Мерлин: Ты осёл. Артур: Я принц! Мерлин: Венценосный осёл. Сериал «Мерлин»
Теплый воздух врывался сквозь открытое настежь окно в гостиную комнату. Легкий полупрозрачный тюль развевался под порывами ветра, а до обоняния доносился аромат свежести чистого белья. Пёнволь, откинувшись на спинку канапе, с задумчивым видом читал газету. Новости экономики. Новости политики. Все было таким скучным и предсказуемым, что мужчина терял внимательность. Пресные высказывания, замыливание глаз не вызывали ровным счетом никакого доверия к происходящему на страницах газет. Альфа силком заставлял себя не отвлекаться от серых муторных строк, но иногда его глаза все же поднимались на портрет Тенши, висящий напротив. Он инстинктивно искал утешения у своего ангела. На заре их отношений тот оставил за собой неубиваемый шлейф уюта и тепла. И глядя на то, как Тенши расслаблен на этом самом канапе, читая журнал, и как из его чашки тонкой струйкой вьется дымок ароматного кофе, Пёнволь испытал непреодолимую слабость. Даже с настенной картины омега мог дотронуться до фибр его души. В его присутствии омега редко себе позволяет так отдыхать, как изображено на картине. Всегда собран и ловит каждое слово супруга, каждый вздох этого дома. Минуты покоя кажутся для него допустимы только наедине с собой. Пёнволь тоскливо прикрыл глаза. Он практически не видит это беззаботное выражение лица своего ангела. Не знает его любимых книг, журналов. Только аромат излюбленного кофе отчетливо всплывает в памяти, да и от того Тенши отказался несколько недель назад. А ведь он так прекрасен, когда безмятежно отдается своей стихии. В их отношениях не всё так просто — это любой дурак поймет. Пёнволь отчаянно пытался вспомнить с какого момента все пошло не так. Вот они счастливая пара, и в ту же секунду — уже не могут находиться рядом, чтобы не блистать натянутыми улыбочками. Чертова политика даже внутри семьи! Альфа сквозь раздувшиеся ноздри с шумом втянул воздух, приправленный ароматом морозной свежести стирального порошка. Раздражаться стало привычкой. Он видел в Тенши верность, когда впервые заметил его. В первую очередь Пёнволя привлекала верность своим приоритетам. А теперь безупречный образ омеги посыпался тысячей осколков. И найти объяснение оказалось не по силам. Точка идеального баланса, кажется, навсегда потеряна. Альфа невидящим взглядом скользнул на строчки газет, все еще прислушиваясь к волнению в сердце. Он не заметил, как кто-то осторожно подкрался, скорее почувствовал чужое присутствие, окатившее шлейфом дорогих духов. Пёнволь знает этот запах — так пахнет его супруг. — Привет, — раздался невдалеке мягкий голос омеги. Пёнволь машинально кивнул, так и не вынырнув из транса. Буквы сливались в одно сплошное серое пятно. И присутствие кого-либо в комнате отвлекало от мыслей. Альфа поднял глаза на супруга, чтобы выяснить что тот хотел, почему не уходит. Его душа желала уединения и он с силой заставлял себя не раздражаться. Омега не должен почувствовать себя лишним, а для этого нужно самообладания больше обычного. Тенши выжидательно мялся возле журнального столика. Еще в верхней одежде — только вошел с улицы. Он не знал, как супруг воспримет его внезапный приезд и внимательно следил за тем, как лицо альфы меняется с задумчивого на серьезное, а затем Пёнволь моргнул, тряхнув головой, — только понял, что Тенши сейчас не должно быть рядом. Альфа удивленно посмотрел на супруга, а тот медленно подошел ближе, нежно целуя в щеку. — Прислушался к твоему замечанию. Ты прав, я сейчас нужен детям, — с некоторым упреком проговорил омега. Пёнволь неверяще похлопал ресницами, разглядывая благоверного во все очи. Тот осторожно дышал и не делал никаких лишних движений, как будто пытался что-то предотвратить. Тенши выглядел подавленным и в какой-то мере виноватым, но перед кем для Пёнволя оставалось загадкой. Всегда живой и полный энергии ангел никак не вязался с тем образом, который стоял перед альфой сейчас. — Как ты здесь оказался? — изумленно протянул он, до конца не сознавая, что это реальность. — Прилетел ближайшим возможным рейсом. С тремя пересадками. Может быть, омега хотел добавить еще что-то, но промолчал. Он всего лишь ответил на конкретно поставленный вопрос, и это сбивало с толку. Гнетущая тишина давила, да так, что можно было слушать биение пульса, отражающееся в ушах. Нет, Пёнволь не сомневался, что омега может бросить все и примчаться, но почему-то оказался застигнутым врасплох действительностью происходящего. Он проследил взглядом за тем, как Тенши что-то вынул из кармана и спрятал в ладонях. — Я кое-что тебе привез, — омега поставил небольшую бархатную коробочку на столик перед супругом и замер в ожидании реакции. Дозированная выдача информации путала все карты. Пёнволь секунду помедлил, пытаясь рассмотреть на красивом лице своего ангела хоть какую-то эмоцию живости в противоположность той серости, что он сейчас излучал. А затем альфа медленно перевел взгляд на упаковку. Сердце тарахтело, врезаясь в ребра то здесь, то там. Они с супругом попрощались не на самой веселой ноте, но тот преподнес подарок. Эта бархатистая коробочка Пёнволю виделась ящиком Пандоры. Умом он понимал, что Тенши ничего плохого не подразумевает, но страх сковывал, оплетая тело невидимыми нитями, и от этого Пёнволь чувствовал себя очень неловко. — Это не ролексы… — он задумчиво покачал головой, а затем сглотнул ком. — Дарить часы плохая примета, — тихо проговорил Тенши, боясь спугнуть. Альфа вынудил себя оторваться от разглядывания магической коробки и с трудом поднял взгляд на супруга. — Ты даришь мне украшение? — он привык отдавать, а не получать подобные вещи и должен был бы обрадоваться, но вместо этого почувствовал укол вины. Омега поспешно отвел глаза и тихо вздохнул. — Не имею права? — Он осторожно набрал в легкие воздух и все же вернул внимание мужу. — Имеешь, — Пёнволь нервно выдохнул, с опаской поглядывая на коробочку. Тенши