Отказ в увольнении

Порой очень трудно, практически невозможно, остановиться, вырваться из привычного ритма жизни, из затягивающей в бесконечный цикл однообразных дел рутины. Если профессия выбрана сердцем, а работа стала призванием, которому не в тягость отдать все свободное время, то ничего другого и не хочется. Долгое время у Магнуса была мечта - стать полицейским, детективом-инспектором. Еще мальчишкой он практически бредил о том, как будет распутывать преступления, искать зацепки и недостоверности в показаниях свидетелей. В общем, ему хотелось стать тем, кто борется с преступностью, кто защищает закон и следит за тем, чтобы справедливость всегда торжествовала. Тогда Магнус еще свято верил в то, что добро обязательно побеждает зло. Всегда. Конечно же, жизнь излечила его от этого заблуждения, но не сумела выбить из головы желание работать в полиции. Магнус помнил день, когда в его ладонь впервые легла рифленая рукоять оказавшегося неожиданно тяжелым, не таким, как он себе представлял, пистолета. И тогда впервые к нему пришла мысль о том, что это очень правильно. Оружие и должно обладать весом, должно давить, должно постоянно, каждую секунду напоминать о том, что у него в руках не просто кусок металла. А чья-то жизнь, которую так легко оборвать. Стоит только хорошо прицелиться и спустить курок. Магнус никогда никому не желал смерти. Он не был уверен, что вообще способен на такие мысли. Позже, когда на его руках уже будет кровь Акэ, убийцы Калле Сведберга, он узнает ответ на этот вопрос. Но в тот момент, когда убийца прижимал пистолет к голове дочери Курта, Мартинссон думал лишь о том, что жизнь Линды Волландер была в опасности. И если бы был какой-то другой путь, возможность спасти девушку, не убивая совершенно слетевшего с катушек маньяка, он бы его выбрал. И все же Магнус не мог не чувствовать облегчение от того, что его собственный мучитель, Ларс Ванг, мертв. Что этот человек больше никогда не обманет систему, никогда не вырвется снова на свободу и никогда и никому не сможет причинить вред. Сколько бы Мартинссон ни пытался уверить сам себя, что это аморально, в глубине души он был рад этой смерти. Ванг принес столько горя и боли окружающим его людям, что вряд ли нашелся бы хоть кто-то, искренне по нему скорбящий. Единственное, о чем Магнус искренне сожалел - что никто не пустил пулю в лоб этому маньяку раньше. Прежде чем тот... Мартинссон зажмурился и склонил голову, спрятал лицо в ладонях. Он ничего не мог с собой поделать. Мысли раз за разом, против его воли возвращались в события тех нескольких суток, когда он был заперт наедине с опасным безумцем. Порой ему казалось, что он так никогда оттуда и не вырвался - из того подвала. Казалось, что он все еще там, и тогда последний месяц, проведенный в больнице, казался тусклым и призрачным, по сравнению с яркостью воспоминаний о том ужасном месте. Реальная боль в сломанных костях и послеоперационных швах отступала на задний план под натиском отпечатавшихся в мозгу чужих скользких прикосновений. В такие моменты к горлу подступала тошнота, с которой он едва научился бороться, проигрывая теперь лишь одну схватку из пяти. Когда приступ прошел, Магнус снова открыл глаза и вытер рукавом рубашки выступившие на лбу бисеринки пота. Он стоял в прихожей и невольно поймал в висевшем на стене большом зеркале свое отражение. Быстро отвел взгляд, чтобы не видеть, не всматриваться. С недавних пор он не любил на себя смотреть. Впрочем, это было не единственное изменение, которое произошло недавно - всего-то пару дней назад, как раз тогда, когда он вернулся домой из больницы. Психолог предупреждал, что можно ожидать самые противоположные реакции на произошедшее с ним, и большинству из них сам Мартинссон мог легко найти объяснение. Если бы хотел. Но пока у него не было ни малейшего желания копаться в себе. Слишком рано. Невыносимо тяжело. Неподъемный груз для одного человека, только-только вставшего на ноги, все еще залечивающего раны, все еще борющегося с внутренними демонами, которые были при нем всегда, и кошмарами, которые приходили по ночам. Магнус не сразу уловил изменения в динамике его ежедневной рутины, во всяком случае, не в первый же