ходить туда-сюда в поисках проулка, пока до него не дошло, что он находится на противоположной стороне улицы. Чувствуя себя полным идиотом и костеря на все лады, Дин зашел в темный обшарпанный подъезд и начал подниматься по заплеванной, воняющей мочой и тухлятиной лестнице, потому что зайти в грязный, дышащий на ладан лифт он попросту не рискнул. Где-то на середине третьего пролета он услышал, как стальной гроб со страшным скрипом и грохотом натужно поехал вверх, и только одобрил это свое решение. Квартира, которую он искал, нашлась в конце длинного сумрачного, слабоосвещенного коридора. Пожалев, что не прихватил с собой фонарик, Дин убедился, что на двери действительно черной краской грубо намалевано "517", и коротко, но решительно постучал. Ему долго не открывали; Дин уже было подумал, что парня нет дома, и развернулся, чтобы уйти, но тут послышался приглушенный звук поворачиваемого в двери ключа. А потом дверь распахнулась, и он встретился со знакомым пронзительно-испытующим взглядом отчаянно синих глаз. Сердце на мгновение пропустило удар, дыхание оборвалось, и он, разом обессилев, тяжело привалился к косяку, потрясенно глядя на человека, которого искренне считал давно и безвозвратно мертвым. На лице бывшего сержанта отразилось не меньшее потрясение, но он все же справился с ним быстрее Дина и, мрачно нахмурившись, спросил: - Что тебе здесь нужно? Как ты меня нашел? От звука его голоса Винчестер наконец немного пришел в себя, а потом его охватила такая дикая злость, что он мигом позабыл, как несколько бесконечных месяцев молился, чтобы произошедшее не было правдой, чтобы это была какая-то ошибка, чтобы Кас каким-то чудом оказался жив. Пока не смирился. - Что, ни здравствуй, ни как жизнь? - зло поинтересовался он. - Ох, ну, конечно же, прости, наверное мне стоило для начала спросить, как там дела на том свете? Новак крутанул колеса, отъезжая в крохотную кухню, и развернулся к нему спиной, словно прячась от разъяренного взгляда Дина. Но тому уже ни до чего не было дела, настолько сильно охватил его безудержный гнев. Оглушительно захлопнув за собой дверь, он в два шага сократил разделяющее их расстояние и, ухватившись за спинку инвалидного кресла, снова повернул того к себе лицом. - Не смей от меня отворачиваться, ублюдок! - прошипел Дин, склоняясь к сержанту так низко, что их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. - Я хочу заглянуть в твои лживые глаза и, мать твою, хотя бы попытаться понять: какого хрена? Дин не сразу сообразил, что в запале ухватил Каса за грудки и практически поднял вверх, без малейшего усилия удерживая в воздухе. И только когда тот резко дернулся, побледнел, а из прокушенной губы потекла по подбородку тонкая струйка крови, он опомнился, разом как-то растерял весь свой пыл и бережно и осторожно опустил того обратно. - Кас? - потряс он за плечо обмякшего в кресле парня, в тихой панике вглядываясь в его посеревшее лицо. - Кас... черт... что с тобой? Прости, мать его, я не знал, что... Может, какие лекарства? Тот только слабо помотал головой, одними губами прошептав: - Сейчас пройдет... не трогай меня. Прошло по меньшей мере минут десять, прежде чем Новак немного пришел в себя и смог снова говорить и двигаться. Первым делом он дрожащими пальцами взял с низкой тумбочки стакан, налил в него воды прямо из-под крана. Напившись, вытер губы рукавом рубашки, не обращая внимания на красные разводы, оставшиеся на ней, и только потом снова обратил внимание на Винчестера. Все это время Дин разглядывал его, не пропуская ни малейшей детали. За то время, что они не виделись, Кас сильно похудел, одни кожа да кости остались; явно пренебрегал ежедневным бритьем, и на его лице красовалась далеко не трехдневная щетина; где-то заработал шрам на виске, а в его когда-то почти черной густой шевелюре теперь тут и там серебрилась седина. Он казался уставшим и вымотанным, даже его глаза, в первые мгновения показавшиеся Дину прежними, потускнели и стали почти безжизненными и пустыми. - Мы ведь тебя похоронили, Кас, - тихо сказал Дин, не в силах отвести от старого приятеля взгляд. - Pour tous qui ne sont pas avec nous. - У тебя кошмарное произношение, - скривился тот, и на секунду показалось, что ничего между ними не изменилось, словно на мгновение к ним снова вернулась прежняя легкость общения. Впрочем, это ощущение прошло со следующими его словами. - Так было лучше. Мертвое - мертвым, Дин. - Значит все, что между нами было, ни хрена не значило? Или ты решил, что что-то изменилось бы оттого, что тебя здорово потрепало? Ты думаешь, я бы отвернулся от тебя? Кас только глухо и совсем невесело рассмеялся: - Дин, посмотри на меня внимательно. На черта тебе сдался нищий калека, который в лучшие дни с трудом доезжает до ближайшего магазина, а в худшие - едва способен сползти с постели, чтобы добраться хотя бы до туалета? Я больше не тот человек, которого ты знал. Сержант Новак погиб в долине Узбин, и для всех будет лучше, чтобы он так и оставался мертвым. - Ни хрена не будет лучше! - грохнул кулаком Винчестер по отозвавшемуся жалобным скрипом столу. - Ты обо мне подумал? О том, каково мне будет узнать, что тебя... что