видел, как обескуражен его супруг. Действительно, подобное действие с его стороны выглядит непривычно. А уж тем более на фоне ссоры. Омега все еще не мог оправиться от оскорбления, но подарок уже был куплен с самыми добрыми намерениями. — Прости, — смягчился он, — просто не смог пройти мимо. Посмотришь? — Да, конечно, — альфа кивнул, откладывая газету с какой-то неловкостью. Дрогнувшей рукой он потянулся к упаковке и открыл крышку. Еще какое-то мгновенье Пёнволь тупо таращился на золотую подвеску. И угадать по его выражению лица нравится или нет Тенши не мог. — Месяц и полярная звезда изображены на флаге Турции. Турки придают этому особое значение, но для меня подвеска имеет другой смысл. Ты — моя луна. Последние слова раздались в сознании звонким эхом. Пёнволь осторожно вынул украшение из крепления, внимательнее рассматривая ювелирную работу. Красота в простоте. Ничего лишнего, одно изящество. — Помочь надеть? — тихо спросил Тенши, не смея приближаться до тех пор, пока не позволят. Альфа кивнул: — Если можно. Дрогнувшей рукой Тенши расстегнул замок на черном жгуте. Ему было не по себе под пристальным взглядом супруга, вглядывающимся в его лицо. Омега обернул жгут вокруг шеи Пёнволя и ловко застегнул застежку. — Хорошо смотрится, — тихо проговорил Тенши, погладив мужа по груди. — Я доверяю твоему вкусу, — чувствуя сильное напряжение, надломлено выдохнул Пёнволь, так и не сводя своих глаз с супруга. Он хотел бы прикоснуться к хрупкой талии, погладить по узкому бедру и усадить к себе на колени, но незнакомая аура ангела сдерживала подобные порывы. Отчуждение омеги витало в воздухе. И казалось, это вовсе не его рука водит по груди и цепляет украшения. Когда губы Тенши раскрылись, чтобы вновь заговорить, альфа невольно задержал дыхание, напряженно следя за незнакомой мимикой супруга. — Ты поговорил с Джеджуном о своем решении? — Пёнволь не ответил, он только потеряно моргнул. Омега на это иронично кивнул: — Молодец. Идеальный папочка. Я просил тебя приглядывать за ними в мое отсутствие, — холодно упрекнул альфу Тенши, продолжая ноготками царапать по его груди. На коже в вороте рубашки появились красные полосы. — Похоже, ты стал забывать, где бизнес, а где семья. И хочешь, чтобы после этого я подарил тебе наследника? Ты специально это сделал, чтобы я не мог вмешаться. Ну, ладно Юнхо — ты к нему безразличен. Но твой сын… — Тенши поджал губы, разочарованно глядя супругу в глаза. — Ты наказал собственного сына. — Он омега. — Это не аргумент. Джеджун справляется со всеми задачами, которые ты перед ним ставишь. И в этот раз тоже справится. Быть омегой не порок. Ты даже не представляешь, на что он способен. В хорошем смысле этого слова. А ты, чертов папаша, берешь и уничтожаешь весь его потенциал. Надеешься, что он будет продолжать тебя любить? Он уже давно не наивный ребенок. Мне нужно увидеть детей. Тенши окатил супруга ледяным взглядом и резко отступил назад. Он быстрым шагом направился прочь, но притормозил от звучавшего за спиной голоса. — Твой сын мне не безразличен. Иначе я представил бы Джеджуна. — И следовало бы, — строго бросил омега через плечо. Пёнволь откинулся на спинку дивана и потер переносицу. Ураган в лице Тенши вернулся на круги своя. Что ж, можно теперь вздохнуть с облегчением — ничего необычного. Он раздраженно смёл на пол газету. Пальцы сцепились в кулаки, подавляя дрожь в руках. Его ноги спружинили в один миг. Альфа нагнал супруга на втором этаже, схватил за руку у самой двери в комнату Юнхо и утащил в их спальню. Он усадил Тенши на стул перед туалетным столиком и резким движением открыл ящик, наспех нашарил там коробочку и поставил ее перед супругом. Омега встретился с требовательным взглядом и немым вопросом в глазах. Он неспешно открыл черную бархатистую упаковку и посмотрел на украшение, сверкающее мрачной красотой. Так ни разу и не примерил. Да и желания носить эту безделушку никакого не было с момента, как улетучилась эйфория. — Подарок на день рождения от твоего гостя, — запрограммированным голосом признался Тенши. — Да, я говорю о Шиничи Фудзивара. Пёнволь набрал в грудь воздух, чтобы задать следующий вопрос, но внезапно замер. На самом деле он оказался не готов к такой прямолинейности супруга. Он не знал, вздыхать ли ему с облегчением, что догадка подтвердилась или же проклинать собственную интуицию. Но больше всего в замешательство ввел омега, который не стал прятаться. И сейчас Пёнволь испугался. Испугался, потому что очень не хотел услышать дальнейшие откровения. Не хотел верить в то, что всему пришел конец. — На каком основании он дарит тебе такие подарки, а ты их принимаешь? — Я не страдаю клиническим кретинизмом, Пёнволь, — Тенши захлопнул коробочку и бросил ее на стол. Он поднял глаза на супруга, нависшего над ним, — и умею читать между строк. — Он вздохнул, отводя взгляд; немного помедлил прежде, чем заговорить. — Эти серьги замена той, что он мне отдал перед отъездом в Корею. Он отдал мне свою, протягивая невидимую нить. Эта серьга наша единственная связь. И он ее обрывает, вуалируя красивыми словами и дорогими украшениями. Я принял это предложение освободиться от уз с ним. — Омега встал с места и строго посмотрел благоверному в глаза: — Полегчало? Теперь я могу увидеть сына? — Он не дожидался ответа, а просто обошел альфу и направился к выходу, оставляя того наедине с мыслями. Пёнволь сглотнул ком и с хлопком двери опустился на стул, на котором перед этим сидел Тенши. Теперь он чувствовал себя еще паршивее: обвинил супруга в том, в чем тот не виноват. Как оказалось. Создалось ощущение, что тяжелый камень отвалился от души. Его ангел словно прочел все мысли и произнес именно те слова, которых так не хватало.***