день. Те самые первые часы по возвращению домой он потратил на то, чтобы привыкнуть к неожиданному одиночеству - не было больше голосов в коридоре, никто не мог неожиданно открыть дверь и заглянуть внутрь, а то и вовсе войти без приглашения. Он был предоставлен только самому себе, и никакие силы не были в состоянии диктовать ему, что и когда делать. После целых четырех недель будучи практически прикованным к больничной койке, Магнус пока что слабо представлял, что ему делать со вновь обретенной свободой. На работу ему было не нужно еще очень долго, и он не имел ни малейшего понятия, на что потратить такое огромное количество внезапно появившегося у него времени. Он уже и забыл, когда в последний раз просто отдыхал, а не занимался попутно каким-нибудь сбором информации для вечно нетерпеливого и не желавшего ждать Волландера. Были книги, но каждую из них Магнус уже успел прочитать минимум пару раз. Был компьютер и несколько любимых еще со студенческих времен игр, был интернет и возможность узнать, какие важные события в мире он успел пропустить, и была пропыленная квартира, в которую никто не заходил уже месяц. Это место не успело стать его домом, в нем не было души - она не успела нарасти, потому что Мартинссон слишком редко приходил сюда и так же редко оставался на целый день. Сейчас, спустя неделю после выписки из больницы, ему было здесь неуютно, пусто и холодно. Наверное, именно поэтому Магнус в какой-то момент и взялся за чистящее средство и тряпку. Чтобы хоть как-то смириться с этим местом обитания, которому, в свете его вчерашнего заявления об увольнении, никогда не суждено было стать настоящим домом. Ему придется оставить все позади, когда найдется свободное местечко в одном из соседних полицейских управлений. Даже Хельми. Лишь одна эта мысль заставляла Магнуса колебаться, сомневаться в принятом решении. Он был уверен в его правильности, но было ли у него моральное право жить для себя, когда от него зависел еще один человек? Такой же одинокий, как и он, только чуточку более беспомощный, слабый и беззащитный. Он много над этим раздумывал, но в итоге так и не нашел другого варианта. Оставаться же в Истаде, продолжать работать с Волландером, притворяться, что все снова по-прежнему и ничего не изменилось, он больше не мог, если не хотел в один далеко не прекрасный день окончательно слететь с катушек. Занятый этими мыслями, Мартинссон потратил много часов на то, чтобы избавиться от толстого слоя пыли, льнущей практически ко всем поверхностям; убраться в рабочем кабинете, вымыть шкафы на кухне и пол. Был еще встревоживший его момент, когда закончилось средство для чистки стеклянных поверхностей и нужно было выйти из дома, чтобы купить новое, но об этом ему пока не хотелось думать. Это мог быть единичный случай, подводный камень подсознания, одна из предсказанных психологом внезапных реакций на возвращение в обычную жизнь - самостоятельную, одинокую и лишенную защиты и безопасности больничных стен. Завтра он попробует снова. Магнус и не заметил, как наступил поздний вечер, и теперь стоял в сумрачной прихожей, в которую падал свет из кухни, размышляя: стоит ли пройтись по полу еще пару раз мокрой тряпкой или на сегодня уже хватит. Тишину внезапно разорвал громкий пронзительный звук, и он не сразу осознал, что кто-то звонит в дверь. До этого к нему пару раз приходили только соседи, да однажды на чашку кофе заглянул Сведберг. У Магнуса тогда сломалась и без того на ладан дышащая машина, и Калле предложил подвезти его на работу. Вот и все гости. В дверь снова позвонили, и Мартинссон медленно, с непривычной для него опаской, приблизился, посмотрел через глазок на лестничную площадку и тут же отпрянул, словно обжегшись. Волландер. Старший инспектор все же решил нанести ему визит, и Магнусу не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем вызван такой внезапный интерес к его скромной персоне. Ну конечно же, заявление об увольнении. Прошло уже больше суток, и Холгерссон наверняка успела сообщить Курту радостную новость. Протяжная трель звонка наконец смолкла, вместо нее раздались нетерпеливые весомые удары в дверь и послышалось приглушенное: - Мартинссон, черт возьми, я