с тобой... - голос сорвался на отвратительном дисканте, и он резко замолчал. Кас не ответил, в своей обычной манере просто пожав плечами. - Как это произошло? - наконец собрался с силами для новых вопросов Дин. - Как ты выжил? Как оказался в списках погибших? Несколько секунд Кас не отвечал, отведя взгляд в сторону, глядя куда-то сквозь грязное, все в коричневых потеках окно, едва пропускающее внутрь дневной свет. - Мы были на склоне, когда началась атака. Сначала выстрелы были редкими и беспорядочными. Отряд успел рассредоточиться и более-менее укрепиться, хоть мы и были там как на ладони. А потом по нам открыли минометный огонь. Залегших впереди ребят накрыло первым же взрывом, - его голос звучал безжизненно, словно он просто пересказывал чью-то чужую историю, а не то, что случилось с ним самим. - И еще чертовы снайперы... не давали нам даже головы поднять, не то чтобы что-то предпринять. Дин молча слушал, вспоминал, а в ушах снова звенело от криков, громких очередей, одиночных выстрелов снайперов и нарастающего звенящего воя летящих в их сторону мин. Он помнил, с каким бессилием смотрел на далекий склон, куда отправилась группа французских бойцов, с которыми шел Кас. А тот говорил, коротко и четко, словно по привычке облекая слова в бездушные фразы доклада, по-прежнему не глядя на него, сцепив пальцы в крепком замке с такой силой, что побелели костяшки: - Прошло совсем немного времени, прежде чем снайпер достал все же нескольких наших. Мы даже не понимали, откуда по нам стреляют и сколько их. Единственная рация вышла из строя почти сразу же, и не было ни малейшей возможности связаться с вами, оставшимися внизу или вызвать базу. Знаешь, каково это ощущать себя крысой, загнанной в ловушку? Абсолютно беспомощной крысой? Прекрасно понимая, что Кас не увидит его жеста, Дин все же медленно кивнул. Он знал. Был там, пусть не на том гребаном склоне, а внизу, в деревушке, но им там тоже пришлось совсем несладко. Впрочем, у них живых все же осталось больше, чем убитых. И они сейчас не тянули жребий, чтобы определить, кому же достанется короткая соломинка. Ясно было и так, что вытянул ее сержант. Ведь Дин, в конце концов, пришел сюда на своих ногах, а тот... Новаку же не нужно было от него никакого ответа, он закрыл глаза и опустил голову, продолжая свою историю: - Одного из ребят, совсем рядом со мной, посекло шрапнелью. Он был еще жив, и я попытался подползти к нему, чтобы оказать хоть какую-то помощь, но тут раздался очередной взрыв, меня волной выбросило из укрытия, а следом... следом снова принялись за работу снайперы. Первая пуля была моя. Прошила насквозь бронежилет. Еще немного, и мы бы с тобой сейчас не разговаривали. А так, потеряла убойную силу, отрикошетила от ребра и ударила в позвоночник. Совсем слабо, но и этого вполне хватило, чтобы... - он замолчал и жестом указал на свои ноги. - Не знаю, как долго я был в отключке, пришел в себя уже ночью, полузасыпанный камнями от осевшего над нами склона. Вокруг тишина и одни мертвецы, полураздетые, без оружия. Мне потом сказали, что многих раненых добили моджахеды, когда мародерствовали, но меня почему-то не тронули, наверное решили, что я уже мертв. Только утащили амуницию, бронежилет, куртку и зачем-то сорвали солдатский жетон. - Поэтому тебя и не смогли опознать? - задал первый за все это время вопрос Дин. Кас утвердительно мотнул головой, дергано и коротко, а затем наконец открыл глаза и все же посмотрел на по-прежнему подпирающего стену Винчестера: - Норвежцы, - бросил он. - Их поисковая команда наткнулась на меня ближе к трем ночи, а потом, в хаосе опознания раненых и убитых, оказалось достаточно легко затеряться. Тот парень, чьим именем я прикрылся, его тоже никто не ждал дома, так что моя совесть перед ним была чиста. А в госпитале, куда нас отправили, никто не знал меня в лицо. Сержант снова замолчал. Дин хотел было продолжить свой список вопросов, начинающихся, казалось бы, одними бесконечными "почему" и "зачем", но в этот момент у него зазвонил мобильный телефон. На небольшом экране ярко высветилось имя Лизы, и он вышел в тесную прихожую, чтобы ответить на ее звонок: - Дин, где ты? - без проволочек начала она высоким от волнения голосом. - Я звонила тебе на работу, но там сказали, что ты уже давно ушел. - Эм... - замялся Винчестер, не зная, что сказать. - А в чем дело? - Ты, надеюсь, не забыл, что у Бена сегодня заканчиваются занятия на час раньше? Его нужно забрать из школы и отвезти на тренировку, а я тебе еще позавчера говорила, что сама никак не могу. - Черт, - выдохнул он, зажав микрофон ладонью. Затем метнул быстрый взгляд на сержанта, с отсутствующим видом смотрящего в окно, и ответил. - Да, я сейчас выезжаю, не волнуйся, Бену не придется ждать. Она буркнула что-то неодобрительное, Дин не расслышал что, и отключилась, а он вернулся на кухню. - Мне пора, - неуверенно начал он. Тот только безразлично кивнул. - Тебе что-то... - он осекся, когда Кас медленно повернул к нему голову и уставился на него с ясно читающейся яростью в глазах. В этот момент Дин понял, что едва не сморозил глупость. Новак никогда не примет помощи, ни от него, ни от кого-либо