Он все еще не мог нормально выдохнуть. Сердце колотилось, отбиваясь эхом в голове. До сих пор не мог поверить в то, что решился на это. Усидеть на месте не получалось, а в голове не укладывались мысли. Юнхо уже сотый круг нарезал по своей комнате. Нет, он определенно не мог сохранять спокойствие. Рука подсунула в дрожащих пальцах сигарету ко рту. Предательская зажигалка не захотела выдать искру с первого раза. Черт! Еще попытка. Голубой огонек обжег кончик табачной палочки. Глаза парня проследили за тем, как из нее выходит жизнь горьким дымом. Он вдохнул, чтобы наполнить свои легкие. Поглубже. До головокружения. Зря только понадеялся, что сигарета затуманит воображение — все случилось наоборот. Волнение с новой силой ударило в грудь. И как только ума хватило? Альфа возобновил метания по комнате, словно тигр в клетке, только везде за собой носил не гаснущую табачную палочку. Провал. Полный провал. Пока была неопределенность, еще оставалась хоть какая-то надежда, а теперь все кончено. Что ж, он рискнул и получил худший исход. Юнхо судорожно затянулся дымом. Он не спешил выпускать отраву из легких — ждал, когда та начнет действовать. Но эффекта снова никакого. Чертов Джеджун. Хитрожопое чудовище. Флиртовать и трахаться он горазд, а выйти на более высокий уровень — хрен вам! С чего он решил, что Юнхо легко? Почему не допускает мысли, что он тоже застрял в себе? Гребаный папаша! Только малину всю перепортил. Притом везде и во всем! Каждый раз, когда куда-то суется, все летит к чертям! — Ащ! — парень с остервенением распахнул окно и вышвырнул окурок: один фиг, все равно не помогает. Юнхо похлопал себя по лицу. Однако попытка прийти в себя не увенчалась успехом. Он затуманенным взглядом окинул комнату. В лучах виднелись клубы дыма, который он тут напустил. Парень громко вздохнул. Аж сам вздрогнул от того, каким жалобным выдался звук. Он распахнул все окна, чтобы впустить в помещение свежий воздух — вдруг поможет осознать катастрофу, которая произошла? Нет, этот смазливый монстр определенно его испытывает. Почему нельзя ответить сразу? Это либо есть, либо его нет! Юнхо решительно направился к двери, чтобы раз и навсегда расставить все точки над «i», но внезапно замер у порога: нужно подождать всего пару недель и снова спросить. Ладно. Всего две недели. — Черт! Это же полмесяца! Ноги снова понесли его по очередному кругу истязаний. Бесчувственный монстр. Не видит же дальше своего носа! Значит, утверждает, что Юнхо прокололся? Интересно, это где же? Он тут же замер, погружаясь в воспоминания. В голове так и звенело: — Черт… У меня до охуения красивый брат… — Спасибо за комплимент. Парень вздрогнул, стряхивая с себя наваждение. — Нет, ну, нафиг! Ну и что, что я стоял, как дебил и пялился на него? Мы вообще были незнакомы. Значит, это что-то другое… — Юнхо с усилием напряг извилины, прокручивая сценарии былого. — Лилия? Нет уж, это просто ваниль. Тогда что? Браслет? Это уже посерьезнее будет… Да нет, побрякушка ведь… Ничего особенного. Ох, черт, — он отчаянно застонал, хватаясь за голову. Звуки, которые издавал парень были похожи на скулеж. — Я ж ему тогда чуть не признался. Во, идиота кусок! Хотя, постойте-ка, — Юнхо облизнулся, уперев руки в бока, — если он так давно в курсе, то какого хрена морочит мне голову уже столько времени? Измываться нравится? Кайфует вовсю? Бессердечное чудовище… Весь в папашу. Тот, должно быть, доволен своей работой: в аккурат выполненной собственной копии. Послал же Бог семейку… Парень в ту же секунду выскочил из комнаты и во мгновение ока преодолел коридор до спальни омеги. Он ворвался без стука в надежде застигнуть врасплох. Тот сидел на подоконнике, обнимая свои колени и тихо всхлипывал, пачкая ткань штанин о косметику. На звук щелчка дверной ручки он встрепенулся и посмотрел раскрасневшимися глазами на визитера. Юнхо слегка притормозил от вида растрепанного парня, да еще и с опухшим лицом. Но тут же пришел в себя и быстро выпалил: — Почему сразу меня не послал, если нет никаких чувств? — Вот же блин, — чуть сиплым голосом процедил Джеджун, утирая лицо. — Мне реально сейчас не до тебя. Оставь меня. — То есть, ты считаешь, что я не заслуживаю ответа и тупо меня гонишь? Джеджун вскочил на ноги, подлетая к парню, и ткнул ему пальцем в грудь: — Еще хоть слово, чокнутый ты альфа, еще хоть слово и я реально!.. — он внезапно запнулся, глядя в горящие глаза. Любит ли он эти океаны? Ему определенно нравится видеть в них обожание. — Юнхо, — тихо начал омега, немного смягчившись, — пожалуйста, дай мне побыть одному. Прошу тебя. То, чего я боюсь сейчас больше всего, никак не связано с тем, что собираюсь тебе ответить. Я знаю свой ответ, но сейчас не время об этом говорить. Пожалуйста, поверь мне. Пожалуйста.***
Юнхо, погруженный в свои мысли, не отреагировал на стук в дверь, но нехотя обернулся на вошедшего. Сейчас меньше всего он хотел кого-либо видеть. Ну, разве что только одного конкретного человека, в присутствии которого необычайно нуждался. Каково же было его изумление, когда он увидел на пороге родителя тонкого и изящного, излучающего свежие ароматы. У Юнхо засосало под ложечкой. Как такое возможно, что Господь бог послал его сейчас во спасение? Заметно было, что тот обеспокоен, но не решается заговорить. — Что ты здесь делаешь? — чуть хрипловатым голосом спросил Юнхо, наблюдая, как родитель медленно к нему приближается. — Захотел тебя увидеть. Мне вернуться обратно? — Нет. Парень мгновенно поднялся с места и бросился в объятия. Он крепко обнял хрупкую талию, носом уткнувшись в шею. Юнхо понимал, что ведет себя как ребенок, но ничего не мог с собой сделать — он не хотел быть сильным в этот момент. Обволакивающий нежный аромат родителя успокаивал, как когда-то в детстве. — Я так понимаю, нужно сочувствовать, а не поздравлять? — тихо проговорил Тенши, гладя сына по волосам. — Мне страшно, — честно признался тот. — Я все испортил. И отношения с Джеджуном летят коту под хвост. Чувствую себя загнанным в клетку. Джеджун меня отшил, совет директоров окрысился. Все так дерьмово, что хуже не придумаешь. В команде раскол из-за этого придурка. Какого черта он влез, а?! — Юнхо