Лекарство для принца

Эта история случилась много сотен лет назад и дошла до нас только в сказаниях, но конечно же, она не обрывается столь внезапно и неожиданно. Однако, если легенда о путешествии Дина дошла до наших времен во всех подробностях, то его возвращение в столицу по большей части окутано тайной. Впрочем, все источники тех лет единодушны в описании следующих событий... Дин очнулся только лишь глубокой ночью. Кастиэля нигде не было видно, и, поразмыслив, принц решил отправиться на его поиски. Пока он собирал вещи, из его кармана выпал амулет, данный ему светлой ведьмой Джо. Артефакт упал на пол рядом с небольшим белоснежным перышком, которое принц бы и не заметил, не наклонись он за волшебной вещицей. Только вот амулет больше не казался таким, как прежде. То, чему магия Джо придала иллюзию серебряных подвесок, вернуло назад свой первозданный облик. И Дин с удивлением обнаружил, что это была связка из четырех перьев разных оттенков: антрацитового, свинцового, стального и серебряного. Принцу не понадобилось много времени, чтобы сравнить сияющее непорочной белизной перо с остальными. По форме они были абсолютно одинаковы. Только если другие перья Джо могла подобрать где угодно во время их долгого путешествия, то белое без всяких сомнений принадлежало пропавшему ангелу. В тот момент Дин еще не знал, что потратит несколько часов в отчаянных метаниях по пустынным улицам ночной столицы. И не знал, что, обойдя едва ли не весь город, только на заре услышит от болтающих между собой стражников о том, что святоши наконец поймали сбежавшего больше месяца назад Падшего. И он даже не подозревал, что в следующий раз увидит Кастиэля только в промозглом от холода и сырости подземелье короля Джона. Тогда же принц держал в руках амулет и белое перо, со смесью восторга и тревоги думая о том, что Кастиэль теперь может вернуться домой, не в Поднебесную цитадель, а прямо на Небеса. Их Жемчужные врата больше не будут для него преградой. Он больше не был Падшим. * * * Ночь рано или поздно обязательно заканчивается, вот и эта подошла к концу, оставив после себя горечь поражения и тревогу за младшего брата, который так и не получил лекарство, и за одного сумасшедшего ангела, который снова попался в руки королю Джону. Чувство, которое испытал Дин, снова шагая по коридорам родного дворца под подозрительными и даже презрительными взглядами челяди и придворных, можно было описать коротко - бесконечное отчаяние. "Не смотреть на отца, пройти до середины тронного зала, встать на колени..." - шептал принц простые инструкции, полученные от самого непредвзятого советника короля, леди Миссури. "Он поймет, - уверяла она. - Он простит. Тебе нужно только склониться и признать его правоту. У твоего отца есть право повелевать, есть право устанавливать и отменять законы, право казнить и миловать. Неужели же он не будет милосерден к своему собственному сыну и наследнику?" Дин сделал все так, как велела ему она. Только на колени он не встал, а упал, словно у него разом пропали все силы. И не было желания ни что-то объяснять, ни защищаться. Он просто хотел, чтобы эта позорная церемония поскорее закончилась, а там будь что будет. Ему было настолько плохо, что он даже не сразу сообразил, что отец ни в чем его не обвиняет. Что король Джон давно покинул свой трон и теперь сидит прямо на полу рядом с потерянным было сыном и крепко его обнимает. Разговор с отцом получился сложным и неприятным. Тот дотошно расспрашивал Дина о всех деталях его путешествия, а тех, о которых принц предпочел промолчать, накопилось слишком много. Лгать отцу он не хотел, но иного выхода у него просто не было, особенно после того, как в беседе всплыла Поднебесная цитадель. Король Джон смотрел на сына таким хищным и незнакомым взглядом, что стало предельно ясно одно - об убежище ангелов нужно было всеми силами молчать. Однако Дин все же рискнул рассказать отцу о демоне Аластаре, так долго водившем их за нос и притворявшимся первосвященником. Чего он не ожидал, так это вспышки ярости в ответ. Король в бешенстве ударил кулаком по столу: - Падшие и их лживые языки! Не говори мне, что им удалось заморочить тебе голову, сын! Неужели ты сам не видишь, что этот твой Падший, которому ты так опрометчиво доверился, просто тебя