другого. Слишком гордый, слишком упрямый, слишком независимый. И хорошо еще, что он не договорил фразу до конца и не брякнул про деньги. Можно было быть уверенным, что после такого оскорбления Кас бы костьми лег, но набил ему морду, искалеченный или нет. - Ну, тогда я пошел, - кивнул он. Уже у самой двери Дин остановился и снова обернулся, запоминая каждую деталь убогой квартирки, сохраняя образ Новака в памяти: нищету скудной обстановки, пустые полки, лишенные занавесок грязные прямоугольники окон, серые стены, давно не мытый пол, старое, разваливающееся на ходу, дешевое инвалидное кресло, прямую спину сидевшего в нем человека, его застиранную, но чистую одежду, нервно сцепленные в замок, чуть подрагивающие пальцы, напряженные плечи, шрам на виске и прямой, немигающий взгляд кажущихся темно-серыми в полумраке глаз. - Тебе ведь не придет в голову снова пропасть? - уточнил Винчестер на всякий случай. - Учти, что теперь, когда мне известно, что ты, засранец гребаный, жив, я тебя из-под земли достану. Кас нахмурился, словно всерьез обдумывая этот вариант развития событий, а затем медленно и все так же молча покачал головой. - Отлично, - улыбнулся Дин. - Я на тебя, сволочь ты этакая, сейчас настолько зол, что с радостью бы набил морду, но это я еще успею сделать, когда у меня будет больше времени. И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь; замок тихо щелкнул, отрезая его от человека, оставшегося в внутри. Только выйдя на улицу, Дин понял, что наконец-то дышит полной грудью. Там, в маленькой квартире, в которой жил Кас, казалось, сами стены давили на него, заставляя забыть, что тесная прихожая, маленькая полупустая комнатушка и крохотная кухонька, на которой и двоим не развернуться - это еще не весь мир. Он уронил ключи на мостовую, когда доставал их из кармана, подходя к машине, и только тогда заметил, что его руки дрожат. И не только руки, его всего трясло, и не понятно было, от потрясения, злости, жгучей, с новой силой проснувшейся в сердце тоски или от всего разом. Дин не знал, что будет дальше, как все повернется после этой встречи с, казалось бы, почти забытым прошлым, но в одном он был уверен: его жизнь снова сделала невероятный кульбит, переворачивая ставший привычным ему мир с ног на голову, и хотел он этого или нет, но скоро все снова изменится, раз и навсегда. Май 2008. Афганистан, Кабул Полгода пролетели незаметно, стремительно пронеслись мимо, мелькая немногочисленными, выбивающимися из рутины военных будней событиями, и Дин с удивлением осознал, что как-то незаметно наступил май. Весной здесь было красиво, когда скудная горная растительность неожиданно расцветала, яркими, красочными пятнами выделяясь на вечно серых камнях. В один из первых дней месяца к нему подошел Новак и, нагло ухмыляясь, а на самом деле, как Дин уже знал, скрывая под ухмылкой нерешительность и стеснение, предложил как-нибудь вместе съездить в Кабул. У них обоих накопился изрядный запас увольнительных, дело было только за временем. Свободный денек долго не подворачивался, но наконец в череде забот и обязанностей замаячил долгожданный просвет, и в середине следующей недели они рванули в столицу. Бросив жребий, парни определились, что до города за рулем будет Дин, а обратно на базу поведет уже Новак. Сержант скривился, понимая, что вести ему придется уже в темноте, но лишь кивнул и запрыгнул на пассажирское сидение, перемахнув через дверцу. Винчестер на это только ухмыльнулся: "Вот же позер", - но тоже промолчал. Джип, который они одолжили на базе, долго трясся по раздолбанной дороге, и казалось практически невероятным, что будь они где-то там, на другом конце шара, то эти несчастные тридцать миль они пролетели бы за пятнадцать минут. Здесь же на весь путь до Кабула ушло целых полтора часа. Дорога все еще была опасной, даже несмотря на постоянные патрули, а многочисленные проверочные посты только еще больше задерживали движение. Однако ни Дин, ни Кас словно не замечали все эти неудобства. Они наконец-то были одни, вырвались из-под внимательных, подмечающих каждый жест, каждое движение тела и поворот головы, взглядов сослуживцев, и теперь могли наслаждаться целым днем такой долгожданной свободы. Приехав в Кабул, они оставили джип на одном из постов и половину дня просто прошатались по городу, с интересом рассматривая его улочки и людей. Оба уже здесь были и раньше, и теперь сравнивали, что осталось прежним, а что изменилось. Окружающие их местные жители, казалось, уже даже не замечали военных, тут и там мелькающих в толпе. Даже не всегда расступались на дороге у патрулей и недовольно ворчали, когда их все же теснили в сторону. Несмотря на это кажущееся спокойствие, невозможно было не почувствовать пусть и редкие, но все же враждебные взгляды, направленные на солдат в чужой униформе. Кто-то видел в них освободителей, тех, кто принес им хоть и относительный, но все же мир; для кого-то же они навсегда останутся захватчиками. К удивлению Винчестера, Новак потащил его в Старый Кабул. Для начала они прогулялись по проспекту Майванд, а потом еще добрых два часа шатались по базарам Чар-Чата и Миндаи, и Дин не уставал удивляться тому, с каким