Я влюбился в брата

Как бы там ни было, а Пёнволь не спал. То ли от холода, то ли от смятения, но тело его вздрагивало мелкой дрожью. Тенши ушел сразу же, как закончилась сцепка. Омега не объяснялся, а Пёнволь решил позволить ему побыть наедине с собой. Не каждый день между ними бывает такой секс, чтобы все тело болело после судорог оргазма. Даже когда узел стих, в теле альфы пробивали периодические спазмы. Сокрушающий апогей. Дверь в спальню открылась, и на пороге показался Тенши, прошлепавший в ванную комнату. Вода журчала недолго, и омега вскоре вернулся, облаченный в пижаму. Уже у самой постели Тенши притормозил, упершись взглядом в пристальную слежку супруга. Тот не проронил ни слова, лишь похлопал по пустому месту на кровати. Омега демонстративно приподнял простыню и улегся, отворачиваясь от супруга. А Пёнволь не сдержался и носом зарылся в мягкие волосы на его затылке. Острое обоняние тут же различило неприятный запах сигаретного смога. — В то время, когда я хочу детей, ты — куришь, — устало выдохнул альфа, крепче прижимая Тенши к себе. Тот попытался вывернуться из сильной охапки тяжелых объятий мужа, но все его потуги не увенчались успехом. — Я не хочу детей от того, кто не в состоянии выслушать своего ребенка, — категорично заявил омега, а в ответ почувствовал теплый поцелуй в шею. — Не трогай меня. — Тенши… — Я помню, как меня зовут, — напряжение, прозвучавшее в голосе, передалось и на напрягшееся тело, что не мог не почувствовать альфа. Пёнволь приподнялся на локте и внимательно поглядел на профиль супруга. — Ты раньше таким не был… — Каким? То, что я молчал, еще не значит, что у меня не было своего мнения. Альфа с шумом втянул воздух в легкие. Он сел подле омеги и еще какое-то мгновение просто разглядывал его. Человек, с которым Пёнволь привык чувствовать себя живым, стал превращаться в невыносимое существо. Такие метаморфозы мужчине не нравились. Нарочитая отстраненность супруга наталкивала на неоднозначные выводы. — Ты хочешь поссориться? — Мы и так поссорились, — Тенши приподнялся вслед за ним. — Когда ты последний раз разговаривал с Джеджуном? Пёнволь развел руками в недоумении: — Я каждый день с ним разговариваю. — Угу, — скептически выдохнул омега. — И он с тобой делится своими проблемами? Вот так, чтоб прям пришел, рассказал обо всем папочке и у него отлегло на сердце. Вы на такие темы говорите? — Я был в его возрасте, знаю, какие проблемы могут быть у подростков, — почти прорычал альфа. — И тебе они кажутся мелочью, да? — с уверенностью в голосе настоял супруг. — Окей. Только, для него они — такой же пиздец, как для тебя банкротство, в курсе? — Что ты пытаешься сказать? Пёнволь ощутил, как внутри начало противно ныть и посасывать в районе желудка. Он ненавидел это чувство. Оно всегда ему говорило, что сейчас, в данной ситуации он неправ. Но природное упрямство альфы не позволяло этого признать. Он всегда подавлял это чувство в зародыше и благополучно забывал, преспокойно живя дальше в полной уверенности своей правоты, что так будет лучше, выстроив для себя прекрасную зону комфорта. Тенши также стал частью этой зоны эмоциональной безопасности и Пёнволь не ожидал, что источник его внутреннего спокойствия может принести такой дискомфорт. — Ему нужен отец, а не большой босс. Ты интересовался его самочувствием? — Судя по твоим рассказам, он уже в норме. — Ты — придурок, Пёнволь! У