***
Омега вошел в свой пустой кабинет. Он медленно опустился на диван, закрывая лицо руками. Мыслей в голове было так много. И боль, и печаль... Даже чувство вины скулило где-то в углу. Было невыносимо видеть слезы мальчишки. Триггер. Он с детства привык видеть аморальный люд, и совсем забыл, что мальчик может не справиться в непривычной среде. Тенши собственноручно привел его к триггеру. Это непростительно. Как человек, полюбивший сорванца всей своей душой, омега хотел бы укрыть его от бед. Но вышло все с точностью до наоборот. И он решительно не понимал, почему так вышло. Он ведь не оставил ребенка без присмотра. Выходит, зря понадеялся. Тенши поднял голову и невидящим взглядом устремился вперед. Он даже думать не мог. Просто сидел и смотрел. Из ступора его вывел едва уловимый толчок — больше похожий на трепетание крыльев бабочки. Почти неуловимая щекотка повторилась где-то в глубине живота. Второй триместр. Тенши тихонько всхлипнул и поднялся на ноги. Он зажмурился, не позволяя слезам появиться на ресницах. Один большой глубокий вздох и стеклянный взгляд. Омега решительно направился прочь из кабинета. Теперь он точно знал, кто в ответе за мальчишку. Тенши проклинал все на свете. Хоть и не в его натуре было винить всех и вся в своих бедах. Повлиять на что-то он уже не может. Хотел убраться подальше, но не вышло. Метки детей — точка невозврата. Метка — это на всю жизнь. Но как быть с его меткой? Как быть ему с Пёнволем? Тот хоть и собственник, но любит. И как теперь поступить с детьми? Тенши разрывали вопросы, ответы на которые он не знал, не мог найти и даже примерно не представлял, где искать. Он оказался один на один с такой глобальной катастрофой в его жизни. Но главное еще ждало впереди: рано или поздно Пёнволь узнает. Его реакции Тенши боялся больше всего. Он не мог никак предвидеть, как альфа поведет себя в этой ситуации. Будет ли он удивлен? Он будет шокирован. Разозлится ли он? Наверняка. Что предпримет? Вот этого Тенши не знал. И омега не мог понять, что же его пугает больше: реакция супруга на новость или его дальнейшие действия. Плюс ко всей этой неразберихе небольшой бонус: серьезное усложнение — его залет. Тенши готов воспитывать ребенка один. Опыт у него имеется и, смотря на Юнхо, кажется, справился он весьма недурно. Но чертов Пёнволь. Нашел. Всего каких-то пара недель и он пойман в капкан. Как теперь объясняться? Да, в глубине души Тенши был безумно рад тому, что снова угодил в объятия супруга. Что тот не остановился и не остановится ни перед чем, чтобы владеть им. Но дети… Гребаный родительский инстинкт! Теперь вдобавок ко всему крах в отношениях с Джеджуном. Всего лишь маленький недочет и все пошло кувырком. Да, Тенши не хотел его оставлять, хоть и сложно назвать их отношения идеальными. Он надеялся на встречу, но мальчик так и не пришел. И конспирация эта была для Пёнволя, как минимум проучить за твердолобость. В любом случае, Тенши был уверен, что за мальчишкой присмотрят. Что не дадут ему вляпаться. И его сильно злило то, что надежды не оправдались.***
Тенши, закипая от ярости, медленным шагом вошел в кухню. Его присутствие сразу же заметил Санхён. Он низко поклонился. Омега приблизился почти вплотную и шипящим голосом заявил: — Ты ослушался моего прямого приказа. Санхён вздрогнул от его голоса. — Прошу меня простить, — с покаянием произнес он. — Я просил тебя присматривать за ним. Почему ты отпустил его одного?! — Прошу меня простить, но Джеджун не хотел, чтобы я с ним ехал. — Мне плевать, чего он хотел! Ты подверг моего ребенка опасности. Моего ребенка! В воздухе заскрежетал металл. Санхён боковым зрением заметил, как его вакаданна вынимает нож из подставки. Он с опаской посмотрел на то, как в хрупкой кисти прокрутился нож. Отполированное заточенное лезвие блестело на свету. — Подобного больше не повторится, — дрожащим голосом пообещал Санхён. — Я надеюсь, — холодно ответил