знаю, что ты дома! У тебя на кухне горит свет. Открывай! Сообразив, что затянувшаяся пауза действительно выглядит глупо, Магнус отпер замок и слегка приоткрыл дверь, настороженно уставившись на позднего гостя. За долгое время это был первый раз, что он видел Волландера. Месяц назад Магнус был бы несказанно рад, если бы тот пришел его навестить. Три недели назад это могло бы спасти его от надвигавшейся глухой депрессии, придать сил, чтобы бороться с прошлым и с самим собой. Этим вечером он не чувствовал ничего, кроме усталого недоверия, тревоги и, да, глухой горечи. - Может, пригласишь меня внутрь? - мрачно поинтересовался Волландер спустя несколько мгновений. Посторонившись, Мартинссон дал ему войти. - Не хочешь объяснить мне, что это еще за новые выкрутасы? - едва за ним закрылась дверь, сходу раздраженно начал Курт и принялся мерить шагами прихожую. - Почему я узнаю о твоем уходе от Лизы? Ты вообще соображаешь, что творишь? Мы его ждем, как, наверное, не ждут второе пришествие, а он уходить собрался! Совершенно не ожидавший такого напора, Мартинссон удивленно уставился на старшего инспектора. А тот сердито фыркнул и снова пошел в атаку: - Если у тебя были какие-то проблемы со мной, то со мной их и нужно было обсуждать. А не подбрасывать такие "подарочки", вроде того, каким огорошила меня сегодня Лиза! - Курт постепенно заводился все больше и больше, медленно повышая голос, пока не сорвался на крик: - Черт побери, Мартинссон, ну не делают так! От хлестнувшего по нервам звука Магнус против воли вздрогнул и отступил на шаг глубже в сумерки прихожей, выходя из падающего из кухни света. Волландер, заметив это движение, нахмурился и прекратил метаться по и без того узкому коридору. - А чего это ты в потемках сидишь? - совсем другим тоном спросил он, вглядываясь в сумрак. - Мартинссон, ну скажи хоть что-нибудь. Что я тут театр одного актера из себя изображаю. Если бы в этот момент Магнус был в состоянии говорить, он бы сказал, что ему страшно. Что когда Курт ворвался в квартиру и начал на него орать, с его сознания слетели последние покровы ложного чувства безопасности, в которое он еще имел глупость верить. Он бы закричал, потребовал, чтобы Волландер убрался из его дома, оставил его в покое, дал ему, в конце концов, спокойно уйти из управления без сцен, упреков и обвинений. Да вот только память с неожиданной ясностью вновь ожила невидимыми прикосновениями, заставляя почувствовать их всех кожей, неслышно снова и снова шепча про то, что ему никогда не сбежать из того подвала, никогда не избавиться от призрака безумца, следующего за ним по пятам. Горло сдавило знакомым спазмом, только на этот раз вместе с воздухом он запер на замок рвущиеся с языка слова, и Магнус обнаружил, что не в силах произнести ни звука, не в состоянии ответить Курту, защититься, что-то объяснить. А потом пришла тошнота, и он еле успел метнуться в туалет, прежде чем его вырвало водой и желчью. На этот раз приступ не отступал довольно долго, судорожными сокращениями мышц пытаясь опорожнить и так пустой желудок. Когда Магнусу на шею легло что-то холодное и мокрое, он начал постепенно приходить в себя. Достаточно для того, чтобы почувствовать, как Волландер гладит его по спине раскрытой ладонью. По кругу, по часовой стрелке, медленно, в одном и том же убаюкивающем, позволяющем восстановить дыхание ритме. Еще несколько минут его время от времени сотрясали новые спазмы, но наконец и они сошли на нет. - Полегчало? - в голосе Курта было столько неожиданной тревоги и участия, что Магнусу внезапно захотелось расплакаться. Да только он уже знал истинную цену словам старшего инспектора и больше не собирался поддаваться такой откровенной лжи. Вместо этого он слабо кивнул, с удивлением отметив, как одновременно с этим движением у него закружилась голова, а перед глазами заплясали яркие точки света. Ладонь со спины никуда не исчезла, затылок все еще холодило мокрое полотенце, но его губ коснулся край стакана с водой, легко ударившись о зубы: - Вот, прополощи рот. Магнус послушался, мысленно желая Волландеру провалиться сквозь землю и прихватить с собой свою наигранную заботу; оставить его, наконец, в покое. "Не смотри на меня, не