него ты спросил об этом?! Тон омеги заставил Пёнволя невольно вздрогнуть. Он привык, что ему никто не перечит, тем более не возмущаются, а сразу соглашаются и делают, как он скажет. Так же он всегда поступал и с Джеджуном. А тот всегда отвечал неприятной колкостью, что расстраивало альфу — он старается как лучше, но тяжело быть родителем, когда твой ребенок ведет себя как обозлившийся ежик, навостривший иголки. Но кто же не проходит через юношеский максимализм? Альфа хорошо помнил себя в его возрасте, когда казалось, что он все знает и ему все ни по чем. — Думаешь, он в состоянии ответить без сарказма? Мне проще спросить у людей, которые объективны. — Господи, как меня угораздило? — почти простонал Тенши. — Значит, так: пока не научишься не отдавать приказы Джеджуну, о детях даже не заикайся. — Эй-эй! Полегче на поворотах, — Пёнволь невольно встряхнул омегу, строго заглядывая в его глаза. И наткнулся на холодное презрение во взгляде своего благоверного. — Что такое? — небрежно выдал тот, стряхивая руку супруга со своего плеча. — Думаешь, я захочу быть инкубатором для отпрысков того, кто пару часов назад меня едва не изнасиловал? — тихий голос, почти шипящий, унизанный нотками неприкрытого презрения, пробивал до мурашек. По сознанию альфы ударило сильнее, чем если бы его шарахнули кувалдой по темечку. Пёнволь сглотнул ком, поражаясь холодной красоте своего супруга. Тот незнакомый доселе голос Тенши будоражил, подталкивал к новым, более необузданным безумиям. Он восхищал и щекотал где-то на подкорке, пробуждал инстинкты. Пёнволь подушечкой пальца коснулся мягкой бархатистой щеки омеги, побуждаемый психопатическими идеями. — Мы оба прекрасно знаем, какое удовольствие ты испытываешь, — альфа вел пальцем вниз на шею, а голос его опустился до одержимой хрипотцы. Тенши качнул головой, но палец супруга никуда не делся, очерчивая пульсирующую венку. — Как ярко ты можешь оргазмировать от одного только осознания, что тебя возьмут против воли. Вспомни, как бурно ты кончаешь, когда с тобой не церемонятся, — пальчик скользнул в вырезе горловины подмышку Тенши и, едва касаясь, погладил там, что разнесло по телу омеги весьма не двузначные импульсы. Он поглядел на альфу все тем же строгим взглядом и сбросил его руку. В ту же секунду его тонкие пальчики вцепились в горло Пёнволя, а чувственные уста приблизились к губам альфы. Совсем интимно, до одурения сексуально строго прозвучал голос Тенши: — Только рискни не похвалить ужин сегодня вечером. Даже если эту еду будет невозможно есть. Даже если она сгорит к чертовой бабушке. Не смей игнорировать. — Не то что? — Пёнволь вздернул бровь, явно наслаждаясь таким близким присутствием супруга. — Знаешь о такой штуке, как пояс верности? — тем же голосом настоял Тенши, по-прежнему вонзаясь ногтями в горло альфе. — И?.. — Я закую тебя на месяц, — чертовски обольстительной интонацией прозвучала угроза. — Может, на два… Вообще на бессрочное время. Я могу даже случайно потерять ключ. Или не случайно. И тебе самому придется искать мастера. Потому что я возьму детей, и очень далеко отсюда буду искать им другого папу. — Тенши оглянулся на разрывающийся на прикроватной тумбочке будильник. Он ухмыльнулся и с нескрываемой иронией выдохнул в губы супругу: — С добрым утром, мой сладкий. Хорошего дня. — И только после этого его пальцы разжались, оставляя на шее альфы отметины.

