Отказ в увольнении

Вопреки первоначальному плану, Волландер все же решил на пару-тройку дней придержать найденную Мартинссоном связь между умершими в последние месяцы людьми. Лиза Холгерссон и так будет не в самом прекрасном расположении духа, когда эти сведения лягут ей на стол, поэтому прежде всего Курт хотел лично убедиться в том, что у недавней утопленницы, нескольких самоубийц и жертвы поножовщины действительно были какие-то общие дела. Не то чтобы он не доверял Магнусу, но тот все же частенько прежде получал от начальства по голове за невнимательность или не достаточную дотошность в работе. Конечно, теперь Курт был в курсе всех сложных и запутанных причин, почему молодой инспектор временами мог показаться поверхностным и слишком легкомысленно относящимся к своим обязанностям, но это не меняло того факта, что подобное уже случалось раньше. Волландер мысленно виновато поморщился: "Мда, кстати, к вопросу о доверии..." Привычка - вторая натура. Курт ничего не мог поделать с укоренившейся в нем манерой перепроверять Магнуса. Может, суть действительно была в том, что новое дело было слишком взрывоопасным, чтобы сразу нести его к начальству; может, потому что Мартинссон и раньше делал ошибки. А может, Курт попросту привык видеть в нем кого-то, кому требуется постоянная опека, контроль, защита. Волландер мог сколько угодно спускать всех собак на Магнуса, сколько угодно априори признавать его виноватым в самых разнообразных провинностях, но это была исключительно его прерогатива. Стоило же хоть кому-то из вышестоящего начальства или глав других департаментов хотя бы вскользь косо посмотреть на тех людей, которых Курт считал своими, и он без малейших колебаний вставал на их защиту. Будучи по натуре собственником, он считал, что это исключительно его право - наказывать и поощрять подчиненных. В любом случае, информация, которую раскопал Мартинссон, требовала тщательной перепроверки, и Курт уже три дня подряд посвящал большую часть рабочего времени чтению всех материалов по следствиям, которые были открыты по каждому из умерших. Дело погибшего от ножевого ранения он решил оставить напоследок, так как им занималась Анне-Бритт, и Курту не хотелось привлекать ненужное внимание к тому, чем был занят. Свою собственную текучку, после некоторых колебаний, он решил передать стажерам. Тем, похоже, этим утром было нечего делать, если судить по тому, как оживленно они обсуждали какой-то очередной голливудский опус свежего разлива. Хоглунд нигде не было видно, зато сидевшие за соседними столами сержант патрульной службы и один из участковых мрачно кидали в сторону развеселившейся молодежи неодобрительные взгляды. Бурная дискуссия быстро стихла, сменившись неуверенным вопросом: - М-м-м, инспектор Волландер, что нам с этим нужно делать? - Расследовать! - рявкнул на них Курт, для верности грохнув по краю стола кулаком. - Может, в вашей полицейской академии ничему толковому и не учат, но вы уже месяц здесь штаны протираете. Учитесь работать! Или вас так без конца и нужно за ручки водить? Оба виновато опустили головы, и Волландер мысленно поморщился - не стоило слишком уж давить на ребят. Все полицейские когда-то были зелеными рекрутами, и если кто-то сразу находил наставников, то другим приходилось выплывать самим. Почему-то не к месту и не ко времени вспомнился покойный Сведберг. Калле, который взял под крыло Магнуса. Сидевшим перед ним перепуганным парням никто не помогал. Просто времени не было. И сил. И желания. Эти ребята появились в истадском управлении совсем ненадолго, так в чем смысл вкладывать в них нервы и энергию, если они не вернутся насовсем, когда истечет срок из стажировки? Особенно с урезанным до абсолютного минимума штатом инспекторов. И им всем еще повезло, что морозы ударили в этом году рано и туристический сезон закончился. Все как-то поспокойнее. Неохотно, но Волландер все же снизошел до разъяснений: - Просмотрите следственные материалы, ознакомьтесь с каждым из них: какие шаги уже были предприняты, что еще следует сделать, с кем из свидетелей встретиться. И действуйте. Ничего сложного