обманул, сыграл на твоем желании помочь Сэмюэлю, преследуя при этом свои гнусные цели? Тебя зачаровали, это уже случалось и раньше. И то, что ты пришел домой сам, говорит о том, что тебе удалось самостоятельно сбросить пелену обмана со своего разума. Других попыток хоть как-то открыть отцу глаза на происходящее принц больше не предпринял. Король Джон сам так долго прожил в паутине лжи, что оказался слеп, когда ему показали правду. Однако даже это не было худшей новостью дня. На тот момент Дин уже начал задаваться вопросом, где Сэм и почему он не вышел, чтобы его поприветствовать. Отец провел его в покои младшего принца, безуспешно пытаясь скрыть за обычной маской спокойствия глубокое горе. В спальне Сэма было темно и душно, сам он казался бледнее прежнего и неподвижно лежал в постели, закрыв глаза и вытянув руки вдоль тела. А когда Дин спросил с замирающим от нехорошего предчувствия сердцем, что случилось, отец закрыл глаза и тихо ответил: "Его время почти на исходе". Несколько долгих часов Дин просидел возле умирающего брата, а когда солнце стало клониться к закату, снова отправился к отцу. Тот был безмерно удивлен, услышав его просьбу. Да что там, поначалу даже слушать об этом не хотел. Но в конце концов, пусть и неохотно, но все же согласился разрешить крон-принцу посетить Падшего, заключенного в подземелье дворца. Но эта встреча должна была состояться под охраной из нескольких преданных короне душой и телом воинов. Остаться наедине с Кастиэлем ему не позволили. Более того, на ангела надели дополнительные оковы и завязали глаза, чтобы не подвергать крон-принца опасности быть снова зачарованным этим хитрым и изворотливым существом. Конечно, Дин возмущался, но его мнение в этой ситуации мало кого интересовало - приказ короля. Нормального разговора у них так и не получилось. Двое воинов, оставшихся с ними в темнице, слишком явно прислушивались и следили за каждым движением принца. И вся беседа свелась к тому, чтобы хоть как-то понять, почему так получилось, что ангела снова поймали, и как теперь быть с лекарством для Сэмюэля. Когда же в итоге Кастиэль признался, что пришел сам, у Дина сдали нервы. Ему показалось, что стоит провести еще хотя бы несколько минут в одном помещении с ангелом, и он либо снова попытается вытащить этого безумца из плена - и плевал он на последствия, - либо убьет его сам. И какая из этих двух вероятностей была заманчивее в тот момент, принц и сам не знал. Только когда он уже развернулся, чтобы уйти, до него долетел еле слышный шепот пленника: - Пепел. Последний компонент - это пепел ангела. И все наконец-то встало на свои места, а у Дина буквально подкосились ноги. Его совершенно опустошило внезапно пришедшее понимание, насколько все сплелось в сложный узел, распутать который оказалось просто невозможно. Жизнь Сэма в обмен на жизнь Кастиэля, любимый или кровный брат. И уже ничего не исправить, не объяснить, не повернуть время вспять. А на следующее утро король Джон объявил, что на вечер назначена казнь Падшего. На главной площади столицы, прямо перед дворцом. Впрочем, крон-принцу вовсе не обязательно было там присутствовать. На это Дин только отрицательно покачал головой: - Это выбор труса. Я буду там. В первых рядах. Я должен заглянуть Падшему в глаза, когда тот будет гореть, чтобы окончательно освободиться от его чар; должен сам закрыть эту главу в моей жизни. Ложь. Рассчитанная на чужие уши, отвратительная ложь. Но для остальных она прозвучала убедительно. Этого оказалось достаточно, чтобы отец понимающе кивнул. А когда принц выходил из тронной залы, собравшиеся там придворные кланялись ему особенно низко и почтительно. Но что эти поклоны значили для того, кто на самом деле чувствовал себя так, словно ему по живому вырывают сердце? Вечером рядом с ним снова была охрана, но Дин ее не замечал. Он стоял, как и обещал, в первом ряду и не отрывал взгляда от осужденного на казнь, прикованного тонкими зачарованными цепями к столбу. Глаза в глаза, пытаясь в эти последние минуты одним эмоциональным потоком послать Кастиэлю все, что чувствовал: как благодарен, как виноват, как изменился, как горько и как нечестно то, что ничего нельзя изменить. Он клялся, что этот костер будет последним, что больше никогда ни один ангел не будет