***

Джеджун отреагировал на входящее сообщение. Он раскрыл глаза и потянулся к мобильному телефону, лежащему на подушке рядом с головой. На фотографии была изображена рыжая бестия с кисточками на ушках и пушистым хвостом, отбирающая орех из протянутой руки брата. Милая белочка, которую удалось приманить ранним утром. — Извини, не хотел разбудить, — виновато отозвался Юнхо в динамике. — Я не спал. — Почему? — разволновался альфа на том конце. — Составил компанию Тенши… — задумчивым печальным тоном выдохнул Джеджун, поднимаясь в постели. — Что случилось? — Он курит ту же марку, что и я, вот и не сдержался. — Он курил? — послышались металлические нотки в голосе Юнхо. Омега едва сдержался, чтобы не расклеиться и не разреветься. — Я тоже его ненавижу. В динамике послышался тяжелый вздох. Джеджун даже мог ясно представить, как брат возвел глаза вверх и облизнулся, а затем прикусил губу. Такой привычный жест, что мальчишка успел его заучить. — Когда игра? — прервал тяжелое молчание Джеджун, поднимаясь с постели. — Завтра. — Можно я приду? — омега неспешным шагом подошел к окну. — Ты еще болеешь. — Но я хочу увидеть, как ты играешь, — юноша забрался на подоконник с ногами и уставился на клумбу за стеклом. — Будет трансляция, так что, сможешь посмотреть, — смягчился Юнхо. — Правда? Это все меняет. — Правда. Извини, нужно бежать на построение. — Хорошего дня, — нежно пропел Джеджун в трубку. Юнхо не верил обманчивым ноткам в голосе хитрого чудовища. — Не смей подкатывать к родителю. А тот пропел еще более сладко: — Ты опаздываешь. — Твой труп не найдут. — Построение. Тебя ждет злой тренер. — Джеджун никак не мог удержаться, чтобы не покривиться и не состроить жутко довольные рожицы, пользуясь тем, что этого никто не увидит. — Я серьезно. — Хорошенько тренируйся, чтобы завтра выиграть, — елейным голосочком протянул омега. — Джеджун, я… — Юнхо осекся и замолчал. В это мгновенье сердце омеги заколотилось как бешеное. Секунда. Вторая. Третья… — Я ему нужен. Сегодня. — Когда я вернусь… Дай мне ответ. — Договорились, — без раздумий согласился юноша тихим голосом. — Ты его уже знаешь, верно? — Знаю, — Джеджун невольно закусил губу, прислушиваясь к сердцу, колотящемуся в груди. — Я пойду. — Не поранься — завтра ответственный день.

***

Если для Тенши приготовление выпечки — мука несусветная, то Джеджун преисполнен азарта. Еще бы! Он едва ли ни впервые имеет дело с тестом. А его еще и живым называют. Частенько мальчишка слышал это слово и откровенно не понимал такого одушевления, пока не увидел воочию. Густая, вязкая смесь, липнущая к рукам, раздувается на глазах, перекатывается и как будто ласкает пальцы. Нежная на ощупь, лопающиеся забавные пузырьки, вздувающиеся из ничего. Хотя нет, в ней есть дрожжи. Эта жижица реагирует на прикосновения, будто подставляясь, чтобы ее хорошенько размяли. — Добавь муки, — Тенши подал мальчику пакет с белым порошком, а тот немного набрал в ложку. — Сильно с ним не церемонься, — подсказал мужчина, видя то, как Джеджун бесповоротно прилип к приставучей жиже. — Подсыпь на дно и подворачивай. — Но юноша явно еще неумело безуспешно старался справиться с поставленной задачей. Пришлось прийти на помощь. И пока Джеджун безрезультатно толкался, погрязнув в липкой вязи, отчим уже практически сумел облагородить