поднял вопросительный взгляд на родителя, полный отчаяния. — Ты, наверное, не знаешь, да? — Тенши в ответ покачал головой, тая на дне глаз беспокойный вопрос. — Твой муж приходил ко мне на тренировку. Навел такого шороху в мозгах тренера, что тот поставил меня в приоритет и теперь парни меня готовы выжить. На днях ехать в лагерь, и я боюсь каких-нибудь «непредвиденных» обстоятельств. Пугает ли такая информация? Безумно. Но именно к подобным «непредвиденным обстоятельствам» Тенши и готовил сына, чтобы тот сумел выстоять. Сумел выстоять несмотря ни на что. Кровь из носа, но он выйдет победителем. Тенши знает своего мальчика. — Все будет хорошо — ты умеешь за себя постоять. — Не тогда, когда на тебя волком смотрит двадцать человек во главе с самым большим придурком. — Парень снова прижался к родителю и прошептал тому в плечо: — Я хочу домой… Омега с усилием подавил дрожь, чтобы Юнхо этого не почувствовал. Все естество его мальчика вызывало о помощи. Он так хотел подарить сыну сказку, а на деле разыграл мелодраму, от которой самому до одурения противно. Не справился с задачей. Не смог сделать его самым счастливым на свете. — Милый, — Тенши его погладил в надежде успокоить, — последняя игра сезона. Не время отказываться от своей мечты. Я обещаю поговорить с Пёнволем. — Это бесполезно. Проще выполнить его требования. Он дал мне взятку — стоит в гараже. А я такой идиот, что повелся и радовался как умалишенный. И только сейчас дошло, насколько все серьезно. Да, Пёнволь любит подкупать деньгами. Эта новость не удивила. Правду говорят: за грехи родителей платят их дети. А Тенши очень сильно согрешил. Он ведь видел, каков альфа и все равно предпочел его сыну. Понадеялся, что сможет повлиять. Переоценил свои силы. Слишком слаб оказался против реальности. — Если я свяжусь с отцом, уйдешь к нему? Юнхо встрепенулся. Он и в страшном сне не надеялся услышать подобное. Неужели его родитель настолько отчаялся, что готов уступить гордости? Нет-нет, он же всемогущий! Это лишь временная слабость — нужно в это верить. — К тому, кто тебя выгнал из-за меня? Боже, упаси. — Он нуждается в поддержке. За его спиной много интриг и грозит переворотом. — Тенши вздохнул: — Мы ему нужны. — Так же, как он был нужен нам. Но мы справились. Ты справился. — Шиничи передал послание отца и я отреагировал так же, как и ты. А теперь всерьез начинаю об этом задумываться. Мы должны спасти твои отношения с Джеджуном. В Корее это невозможно. А там… — ...опасность на каждом шагу! — нетерпеливо закончил фразу за родителя Юнхо. Он обеспокоенно посмотрел в глаза Тенши. — Ты правда готов пожертвовать им? — Кем? — изумился тот, немного отшатнувшись. Омега внимательно смотрел в лицо сына. — Ты можешь одурачить кого угодно, но не меня. Тенши испуганно сглотнул ком, отступив на шаг назад. Он опустил глаза, словно беглец. Дыхание спирало. Нет, он не слышал в голосе сына упрека. Разве что обиду. — Зная о нас с Джеджуном, все равно допустил это, — не сдержался Юнхо. Он отвернулся, чтобы сделать глубокий вдох. И получилось это с большим усилием. — Что ты предлагаешь? — глухо прошептал за его спиной родитель. — Не нужно перекладывать это на меня, — ощетинился Юнхо, гневно сверкая глазами. — Он уже есть. Так что мне делать, по твоему мнению? — Тенши надвинулся на сына. — Аборт? Парень не выдержал и отвел глаза. Он позволил родителю придвинуться вплотную. Чувствовал его дыхание на своем подбородке, а затем холодные пальцы, сжавшиеся на челюсти и поворачивающие смотреть прямо. Гнев в глазах родителя был пугающим, его ярость в глубине черных омутов сокрушала, а ногти больно впивались в кожу. — Мне это сделать? — повторил свой вопрос Тенши. — Еще не поздно. Юнхо попытался вырваться, но Тенши его удержал, снова встряхнув. Он вынуждал смотреть в глаза и требовал ответа. — Говори, — процедил Тенши, — мне убить желанного ребенка Пёнволя ради тебя и твоего чудовища? Парень зажмурился, глотая ком. Он попытался убрать руку родителя, но тот вцепился мертвой хваткой. — Извини, я был неправ, — выдавил из себя Юнхо. — У меня нервы сдают. — Сделаю вид, что поверил в твое раскаяние, — строго заявил Тенши, отпуская сына. — Почему ты ни на секундочку не можешь задуматься о том, чего хочу я? Сколько еще мне ставить тебя в приоритет? Да, ты мой сын и будешь оставаться им всегда. Но это не значит, что я должен посвящать себя только тебе одному. В конце концов, у меня должно оставаться время и для себя. — Я это понимаю и уже извинился. Ты принял решение и я тебя не отговариваю. Просто не следовало этого допускать. Твоя беременность все усложняет. — Ах, это беременность все усложняет?! — гневно выпалил Тенши. — Моя беременность тут ни причем. Все усложняют твои отношения с Джеджуном. Я был счастлив до определенного момента. Переломного в моей жизни. Именно из-за того, что ты своего «дружка» не удержал в штанах, вся моя жизнь летит к чертям! Чем я это заслужил? Если бы не твои гормоны, я бы не беспокоился о том, что подарю новую жизнь. Я бы не беспокоился о том, что должен врать своему супругу. И не боялся бы снова остаться один на один с маленьким ребенком на руках. Пёнволь уничтожит нас обоих, если заподозрит, что ты трахаешь его сына. Поэтому будь готов съебывать в Японию в любой момент. Ты допустил ошибку в том, что попрекнул меня. — Стой-стой-стой, — Юнхо выбежал вперед, преграждая путь родителю. — Ты же не собираешься отправить меня к деду? — Именно это и собираюсь сделать. Прочь с дороги. — Не наказывай меня. Пожалуйста. Только не так. — А как? — Ты же знаешь, я не порву с Джеджуном. Мы истинные. — Я спросил, какой вид наказания ты для себя выбираешь. — Что угодно, но только не клан. — Это не ответ. — Я позволил эмоциям взять верх. Это не повторится. Тенши ничего не сказал, а только выразительно посмотрел на сына. Юнхо виновато опустил голову и скользнул вниз, становясь на колени. Он замер в позе покаяния, ожидая вердикта родителя. — Встань, — холодно