я на вас все равно не повешу. Не доросли еще. Каждое утро ровно в девять жду с отчетами о прогрессе. С этими словами он развернулся и вышел, оставив стажеров озадаченно гадать, какая муха укусила начальство на этот раз. Вернувшись к себе в кабинет, Курт снова углубился в чтение, время от времени делая для себя короткие пометки в блокноте, когда что-то казалось ему важным и требующим более детального изучения. Пока что вся информация, найденная Магнусом, подтверждалась, и старший инспектор не знал, радоваться этому или огорчаться. Ближе к часу дня Волландер отложил в сторону ручку, откинулся на спинку кресла и устало потер глаза. Даты, имена, результаты экспертиз, выводы медэкспертов - вся эта информация начала сливаться в один хаотичный клубок данных. Ему нужно было отвлечься на что-то, и, кажется, Курт знал, на что именно. Он все равно, по его собственному мнению, слишком давно откладывал это дело в долгий ящик. Выудив из кармана мобильный, Волландер начал набирать текстовое сообщение. В последнее время он довольно наловчился в них. Во всяком случае, уже не делал ошибки в каждом втором слове, которое потом приходилось стирать и вводить заново. Это было его личной маленькой победой над современными технологиями, хотя он все еще не понимал, почему производители телефонов делают на них такие маленькие кнопочки? Будто они никогда не видели мужские руки. И не набирали мужскими пальцами целых пять минут одно маленькое сообщение, едва ли не высунув язык от усердия, чтобы постараться попасть именно по нужным кнопкам. Впрочем, все эти неудобства окупались с лихвой - Курт мог общаться с Магнусом, даже находясь от того на расстоянии. И знал, что всегда получит ответ. <Заеду ненадолго домой. Можешь сделать пару сандвичей?> Прошла минута, потянулась другая. Телефон молчал. Неужели Магнус все еще спит? <ОК. Что-то случилось?> <Спасибо. Нет. Просто>. Курт постепенно осваивал этот странный, но очень эффективный телеграфный стиль, которым предпочитал общаться Мартинссон. Правда, у него не получалось пока отвечать с такой же скоростью на входящие СМС. <Когда?> <15 мин>. Подхватив куртку, лежавшую до этого прямо на стуле для посетителей, Волландер прошел мимо отстраненно кивнувшей ему Анне-Бритт, так и не оторвавшейся от чтения данных на экране лэптопа. Стажеры на этот раз сидели молча и, как им и было приказано, усиленно изучали нежданно свалившуюся на них кипу документов. Когда Курт приблизился, один из парней издал особо тяжкий вздох. Старший инспектор наморщил лоб, пытаясь вспомнить, как же их зовут, но не смог. Да и стоило ли? Встав так, чтобы на документы падала его тень, Волландер дождался, когда стажер поднимет на него взгляд: - Мне нужно, чтобы ты съездил в полицейское управление Энгельхольма. Тебя будет ждать старший инспектор Гостав Хульт. Возьмешь у него документы, привезешь сюда. - Хорошо, - кивнул парень, начиная подниматься с места. Второй стажер наблюдал за коротким разговором с такой тоскливой завистью в глазах, что Волландер махнул рукой и ухмыльнулся: - Ладно, езжайте вместе. Пообедаете где-нибудь по дороге. Но чтобы к концу рабочего дня документы лежали у меня на столе. Путь домой занял, как и ожидалось, совсем недолго. Курт запоздало удивился тому, что за какую-то пару дней квартира Мартинссона действительно стала ощущаться им настоящим домом. Куда его тянуло по вечерам, куда он возвращался с затаенной в душе искренней радостью. Даже несмотря на неудобный диван, на котором ему приходилось спать и который, Волландер был уверен, затаил что-то очень нехорошее против его спины. Начавшийся с утра снегопад так и не прекратился, продолжая посыпать землю пушистыми снежинками. Дорожные службы без устали расчищали дороги, но это было сравни пересыпанию из пустого в порожнее, и колеса машин уже через несколько минут снова начинали спрессовывать серое безрадостное месиво из не таявшего снега и соли. Оставив вольво на стоянке перед домом, Курт быстро взбежал по лестнице и открыл дверь своим ключом. Магнус нашелся на кухне и первым делом наградил недовольным взглядом его грязные ботинки, словно