Тенши. Он поднес лезвие к лицу альфы. — Пять. Санхён понимал, чем ему грозит нож в руке вакаданна, но он не мог поверить в то, что именно затребовал омега. — Нет, прошу Вас! — Мой ребенок из-за тебя едва не пострадал. Пять. — Мои руки — это все что у меня есть. — Пять. — Тенши был неприклонен. От паники и отчаяния в глазах альфы поступили слезы. Его руки дрожали. — Господин, я прошу Вас. Я не смогу работать. Я должен кормить семью. — Я верил тебе и надеялся, что моя семья будет в безопасности. От отчаяния альфа всхлипнул. Он дрожащей рукой принял нож, холодящий кожу его щеки. Законы клана Такарай всегда были строгими. И очень редко случались поблажки. Сейчас вакаданна требовал высшую степень наказания. Санхён понимал, что должен принять это с достоинством. Но на данный момент ему было лучше умереть. Он едва сдерживался, чтобы не разреветься. Дыхание сбилось и он всхлипнул. Он уперся рукой в столешницу, занося нож. — Что происходит? — потребовал за его спиной высокий голос мальчишки. Санхён вздрогнул, а Тенши медленно развернулся к Джеджуну. В них вперились два буравчика, с подозрительным прищуром оглядывая действия мужчин. — Уйди. Я не закончил разговор. — Это моя кухня и я требую объяснений. — Мы не закончили разговор. — Это не твой дом… — напомнил Джеджун, медленно подкрадываясь поближе. — Кто он? — мальчишка взглядом указал на Санхёна. — Твой служка из клана? Санхён увидел, как недобро сощурился Тенши. Этот взгляд был опаснее стали. Челюсти омеги были плотно стиснуты. На шее даже выступили жилки. Санхён бросил беглый взгляд на мальчишку. Кажется, этот несносный пацан был его спасителем. — У нас есть устав, — холодно отозвался Тенши. — И я требую выполнения условий этого устава. — Устав… в твоем клане?.. Но ты же вроде как отошел от дел? Или я что-то путаю? — Вакаданна не может отойти от дел, — вмешался Санхён. — Если не он, то клан возглавит его сын.***
Санхён вытирал руки после мытья. Он обернулся на звук тихо приближающихся шагов. Джеджун шел медленно, сцепив руки за спиной. — Так ты, оказывается, якудза? Это даже хуже, чем быть бывшим Тенши. Полагаю, отцу этого лучше не знать? Хоть что-нибудь было правдой в твоих словах? Санхён осторожно перевел дыхание, опуская взгляд. Он отложил полотенце на столешницу. — Моя семья целыми поколениями служила клану Такарай. Но несколько десятков лет назад нас перебазировали в Корею для развития ресторанного бизнеса. Несколько лет назад я открыл ресторан. И действительно организовал кулинарные курсы. Катагава Тенши был одним из моих учеников. Лучших учеников. Он был моим другом. Моей музой. И это продолжалось до тех пор, пока я не увидел татуировку. Татуировку, которую носит только вакаданна. Единственный и неоспоримый наследник клана Такарай. Он много лет не был в Японии. Я не знал, интересуется ли он ресторанным бизнесом в Корее. Я не знал о мотивах. Были ли это проверки или он не знает о существовании моего ресторана. Я не знал как мне быть. — Санхён сглотнул ком. — Выдать себя и склонить голову или быть обычным поваром. Но я… я принял решение склонить голову, как положено перед своим вакаданна. Выяснилось, что господин Катагава не был в курсе. Все что мы делаем, это все принадлежит клану. И наши отношения резко охладели. Господин Катагава попросил не упоминать его имя в клане. Не упоминать, что мы виделись. Не упоминать, что мы знакомы. Спустя некоторое время ко мне позвонил господин Катагава. И попросил о помощи. Он попросил прийти в его новый дом. И помочь ему на кухне. Я тогда не знал истинной причины. Я просто выполнял свою функцию повара. Позже он меня попросил присматривать за Вами. И если потребуется, заменить его для Вас в качестве друга. В качестве наставника. Я не знал, насколько близко должен к Вам подойти. Но как выяснилось, я должен был быть к Вам ближе чем был на самом деле. И это разозлило господина Катагава. Он предупредил меня, что эта