смотри, не смотри, не смотри..." Отпив несколько глотков, Мартинссон прислушался к ощущениям - иногда тошнота возвращалась, а у него вряд ли снова найдутся силы на рывок в туалет. Волландер забрал у него из рук стакан, поставил на пол и, перегнувшись через Магнуса, дотянулся до слива. - Все еще тошнит? Мартинссон только отрицательно мотнул головой, как это обычно и бывало после таких приступов, его охватила апатия, сил не было даже на то, чтобы встать на ноги, нестерпимо потянуло в сон. Словно угадав его состояние, Курт потряс его за плечо: - Еще немного, не засыпай прямо здесь, - вокруг талии обвилась крепкая рука, медленно и осторожно, словно помня о его едва сросшихся ребрах, потянула вверх. Волландер был гораздо ниже, но без особых усилий принял на себя почти весь вес Магнуса, пока вел его на ярко освещенную кухню. Свет ударил по глазам, и Мартинссон поморщился, пытаясь отвернуться. Усадив на единственный стул, Курт навис на ним, заслонив собой лампу: - Твою же... - сердито прошипел старший инспектор, - кошмарно выглядишь. Магнусу было наплевать на то, как он там выглядел. Все, что ему хотелось в тот момент - это опустить голову на пусть и небольшой, но явно очень удобный кухонный стол и хоть ненадолго прикрыть глаза. Просто чтобы не смотреть на свет. Ему всего лишь нужно было немного отдохнуть... - Магнус! Судя по тону, Курт был недоволен. Наверное, он не сразу откликнулся. Как собачка, хорошо дрессированная и привыкшая следовать командам хозяина. Мартинссон медленно помотал головой, пытаясь отогнать странные мысли. - Не спи. Ты когда в последний раз что-то ел? А это тут причем? Да и не знал он. Вчера? Позавчера? Магнус помнил только завтрак в больнице перед выпиской, поэтому ограничился тем, что просто пожал плечами. Говорить он все еще был не в состоянии, и, судя по всему, в ближайшее время голос к нему возвращаться не собирался. Это была гораздо более пугающая и важная мысль, чем какая-то там еда. Очень знакомая, откликнувшаяся эхом далекого прошлого: дразнящими его голосами, вжавшими его голову в подушку руками, ударами, которые не в силах приглушить тонкое казенное одеяло. Видимо, он снова отключился. И похоже, на приличное время, потому что, когда Магнус слегка приоткрыл глаза, Курт уже выгружал из двух полиэтиленовых пакетов продукты, a в углу столешницы у самого окна шумел электрический чайник. Мартинссон несколько секунд тупо наблюдал за старшим инспектором, затем сделал попытку подняться, чтобы помочь. Волландер обернулся, услышав, как он завозился, и его глаза комично расширились: - Куда? Сиди, сам разберусь. Или тебе нужно?.. - Курт покосился в сторону туалета. Раздраженно поморщившись, Магнус отрицательно качнул головой и был бесцеремонно усажен обратно на стул простым нажатием сильных рук на плечи: - Вот и сиди. Несколько минут царила практически полная тишина: Курт рассовывал покупки по шкафам, Мартинссон наблюдал за ним, не поправляя - он всегда мог позже переложить продукты так, как ему было нужно и удобно. Закончив с этим, Волландер заварил в большой кружке крепкий чай из пакетика и бросил туда два куска сахара. Подумал немного, покосился на Мартинссона и добавил третий. Затем уверенно, словно был у него дома не раз и все здесь досконально изучил, открыл ящик, в котором хранились тарелки. Вскоре перед изумленным Магнусом стоял нехитрый ужин из кружки чая и пары хлебных тостов, намазанных тонким слоем меда. - Ешь, - практически приказал Курт, всем своим видом показывая, что не уйдет до тех пор, пока он не впихнет в себя хотя бы немного еды. Магнусу было неуютно под пристальным, пронизывающим его насквозь взглядом старшего инспектора, но, раз никакого другого способа поскорее от него избавиться не было, взял с тарелки первый хлебец. И только когда по его языку растеклась терпкая сладость меда, понял, как на самом деле было голоден. Поужинав, Мартинссон медленно, опираясь на стол, поднялся. Волландер сунулся было помочь, но замер, наткнувшись на его предостерегающий взгляд. Стушевавшись, старший инспектор глянул на наручные часы и немного нервно усмехнулся: - Ого, да уже поздно. Магнус кивнул и вышел в прихожую. Он устроился у стены, наблюдая, как