отозвался Тенши. — От твоей челобитной я не растаю. Сложно смириться с тем, что твой сын предатель. — Я люблю тебя. Но и его тоже люблю. — Я тоже люблю своего супруга. И ожидание ребенка, которое должно приносить волнующую радость, вызывает ужас и панику. Так не должно быть. Я не должен выбирать между своим счастьем и счастьем своего сына. Но выбрал. И ты тоже выбрал. Сколько мне повторить? Вставай. Юнхо неспешно поднялся на ноги, избегая смотреть в глаза родителю. Тот снова взялся за его подбородок и приподнял голову, заглядывая в лицо. Тенши выглядел по-прежнему мягким и понимающим. По-прежнему любящим и заботливым. Его пальцы, немного прохладные, нежно касались кожи. — Мой ребенок — это только мой ребенок. Мне его носить и мне его рожать, а после — кормить молоком. Он не должен иметь никакого отношения к твоей жизни. Не нужно бояться, что он станет тебе помехой. Живи так, чтобы пугающие неудачи были лишь мелкими неурядицами. Не зацикливайся на моем ребенке. И когда я уйду, сохрани это в секрете. — В каком смысле уйдешь? — испуганно переспросил Юнхо. — Я же сказал, что сделал выбор. Вот, — Тенши вынул из кармана коробку и сунул ее в руки сыну. — Что это? — тот покрутил упаковку темно-коричневого цвета, а затем открыл замочек. — Электронная сигарета? — Считай моими извинениями за вспыльчивость перед отъездом. Однако никотин под запретом. Юнхо ничего не сказал, только смущенно посмотрел на подарок. Его пальцы дрожали, а сердце как будто стискивало тисками. Он оглушенно посмотрел вслед уходящему родителю и внезапно бросился к нему, ловя в объятия. Парень грудью вжался в узкую спину и губами коснулся ароматной макушки. — Почему каждый раз после разговора с тобой я чувствую себя полным кретином и эгоистом? — Потому что ты и есть эгоист, — не оборачиваясь ответил Тенши. — Ты привык к тому, что я все делаю для тебя: возможное и невозможное. Привык, что все мои интересы состоят исключительно из твоих. Привык быть единственным и обожаемым сынулей. Привык, что я из кожи вон лезу, лишь бы угодить тебе. Привык быть центром моих переживаний. Привык думать, что я прикрою тебя в любой ситуации. Даже в такой, как сейчас. — Если бы не был моим родителем, я бы в тебя влюбился и женился бы. Мы были бы истинными… — Я бы за тебя не пошел, — Тенши хитро сощурился, оглянувшись на сына. Он с легкостью выпутался из объятий, продолжая издеваться над Юнхо. — Чем старше становишься, тем больше похож на моего папулю. А это не мой типаж. Я любил Джихуна, но у тебя от него лишь внешность. — Разве мы не влюбляемся в своих родителей? — широко заулыбался Юнхо, откровенно флиртуя. — У тебя нет шансов покорить мое сердце. Извини. И, надеюсь, ты знаешь, что мой нюх сейчас обострен, — Тенши похлопал себя по кончику носа, ухмыльнувшись. Он намекал на то, что учуял запах сигарет, которые его сын выкурил не более получаса назад. — Снова скажешь, что я малодушный и не выполняю данных обещаний? — Ты же сам отлично знаешь. Зачем мне повторяться? — Я честно старался, но сегодня сорвался. Просто… — Помолчи, — чуть слышно попросил Тенши. Его глаза увлажнились и он их утер. Не знал, что с каждым новым днем будет все тяжелее. Тяжелее видеть эту улыбку, покорившую много лет назад. Этот прямой нос, эти раскосые глаза. Даже голос один в один. Он готов голосить во всю глотку, но все равно его не услышит тот, кто так нужен. — Я скучаю по нему. — Ты о ком? — О твоем отце. Но вся ирония в том, что сейчас мой супруг копия Сачио Такарай. И я правда люблю его. Вот, черт, — Тенши смахнул скатившуюся слезу. Юнхо лихорадочно искал способ разрядить обстановку. Все же обожание своего родителя не оставляло равнодушным к его страданиям. — Значит, шанс у меня все-таки есть? — Разве что один на миллион, — Тенши через силу улыбнулся. — Спасибо, ты так великодушен. — Разве не заметил? Я сама доброта, — уже веселее отозвался он. Глаза его выдали и Юнхо был бы безнадежным слепцом, если бы не заметил. — Я бы хотел его заменить, но, к сожалению, не в моей это власти. — Твои шансы повысились до пятидесяти процентов, — горячо заверил Тенши, лукаво подмигнув. — Пойду сдаваться Джеджуну — он меня ждет. — Он знал, что ты приедешь? — удивился Юнхо. — Знал. Ты сильный, а он — нежный и ранимый. Поэтому знал только он. Джеджуну нужен человек, который будет на его стороне. Я не могу его оставить.***
Парень нашел в себе силы пошевелиться, чувствуя нежное прикосновение к волосам. Он повернулся к Тенши, не решаясь заговорить. Не обманул: примчал и сейчас рядом, окутывает своим теплом. Легкое прикосновение тонких пальцев разогнало мурашек, убирая прядку волос за ухо. — Он узнал, — выпалили в отчаянии мальчишка. — Ты о чем? — изумился Тенши. — Мой классный. Он раскусил меня в два счета. — Стой, я не понимаю. Объясни, пожалуйста. — О нас... — «Нас» нет, — жестко отрезал Тенши. — Он понял, что я… Что люблю тебя… как… как омегу… Он такой террор устроил, что думал, не выживу. Он прижал мне хвост и всего парой слов вывел на чистую воду. Тенши, я чуть не обделался со страху, что он куда-нибудь заявит. — Даже если и заявит, у него нет доказательств. Доказывать-то нечего. Вот он и пытался получить чистосердечное. Надеюсь, ты ничего лишнего не наплел? — Я сказал ему, что ты не при делах. Что это только мои проблемы. Понимаешь, он вынудил меня такое сказать, — отчаянно оправдывался Джеджун. — Доигрался? — холодно отозвался Тенши. — Клянусь, я больше никогда… — Заткнись. — Он хочет тебя видеть, — глядя куда-то сквозь омегу, заявил Джеджун. — Естественно. Может, пригласим его на ужин? И поговорим в присутствии твоего отца? Закрепим, так сказать, твое обещание. Джеджун промолчал, виновато опустив глаза. Он шмыгнул носом и утер слезу. — Какого черта происходит в этом гребаном доме? Я что, в параллельную вселенную попал? Сначала Пёнволь, потом Юнхо, теперь еще и ты! Ни одной хорошей новости. Сговорились, что ли?! Джеджун громко всхлипнул. Он попытался