семья не имеет никакого отношения к клану. Но Вы… Вы имеете отношение к нему. А его я не могу ослушаться. Его слово — закон. Как слово оябуна, слово вакаданна имеет ту же силу. Господин Катагава не хочет иметь ничего общего с кланом. Но клан его не отпустит. И он не утратил хватки, нет. Ему придется отдать сына. Он знает об этом, поэтому его сын знает намного больше среднестатистического школьника. Вот такая правда. — Хочешь сказать, — чуть дрогнувшим голосом начал Джеджун, — моего Юнхо поглотит эта трясина?! — Если господин Катагава не урегулирует этот вопрос, да. Мне жаль. Джеджун ошарашенно отступил назад. Он резко крутанулся на пятках и выбежал из кухни прочь. Он бежал, не разбирая дороги. Накатывающие слезы застилали глаза. Он не позволял соленой воде сорваться с ресниц, но они мешали четко видеть окружающий мир. — Джеджун! — окликнул голос Тенши. Но он был так зол, так разбит, что предпочел не оглядываться. Машина завелась с полуоборота и с диким ревом сорвалась с места.***
По завершению рабочего дня Санхён разложил все по своим местам, переоделся и спустился в гараж к своему автомобилю. Он замер от вида хрупкой фигуры омеги. Катагава Тенши полусидел на капоте его машины, поставив одну ногу на бампер. Он подбрасывал вверх бейсбольный мяч и ловил его. Его лицо выражало глубокую задумчивость, а взгляд был каким-то отрешенным. Альфа тихо приблизился и поклонился. Тенши отделился от его авто, ловя мяч, и подбородком указал на дверцу. Санхён подчинился молчаливому приказу. Он впустил омегу внутрь салона, пультом разблокировав замки. Катагава Тенши не ждал, когда перед ним откроют дверь — сам по-хозяйски справился с этой задачей и разместился на пассажирском сиденьи, терпеливо ожидая хозяина авто. Санхён довольно быстро занял водительское место. — Джеджун... этот ребенок найдет тысячу вопросов, скажи одно только неверное слово, — с некоторым упреком проговорил Тенши тихим голосом, разглядывая мяч в пальцах. — И ты дал ему этот повод. — Омега сглотнул ком, не поднимая головы. Он выглянул в окно. — Этот мальчик захочет узнать дальнейшую судьбу, а я не смогу ответить на это, потому что сам не знаю, что нас ждет. — Он должен знать и быть готов. Вы же понимаете, что при изгнании выжигают татуировки. А Ваши все на месте. — Клан пока что меня не трогает. Но если они узнают, что ты работаешь в моем доме, к тебе придут. Омега задумчиво посмотрел на Санхёна. Его лицо погрузилось в печаль и этого было не скрыть от альфы. — А они об этом узнают, — настоял Тенши. — Вы же знаете... Эта Ваша новая семья... Все, что делаете, все что Ваше — это все принадлежит клану. Так или иначе они заявят права. Омега снова отвернулся к окну. Глаза рассеянным взглядом рассматривали скучный пейзаж гаража, не фокусируясь ни на чем конкретно. В голове мысли роем сновали, просчитывая вероятности и варианты. Тяжело избавиться от паутины, будучи одним из пуков, что ее плетет. — Фудзивара хочет получить контроль. Он приходил и приносил эскиз тату. Якобы мой отец распорядился, чтобы я возглавил финансовый оборот клана. Но чем больше проходит времени, тем больше я сомневаюсь, что это идея отца. Они узнали, что я заведую благотворительным фондом Пёнволя и хотят его поглотить. Но я не позволю этому случиться. Мне нужен свой человек. — Тенши посмотрел на Санхёна: — Ты когда-нибудь взаимодействовал с кланом напрямую? — Нет. У меня все по бумагам, так что... — Вот почему у тебя нет татуировок. Спустя небольшую паузу альфа заговорил. Он ухватился обеими руками за руль. — Иногда я особенно сильно жалею, что признался Вам. Если бы продолжил вести себя, будто ничего не знаю, было бы намного лучше. Было бы все по-другому. Омега легонько погладил его по безымянному пальцу, обрамленному обручальным кольцом. — Секс по дружбе не должен тебя интересовать хотя бы из-за этого. — Если бы не вмешался Джеджун, тебе бы сейчас не было, к чему прикасаться. — И я благодарен ему, — Тенши так и не отпустил руки Санхёна. — Мои вспышки гнева все меньше поддаются контролю. На это несколько причин. — Я знаю. Но почему до сих пор не знает он? Из-за Юнхо? Из-за их отношений? Тенши ничего не ответил на это. Он осторожно убрал руку и вздохнул. — Доброй ночи, — тихо проговорил омега, отворяя дверцу. — Поговори с ним, мой тебе совет. Омега лишь бросил печальный взгляд на Санхёна и вышел из машины.***