Волландер надевает ботинки - когда он успел их снять? - и куртку. Когда Курт уже собрался уходить, Мартинссон жестом попросил его задержаться, зашел в рабочий кабинет, достал из ящика стола толстый блокнот и карандаш. Увидев сунутое ему под нос: "Сколько я тебе должен?", - выведенное знакомым летящим почерком Магнуса, Волландер сначала недоверчиво на него посмотрел, а затем нахмурился. На его лице было ясно видно беспокойство, но Мартинссон проигнорировал это, настойчиво ткнув пальцем в блокнот. - Нисколько, - чуть поколебавшись, глухо и сразу как-то посерев, ответил Курт. Это не вязалось с той бурной активностью, которая буквально волнами изливалась из него весь этот странный вечер, и Магнус пожал плечами. У него было достаточно своих собственных проблем, чтобы задумываться еще и о том, какие загадочные процессы творятся в голове начальника. "Бывшего начальника", - поспешно напомнил он себе. Даже, пожалуй, слишком поспешно. Едва слышно фыркнув, Мартинссон вытащил из кармана заготовленные пятьсот крон и протянул их Волландеру. - Нет, - помотал тот головой. - Это от меня, хорошо? - и, когда парень недоуменно наморщил лоб, добавил: - Просто считай, что ты мне ничего не должен. Мартинссон все же упрямо снова попытался отдать ему деньги, но Курт оттолкнул его руку и быстро вышел из квартиры. Выбитые из пальцев деньги упали на пол, дверь захлопнулась, оставив Магнуса в одиночестве. Несколько минут он просто тупо пялился в пространство перед собой, а потом со внезапно вспыхнувшей яростью отшвырнул блокнот прочь. С бумажным шелестом тот ударился о стену. Карандаш откатился куда-то в угол. Покачнувшись, Магнус оперся рукой о стену, медленно опустился на пол и зарылся пальцами в спутанные волосы. Он снова, в который раз, все испортил. * * * Собрав разложенные по столу документы и заперев получившуюся стопку в сейф, Волландер напоследок проверил почту и выключил компьютер. В общей комнате почти никого не было, кроме пары сержантов-патрульных, ведущих неспешный разговор. Анне-Бритт уже давно ушла домой, отпросившись пораньше, Лиза с самого утра уехала в Мальмё на совещание региональных шефов. Сам старший инспектор задержался сегодня дольше, чем предполагал, и теперь мысленно корил себя за то, что не следил внимательнее за временем. У него еще были дела этим вечером, и он безбожно опаздывал, если хотел успеть сделать их все. Прежде всего нужно было заехать домой, он забыл утром лекарства и не хотел пропускать целый день приема. Затем обязательный звонок Линде, причем не на бегу. Осознание того, как близко она снова прошла по самому краю, заставило Волландера бережнее относиться к каждой минуте, проведенной в ее компании или просто слушая ее голос в телефонной трубке. Жизнь снова, в который раз, напомнила ему, как легко, в любой момент можно потерять близких ему людей. И не будет ни второго шанса, ни возможности попрощаться, в последний раз посмотреть в глаза, запомнить, о чем они говорили, над чем смеялись, о чем спорили. Судьба человека состоит из бессчетных крохотных отрезков существования, и в любой момент что-то может пойти не так. А после ему нужно было навестить Магнуса. За прошедшую неделю с их первой встречи, закончившейся таким потрясающим фиаско, он заходил к молодому инспектору трижды. И каждый раз в воздухе между ними повисало тягостное напряженное молчание. Мартинссон упорно не желал с ним говорить, отвечая на вопросы пожатием плеч, кивая или отрицательно мотая головой, реже - прибегая к помощи блокнота, если ответ требовался более развернутый, чем "да", "нет" или "не знаю". Курту ужасно не нравилось, что Магнус избегал встречаться с ним взглядом, часто вздрагивал от посторонних шумов или резкого тона. Ко всему еще парень не оставлял попыток вручить ему деньги за продукты. Будто Волландер не мог на зарплату старшего инспектора - приличную, если учитывать выслугу лет - позволить себе такую мелочь. Не то чтобы Курт не понимал, что таким образом Мартинссон просто пытается убедиться в том, что ничего ему не должен. Просто считал, что собственный долг перед парнем намного больше и парой прогулок до ближайшего супермаркета его не вернуть. Еще Волландеру не нравилось то, как тихо Магнус