живым любопытством приятель изучает едва ли не каждый прилавок, будь то домашняя утварь, ткани, безделушки или мясо и овощи, привезенные фермерами на продажу. У небольшой закусочной Кас резко затормозил и нырнул внутрь, бросив через плечо, что здесь пекут очень вкусные лепешки. Дин сначала отказывался есть пищу, приготовленную местными, но затем сводящий с ума запах свежеиспеченного хлеба все же заставил его изменить свое решение, и он, для начала отломив кусочек еще горячей лепешки в руках сержанта и отправив его в рот, уже через секунду расплылся в улыбке. Разделив ее по-братски пополам, они перекусили, запили водой из фляг и были готовы к дальнейшим приключениям. Особых достопримечательностей в городе не было, он сам по себе был одной большой достопримечательностью - с его старыми узкими улочками, атмосферой Востока, видавшими многое зданиями, мечетями, арками и просто красивыми уголками. В Новый город они по обоюдному согласию решили не ездить, и просто гуляли, глазели по сторонам, переговаривались и подшучивали то над чем-то, показавшимся им забавным, то над самими собой. Тем временем небо постепенно темнело, пока над их головами не прогремел первый раскатистый удар грома. Грозы весной случаются не так уж и редко, а уж если они еще и сопровождают кара-буран, "черную бурю", как это явление называют местные - сухой, обжигающий ветер с пылью, - то мало приятного оказаться застигнутым непогодой вдалеке от укрытия. Но в этот раз все было не настолько плохо. Обычный ливень, в обычный, еще совсем недавно бывший ясным и солнечным день. Они бежали по скользким улицам то смеясь, то чертыхаясь, мокрые и задыхающиеся от жары, потому что теплый дождь не принес облегчения от послеобеденного зноя, пока неожиданно Кас не нырнул в один из узких проулков, заканчивающийся тупиком, ухватив Дина под локоть и таща за собой. С разбега влетев под навес, Дин первым делом взъерошил свои волосы, намокшие и прилипшие к голове, стряхивая с них россыпь капель, и лишь потом огляделся. Они были в каком-то полуразрушенном крохотном строении, у которого еще сохранилась крыша, а от улицы их загораживала высокая груда камней и уцелевшая часть стены. Очень даже приличное укрытие, чтобы переждать с каждой минутой только набирающий силу дождь. Они сели прямо на пыльный пол, плечом к плечу, чувствуя тепло тел друг друга сквозь промокшую ткань. Долгое время царила тишина, которой аккомпанировал лишь дробный стук тяжелых капель по крыше, шелест обрушивающегося с неба на улицы города водопада, да их собственное, все еще неровное от сумасшедшего бега дыхание. Наконец Кас повернул к нему голову и тихо сказал: - Насколько я помню, ты задолжал мне три вопроса. По-моему, для них сейчас самое время. Дин искоса взглянул на него и лениво ухмыльнулся: - Валяй, спрашивай. И первый же, заданный серьезным тоном, с непроницаемым выражением лица, вопрос поставил его в тупик: - Кто я? - переспросил он, недоуменно нахмурившись. Новак кивнул, не сводя с него внимательного взгляда: - Именно так, кто ты, Дин? - Ну... - задумался тот, - я капитан вооруженных сил США, менеджер по продажам, и неплохой, кстати, старший брат... - Нет, ты не понял, - перебил его Кас. - Меня не волнует твоя работа, счет в банке, номер социального страхования и количество приводов в полицию. Я хочу знать, кто ты? Чем ты живешь, кто ты внутри. Винчестер надолго задумался. Его и раньше сбивала с толку манера приятеля выражать свои мысли, но сейчас тот превзошел самого себя. В мозгу забрезжила еще толком неоформившаяся мысль, и он даже немного растерялся, когда понял, куда она ведет. Нет, не может быть, чтобы Новак интересовался этим... или? - Меня зовут Дин Винчестер, мне 35 лет, у меня есть брат Сэм, и за него я надеру задницу кому угодно, - начал он и, судя по тому, что Кас его больше не перебивал, он был на правильном пути к разгадке головоломного вопроса. - Я обожаю свою классическую шевроле Импалу 1967 года выпуска, но езжу в основном на Приусе, потому что в гребаном, мать его, Нью-Йорке, статус - все, и я не хочу выделяться из толпы. Если мне кто-нибудь скажет, что классический рок - это устаревшая фигня, я без колебаний набью этому уроду морду, и совесть меня мучить не будет, потому что это, черт возьми, услуга обществу - привить хотя бы одному засранцу правильный вкус к музыке. На гражданке я открытый бисексуал и не делаю из этого большого секрета, армия - другое дело: чем меньше знают наши старые генералы-пердуны, тем крепче спят в своих мягких постельках. Я люблю риск, и если завтра меня убьют, я сдохну счастливым, потому что не сидел всю жизнь, протирая штаны в удобном креслице и страдая ожирением и отдышкой, а делал то, для чего мы, мужчины, рождены. Тебе подойдет такой ответ, Кас, или стоит оформить его в школьное сочинение и зачитать перед классом? - Маловато, но сойдет, - с легкой улыбкой кивнул тот, словно не замечая его раздраженного тона, и тут же задал новый вопрос. - Почему тогда, в самом начале, ты продолжил со мной общаться? Ты же видел, что я тебя раскусил. Так почему ты рискнул, ведь я запросто мог на тебя настучать, куда следует? - Это два вопроса или один? - уточнил Винчестер