«Застыли секунды, падают лучи, На вопрос откуда ты — молчи»
Лиза Громова
Раннее утро обжигает девушку своей прохладой, леденя лицо и пальцы рук, заставляя ускорить шаг в попытке добраться до своей комнаты как можно раньше. Середина осени. Опавшие листья кружат в воздухе перед ней, движимые лёгким ветром, что так и норовит забрать под короткое чёрное платье. Всего час назад, когда она садилась на нужную ветку метро, было значительно теплее, но стоило солнцу появиться на горизонте, как температура упала градусов на пять. Она чертыхается, когда видит, что ворота студенческого городка ещё заперты, и возмущённо зовёт охранника, снимая наушники, затем смотрит на экран телефона, чтобы убедиться, что действительно пришла вовремя. Охранник, ехидно скалясь, открывает ей ворота, уже даже не проверяя пропуск — до того знакомы ему такие эпизоды. Девушка не слушает его издевательского приветствия, не упускающего шанса колко скользнуть по её ночным похождениям, и проходит ко входу в общежитие, ловко забегая по длинной лестнице крыльца. На входе безлюдно, стойка консьержа пустует, так что вновь некому проверить её пропуск со смешной стрижкой на фотографии с первого курса. Она поворачивает направо, заходя в нужный корпус, и начинает длинный путь по лестнице до девятого этажа общежития — лифты работали по расписанию и включались лишь в восемь утра. Она проходит этаж за этажом, невольно вслушиваясь в происходящее в секциях и надеясь, что никого не встретит этим ранним утром. Ещё этаж и ещё… Они идут один за другим, и девушка практически не чувствует усталости, взбираясь по лестнице. И вот нужная дверь её секции. Она быстро отыскивает ключ и открывает дверь, затем тихо крадётся по узкому коридорчику между маленькими комнатками, пока не доходит до последней, и вновь достаёт ключи. За дверью уже слышится жалобное скуление, и она невольно улыбается. Едва она успевает открыть дверь, как на неё бросаются две собаки, радостно встречая свою хозяйку. Внешне они одинаковой чёрно-белой окраски, но в остальном сильно отличаются: первая собака крупная, короткошерстная с вытянутой мордой, как у охотничьих пород, а второй пёс размером с крупную кошку, лохматый и с милейшей квадратной мордочкой с бородкой и чёлочкой, падающей на карие глаза. — Да, здравствуйте, мои сладкие, — она встаёт на колени, чтобы погладить питомцев, которые беспокойно кружат вокруг неё, не в силах остановиться, — хозяйка вернулась. Маленький пёс всё норовит облизать лицо девушки, вставая на задние лапки, и она берёт его на руки, проходя в центр комнаты. Комната в двенадцать квадратов кажется достаточно просторной для двух человек (и двух собак). У стены при входе стоят два стола для занятий, которые обычно используются для складирования грязной посуды, у следующей стены — небольшой холодильник и тканевый шкаф, который девушки купили сами, напротив — полутораспальная кровать, на которой премило спали собаки с хозяйкой, а у окна — простенькая односпальная и узкий книжный стеллаж. Соседка девушки сидит на своей кроватке, укутавшись пледом, и наблюдает за ней. — Мы уже погуляли, — говорит она, натягивая тёплые шерстяные носки. — Ох, какие вы молодцы, — задорно говорит девушка и чешет за ушами крупную собаку, — а вы уже кушали? — Говорит она то ли соседке, то ли собаке. — Нет, ждали тебя. Она смеётся. — Не нужно было. — Она проходит к холодильнику и достаёт небольшие кастрюли с едой для собак, а с пола поднимает миски. — Лиа, я беспокоюсь за тебя, — говорит соседка, — эти твои ночные похождения… Что мы будем делать, если ты однажды не вернёшься? — Заканчивает она, переводя взгляд на собак. — Я уверена, вы справитесь, — улыбается она, — ты же знаешь, я — фаталистка, чему быть — того не миновать. "Не скажу же я тебе, что я — коварный гуль, и беспокоиться, что меня сожрёт другой гуль, не нужно", - подмечает про себя Лиа. Девушка на кровати протяжно вздыхает. Лиа поворачивается к ней, и вновь в глаза бросается причудливый шрам на лбу в форме человеческих — точнее гульих — зубов, который уродует прелестное личико девушки с большими карими глазами, невинно смотрящими на мир, и пухлыми кукольными губками. — Тори, ты же знаешь, что в старшей школе я занималась кэндо — найду какую-нибудь длинную палку и точно смогу дать отпор, — она вновь смеётся. — Да, знаю… — Уныло отвечает она, поднимает хмурый взгляд на Лию и растерянно спрашивает: — У тебя на шее засосы, что ли? — Да? — Девушка подбегает к зеркалу у двери и взволнованно разглядывает своё тело. — Похоже на то. Надо поесть, — скорее для себя, чем для Тори, говорит она. — Ох, Лиа! — Виновато вскрикивает девушка. — Прости нас, пожалуйста, но мы вчера съели твои котлеты. — Мы — это, я надеюсь, ты не Регу и Кибикино имеешь в виду, — отзывается она, с