сидел во время этих визитов. Нет, за несколько посещений Курт привык к тому, что парень хранит упорное молчание, но сама его поза - поникшие плечи, сгорбленная спина - просто кричала о том, что Мартинссон словно пытается спрятаться от него, стать меньше, незаметнее. И было видно, с каким нарастающим нетерпением тот ждал, когда Курт наконец уйдет и оставит его в покое. Если бы это ожидание было всем, что Волландер замечал в поведении младшего коллеги, возможно, он бы так и поступил - предоставил Мартинссону пространство, в котором тот, по-видимому, так отчаянно нуждался. Но его останавливал взгляд, который Магнус бросал на него всякий раз, когда Курт уже готовился уходить. Этот взгляд словно просил его остаться, не оставлять его одного в пустой необжитой квартире. И каждый раз ему стоило все больших усилий переступить через порог и закрыть за собой дверь. Этот вечер не стал исключением. Мартинссон беспрекословно впустил его в квартиру - хотя, по большому счету, был вовсе не обязан это делать - и устроился на единственном стуле в кухне, глядя куда-то в пол. Он был напряжен, казалось, даже больше обычного и крепче обнимал себя за плечи, словно пытаясь скрыть от внимательного взгляда старшего коллеги мелко трясущиеся руки. - Как ты сегодня? - тихо спросил Курт тем спокойным тоном, который использовал в этих односторонних разговорах. Магнус пожал плечами. - Уже выходил на улицу? Погода могла бы быть получше, но тебе стоит подышать свежим воздухом. Ответа не было, только плечи парня поникли еще больше, и он практически съежился на месте. Волландер заметил, что это была больная тема для Мартинссона, но не спросить тоже не мог. - Продукты не закончились? Хлеб, молоко, кофе? Я могу сходить в магазин, если нужно, - предложил он, старательно изображая спокойствие, чтобы не было заметно излишнюю - и такую явную для него самого - готовность услужить, быть полезным хоть в такой малости. Отрицательно мотнув головой, Магнус привычным, немного нервным жестом полез в карман джинсов. Курт знал, что последует за этим - очередная попытка отдать ему деньги за покупки. Дальше у них мирно сосуществовать пока не получалось, так как этот жест моментально вел к тому, что они начинали пререкаться: Волландер громко, Магнус молча, но очень упрямо. Шагнув к нему, Курт сделал то, чего сам от себя совершенно не ожидал. Он перехватил за запястье руку с зажатыми в кулаке купюрами и опустился перед Магнусом на колени, глядя на него снизу вверх, а не наоборот, как это было обычно. Впервые за долгое время их взгляды встретились, и Волландеру удалось разглядеть в глазах парня страх, непонятное ему отчаяние и невероятную грусть. Его удивили увиденные там слезы, словно застывшие, не решающиеся сорваться с ресниц вниз. Но безмолвная мольба, суть которой он так и не смог до конца понять, абсолютно потрясла. Медленно, стараясь не разрушить момент, Курт взял сжатые в кулак, влажные от липкого теплого пота пальцы Мартинссона в свои сухие ладони и понизил голос до хриплого шепота: - Магнус, ты мне ничего не должен. Это я у тебя еще долго буду в долгу. За все, что случилось. За то, что допустил... - он с трудом сглотнул вставший в горле комок и замолчал, пытаясь справиться с собственными эмоциями. Когда Волландер заговорил снова, его голос дрожал от с трудом сдерживаемых чувств: - Я просто хочу помочь. Хоть как-то. Но если тебе действительно так важно отдать мне эти деньги, я их возьму. Курт выпустил руку Магнуса и замер в ожидании. Тот несколько томительных мгновений колебался, а затем медленно положил деньги обратно в карман и пару раз отрывисто кивнул. Курт выдохнул задерживаемый в легких воздух - это был первый, пусть совсем маленький, но все же прорыв в их отношениях. На следующий день Волландер приехал к Магнусу пораньше. Светлое время суток становилось все короче, и ему хотелось успеть на окраину Истада, где жил парень, до наступления темноты. К дому Мартинссона старший инспектор подъехал, когда только-только начали сгущаться ранние сумерки. Нежелание Магнуса выходить на улицу было серьезной проблемой. И эта проблема вполне могла поставить жирный крест на всем будущем парня, если ее запустить. Курт понимал, насколько