на всякий случай. - Один, но развернутый. - Для таких дебилов, как я? - ухмыльнулся он. - Мне тебя погладить по головке и сказать, что ты самый умный на свете? - иронично поинтересовался Кас, приподняв бровь. - Язва. - Не уходи от ответа. Дин даже не попытался скрыть ошеломленное выражение своего лица. С самого вечера их знакомства они ни разу больше не поднимали тему его ориентации; казалось, Новаку было просто на это наплевать. Оказывается, нет. Винчестер знал, что он сейчас просто безмолвно сигнализирует глазами: "Серьезно?", - но сержант только слегка улыбнулся самыми уголками губ. Нейтрально, как будто ответ его особо и не интересовал, а просто забавляла возможность вывести приятеля из душевного равновесия каверзными вопросами. В Дине снова поднялась волна раздражения, несвойственного ему в общении с этим человеком, но сейчас Новак просто напрашивался на грубость. - Что ты хочешь знать? - резко спросил он. – Что ты мне понравился? Что сидел там весь такой, не вписывающийся в обстановку, словно с другой планеты, хлопал ресницами и едва ли не насиловал стакан своими блядскими губами и языком? И я думал о том, что, будь мы тогда в другом месте, в другом мире, в другом гребаном баре, я бы утащил тебя в ближайший мужской туалет, прижал к стенке и попросту оттрахал. А потом взял за шкирку, отволок к себе домой, разложил на постели и отымел так, что ты на следующий день ходить бы нормально не мог. Это тебя интересует? В глазах Каса что-то неуловимо изменилось, из них исчезла усмешка и ленивое благодушие, они потемнели, словно повторяя собой оттенок грозового неба, посерьезнели. - Поцелуй меня, - прошептал он так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его слова. - Это не вопрос, - неожиданно для себя самого смутившись, пробормотал Винчестер. - И все же... И Дин больше не мог сдерживаться. Резко притянув Каса к себе за отворот расстегнутой куртки, он с глухим стоном прижался к его губам, властно, жадно и жестко, словно хотел оставить на них свою метку, заявить всему миру свои права на этого человека. Он слишком долго сдерживался, заставлял себя не думать о нем и о том, что хотел бы с ним сделать, и теперь просто отпустил вожжи, с головой погружаясь в омут чувств, в которых так долго себе отказывал, в возможность которых попросту не верил. Они ударились зубами, и на губах появился металлический привкус крови, но их это не волновало. Не существовало ни опустевших улочек Кабула, ни сплошной пелены ливня снаружи, ни самого мира за пределами этого маленького уголка вселенной, в котором были только они, Дин и Кас. Новак неровно и часто дышал через нос, не желая прерывать этот мучительный поцелуй, вжимаясь всем телом в Дина, словно пытаясь слиться с ним в одно целое, судорожно сминая мокрую жесткую ткань его куртки в напряженных пальцах и издавая сдавленные, сводящие с ума стоны. Первым пришел в себя Кас, напоследок пробежав языком по влажным губам Дина, отстранился, взъерошенный и раскрасневшийся. Винчестер потянулся было снова к нему, но его остановил предупреждающий взгляд: - Черт, я совсем забыл, где мы находимся, - пробормотал Новак, быстро приводя одежду в порядок и с досадливым сомнением покосившись на приличную выпуклость под тканью брюк. Провел по ней рукой, сдавленно зашипев. - Посмотри, что ты со мной делаешь, я еще никогда настолько не терял голову. - И тебя тем же по тому же месту, - хохотнул Дин, расслабленно откидываясь и глядя сквозь дыру в стене на улицу. - Могли бы и не останавливаться. - С ума сошел? - возмущенно вскинулся Новак. - Извини, но мне еще хочется жить, и перспектива быть линчеванным разъяренной толпой как-то не особо прельщает. Это страна шариата, Дин, включи мозги! - Кажется, это не я просил меня поцеловать, - ухмыльнулся он. - Значит, с ума сошел я, - рассмеялся Кас. - А ты вообще абсолютно безбашенный, раз со мной связался. Именно в этот момент, словно в подтверждение его слов, внутрь вбежали трое афганцев, которые резко замерли, уставившись на сидящих на полу растрепанных парней. Кас резко подтянул ноги и подался вперед, готовясь в случае необходимости быстро вскочить, его рука метнулась к кобуре табельного пистолета. Дин в точности повторил его движение. Немая сцена длилась считанные секунды, а потом, что-то пролопотав между собой на дари[4], троица вымелась обратно под плотные струи дождя, оставив военных только озадаченно переглядываться и задаваться вопросом: "Что это было?" Впрочем, их удивление длилось недолго: они только успели снова расслабленно усесться плечом к плечу, посмеиваясь и вспоминая выражение лиц местных жителей, как их снова потревожили - на этот раз патруль. Трое американских солдат зашли внутрь, окинули их мрачными взглядами и коротко потребовали документы. Пристально изучив увольнительные и солдатские удостоверения, они немного расслабились: - Все в порядке, ребята. Извините за беспокойство. - А в чем дело? - спросил Дин, который был намного выше по званию и имел право задавать им вопросы. - Нет, погодите, - внезапно рассмеялся Новак. - Это все из-за тех придурков, которые ввалились сюда минут десять назад? Патрульные заухмылялись, сняли каски и тоже уселись на