говоря: "Мыть пол будешь сам". Ну что же, сам так сам. На столе, как он и просил, лежала пара сандвичей. Благодарно кивнув, Волландер быстро запаковал их в прозрачные пакетики из тонкого пластика, сунул в карман куртки. Следом он ухватил Магнуса за рукав и решительно потащил за собой в прихожую: - Пойдем, хватит уже дома сидеть. На улице такой шикарный снегопад! В глазах Мартинссона мелькнул страх, который тот тут же подавил и послушно позволил надеть на себя теплую куртку и лыжную шапочку, примявшую изрядно отросшие светлые вихры. Курт сделал себе заметку хоть как-то, но отвести парня в ближайшее время в парикмахерскую. Конечно, если Магнус не планировал оставить все как есть, начав собирать волосы в хвостик. По мнению Волландера, это было бы довольно забавное зрелище. Особенно принимая во внимание привычку Магнуса чуть что - сразу же запускать пальцы себе в волосы; к вечеру у него на голове обычно не оставалось даже намека на попытку как-то укротить непослушные кудряшки. В порыве энтузиазма Волландер едва не вытащил Мартинссона за порог квартиры без ботинок, и тому пришлось в буквальном смысле цепляться за дверной косяк, чтобы не оказаться на улице в мороз в одних носках - как оказалось, в домашние тапочки он принципиально не верил. Уже захлопнув за ними дверь, Курт остановился и серьезно посмотрел Магнусу в глаза. В расширенные от страха глаза, как он осознал буквально мгновением позже. Они сделали всего один шаг за порог, но даже этого оказалось достаточно, чтобы парень побледнел и, уже в свою очередь, судорожно ухватил Волландера за рукав. - Попробуй сконцентрироваться на моем голосе, - тихо сказал Курт, замерев и изо всех сил надеясь, что Мартинссон справится со своим страхом, а не развернется, чтобы вернуться в спасительную безопасность четырех стен. - Слушай меня, возьми меня за руку, если совсем будет плохо. Делай, что хочешь, но ты сам должен сделать первый шаг к собственной свободе. У тебя нет агорафобии, ты сам мне это сказал, так что все страхи - только в твоей голове. Я не хочу смотреть, как ты запираешь себя, прячешься от всего мира. Запоздало пришло осознание, что этот разговор нужно было вести не на лестничной клетке. Но Курту хотелось, чтобы на его стороне был элемент неожиданности, чтобы не дать Магнусу опомниться, подталкивая его и подгоняя, пока тот не переступит порог квартиры. Оставалось надеяться, что у них не было свидетелей, и не останавливаться. Только вперед и никак иначе. Взгляд Магнуса начал затуманиваться, и Курт испугался, что тот начнет паниковать, поэтому резко и довольно сильно встряхнул его, заставляя снова обратить на себя внимание. - Слушай мой голос, и у тебя все получится. Дать тебе руку? Магнус отрывисто кивнул и вцепился в Курта мертвой хваткой, до побелевших костяшек сжимая его ладонь в своей. - Хорошо. Я сказал, что ты должен сделать первый шаг, но это не значит, что ты один. Я с тобой. И никуда не уйду. Мы просто обойдем вокруг дома. На улице никого нет, все либо на работе, либо сидят по домам. С неба валит снег... Продолжая без перерыва болтать обо всем, что только придет в голову, Волландер потянул Магнуса за собой к лестнице, ведущей вниз. Первый пролет дался нелегко, но следующие уже пошли проще. Словно с каждым шагом к Мартинссону возвращалась уверенность в себе. По капле, по крохе, но это уже было лучше, чем ничего. По правде сказать, Курт даже не надеялся на то, что в первую же попытку им действительно удастся выйти на улицу. Магнус запнулся у самого выхода из дома, даже закачался, словно в этот самый момент его оставили все силы, и привалился к ближайшей стене. Волландер обеспокоенно вгляделся в его лицо, отметив, что лицо парня все покрыто крохотными бисеринками пота. - Хочешь вернуться? Мартинссон коротко отрицательно мотнул головой, снова выпрямился. И толкнул дверь, впуская в серый полумрак подъезда яркий дневной свет и морозный воздух. Волландер смотрел, как Магнус нервно сглотнул, сделал первый шаг, и еще, и еще... и чувствовал, как его собственное горло сдавливает спазм от внезапно нахлынувшего чувства облегчения и