тяжело Мартинссону было в одиночку бороться со всеми отголосками пережитого испытания, поэтому хотел предложить свою помощь. Старший инспектор решил на время забыть о договоренности с Холгерссон, о трех месяцах отпущенного им срока. Явись он сейчас к начальнице с новостями об истинном состоянии Магнуса, и ей просто не останется ничего другого, кроме как удовлетворить просьбу парня об увольнении. И у Волландера все еще будет работа через несколько месяцев. Только он сам себе никогда и ни за что не простил бы такого поступка. Поэтому он и решил использовать данное им время на то, чтобы вправить Мартинссону мозги и убедить его в том, что они вполне еще могут работать вместе. Возможно. Если повезет. Официально у Волландера не было ключа от квартиры Магнусa, на деле же он сделал себе копию, пока парень лежал в больнице. Старший инспектор и сам тогда не смог бы сказать, зачем эму это понадобилось, но факт оставался фактом. Привычно позвонив в дверь, Курт подождал несколько секунд, потом снова вдавил копку звонка. Магнус не открывал. Почесав затылок, Волландер достал телефон и набрал домашний номер Мартинссона. Ответом ему были долгие гудки. По мобильному тот тоже не отвечал. Не на шутку испугавшись, старший инспектор забарабанил кулаком в дверь, затем понял, что это просто глупо, и, не колеблясь, вытащил копию ключа от квартиры. Едва переступив порог, Курт понял, что все его страхи были напрасны. Из самой дальней от входа комнаты - спальни - доносился гул работающего пылесоса; это прекрасно объясняло, почему Мартинссон его не слышал. Самым умным поступком сейчас было бы выйти из квартиры, подождать пару минут и снова позвонить в дверь. Однако старший инспектор этого не сделал. Немного подумав, он решил, что если бы у кого-то каким-то образом оказался бы ключ от его собственного бунгало, он бы хотел об этом знать. Курт не стал сразу входить в спальню, ему и так прекрасно был виден Магнус. Точнее, его спина и затылок. На парне были его обычные мешковатые широкие джинсы и серая футболка из какого-то очень тонкого материала. При каждом движении футболка натягивалась, обрисовывая стройную фигуру Мартинссона, подчеркивая, что при всей его худощавости, он мог похвастаться и отчетливым рельефом мышц. Естественных, а не приобретенных благодаря бесчисленным часам в спортзале и протеиновым коктейлям. Волландер замер, пораженный внезапно пришедшим к нему осознанием того, как сильно взволновала его эта картина. Он все еще слишком хорошо помнил, в каком состоянии был Мартинссон, когда его нашли. Курт тогда накинул на него куртку и приобнял, чтобы хоть как-то успокоить. Он чувствовал мелкую дрожь, которая сотрясала все тело Магнуса, видел запекшуюся корку крови, окрасившую путанные светлые кудряшки парня в темно-красный цвет. А потом, позже, уже в больнице, Волландер не мог смотреть на лицо Мартинссона: на опухоль, которая расползлась от виска на пол-лица, на кровоподтеки и разбитые губы. Тот был настолько измучен, что казался полупрозрачным, хрупким, непохожим на самого себя. Впервые за долгие недели Курт увидел признаки того, что хорошо знакомый ему Мартинссон никуда не делся. Скорее, просто спрятался от всех и вся, приоткрывая створки раковины только, когда был уверен, что за ним не наблюдают. И тогда он распрямлял поникшие плечи, прекращал горбиться и вставал в полный рост. Во все свои чертовы метр восемьдесят семь, рядом с которыми Волландер постоянно ощущал себя карликом. В одиночестве Магнус казался живым, молодым и полным сил. Таким, каким Курт уже и забыл, когда видел его в последний раз. Между тем Мартинссон, пятясь и по-прежнему не замечая гостя, замершего на пороге комнаты, приблизился к нему практически вплотную. Иллюзия исцеления была настолько полной, что инспектор забылся и одобрительно похлопал парня по плечу. В следующее мгновение Мартинссон выпустил из рук щетку пылесоса, сомкнул пальцы на запястье Курта и провел идеальный бросок через плечо из базового курса полицейской академии. Волландер с глухим вскриком приземлился на спину, удар об пол ненадолго выбил из легких воздух, и он сделал глубокий вдох, а следом над ним навис Магнус с отведенным для удара кулаком. Лицо молодого