месиво. — Подворачивай. Зачерпывай со дна и подворачивай наверх. В серединку. Не бойся его, — хохотнул Тенши, завидев смущенное личико пасынка. — Так? — Юноша своими пальчиками натолкнулся на руку мужчины в миске, прикрытую тестом. Невольно он задержался и поглядел на Тенши, стоящего так близко и улыбающегося свой теплой улыбкой. Такой ласковой, что Джеджун не сдержался и коснулся уголка его мягких губ своими. Омега от этой спонтанности отшатнулся. — Это было… неожиданно… — Тенши убрал свою руку из пальцев мальчишки и вынужденно улыбнулся. — Что ж, я признателен, а дальше сам. Мужчина подошел к умывальнику и постарался отмыть руку от остатков налипшего теста. Затем он взял тарелочку с заранее замоченным в ней изюмом. Джеджун же неотрывно продолжал наблюдать за действиями отчима. Тот вовсю изображал бурную деятельность, стараясь вести себя по-прежнему непринужденно. — У меня есть один секрет, — тихо признался Джеджун. — Ох, — Тенши отчаянно вздохнул, откладывая свое занятие. — Это такая ответственность. — Что? — едва слышно выдохнул юноша. — Чужие секреты, — Тенши иронично кивнул своим словам. — Так и подмывает использовать информацию в своих интересах. У тебя такого никогда не было? — он поглядел на пасынка, будто базарная сплетница. — Ну, — тот пожал плечами и опустил глаза, возвращаясь к вымешиванию теста. — Какой суп ты хочешь на обед? — будто ничего не было, уточнил Тенши, распахнув холодильник и разглядывая его содержимое. — С сельдереем. — Угадал, — омега кокетливо оглянулся через плечо и помахал мальчику вышеупомянутым ингредиентом. — Юнхо в курсе, — настоял Джеджун без перехода. — Вот же ж… — Тенши картинно посетовал на сына, уперев руки в боки. — Сколько раз его предупреждал: не нести ответственности за чужие тайны. И своих никому не болтать. Упрямый ребенок. И непослушный. — Тенши, я… — Стоп! — омега вскинул руку в сторону пасынка и серьезно поглядел на него. — Не хочу знать. Если Юнхо взвалил это на себя, пусть его это и заботит. — Ты даже не знаешь, о чем я хочу сказать, — юноша исподлобья посмотрел на отчима. Тот поднес тарелку с изюмом и всучил ее в руки мальчишке. — Тщательно перемешай. — Может, выслушаешь?! — Сначала меня выслушаешь ты, — строго настоял Тенши и отошел от пасынка на безопасное расстояние. — Мне плевать. Слышишь? С высокой и крутой горы. Мне все равно, кто тебе нравится. Омега или альфа — какая, к черту, разница? От этого ты не прекратишь быть тем, кто ты есть. От того, что ты будешь ныть и причитать или будешь отстаивать с пеной у рта свои права, или забьешься в угол и станешь жалеть себя и проклинать эту обитель хаоса, да хоть парады маршировать — твоя начинка от этого не изменится. И поверь мне, не плевать на это только тебе. Ну и, может быть, особенно любопытным экземплярам — исключительно из любопытства. Но дело в том, что ты трахаешься с моим сыном. Не поступай с ним так: он слишком юн, чтобы испытывать подобные потрясения. — Когда ты понял? — ослабевшим голосом едва слышно выдохнул мальчик. Потрясение, которое он испытывал, только укрепляло его привязанность к этому мужчине, так покровительственно и строго глядящего на него. — Лучше ты скажи: легче тебе стало? Джеджун несмело кивнул. — Стало… — Вмешивай изюм, — Тенши подбородком указал на стол и развернулся к столешнице.