заглушить истерику, но вышло только хуже. — Ладно, успокойся, — Тенши притянул пасынка к груди и поцеловал в макушку. Он нежно погладил сотрясающееся в рыданиях тельце юного омеги. — Не переживай, мы решим этот вопрос. — Мне было так страшно, — тихо выдохнул Джеджун, крепче прижимаясь к отчиму. — Надеюсь, ты понял, что дифференцированно нужно подходить к тому, где допускаются подобные шуточки, а где — нет. — Но это ведь не были шутки. Это мои чувства. — Даже в такой ситуации ты упрямишься. Ну и чего ты хочешь добиться? Я не смогу доказать свою невиновность, если продолжишь настаивать на своем. — Больше никто не заподозрит, клянусь… Я буду тише воды, ниже травы… — И почему я не верю? И даже не удивлен… — Тенши тяжело вздохнул. — Не хочешь взглянуть, что я тебе привез? Парень выглянул из-за плеча Тенши и посмотрел на пакет, который стоял возле кровати. — Я мог не угадать со вкусом и размером, — тихо проговорил омега. — Но хотел бы, чтобы ты примерил. Джеджун выпутался из объятий и неуверенно подошел к заграничному презенту. Он нырнул рукой в пакет и вынул белоснежную шелковую ткань. Белый переливался перламутром, играя светом. Юноша бросил вопросительный взгляд на отчима, а затем снова посмотрел на нежную ткань в своих руках. Он развернул сверток и невольно ахнул от вида отделки золотой нитью. — В Стамбуле много всего интересного, но туники нужно уметь выбирать, — тихо проговорил Тенши. Он неспешно подошел к пасынку. — Эта мне понравилась с первого взгляда. — Изумительно, — восхищенно выдохнул Джеджун. Он тут же метнулся в гардеробную. Оттуда доносилось спешное шуршание. Мальчишка через минуту показался отчиму, поглаживая себя по бокам и пытаясь осмотреть со всех сторон. — Она на тебе сидит как литая, — довольно проговорил Тенши. Он из сумки достал золотистый пояс и подошел к пасынку. — Ты угадал с белыми джинсами, — улыбнулся омега, обвивая жгут вокруг узкой талии. — Черные тоже подойдут. — Белые лучше, — завороженно следя за тем, как тонкие пальцы завязывают аккуратный узелок, улыбчиво протянул Джеджун. Он восторженно закусил губу, принимая ласку отчима. Тот дарит свое внимание не так часто, как хотелось бы, так что приходится ловить момент. — И слава Богу, что не рваные, — хохотнул Тенши, расправляя узел. — Так… — Он задумчиво оглядел мальчишку и затем достал еще кое-что. Его тонкие пальцы провели по шелковистым волосам Джеджуна, а затем закрепили небольшую заколку, перебрасывая основную часть шевелюры на одну сторону. — Ты же знаешь, что туника носится с сандалиями? — поправляя прическу, напомнил Тенши. Остались последние штрихи, которые он закрепил лаком для волос, выхваченным с туалетного столика мальчишки. — У меня есть подходящие, — бодренько прощебетал тот. — Отлично, — выдохнул Тенши, разглядывая детали образа юноши. И остался доволен картинкой, которую сотворил. — Покажи мне их, пожалуйста. — Один момент, — светясь от счастья, пообещал Джеджун и мигом скрылся в гардеробной. Он через пару секунд ворвался в комнату ураганом, топая звонкими каблуками. Обувь была выполнена сплошь из тонких поворозок, хитросплетениями обвивая узкую стопу, словно подчеркивая ее миниатюрность. Тенши задумчиво кивнул и улыбнулся. Мальчик был похож на шедевр. — Ты словно не человек в этой одежде, — не задумываясь, взволнованно признался Тенши, любуясь пасынком. А затем он понял, что сказал и поспешно отвел взгляд — неудачно дал повод верить в свою привязанность. Непростительная ошибка. Омега боялся смотреть на приближающегося мальчишку — не хотел видеть вспыхнувший надеждой вулкан эмоций. И вздрогнул от нежного прикосновения теплых губ к щеке. Он осторожно повернулся к Джеджуну, чувствуя, как опаляет дыхание мальчишки его кожу. Тот медленно поднял руку с согнутыми пальцами и протянул свою половинку сердца к Тенши. Мужчина принял этот порыв и коснулся своей рукой. Он видел обожание в больших темных глазах юноши. И медленно в них тонул, позволяя этому мимолетному единению властвовать над ним.***
В ночной темноте Пёнволь осторожно придвинулся к супругу, лежащему неподвижным изваянием. Тенши не отреагировал на мягкий поцелуй в плечо. А альфа это воспринял по-своему: прижал к себе теснее. Он забрался ладонью под пижаму, чтобы почувствовать жар шелковистой кожи на животе и груди — давно не наслаждался ее мягкостью. Пёнволь нежно выцеловывал шею, а пальцы его все смелее касались желанного тела. Он уже вжался грудью в узкую спину Тенши, тяжело дыша ему в затылок, а тот все не шевелился, только лишь задержал дыхание. Ладони устремились ниже. И как только пальцы потянули за резинку пижамных штанов, омега внезапно вскинулся. Тенши вывернулся из объятий и, не произнеся ни слова, встал с постели. Он быстрым шагом направился к выходу, прихватив по пути свой халат, на ходу накинул шелк на плечи и стремительно покинул комнату. Пёнволь с изумлением проследил за этим побегом. Стоило ему немного прийти в себя, он тут же выбежал вслед за супругом. Тенши нашелся на кухне. Он уже всыпал в турку кофе и пару ложек карамельного сахара, готовясь залить эту смесь водой. — Что случилось? — в недоумении спросил Пёнволь. Тенши молча поставил турку на плиту и зажег конфорку. — Не молчи! — потребовал альфа. — Поговори со мной. Что тебя беспокоит? Тенши! Тот оглянулся на оклик, но по прежнему ничего не говорил, только укоризненно смотрел на супруга. Пёнволь осторожно приблизился. А омега лишь сглотнул ком, сверля буравчиками. — Я соскучился и думал, это взаимно, — то ли упрекнул, то ли принялся оправдываться альфа, придвигаясь на шаг ближе. Тенши на это с шумом втянул воздух и поджал губы. — Идем в постель, — настоял Пёнволь. — Сегодня я буду спать в другой комнате. Омега развернулся к плите и поднял над огнем закипающий кофе, чтобы осадить пену. — Я сейчас не понял, — рыкнул альфа, следя за тем, как супруг вливает темно-коричневую жижу в чашку. — О, это было грубо, — иронично выдохнул Тенши. Он слышал, как Пёнволь