Омега давил на педаль газа, игнорируя все светофоры на пути. Стрелка спидометра была значительно выше допустимых скоростей на трассе. Он не знал своей конечной цели, просто гнал авто вперед. Индикатор топлива трубил о том, что горючее на исходе, но это не останавливало мальчишку, цепляющегося за руль с неистовой силой. Машина заглохла, издав последний рык. Никакие попытки снова завести мотор не увенчались успехом, что разозлило парня еще больше. Он несколько раз в сердцах двинул кулаком по баранке, попав на клаксон, но это не спасло ситуацию. Ярость в нем вырывалась наружу. Наконец, заорав на всю мощь, Джеджун выскочил из машины, раздраженный всем, что навалилось. Он захлопнул дверцу авто, несколько раз пнул колесо и побрел вдоль дороги. Он шел так без счета времени, не реагируя на сигналы проезжающих машин. Шел, пока не выдохся, пока ноги не стали заплетаться от истощения. Безысходность ощущалась все больше. Дневная суета сменилась ночным гамом клубных весельчаков. Джеджун просачивался сквозь них, бесцельно идя вперед. Приглушенные звуки музыки нарастали с каждым новым шагом. Удары басов били в грудь, вынуждая сердце биться в такт. Омега поднял взгляд на вывеску ярко-малинового цвета. Охранник на дверях четко отсеивал не прошедших дресс-код. Парень медленно стащил с плеч школьный пиджак, скомкал его с особенной методичностью. И отшвырнул в урну рядом с собой. Туда же отправился стянутый с шеи галстук. Он не утруждался расстегиванием пуговиц на воротнике рубашки — просто сорвал их, оголяя шею и бороздочку груди. Та же участь постигла и манжеты рукавов. Парень закатал их, сдвинул гармошкой по локти, демонстративно выставляя напоказ тонкие изящные запястья. Он слишком зациклился на себе для того, чтобы просто стать в очередь на досмотр. Джеджун холодно посмотрел на охранника, приблизившись к тому вплотную. Его толкали в спину возмущенные клиенты, что делало контакт с громилой более отчетливым. — Документы, — строго потребовал тот. Омега вынул из кармана несколько банкнот, сложенных вдоль напополам, и сунул их альфе под нос. — Документы, — настоял непоколебимый секьюрити. — Мне пригласить друзей отца в полицейской форме попробовать леденцы из вазочки на стойке бара? Альфа недовольно поджал губы. Секунду взвешивал «за» и «против», а затем все же освободил проход. Джеджун бесцветно на него посмотрел и уверенно вошел внутрь. Музыка оглушающе грохотала, ее ритм повторяло тарахтящее сердце. Парень приблизился к барной стойке и протянул деньги бармену. — Виски. Безо льда. И коробку конфет. Алкоголь тонкой струйкой полился в квадратный стакан. А рядом с посудиной парню положили белый пластиковый коробочек, размером со спичечный, совсем прозрачный, в котором отчетливо виднелись изумрудные леденцы. Омега осушил напиток до дна одним большим глотком, оттолкнул стакан и медленно, вдумчиво открыл коробочку. Оттуда на ладонь выскочило одно драже. Пару мгновений юноша изучал стеклышко между пальцев, а потом неторопливо поднес его ко рту, раскрыл свои аккуратные губы и положил леденец на язык. Сладко-горький вкус разлился по всему рту. Карамель источала поистине взрослые пряности. Не для маленьких деток конфетки. Омега задумчиво покатал шарик по небу, рассасывая карамель. А музыка звучала все привлекательней для разбитого сердца и израненной души. Он пришел сюда ради себя. Ради того, чтобы излечить себя. И оставаться на месте просто не мог, упрямо двигаясь в центр танцпола. Омега закрыл