человека было искажено от ярости, губы искривились в оскале, глаза застлала пелена слепой ненависти. - Магнус! - выкрикнул Волландер, пытаясь сбросить с него наваждение; старшему инспектору вовсе не хотелось схлопотать в челюсть от собственного же подчиненного. И не важно, насколько терапевтически ценным мог оказаться для Мартинссона этот опыт. Парень замер, пару раз моргнул, вгляделся в потенциального взломщика и наконец понял, кого он так бесцеремонно швырнул через полкомнаты и на ком сейчас сидит едва ли не верхом. Его глаза неимоверно расширились, черты лица на секунду расслабились, а в следующую он уже в панике отшатнулся от лежащего на полу мужчины, запнулся, упал на задницу и отполз подальше, к самой стене. Там Мартинссон замер, опустив голову к самым подтянутым к груди коленям и пряча лицо в ладонях. Курт медленно поднялся на ноги, потер поясницу и помассировал затылок. Затем перевел взгляд на сгорбившегося чуть поодаль парня. - Эй, - позвал его инспектор. - Все в порядке, не переживай. Тот помотал головой, не отрывая рук от лица, не глядя на него. - Магнус, это ерунда и вообще, моя вина. Мне нужно было предупредить тебя о приходе. Все нормально. Мартинссон фыркнул, внезапно оттолкнулся от стены, охнув, прижал руки к ребрам, затем поднялся и стремительно вышел из комнаты. Курт хотел было пойти за ним, но молодой человек тут же вернулся со знакомым блокнотом и карандашом в руках. Быстрыми, злыми, отрывистыми движениями Магнус написал: "Я мог тебя ударить! Это нормально?" - Я тебя испугал, - попытался урезонить его Волландер. "Если бы у меня был пистолет..." Но Курт уже прочитал начатую строку и резко перебил: - Ты бы остановился! Точно так же, как сделал это сейчас. "Ты в этом уверен?" - Да! Абсолютно. Магнус устремил на старшего инспектора прямой взгляд и покачал головой, в его глазах блеснули навернувшиеся слезы. Спустя несколько мгновений Мартинссон снова отвернулся и уже медленнее, словно в нем больше не осталось сил на дальнейший спор, написал: "Как ты попал в квартиру?" Волландер молча и виновато показал ему дубликат ключа, а затем послушно положил его на раскрытую ладонь Магнуса. В конце концов, у него оставался еще один. На самый крайний случай. - Что с твоими руками? - спросил Курт, наконец обратив внимание, в каком состоянии были руки парня - их кожа было сухой и раздраженной, в некоторых местах отчетливо виднелись нездоровые покраснения и даже волдыри. Мартинссон несколько мгновений удивленно разглядывал собственные ладони, а затем пожал плечами. Впрочем, Курту объяснения были не нужны, он уже и сам догадался. - Пойдем на кухню, - вздохнул старший инспектор. - Крем в этом доме найдется? Секунду подумав, Магнус кивнул. Все необходимое нашлось в ванной. Заставив Мартинссона хорошо промыть руки, Курт усадил его на край ванны, а сам присел перед ним на корточки. Жирный крем, специально разработанный для поврежденной кожи, пришелся как нельзя кстати. Следом Волландер наложил тонкий слой бинтов, оставив открытыми кончики пальцев. - Не снимай повязку хотя бы, пока не пойдешь спать, - посоветовал он. Магнус едва заметно кивнул, не глядя на него, не поднимая головы. Когда с первой помощью было покончено, Курт вышел на кухню, чтобы сделать им обоим кофе. Вскоре Мартинссон подошел тоже и, ставшим за последние дни привычным жестом, сунул ему под нос блокнот, в котором было написано всего одно слово. "Почему?" Волландеру не нужно было уточнять, какой смысл крылся за этим вопросом. Наверное, даже сам Магнус не мог бы в точности это объяснить. Почему ты мне помогаешь? Почему тебе не все равно? Почему сейчас? По большому счету, все сводилось к одному-единственному вопросу, на который у Мартинссона не хватило... чего? Наглости? Смелости? Откровенности? Ему следовало написать совсем другое. Где ты был раньше, когда был мне нужен? И Курт не знал, что ему сказать, чтобы это не показалось оправданием или, еще хуже, жалостью. Вместо ответа он просто слегка пожал плечами и молча поставил перед Магнусом кружку с дымящимся кофе. Тот неловко обхватил ее забинтованными ладонями, закрыл глаза, с видимым удовольствием вдохнул густой аромат. А затем подтянул поближе блокнот. "Спасибо".