пол напротив парней, явно не испытывая никакого желания возвращаться под дождь: - Да подбегают к нам какие-то мужики и в три голоса орут, что здесь, видите ли, пара голубых милуется. Мол, идите и сейчас же прекратите это безобразие, - сказал один из них. В ответ на него уставились две пары честных синих и зеленых глаз. Начальник патруля только усмехнулся, качая головой: - Тоже мне, ревнители общественного порядка. - Да мы даже не сообразили, что к чему, - развел руками Дин. - Сидели себе, старались хоть немного обсохнуть, никого не трогали, пока эти идиоты не нарисовались. Мы с Касом, - он мотнул головой в сторону сержанта, - аж за пистолеты похватались от неожиданности. - Охотно верю, - кивнул патрульный. - У нас почти ни дня не проходит, чтобы кому-нибудь не померещилось нарушение иностранцами их драгоценных законов. А нам приходится ходить разбираться, а потом еще и извиняться ко всему прочему. Не отреагируешь же - обязательно настучат начальству. Так что, надеюсь, вы, парни, не в обиде. Те только синхронно отмахнулись, мол, служба, чего уж тут непонятного. Возвращались на базу уже в темноте. Кас молча вел машину, а Дин вглядывался в выхватываемые светом фар окрестности. Дождь давно закончился, на смену духоте пришла прохлада ночи, на душе было легко и спокойно. Спать не хотелось совершенно, а мысли раз за разом возвращались к их поцелую. Они не говорили о том, что между ними произошло. Оба понимали, что этот практически невозможный хороший день подходил к концу, а завтра снова потянутся обычные будни, наполненные рутинными делами и ставшим почти привычным риском и напряжением. И будет чуточку легче и тяжелее одновременно, потому что теперь у них был один секрет на двоих. Потому что уже сейчас Дин не представлял, как это, смотреть и не иметь возможности коснуться, притянуть ближе, запустить пальцы в темные спутанные волосы, почувствовать вкус сухих потрескавшихся губ на своих губах. Но это будет завтра, а сегодня у них еще было немного времени и самая малость свободы. Май 2010 года. Калифорния, Лос-Анжелес Ранним субботним утром Дин уже снова стоял перед мрачным многоквартирным домом, в котором жил Новак. Немного покружив по району, он нашел стоянку, относящуюся к зданию, и оставил машину там. Яркое солнце слепило его и без того воспаленные глаза, и он натянул пониже козырек новенькой черной кепки с красочной эмблемой хоккейной команды Лос-Анжелеса. Сказывалась бессонная ночь, большую часть которой он беспокойно проворочался с бока на бок, всматриваясь в темноту, слушая размеренное дыхание Лизы, сливающееся с доносящимся из приоткрытого окна шелестом листвы, и вспоминая разговор с Касом. Ближе к рассвету ему все же удалось ненадолго заснуть. Сон, поначалу показавшийся ему знакомым повторением дождливого дня в Кабуле, неожиданно обернулся кошмаром, в котором он вдруг обнаружил, что целует мертвеца. Когда же тот резко распахнул бесцветные бельма глаз и ощерился в ужасающем оскале: "Дин, посмотри на меня внимательно", - он проснулся и еще долго не мог успокоиться и унять бешеное биение сердца, а в ушах продолжал отдаваться тихим эхом чуть хрипловатый шепот: "Мертвое - мертвым..." Сразу же после завтрака Лиза уехала к какой-то своей приятельнице, прихватив с собой и Бена, а Дин вывел из гаража Импалу, включил на полную катушку звук магнитолы и поехал в город, чтобы снова увидеть запертого в тесноте четырех стен человека, который спустя долгие два года вернулся в его жизнь лишь благодаря случаю. И будущее покажет - счастливому или нет. Кас открыл на первый же стук, словно ждал его. А может, так оно и было. Он тоже выглядел не лучшим образом: под его глазами пролегли глубокие тени, он казался еще более уставшим и вымотанным, чем вчера, практически серым. Тем не менее, на этот раз он был чисто выбрит, а его шевелюра явно была приведена в порядок с помощью геля для волос. Он кивнул Дину и отъехал в сторону, впуская его в квартиру. Снова проигнорировав полупустую комнатушку, в которой, кроме узкой продавленной железной койки, даже сесть было не на что, они устроились на кухне. Дин молча наблюдал, как Новак заваривает крепкий чай, а когда тот поставил перед ним дымящуюся кружку, выложил на стол припасенную большую плитку молочного шоколада. - К чаю, - сказал он в ответ на вопросительно приподнятую бровь. Тот только кивнул, видимо решив принять подарок за то, чем он, собственно, и являлся - просто подарком. Дин же позволил себе немного расслабиться. По большому счету, он не имел ни малейшего понятия, как отреагирует этот новый, совершенно незнакомый ему Кас даже на такую мелочь, и в глубине души здорово волновался. Человек, которого он знал раньше, очень любил шоколад, и наблюдать, с каким искренним наслаждением тот его ел, всегда было чем-то, сродни эротическому удовольствию. Как оказалось, все же хоть что-то осталось неизменным. Новак по-прежнему отламывал от плитки кусочек за кусочком и замирал с прикрытыми глазами, вдыхая запах шоколада, прежде чем положить его в рот. И не жевал, никогда. Просто, едва ли не мурлыкая от удовлетворения, ждал, когда тот растает на языке. Дин и не заметил, в какой момент его губы сами собой