тяжело дышит, закипая изнутри, но заставить себя адекватно воспринимать альфу не мог. — Грубо? — проскрипел тот. — Так значит, я был груб?! Он одним резким рывком развернул Тенши к себе лицом и посмотрел ему в глаза рассвирепевшим взглядом. — Ты мой супруг и отсутствовал Бог знает сколько времени. Разве это не прямая твоя обязанность — делить со мной постель? — А ты считаешь, что заслуживаешь? — омега высвободил свою руку из болезненного захвата. — Правда так считаешь? — И что же я такого сделал, что ты настолько расстроился? — Что ты такого сделал? Ты меня об этом еще и спрашиваешь? — Тенши злобно выдохнул, отведя взгляд в сторону. Он вперился колючим взглядом в супруга: — Ты столько всего сделал, что даже не знаю, как будешь реабилитироваться. — А-а, — мстительно протянул Пёнволь, — ты бесишься из-за того, что твои тайны попались мне на глаза? Лучше прятать надо было. — Вот же скотина, — прошипел Тенши. — Я был о тебе лучшего мнения. Он пригубил горький напиток, поворачиваясь к супругу спиной. Тонкие пальцы уверенно вцепились в ручку и выдвинули ящичек. Через секунду, пошарив там рукой, омега вынул пачку сигарет. Он без промедлений открыл упаковку и поднес к губам. Выхватил одну губами и отбросил пачку на стол. Тут же он склонился над конфоркой и прикурил. — Прекрати курить, — альфа отдернул Тенши от плиты, но тот все же сжал губы поплотнее и втянул обжигающий дым в легкие. Он дрожащими пальцами вынул сигарету изо рта и выдохнул дым прямо в лицо супругу. — Не приказывай мне — я не прислуга. И ноги тоже раздвигать не буду только по твоей прихоти. Прочь с дороги, — омега толкнул мужа плечом и направился к выходу на веранду. — Ты совсем, что ли, охренел в этом своем Стамбуле? — тихо прошипел Пёнволь, следуя по пятам. — Извинись, — потребовал Тенши, усаживаясь в кресло. Он сделал еще одну затяжку, закидывая ногу на ногу. — За что я должен извиняться? У тебя там, — Пёнволь указал пальцем в сторону спальни, — лежит цацка за полдюжины лямов зелени прямиком из страны восходящего солнца. Ты мне об этом ни разу не упомянул. Что я должен думать в такой ситуации? Отцы таких подарков не делают! Я не идиот, Тенши. Ты мне рассказал сказку и я сделал вид, что поверил. Гаси сигарету и мы возвращаемся в кровать. — Венценосный идиот, — по слогам произнес Тенши. — Не вынуждай применять силу, — предупредил альфа. — Я тебе не изменял. С момента, как ты меня покрыл, этого больше не делал никто. Я ни с кем не делил постель и ни перед кем не выставлял свой зад. А ты знал о серьгах еще до моего вылета. Но ни разу не спросил прямо за все время, сколько мы общались. Лишь варился в собственном соку, исходя пожирающей ревностью. Захомутал моего сына, чтобы уж наверняка я не отвертелся. Ты мог спросить, но продолжал культивировать сомнения во мне. Я бешусь не потому, что ты проверил все мои связи. Меня бесит сам факт твоего недоверия. Предубеждения еще никогда не сохраняли семью. Если уж увидел, тебе следовало либо сразу спросить, либо молчать до самого конца. Я знаю, что это была досадная случайность. И что нет твоей вины в том, что Джеджун полез, куда не следовало. Я также знаю легенду, которую он для тебя сочинил. И поверь, если бы хотел спрятаться, ты бы никогда не нашел и не было бы этой глупой ситуации. — Омега поднес сигарету к губам, но остановился. Он посмотрел на тлеющий кончик, от которого тонкой струйкой вился дымок. Совесть все же кольнула и Тенши вздохнул. — Ты прав: мне нельзя курить, — он безжалостно раздавил сигарету в пепельнице и подхватил чашку с кофе. Но не выпил. Омега обошел супруга, пронзающего гневным и подозрительным взглядом, молча вошел в дом, направляясь в кухню. Пёнволь проследовал за ним, наблюдал, как выливается кофе из чашки и турки, как моется посуда в полном молчании. Тенши едва заметно вздрогнул и плеснул водой себе в лицо. Он тыльной стороной кисти утер глаза и затем перекрыл воду. Вытерев руки о полотенце омега посмотрел на супруга. Пёнволь стоял с поджатыми губами, ноздри его раздувались. Он внимательно разглядывал поникшего омегу, а затем приблизился и притянул к себе за затылок. Альфа с шумом втянул воздух, расщепляя аромат Тенши на составляющие. Все было слишком раздражительно и Пёнволь сжал пальцы на шелковистых волосах. — Ответь мне на вопрос настолько убедительно, чтобы я поверил. Почему уже третий месяц я отчетливо слышу чужой запах, который ты так старательно маскируешь? Времени на раздумья нет. Отвечай. — Может, это мой запах? Который меняется. — Омеги так не пахнут. Веришь моему опыту? — Что ты слышишь? — Сандал, можжевельник и лаванду. Тенши едва заметно улыбнулся, прикрыв глаза. Омеги так не пахнут. Это точно альфа. — Тебя смущает можжевельник? — И сандал. — Я принимаю лекарства. — Чушь собачья. — Можешь установить за мной слежку 24 часа в сутки. Мне скрывать нечего. Я тебе не изменял. — Я не буду этого делать, но тебе лучше прекратить вонять, иначе я перестану быть добреньким и всепонимающим. — Пёнволь заглянул в глаза супругу и больно взялся за подбородок. Его ярость выплескивалась и он не пытался ее скрывать. — В твоих же интересах подставить мне свой зад, чтобы утром я уже не слышал этой вони. Пёнволь выпустил омегу из захвата и устремился на лестницу. Тот нервно вздохнул от обиды и потер больное место. Он сделал еще один вдох поглубже, чтобы успокоиться, а затем рванул вон. Тенши влетел в спальню и увидел альфу, улегшегося на свое место. Он подошел к туалетному столику и взял оттуда флакон с парфюмом. Омега протянул его Пёнволю с требованием в глазах? — Ты слышишь этот аромат? — Избавься от этой дряни, — недовольным голосом приказал альфа. — Не дождешься. Я буду им пользоваться, пока не надоест. Видишь? Уже половины нет. Пёнволь с озверением ударил омегу по руке. У того от неожиданности разжались пальцы и флакон отлетел в сторону. Он прокатился по паркету, громко звеня. — Тебе повезло, что он не разбился. Альфа в ту же секунду поджал