радости. Они вместе вышли из-под козырька. Мартинссон подставил лицо падающему снегу, закрыв глаза, просто ощущая холодные нежные прикосновения снежинок к коже, излишне сухой от постоянно включенного в квартире отопления. А Курт мучительно боролся с желанием обнять стоявшего рядом с ним бледного и все еще слишком худого человека, неожиданно за несколько так быстро пролетевших недель ставшего ему очень близким. Наконец спустя пару долгих минут Магнус открыл глаза, улыбнулся небу. А затем порывисто обнял Волландера, прижавшись к нему всем телом, все еще мелко дрожавшим от сильного эмоционального напряжения; хрипло, неровно дыша ему в шею. Туда, где шарф не до конца прикрывал обнаженную кожу. Горячо, и влажно, и с едва слышными облегченными всхлипами. * * * Положа руку на сердце, Волландеру пришлось признать, что он был немало удивлен тем, что Магнус не повернул сразу же домой. Они долго стояли неподвижно у подъезда: Мартинссон никак не хотел разжимать руки, обвившиеся вокруг Курта, а тот и сам, пару секунд поколебавшись, все же приобнял его за плечи. Слова были не нужны, да и вряд ли Волландер был способен на них - в горле так и стоял комок, мешая дышать и сглатывать; он только слушал частое, перемежаемое сжатыми, сдавленными всхлипами дыхание Магнуса и прижимал его к себе еще сильнее. Бездумно, неизведанным ему самому чувством понимая, что тому было нужно именно такое проявление поддержки и сопереживания. Потом Мартинссон отстранился и слегка смущенно потупился, словно извиняясь, и Курт похлопал парня по плечу. Одобрительно, так, как он мог бы благодарить за хорошо сделанную работу. В конечном счете они обошли вокруг дома три раза. Медленно, проваливаясь на ходу в снег, наметенный ветром на узкую дорожку. Магнус не отпускал ладонь Курта, а тот свободной рукой вытащил из кармана сандвич, разорвал зубами целлофан и принялся медленно жевать сухой и практически безвкусный хлеб с ветчиной, мысленно сделав себе пометку заехать вечером в магазин, чтобы купить свежую буханку. Домой Волландер практически тащил Мартинссона на себе, крепко обхватив его за талию и позволив опираться на свое плечо. При заметной разнице в росте - а Курт был много ниже своего молодого коллеги - это было самым удобным вариантом для них обоих. Магнус настолько обессилел от сильных переживаний, что был способен разве что переставлять ноги, и его сильно шатало. А дома, расстегнув куртку и стащив с головы шапку, Мартинссон просто съехал на пол по стене прихожей и с довольной улыбкой посмотрел на Курта снизу вверх. Он не прекращал улыбаться и тогда, когда Волландер помог ему стащить ботинки и раздеться, ни словом не прокомментировав оказавшуюся насквозь промокшей от пота рубашку. В полицейское управление Курт отправился только после того, как помог засыпающему буквально на глазах Магнусу добраться до постели и забраться под одеяло. От парня пахло странной смесью из холодной снежной свежести и пота, но Волландер рассудил, что сон тому намного нужнее, чем душ. В общей комнате практически никого не было, кроме одинокого сержанта, корпевшего над отчетом. К столу Анне-Бритт была прилеплена желтая записка: "Взяла отгул на полдня. Звонили из садика, Санна приболела". Младшая дочь, сообразил Волландер, с трудом вспоминая виденную им в последний раз несколько месяцев назад хрупкую девочку с такой же копной густых темных волос, как и та, что венчала голову ее матери. Стажеры еще не вернулись, да он их так быстро и не ждал. В помещении было тихо. Слишком тихо для того, чтобы не вспомнить, как еще два года назад вон за тем столом у стены, изредка тонко улыбаясь чему-то своему, сидел Калле Сведберг. А на кухне Магнус, хмурый и с покрасневшими от недостатка сна, раздраженными глазами, заваривал уже третью колбу крепкого кофе. Сейчас, в настоящем, их обоих здесь не было, и от этого Курту внезапно стало тоскливо и муторно. Не хотелось вспоминать, что один из этих двоих мертв, а второго он, скорее всего, в ближайшем будущем потеряет. Время летело слишком быстро, он и оглянуться не успеет, как пролетит отпущенный Лизой им с Магнусом срок. И что