глаза, позволяя музыке проникнуть в каждую клеточку своего тела. Его качало на волнах ритма, заставляя все больше поддаваться ее гипнозу. Она вселялась в него и все меньше парень принадлежал себе. На миг Джеджун приоткрыл глаза, будто зомби шатаясь на ногах. Вдалеке затуманенный взгляд заметил парня, глядящего в упор. Музыка не отпускала и раскосые глаза тоже. Омега запрокинул голову, сбрасывая наваждение, а вместе с ним и упавшие на лицо волосы. Но парень двинулся навстречу и чем ближе он был, тем отчетливее перед пеленой глаз вырисовывался его образ. «Юнхо?» Альфа — такой высокий... — приблизился вплотную, притянул его ближе за талию и качнул бедрами, подхватывая ритм. Слезы с глаз Джеджуна сорвались двумя мелкими каплями. «Ты приехал за мной». Он плавно провел ладонями по широким плечам и с отчаянием припал к горячему рту губами. Он мягко и тягуче целовал податливые уста. Наслаждался горечью их вкуса. Слизывал до последней капли. Так медленно. Так тщательно. Влажный язык пробрался к нему, затапливая слюной, пока Джеджун не начал захлебываться и иссушать этот мокрый поцелуй. Крепкие ладони с силой сжались на его ягодицах. А он не мог перестать ластиться к мягким губам своими. — Мой дружок хочет, чтобы твой сладенький ротик с ним поработал, — проурчал альфа прямо в раскрытые губы. «Почему ты так груб?..» Мокрый язык облизал розовые мягкие лепестки, а в глубину медленно скользнул большой палец. Неторопливо подвигался внутри, увлажняясь в слюне. А затем осторожно выскользнул, позволяя занять это место языку. Тот гладил десны, небо, терся в танце о язык Джеджуна в неспешном темпе. — Крошка, давай найдем укромное место и поиграем втроем? — Втроем? — непонимающе протянул омега. Он почти не соображал, ведомый инстинктами. — Да, детка, — с придыханием опалил его губы альфа. — Мой дружок хочет к тебе в пещерку. Сильные руки притянули за ягодицы, а в пах уперся твердый член, трущийся в такт музыке. Альфа тягуче лизал его губы, призывая раскрыться и впустить. Голова закружилась, и Джеджун подался, отвечая на неторопливый нежный поцелуй. Он отступил назад под натиском альфы и через полминуты уже уперся лопатками в стену. Парень отирался, будто изворотливый змей и в паху и во рту, его руки опустились на затылок, немного надавив вниз. — Крошка, поцелуй моего дружка... — Как ты меня назвал? — одурманенным голосом переспросил Джеджун. Сознание кольнуло смутной догадкой, но дурман тут же смыл мысль очищающей волной легкости, граничащей с безразличием. — Детка, давай же, приласкай его, — альфа настойчивее надавил на плечи и затылок, заставляя его опуститься на колени, сползая по стене вниз. «Юнхо, ты не был таким...» Перед замутненными глазами всплыл в раскрытой ширинке член. Туповатая округлая головка с белесой каплей на уретре толкнулась в изумленно приоткрытые губы. Джеджун брезгливо встрепенулся. Он отпрянул, приложившись затылком о стену. — Эй, крошка, что с тобой? — Ты не Юнхо, — разочарованно выдохнул омега, хлопая ресницами, чтобы прогнать туман перед глазами. Незнакомец все еще не терял надежды заполучить минет, придерживая омегу за голову и подсовывая ему свой пенис. — Детка, мой дружок устал ждать. Ну же! — Ты не Юнхо, — громче настоял Джеджун, расстроенно глядя на незнакомца снизу вверх. — Конечно, я не Юнхо. Давай, детка, не упрямься. Омега медленно поднялся на ноги. Альфа удивился резким переменам. А Джеджун лил слезы от обиды, что перед ним не Юнхо. Не Юнхо, который сейчас так нужен. Он оттолкнул незнакомого альфу от себя и пошел прочь, утирая лицо от соленых ручьев. Шел, не разбирая дороги. Просто прямо. Просто куда-нибудь. Уже улицы приобрели более зловещий вид. Фонари почти не горят: лишь изредка желтым пятном выхватывают из темноты разбитый асфальт, скорее указывая направление, чем освещая путь. — Я же сказал не появляться здесь… Джеджун оглянулся на оклик. Из тени выплыла фигура долговязого парня.