губы в тонкую ниточку и схватил Тенши за запястье, швыряя его в постель. — Тебе повезло, что много позволено. Слишком вольно себя чувствуешь! — Пёнволь одним резким движением сорвал с омеги пижамные штаны. Тот попытался выкрутиться: — Ты!.. Альфа вжал Тенши в матрас, не позволяя подняться и ловко разместился у него между ног. — Не стоило бодаться, пока я сыпал нежностями, — процедил Пёнволь в лицо супругу. Тот вскрикнул от неожиданной боли. Тело словно усадили на кол и продолжали с остервенением ширять все глубже. Судорогой сводило каждую клеточку. Тенши зажмурился, стараясь не скулить. Он попытался отстранить супруга, царапаясь по груди, но тот был неумолим. Все яростнее и яростнее вколачивался сквозь туго сжавшиеся мышцы. Пёнволь неожиданно замер, глядя на дрожащего омегу под ним. Тенши сильно жмурился и сжимал кулачки на своей груди, прекратив бесполезные сопротивления. Его челюсти сильно сомкнулись, а гримаса боли обезображивала красивое лицо. Пёнволь осторожно сделал вдох, не веря в то, что смог такое сотворить со своим персональным ангелом. Его плоть стискивали до боли тугие мышцы горячего тела и он боялся сделать лишнее движение. Альфа аккуратно опустился на Тенши, нежно погладив его по мягким волосам. Он поцеловал в висок своего ангела. Униженного и оскорбленного. Сам же изломал ему крылья своей несдержанностью. — Извини. Извини, что сорвался, — тихо прошептал Пёнволь, все еще ожидая, когда спазм пройдет. — Прости меня. Я… Я слишком сильно тебя люблю, чтобы отпустить. Слишком сильно люблю, чтобы делить тебя еще с кем-то. Ты только мой омега и больше ничей. Я как в боевиках буду крушить все на своем пути, если что-то заподозрю. Пожалуйста, не расстраивай меня. Не расстраивай, чтобы мне не пришлось сдерживаться. Я правда хочу верить тебе, но пока что не вижу убедительных доводов. — Господи, как меня угораздило оказаться в этом доме, да еще и сына за собой приволочь? — процедил Тенши обессиленным голосом. — Сволочь. Я правда хочу тебя убить. Но не хочу в тюрьму, и это связывает мне руки. Всего одна подсечка, один удар. Я на шаг от пропасти. Черт бы тебя побрал! — он никак не мог унять дрожь, а альфа прижался крепче, сжимая в объятиях. — Это не любовь, а гребаная одержимость. Какой такой дьявол послал мне тебя в испытания? — Клянусь, этого не повторится. Я перестарался. Извини. Я чувствую, какая боль охватывает тебя. И правда раскаиваюсь, что причинил ее. Я не хочу быть монстром в твоих глазах. Не рассчитал силу и напор. Был уверен, что ты сможешь за себя постоять. Не думал, что все зайдет так далеко. Что ты это допустишь. — Не думал, что тебе хватит ума насиловать меня. Я, правда, даже мысли такой не допускал. Всегда считал, что ты меня уважаешь. Но сейчас уверен в обратном. Это точка. Амба! Тенши все же извернулся и сумел скинуть с себя альфу. Но тут же тело пронзило очередным приступом боли, вынуждая взвизгнуть. На дрожащих ногах омега поковылял в ванную комнату. Чертов Джеджун. Чертов Пёнволь. Чертов Шиничи. Он вошел в ванную и закрыл за собой дверь, подперев ее собой. Омега соскользнул на пол, не в силах сдержать слез. Чертов Юнхо. Чертов Хидето Такараи. Живот сводило жуткими спазмами, не давая воли расслабиться. Тенши кое-как поднялся на ноги и подошел к шкафчику с аптечкой. Там он нашел прописанный спазмолитик и принял сразу три таблетки залпом. Он чувствовал свою вину. И винил подстрекателя. Винил своего насильника-душегуба. Винил своего сына. Винил проныру пасынка. И снова винил себя. Но дикая обида на супруга не давала выдохнуть. Он говорит правду, а ему не верят. Тенши оглянулся на тихо отворившуюся дверь. Пёнволь смотрел на него с беспокойством. — Если хочешь, я стану на колени. — Мне плевать, — омега вернул лекарства на место и захлопнул дверцу. — Тенши, давай договоримся, что ты больше не будешь провоцировать сомнения? — Чего ради мне с тобой о таком договариваться? — Потому, что ты мой омега. На тебе моя метка. — Эта? — Тенши выставил обнаженную коленку между полами халата и отбросил одну, чтобы оголить бедро. Он протянул руку к небольшой вазе с цветами и хорошенько треснул ею об угол ниши. Посыпались звонкие осколки, а один остался в крепко сжатом кулаке. Омега без раздумий вонзил острие в ногу и с усилием провел его вверх, разрывая кожу и мышцы, уродуя метку супруга. Он, не моргая, смотрел в обомлевшие глаза цвета топленого шоколада. Пёнволю потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это происходит на самом деле. Он бросился к Тенши, падая на колени у его ног, и с силой вырвал оружие из цепких пальцев, отшвырнул его подальше, и ладонью прикрыл кровоточащую рану на стройном бедре. Глазами он нашарил сложенное полотенце и тут же, схватив его, принялся туго мотать на ногу в попытке остановить кровь. Рана казалась глубокой и уродливой с вывернутым розовым мясом наружу. Тенши отстраненно наблюдал за паникой альфы, выполняющего много хаотичных движений. Как будто это происходит не с ним. Даже боли нет. И абсолютная тишина вокруг, словно немое кино. — Я отвезу тебя в больницу, — предупредил тот, бесцеремонно врываясь в сознание. Тупая боль в бедре ничто по сравнению с тем, что Тенши испытал перед этим. Силы в ноге поубавилось, и он с досадой зашипел: совсем не может идти, а полагаться на монстра рядом — ниже своего достоинства. На всей планете воздуха будет мало, если они буду дышать вдвоем. Тенши попытался сбежать из тесного пространства, но пошатнулся и едва удержался в вертикальном положении. Он избегал чрезмерных прикосновений альфы — гордый и одинокий в своих страданиях, но Пёнволь все равно подхватил на руки и не отпускал, как бы Тенши ни сопротивлялся. Вместо этого он быстро направился к выходу. — Оставь меня. — Не дождешься. Так ты мне ответил? — Пёнволь несся в гараж, не замечая ничего вокруг. — Тебя осмотрят и зашьют. И осмотрят везде. Я заметил кровь. Не ожидал, что все настолько плохо. — Урод. Я же говорил, венценосный идиот.