в опасности в этих землях. И то, как безумно будет не хватать ему этого существа, принц тоже пытался передать, без всякого сомнения зная, что ангел его слышит. Он не плакал. Не мог да и не имел права. Слезы бы только принизили добровольную жертву Кастиэля, были бы всего лишь жалостью к самому себе. А то, что все вокруг заволокла полупрозрачная пелена, это ничего. Ее ведь никто, кроме него самого, не видел. Их время истекло слишком быстро, и в тот миг, когда Кастиэля целиком поглотил огонь, губы Дина невольно прошептали бессильное: "Я тебя люблю". В ответ же на это запоздалое признание площадь внезапно озарилась невозможным по яркости, режущим глаза сиянием. А когда оно сошло на нет, костер уже прогорел и потух, только на черных закопченных камнях площади снежным серебром посверкивал пепел. * * * Прошло время, и в королевстве все стало медленно, но верно меняться к лучшему. К радости простого люда принц Сэмюэль внезапно быстро выздоровел и окреп. Братья теперь подолгу тренировались вместе, много ездили по стране, занимаясь тем, что члены этой королевской семьи умели лучше всего - уничтожением нечисти. Со временем, когда пропавший без вести первосвященник Тарсал так и не был найден, был выбран новый глава Церкви. И на этот раз Дин его проверил лично. Тот оказался обычным человеком, довольно интересным, хорошо образованным, много знающим и на удивление молодым. Смерть короля Джона грянула как гром среди ясного неба. Он просто однажды заснул и больше не проснулся, и лишь два человека во всем королевстве - крон-принц и его младший брат Сэмюэль - были уверены в том, что это было убийством, к которому наверняка приложили руку демоны и их прислужники. На целых три месяца в стране был объявлен траур, после которого по традиции на престол должен был взойти новый правитель. Только вот мысли будущего короля были далеки от предстоящей коронации. Глядя в грустные глаза крон-принца, любой мог бы подумать, что тот все еще скорбит по ушедшему отцу, и в чем-то был бы прав. Когда король Джон умер, Дин от горя и бессильной ярости отправился на площадку для отработки ударов, вооружившись тяжелым кистенем, и разнес там вдребезги все деревянные, окованные металлом тренировочные куклы. А вот если кто-нибудь догадался бы спросить принца Сэмюэля о состоянии его брата, тот бы ответил, что Дин больше не такой, каким был до путешествия в Поднебесную цитадель. Он стал тихим и задумчивым, его теперь часто можно было увидеть бездумно смотрящим в небо, а по ночам Сэм порой слышал доносившиеся из комнаты брата тяжелые шаги, ругательства и разговоры с самим собой. Сэм не знал всех подробностей его путешествия, только какие-то основные моменты да то, что Дин отправился в путь вместе с Падшим, а обратно пришел один. Он несколько раз пытался вызвать брата на откровенность, заставить того хоть как-то облегчить душу, выговориться, но все было напрасно. И только в ночь накануне коронации, когда весь дворец уже давно спал, Сэм услышал приглушенный голос брата, доносящийся с открытой галереи, что тянулась вдоль их покоев: - Зачем, Кас?.. Зачем ты это сделал? Как можно было пожертвовать своей вечностью ради короткой человеческой жизни? Ты ведь сам говорил, что у всего есть свое начало и свой конец. Или ты думал, что у тебя нет другого выхода? Что ты обещал, а я ради последнего компонента все равно потребую от тебя твоей жизни, твоей души, твоих крыльев? Я бы никогда... Кас, зачем?.. И можно было бы оставить брата с его тайнами, оставить наедине с его горем, но Сэм никогда не мог пройти мимо чужого несчастья и не попытаться хоть как-то помочь. В ту ночь Дин рассказал брату все, а Сэм принял его откровения и сохранил. А наутро, когда принц Сэмюэль проснулся на кровати брата, на которой заснул так и не найдя сил, чтобы вернуться в свои покои, его ждала пустая комната. Принц Дин исчез, немногие действительно дорогие и ценные ему вещи тоже бесследно пропали, а в узкой щели у самого пола, в которой они, еще будучи детьми, оставляли друг другу записки, лежал сложенный в несколько раз листок с коротким посланием: "Проживи достойную жизнь, стань великим королем, мудрым и справедливым. Сделай так, чтобы эти чертовы костры, наконец, потухли навсегда. Пусть его жертва не будет напрасной. Прощай, Дин".