растянулись в довольной улыбке, просто от созерцания этого зрелища. Сам он к лакомству даже не притронулся, оставив его целиком в распоряжении Каса. На кухне долгое время царила на удивление уютная тишина, такая, какой она была раньше, когда им не нужны были слова, чтобы хорошо провести время. Но рано или поздно все заканчивается, и вскоре настал черед для новых вопросов и, Дин надеялся, новых ответов. - Интересно, командование легионом в курсе, что ты выжил? - спросил он, когда Новак смерил оставшийся шоколад полным сожаления взглядом, но все же завернул его обратно в фольгу и отодвинул подальше от себя. Тот резко вскинул голову, и было видно, что ему понадобилось какое-то время, чтобы вернуться в реальность, в которой идеально выверенная сладость недавнего удовольствия уже таяла призрачным послевкусием, оставляя на губах только горечь зерен какао и сахарную приторность. Отрывисто кивнув, Кас пояснил: - Да. Конечно. Иначе, как ты думаешь, на какие деньги я могу позволить себе эти роскошные апартаменты и кусок хлеба, иногда даже с маслом? Неразбериха длилась ровно до тех пор, пока в госпиталь в конце концов не наведался один из вышестоящих командиров и не узнал меня. Впрочем, честно говоря, я особенно и не старался поддерживать свою легенду. Она имела смысл только в первую пару недель, когда списки были открыты для всех. Ты ведь их видел? Винчестер склонил голову: - Видел, - глухо ответил он. - И, черт, до сих пор не могу поверить, что тебе удалось обвести меня вокруг пальца. И никто даже не потрудился сказать, что ты воскрес из мертвых. Сволочи. - Они тоже не знали, - укоризненно взглянул на него Новак. - Исправления в списки внесли задним числом, когда они уже легли в железных сейфах командования с пометкой "Совершенно секретно". - Почему "секретно"? - недоуменно нахмурился Дин. - Наверное, потому что пошли слухи, что количество убитых было прилично занижено, - пожал плечами тот. - К тому же, до сих пор не ясно, не остались ли в плену у моджахедов несколько наших ребят. По официальной версии событий - нет, но ведь разговоры не возникают на пустом месте, не так ли? - Вот же черт, - почесал затылок Винчестер. - То есть, тебя засекретили под шумок вместе со всеми остальными скользкими фактами, чтобы никто не узнал, какое дерьмо там на самом деле творилось? - Похоже на то. Я же просто рад, что они не зажали мне пенсию, хоть и капитально ее урезали; все же какие-то, но деньги. - Почему урезали? - возмущенно вскинулся Дин? - Может, от жадности, а может, решили отомстить за мою попытку уйти по-английски, - безразлично повел плечом Кас. - Ясно. И снова их окутала тишина, на этот раз плотная и тягучая. - Что с твоей спиной? - спросил Дин. - Где-то что-то пережало от удара пули. Или сместилось, - ровно, бесцветным тоном ответил Новак. - Мне объясняли, но я плохо помню. Сам понимаешь, не самая приятная новость, учитывая все обстоятельства. - И никакой надежды? Он не ожидал получить хороший ответ, поэтому удивленно подался вперед, когда Кас снова, в который раз пожал плечами: - Зависит от того, что называть надеждой. В моем случае - никакой. - Не понял, - помотал головой Винчестер. - Извини, чувак, но надежда или есть, или ее вообще нет. Новак на это только грустно рассмеялся: - Чтобы сделать что-то с моей проклятой спиной, нужно несколько серьезных операций и долгий реабилитационный период. А это, сам понимаешь, стоит денег. И немалых. Проклятие! - он с размаха ударил по подлокотнику кресла кулаком, потеряв наконец так долго тщательно сохраняемое спокойствие. - Ирония судьбы, не находишь? В моей жизни все так или иначе упирается в деньги. Сначала долг брата, теперь это дерьмо. - Сколько? - невозмутимо спросил Дин. - Полмиллиона, - скривился тот. - В общей сложности. - Разве французы не должны были позаботиться о расходах на полное восстановление? - Смеешься? - горько усмехнулся Новак. - Мы для них не более, чем пушечное мясо. Дешевое мясо. Если бы я приперся в своем инвалидном кресле прямо в их вербовочный офис и поднял там скандал, их еще и можно было бы раскрутить на что-то. Это если бы я был сейчас во Франции. А докричаться до них с другого континента, поверь, просто нереально. Новак сгорбился, остановившимся взглядом уткнувшись в кружку, которую сжимал в ладонях, а Дин молчал, только видно было, как под кожей ходят желваки, выдавая, в какой он был ярости. Неожиданно ударив по столу кулаком, он рявкнул: - Ты мог прийти ко мне! Просто, твою мать, появиться на пороге, позвонить или написать письмо, и я, идиот ты эдакий, тебе бы помог! Уж чего-чего, а денег у меня достаточно! - И что дальше? - тоже повысил голос Кас. – Сел бы тебе на шею? О, да, ты бы мне не отказал, впустил в свою жизнь и остался бы намертво привязанным к немощному калеке. - У тебя есть шанс, придурок! Шанс снова встать на ноги! - поднявшись со стула, резко развернув кресло к себе и уперев руки в подлокотники, навис над ним Дин. - Но не сто процентов! Черт, как ты не понимаешь? – казалось, одной только ярости, горящей в его взгляде в этот момент, было бы достаточно, чтобы Новак поднялся. - Я сделал это для тебя! Умер и избавил тебя от всех твоих гребаных