тревогой глядя на собак, — им жареное нельзя. — Нет, — она качает головой, — мы с Миюки, что из соседней комнаты. — М… И как? Вкусно было? — Безразлично отзывается Лиа. — Да, очень, — она кивает, — а что это за мясо такое? — Человечина. — Не смешно, Лиа! — Вскрикивает Тори и бросает в соседку подушку. Та отвлекается от разглядывания себя в зеркале и уворачивается, подушка летит в вешалку с верхней одеждой. — А по-моему, очень даже, — усмехается она. — Ну и что ты теперь мне предлагаешь? Съесть тебя? — Она устало садится на большую кровать, замечает стрелку на колготках от пятки до щиколотки и чертыхается. — Ну, прости… Я знаю, у тебя аллергии и всё такое, ты скажи, что тебе нужно купить, и я всё принесу после пар. — Не нужно, — она отмахивается, — в морозилке, кажется, ещё оставалось мясо, так что я что-нибудь приготовлю после собеседования. Если хочешь извиниться, можешь сделать мне кофе. — Хорошо! — Она радостно вскакивает с постели и, схватив турку и упаковку кофе, выбегает из комнаты. Лиа с улыбкой наблюдает за ней, затем встаёт с постели и подходит к тканевому шкафу, снимает с себя простенькое платье и вешает на плечики, после берёт вешалку по соседству, кладёт её вместе со всем содержимым на постель и вновь садится. Белая рубашка с широкими рукавами и чёрные прямые брюки в узкую полоску идеально подходят для собеседования, хотя, как девушке кажется, совершенно неуместны в том месте, куда она направляется, но годы работы в проектной компании со строгим дресс-кодом дают о себе знать, и разум категорично отвергает любые другие варианты одежды. Рега — крупная собака — кладёт свою морду на колени хозяйки и пронзительно заглядывает в глаза, та гладит её по поседевшей спинке носа и загривку, любовно говоря: — Кто у меня здесь самая красивая девочка, Рега? — Собака медленно виляет хвостом, и она прижимается щекой к её морде: — Ты у меня самая красивая девочка. Рядом на постель запрыгивает Кибикино, также требуя внимания. — Да, а ты у меня самый красивый мальчик, — Лиа гладит его по грубой шёрстке и улыбается, он падает спиной на колени хозяйки прямо перед носом Реги, отчего та недовольно ворчит. — Ну, моя девочка, — Лиа целует её в макушку, оставляя след от помады, и тут же начинает стирать его, тихо посмеиваясь, — вы же у меня самые хорошие. — Она ещё немного сидит в обнимку с питомцами, а затем медленно поднимается, давая им аккуратно слезть с неё. — Мне нужно собираться, ведь если меня возьмут на работу, мы наконец сможем переехать в уютную квартирку, а то здесь и так слишком задержались. Лиа подходит к мусорному ведру и зашвыривает в него ни на что не годные колготки. Затем проходит к зеркалу, проверяя свой наряд — в целом смотрится прекрасно, но волосы стоит слегка освежить, как и макияж на лице. Но перед этим нужно вытащить мясо для разморозки, иначе она рискует с голода наброситься на свою соседку не позднее, чем на ближайших выходных. Девушка открывает холодильник, вытаскивает нужный пакет с подписью «бедро» на малярной ленте и отставляет его в тарелку на столе. Перед тем как закрыть холодильник, она замечает несколько упаковок глазированных сырков и решает полакомиться одним. Молочные продукты — единственное, что может принести ей удовольствие из человеческой пищи, остальное же кажется абсолютно безвкусным или омерзительным до тошноты. Свою особенность, выражающуюся в умении безболезненно поглощать часть человеческой пищи, она оправдывает своим необычным происхождением, как одно из немногих тому доказательств. Дверь комнаты распахивается, и входит Тори, неся перед собой большую кружку с кофе. — Знаешь, иногда я действительно задумываюсь о том, что ты можешь быть гулем, — бормочет она себе под нос и поднимает на неё — жующую сырок — взгляд: — но потом я вижу это. — Она смеётся. Лиа нервно сглатывает. — Я даже слегка расстроена, — она выкидывает фантик в мусорку. — Прости, я просто паранойю, ты же знаешь, — Тори ставит кружку на стол у холодильника, — гули же вроде как не могут есть такую еду, а ты ешь. — Продолжает соседка. Она улыбается. — Я всё ещё голодна, но это хотя бы было вкусно. Лиа берётся за кружку, которая обжигает пальцы, и решает слегка повременить с кофе, пока тот не остынет. Она подходит к шкафу и выуживает свою косметичку, достаёт мицеллярную воду и ватные диски и, обильно смочив жидкостью диск, прикладывает его к глазу. — А ты почему на пары не собираешься? — Спрашивает она, стирает косметику с одного глаза и прикладывает на несколько секунд диск к другому. — Мне сегодня ко второй. — Ммм… — Первый ватный диск летит в мусорку и на его место приходит новый. — Ты же староста, надеюсь, ты меня не обманываешь. — Она хихикает. — Ты же тоже была старостой, Лиа? — О, нет, дорогая, я никогда не была старостой, — девушка