***

Омега чувствовал холодок, то и дело пронизывающий спину от пристального взгляда мальчишки. Любой разговор, который пытался вести Тенши, не приводил к должному результату: атмосфера оставалась напряженной. Суп уже кипел на плите, булочки — выпекались в духовке, и он пытался еще нашинковать некоторые ингредиенты, но было до жути некомфортно. — Дыру прожжешь, — не оборачиваясь, выдал мужчина, продолжая водить ножом по луку порею. Он услышал приближающиеся шаги, но поворачиваться не стал — все равно присутствие мальчишки себя выдавало. И все-таки не выдержал: Тенши отложил приборы и развернулся к молчаливому присутствию. Джеджун смотрел прямо в глаза. — Разве не знаешь, что пересыхание слизистой приводит к снижению остроты зрения? — Что? — скорее выдохнул, нежели произнес мальчик. — Это вредно — смотреть, не моргая. Потому и нельзя долго сидеть за монитором и перед телевизором. А планшеты и телефоны — это же вообще катастрофа! Замедляют моторику глаз, между прочим. — Причем здесь это? — Моргни. Хотя бы раз. А Джеджун приблизился на шаг. Тенши вздохнул, отводя взгляд, а затем снова посмотрел на пасынка. Тот подошел еще ближе, продолжая так же, не моргая, разглядывать его лицо. Омега уже знал, что будет дальше, но почему-то молчал, даже когда лицо мальчика оказалось совсем близко. Он просто позволил этому случиться. Позволил трепетному касанию обжечь свои губы. Джеджун был несмел, он боялся, что его отшвырнут будто шавку, но оказалось, что препятствий нет. Оказалось, что можно увереннее прихватить мягкие, расслабленно раскрывшиеся навстречу, уста своими. Вкусно. Как будто густая пена капучино, растворяющаяся на губах. Именно такая ассоциация вертелась в голове юноши, и он рискнул слизнуть ее. Сладковатый привкус, к которому он привык — Тенши использовал подаренный им бальзам. Джеджун опасливо заглянул в красивые глаза омеги, который не стремился его оттолкнуть или уйти, но также и не проявлял инициативы. Мальчишка вновь потянулся за поцелуем, и на этот раз губы Тенши раскрылись навстречу. Мужчина не задавал темп, он просто поощрял смелость рискового мальчишки, не побоявшегося приблизиться и взять свое. А точнее, то, что ему не принадлежит. Юноша пораженно всхлипнул, когда губы мягко обхватили его кончик языка. Это оказалось так нежно и осторожно, как будто Тенши сам хотел его изласкать. И это вновь повторилось, только на этот раз к языку Джеджуна мужчина поластился своим: совсем легонько и незначительно, но этого хватило мальчику, чтобы затрепетать от волнения. И когда юноша попробовал углубить поцелуй, он ему вернулся с тем же очарованием. Скрепленные уста осторожно разомкнулись со свистом вскипевшего чайника на плите. Тенши нежно поглядел на мальчика, а тот в изумлении разинул рот. — У тебя был омега, — пораженно прошептал Джеджун, все еще обнимая Тенши за шею. Мужчина удивленно улыбнулся. — Интересное умозаключение, — омега отвернулся к плите, чтобы отключить бурлящий кипяток, а юноша попытался заглянуть ему в лицо. — У тебя был омега! — настоял он. — У тебя странная логика, — продолжая издевательски улыбаться, выдал Тенши; он снова приступил к нарезанию лука. — Черт, — Джеджун никак не мог прийти в себя. — Ты спал с омегой!.. — С чего ты взял, м? — Тенши взглянул на ошеломленного мальчишку. — Ты ответил, — тот буравчиками впился в красивое лицо отчима, а мужчина широко улыбнулся. — И что? — Что?.. — переспросил Джеджун, не в состоянии до сих пор поверить и осознать случившееся. — Ну, ответил. И что? — продолжил издеваться Тенши, шинкуя лук. Юный омежка едва не задохнулся в возмущении от такой беспечности отчима. — Ты уверенно ответил! — Классный аргумент, — иронично кивнул Тенши. — Теперь ты знаешь, что поцелуй с омегой ничем не отличается. — Вот, видишь! — попытался его подловить Джеджун. — Что? — развеселился мужчина, стряхивая с ножа кусочки овоща на доску. — Ты знаешь, как целуются омеги! Ты знаешь, что это не отличается. Ты ответил на мой поцелуй. — Знал бы