обязательств! Ты мне ничего не должен, Винчестер! Я просто не хотел ломать тебе жизнь! Дин резко выпрямился, словно его ударили по лицу, потрясенно и бессильно глядя на Новака. - Ты... сделал это... для меня? - медленно, словно еще не осознавая значения этих слов, повторил он, а затем резко развернулся и со всей силы ударил кулаком в стену, не обратив ни малейшего внимания на сбитые в кровь костяшки. - А ты меня спросил? Нужно ли это мне?! - Я... - попытался было добавить что-то еще Новак. - Молчи! - оборвал его он. - Просто, мать твою, заткнись! Иначе, честное слово, я не выдержу и все же набью тебе морду. Кас послушно смолк, упрямо нахохлившись и съежившись в кресле под его уничтожающим взглядом. Дин еще пару секунд постоял, разглядывая его со смесью раздражения и жалости, а потом резко подхватил свою куртку со стула, на который повесил ее раньше, и быстро вышел в прихожую. Уже с порога он оглянулся: - Ты мог просто попросить, Кас. Просто... Тебе не нужно было умирать. И вышел, громко захлопнув дверь. Август 2008. Афганистан, оперативная передовая база "Тора" В этот вечер в баре было многолюдно, однако никто не шумел, не играл в карты; сегодня здесь царила гнетущая и мрачная атмосфера, и даже обычно приветливый, улыбчивый бармен просто молча и хмуро наливал заказанную выпивку. Дин сидел за стойкой, невидящим взглядом уставившись в янтарную жидкость в стакане, но за все полчаса, что он здесь был, так и не сделал ни одного глотка. Просто смотрел, вспоминал, строка за строкой вычеркивал из списка на будущее несбывшиеся надежды. В сердце, там, где раньше царило уютное тепло, было пусто и муторно. Зыбкая муть была и на душе, в его глазах, в его мыслях. Прошло уже несколько дней, а он до последнего не мог поверить, не желал смириться с тем, что Каса больше нет. Пока на стенде не появились списки убитых и раненых. Пока у него не потемнело в глазах при виде короткой строчки: "Ст. сержант К. Новак - убит". Он тогда растолкал столпившихся вокруг стенда солдат и пошел прочь, не разбирая дороги, словно в тумане, едва ли не на ощупь. А когда прозрачное марево перед глазами немного рассеялось, он обнаружил, что находится в хорошо знакомом ему месте - небольшом закутке в углу одного из летных ангаров, где проводили проверку систем, обслуживание и подготовку к вылету тяжелых вертолетов. Они бывали здесь. Не часто. Только когда можно было как-то оправдать их одновременное исчезновение, чтобы хоть ненадолго побыть самими собой. И у него до сих пор звучал в ушах заливистый смех Каса, без особого энтузиазма пытающегося разорвать кольцо его рук на своей талии: - Ты уверен, что здесь никого нет? Черт, Дин, ты сумасшедший придурок! Не здесь же... Тогда он не дал ему договорить, запечатывая все еще изогнутые в улыбке губы поцелуем. И было сладко оттого, что хоть на пару минут они могли отдаться на милость бушевавших в них чувств, и было жарко от острого осознания риска, на который они шли, ради этих самых нескольких коротких минут. А сейчас было только горько, горько, горько. И эту, скопившуюся в его груди горечь было невозможно заглушить, лишь ненадолго притупить еще большей. Забыться, но не забыть. Помнить, стараясь не вспоминать. На его плечо легла чья-то тяжелая рука, и он вскинул голову, часто моргая, чтобы отогнать застилающую глаза мутную пелену. Над ним нависал всем своим немаленьким ростом и необъятными габаритами громила в форме легиона. - Пойдем. Мы пьем - ты пьешь. За сержанта. Ты знал, ты можешь с нами, - на очень ломаном английском прогудел тот, кивая в сторону стола, оккупированного мрачными и необычайно серьезными французами. Дин на секунду растерялся, и тот потянул его за локоть, буквально стаскивая с высокого табурета: - За сержанта, - решительно повторил громила, подтверждая свои слова коротким кивком. Осознав, что его не оставят в покое, да, впрочем, и не собираясь отказываться, Дин подошел к остальным легионерам. Ему тут же сунули в руку наполненную до краев стопку виски, и все встали, молча склонили головы. - Pour tous qui ne sont pas avec nous, - тихо сказал тот, кто позвал его за их столик, и первым залпом осушил стопку. Дин вместе со всеми последовал его примеру. Обжигающее пламя пронеслось по гортани и пищеводу, взорвавшись теплом где-то в желудке. Только он его почти не ощутил, утонув в полынной горечи, захлебнувшись с новой силой нахлынувшим чувством одиночества. Тронув уже знакомого легионера за рукав, он попросил: - Повтори то, что ты только что сказал. Я хочу запомнить, - и медленно, несколько раз проговорил чужие слова незнакомого ему языка, когда тот исполнил его просьбу. До тех пор, пока они не въелись ему под кожу, пока не отпечатались у него в подкорке, не начали гореть перед его глазами. - Что это значит? Громила ненадолго задумался, прищелкивая пальцами, ища нужные слова в своем скудном лексиконе: - Кто больше не с нами, - наконец сказал он и махнул рукой в воздухе. - Пфф... Их нет. А мы - есть. Дин кивнул, запоминая. Затем сгреб со стола бутылку виски, налил себе еще и одним глотком осушил стопку: - Pour tous qui... ne sont pas... avec nous, - повторил он под одобрительным взглядом легионера. - Прощай, Кас.