протирает лицо тоником и, встав перед зеркалом, начинает наносить легкий дневной макияж взамен стёртому вечернему, — твой третий курс архитектуры только начался, но скоро ты поймёшь, что это ад. Мои конспекты лежат в стеллаже, если они тебе будут нужны, но учти, что они могли устареть, я же закончила универ… Господи… — Она отшатывается от зеркала и недоумённо смотрит на соседку. — Уже четыре года назад. — Затем вновь поворачивается к зеркалу. — В такие моменты я чувствую себя старой. Тори смеётся. Лиа начинает наносить помаду, но затем вспоминает о кружке кофе, все ещё стоящей на столе, и откладывает косметику. Проводит рукой по волосам в попытке немного поправить их, но даже день без помывки головы для её причёски смертелен, и она тянется к сухому шампуню, понимая, что помыть голову традиционным способом у неё нет времени. Короткие женские стрижки могут выглядеть очаровательно, но не в силах скрыть жирность волос — в хвост не завяжешь и в пучок не уберешь. Девушка трясёт баллончик шампуня с прекрасной надписью «для ярких брюнеток, не оставляет белого следа» и обильно распрыскивает его на корни, орошая комнату вокруг неприятным запахом лака для волос. Тори морщит нос и тянется открывать форточку, после чего забирает одеяло с кровати Лии. — Прости, но с волосами определённо нужно было что-то делать, — она поправляет укладку расческой и удовлетворённо кивает. — Всё нормально, — отвечает та, — отопление просто ещё не включили. — Да, слишком холодно, — Лиа достаёт из шкафа удлинённый пиджак и кладёт на край кровати вместе с небольшой сумочкой. Затем берёт кофе со стола и с наслаждением вдыхает его аромат. — Твой кофе как всегда прекрасен, Тори. — Всегда пожалуйста, — смеётся она. Лиа медленно пьёт кофе, нервно поглядывая на экран мобильного — до нужного места ей добираться не меньше двух часов, и у неё остаётся десять минут на то, чтобы выйти из общежития. Про себя она вспоминает всех девочек, с которыми жила в этой комнате, начиная со своего студенчества. У неё поменялось четыре соседки за это время, имена и фамилии которых она не всегда успевала запоминать, не говоря о тех студентах, кто селился в этой секции в других комнатах — они проходили мимо неё словно призраки, не обременяя её лишним общением и запоминанием имён, за исключением взрослых людей — преподавателей и других работников университета, что, так же как и она, задерживались здесь на многие годы. — Ладно, — она отставляет наполовину заполненную кружку на стол, — я схожу в туалет и буду выдвигаться. — А там опять занято Тацуей. Уже пару часов как. — Кем? — Ну, парнем Саюри. Лиа с непониманием смотрит на неё. — С Миюки в соседней комнате живёт, — уточняет Тори и указывает большим пальцем на стену. — А, — многозначительно отвечает она и мгновенно выходит из задумчивости, — я, конечно, рада, что ему так приглянулся наш туалет, но кроме него здесь ещё куча народа. Она медленно выходит из комнаты под обеспокоенный взгляд соседки. Секция рассчитана на десять комнат, шесть из которых двухместные, а четыре — трёхместные, то есть в секции живёт двадцать четыре человека, на которых проектировщик, создавший этот шедевр архитектурной мысли, очень щедро выделил один санузел, состоящий из одного туалета, совмещенного с душевой, и пяти раковин, выставленных по кругу в небольшом тамбуре перед ним. Лиа проходит к нужной двери и дёргает за ручку — дверь оказывается запертой. Она стучит несколько раз, затем отвлекается на созерцание кафельной плитки у раковин и стучит снова, но более настойчиво. За дверью слышится слив воды, и крупный парень недовольно выходит из помещения. — Чё ты пристала ко мне, стерва? — Кричит он на неё. Лиа оторопевает от такого обращения и не успевает ответить, прежде чем парень проходит чуть дальше и закуривает посреди коридора. — Парень, на кухне есть балкон, будь добр курить там, — говорит она ему вслед, но в ответ он лишь красочно посылает её. Она устало выдыхает, доставая из кармана мобильный, и ужасается времени на циферблате. На туалет больше не остаётся времени, как и закончить макияж, поэтому она бегом возвращается в спальню, кидает помаду и зеркальце в сумочку, надевает пиджак и коротко прощается с соседкой, прося её поставить собакам еды. — Всё, мои сладкие, я убежала, — говорит она всем собравшимся в комнате и машет рукой на прощание. Быстрым шагом она движется к выходу из секции, громко стуча каблуками о дешёвый пол, и слышит крик соседки: — А где у тебя собеседование, Лиа? — В студии по изготовлению масок, — кричит она в ответ и коротко оборачивается. Открытая дверь их комнаты заливает узкий коридор ярким светом. Собаки виляют хвостами за спиной Тори, провожая хозяйку, но за дверь не выходят. Девушка улыбается и, сжав кулачки, говорит: — Удачи!