ты, скольким я ответил на поцелуй, — Тенши игриво подмигнул мальчишке и отправил лук в кастрюлю. — Ты трахался с омегой, — Джеджун ткнул пальцем в плечо издевательски хохочущего отчима. — Трахался! — Погоди-погоди, — Тенши перехватил маленькую ручонку мальчишки. — Следуя твоей логике, я должен быть матерым бисексуалом, потому что ответил на твой поцелуй, так? Но я вижу картинку совсем по-другому: юный омежка, безуспешно пытающийя меня закадрить энное количество времени наконец решился мне в этом сознаться; совсем еще неопытный ребенок проявляет ко мне столь высокие и чистые чувства; этот очень красивый, еще неискушенный мальчик так опасливо рискнул украсть мой поцелуй, что я просто не удержался от умиления. Тенши добивался совсем не того, что увидел в глазах Джеджуна. Юноша отвел взгляд, чтобы скрыть наливающиеся слезами свои очаровательные очи. — Но ты прав: у меня был любовник омега. — Подействовало безотказно. Юношеские глазки мигом просохли и в упор уставились на Тенши. — Проболтаешься Юнхо — урою. Из духовки приятно пахло выпечкой, и мужчина склонился к ней, чтобы проверить состояние булочек. — Расскажи, — попросил Джеджун. — Нечего рассказывать. И вообще, забудь, что я об этом упоминал, — Тенши вывернул рычаг, чтобы загасить огонь под кипящим супом. — Мой отец знает? — Об этом никто не знает. Поэтому, просто сотри это из памяти. Ты — первый, кому я сказал. — А ты — первый омега, с которым я об этом говорю, — Джеджун подошел к отчиму ближе. — Расскажи. Пожалуйста. — Это та тайна, которую я буду отрицать. Юноша провел пальцами по губам, демонстрируя застегивающуюся молнию, и выбросил невидимый ключ. Тенши шумно и глубоко вздохнул, готовясь рассказать едва ли ни самую страшную свою тайну. Он присел за стол, а мальчик последовал за ним, не сводя своих наивных глаз. — Хочу предупредить, что это просто период в моей жизни, который был и прошел. — Джеджун на это согласно кивнул. — Когда умер отец Юнхо, я был в диком отчаянии. Я будто осиротевший щенок искал убежища и поддержки. Каждый день с маленьким ребенком на руках для меня был агонией. Окружающий мир — очень жесток. Они видят молодого родителя, и уверены, что этот малыш плод промискуитета, ведь рядом нет отца, и почему-то у людей вывод напрашивается один. Было невыносимо терпеть снисходительные взгляды и напускное участие. Мне никто не задавал вопросов, а если их и задавали, то лишь для того, чтобы ужалить. И когда получали ответ, скорее испытывали разочарование, нежели сочувствие. Многие не верили: были уверены, что эту историю я выдумал для ребенка. Было больно и обидно.       И вот однажды в моей жизни появился человек, который был действительно искренним. Он стал моей поддержкой и опорой, он был вхож в мой дом. С Юнхо у него развивались замечательные отношения, он любил моего мальчика. С ним я мог говорить обо всем, и ко мне вернулась улыбка.       В какой-то момент наши губы соприкоснулись. Я не уловил того перехода, когда мы стали целоваться, сидя на кухне, а в это время мой сын играл с новой железнодорожной станцией за стеной. На осознание произошедшего у меня ушло несколько дней. Он дал мне время осознать. А затем признался. В тот момент я даже не рассматривал такой возможности. У меня был замечательный друг, и вдруг он говорит, что любит меня. Я был шокирован, поверь. Никогда не рассматривал себя даже в рамках бисексуала, не говоря уже о гомосексуализме. Мне дали еще немного времени подумать.       Я понимал, что никогда не смогу ответить взаимностью. Но что-то в этом человеке притягивало меня. Возможно, его отзывчивость к моим проблемам; возможно, то, что мы с ним мыслили на одной волне. Мне было хорошо с ним, и к вопросу отношений я подошел осознанно.       Я честно пытался полюбить его так же, как он меня. Жил двойной жизнью: работа-учеба-он-Юнхо. Иногда пункты чередовались в иной последовательности, но я всегда бежал от него к своему сыну. Юнхо не подозревал и не подозревает до сих пор, что его родитель выбирался из постели омеги и приходил за ним в детский сад, чтобы забрать домой.       Но… Я так и не смог полюбить омегу, отдавшего мне себя. Бродил по улицам, разглядывал людей и витражи и понимал, что не люблю его настолько сильно, как хотелось бы того. Не скажу, что с ним было плохо в постели. Но не было того драйва, который может быть с альфой. Я, наконец, осознал, что мне не хватает именно внимания альфы. Мне не хватает силы альфы, его власти. Узла, в конце концов.       И с каждым днем чувство этой незаполненности, неполноценности давило на меня все больше. И мне все невыносимее становилось обманывать себя и его. Поэтому… Положил всему конец именно я. Спасибо, понят был сразу и без лишних объяснений. И да, мы поддерживаем дружеские отношения до сих пор. Поэтому… — Тату, — напомнил Джеджун. — Парное. Это была осознанная дурость. Сублимация тех чувств, которые хотелось ему подарить, но не моглось. — Можешь совершить еще одну? — с надеждой в голосе уточнил мальчишка. — Нет: уже перерос. — Юноша грустно опустил взгляд, а Тенши, будто поняв его настроение, продолжил: — Я не могу говорить, что для тебя плохо, а что — хорошо. Ты в праве сам судить, как поступить в той или иной ситуации. Не мне читать тебе нотации о том, что гомосексуализм — это постыдно. Просто мне это не подходит: я уже попробовал. И отговаривать тебя тоже не стану. Возможно, если попробуешь, ты сможешь найти себя в этом. Ты можешь попробовать, чтобы утолить свое любопытство. Банально, но факт: ты либо убедишься в своем гомосексуализме, либо разубедишься. Среднего в этом промежутке не будет — это я говорю по личному опыту. Тебе самому решать, делать этот шаг или нет. Никто лучше, чем ты сам не знает тебя. Поэтому очень внимательно слушай то, что откликается внутри. Прислушивайся к себе и своим порывам, но не забывай: голове разгребать приключения, совершенные задницей. — А если бы Юнхо заикнулся об альфе, ты бы то же самое ему сказал? — Нет, — Тенши однозначно покачал головой. — Я бы устроил истерику. Попытался бы его вразумить, стал бы доказывать, что он неправ. Начал бы требовать отказаться от такой жизни, от этой содомии, вплоть до угроз. Я бы опустился до шантажа, пока наконец не угробил бы свои отношения с сыном. А когда согласился бы принять его, было бы уже поздно, и мы еще несколько десятков лет потратили бы на восстановление отношений. — Круто, — юноша пораженно выдохнул, невесело откдываясь на спинку стула. — Если бы я носил и тебя, ты бы тоже этого всего не услышал. Любой родитель ревностно относится к своему плоду. Когда в тебе ребенок, ты мечтаешь о том, что он будет жить полноценной жизнью, что он будет счастлив в традиционном браке, что у тебя будут внуки, которыми порадует твое повзрослевшее чадо. На подсознантельном уровне устанавливается эта связь еще в период беременности, и такое заявление о нетрадиционных увлечениях сильно разочаровывает. Родитель безумно боится такого признания, родитель боится не увидеть внуков. — Но… — Только не говори мне о банках! — Боже, — Джеджун ошарашено поглядел на Тенши, — ты и там побывал. — Любой донорский банк — это не полноценная семья двух геев. Донорский банк — это помощь традиционным семьям, мечтающим о ребенке и не имеющим возможности родить его по тем или иным причинам. Точка. Да, Джеджун, такова правда. И это одна из причин, почему я отказался от тех отношений. В нашем весьма ограниченном обществе нет места для развития семей однополых пар. Мой сын, рожденный от традиционных отношений в традиционном браке, мог бы подвергнуться насилию и оскорблениям со стороны отмороженных ублюдков, притом весьма незаслуженно. А все потому, что его родитель живет с омегой и воспитывает второго ребенка в однополых отношениях. И эти убиквисты не догадались бы посмотреть глубже, им было бы достаточно верить в свою догму. Я не рискнул подвергать своего сына таким издевательствам. Запомни: никогда не спускай со счетов стервятников. Наши булочки испеклись.