тогда? Курт не знал. Не хотел загадывать вперед даже на оставшиеся несколько недель. Упорно жил одним лишь днем, надеясь, что, когда придет время, все встанет на свои места. Как должно, как привычно, как хотелось ему. Резко развернувшись на каблуках, Волландер отправился обратно, откуда только что пришел - на первый этаж, мимо двойных дверей и дальше по слегка затемненному пустынному коридору. У криминалистов оказалось так же безлюдно и стояла мертвая тишина, однако дверь в небольшой кабинет Найберга была приоткрыта, и Курт, коротко стукнув по ней костяшками пальцев, вошел. Эксперт сидел, низко склонившись над открытой перед ним папкой. Узнав старшего инспектора, Найберг разогнулся, автоматически начиная потирать одной рукой спину, и кивком поприветствовал его. - Как идут дела у следственного отдела? - Потихоньку, - усмехнулся Курт, присаживаясь на свободный стул. - Где все? - Рубен уже третий день на больничном, Агата у зубного - скоро вернется, а Франс дает показания в суде. - А ты, стало быть, остался охранять форт. Найберг ответил ему усталой улыбкой и поинтересовался: - Что тебя привело в мою берлогу на этот раз? Отстраненно пожав плечами, Волландер все же задумался: а действительно, что? Ему казалось, что искать компанию его заставила вяжущая, мрачная тишина следственного отдела, но, если задуматься, у него и правда было одно дело к Найбергу. - Помнишь недавнюю утопленницу? Эксперт молча кивнул. - Вы еще не отправили в архив свои заключения? - Все окончательные материалы можно найти в папке с документами следствия, - недоуменно нахмурился Найберг. - Зачем тебе наши промежуточные отчеты? - Папки из архива даются под роспись. Не хочу лишний раз привлекать внимание Лизы, когда у меня и так край непочатый работы, - объяснил Волландер. Помолчав и смерив инспектора долгим внимательным взглядом, эксперт достал из ящика стола тяжелую связку ключей, встал и вышел из кабинета. Его не было довольно долго. Во всяком случае, Курт успел прочитать от корки до корки отчет, над которым Найберг работал до его прихода, а также получить ворчливое СМС от Магнуса, извещавшее о том, что он забыл выключить свет в прихожей, и даже набрать ответ. Волландер уже нажимал на кнопку "Отправить", когда на стол перед ним шлепнулась тонкая пластиковая папка: - И что тебя заинтересовало в этом деле? Типичный несчастный случай, следствие закрыто за отсутствием состава преступления. Найберг снова сел на прежнее место и, приподняв бровь, спокойно ждал ответа. Курт и не торопился отвечать. Он отправил СМС, сунул телефон обратно в карман пиджака и открыл папку, в которой оказалось всего несколько листков с расшифровкой записи вскрытия и анализом токсикологии. - Я одолжу на пару дней? - спросил он, поднимаясь. Найберг безразлично пожал плечами: - Только не забудь вернуть. - Спасибо, - криво и чуть виновато улыбнулся Курт, прекрасно понимая, что так и не ответил эксперту. Волландер поднялся и уже собирался выйти из кабинета, когда его остановил новый вопрос: - Как там Магнус? На этот раз улыбка вышла искренней: - Лучше. Вытащил его сегодня в первый раз на улицу. - Сегодня? - неприкрыто удивился Найберг, глянув на наручные часы. - В обеденный перерыв, - пояснил Курт. - Ты что, каждую свободную минуту у него теперь проводишь? Я вчера вечером тебе звонил на домашний, хотел пригласить посмотреть вместе футбол, у нас хорошая компания собиралась в "Фолли". Но тебя не было дома. Автоматическим движением почесав в затылке, Курт потупился: - Я переехал. Найберг высоко поднял брови в несказанном удивлении. - За парнем нужно кому-то присмотреть, - начал было пояснять Курт, но не закончил, понимая, какой странной должна казаться со стороны вся ситуация. - Это ненадолго... я думаю. - Хм... Ну, как скажешь, - эксперт явно сомневался, что из идеи Волландера выйдет что-то хорошее, но оставил свое мнение при себе. - Только, Курт, ты главное - не дави на него. - С чего ты взял... - Я знаю, каким ты можешь быть. Магнус всегда из кожи вон лез, чтобы добиться твоего одобрения, и ты этим беззастенчиво пользовался. Волландер потупился. - Просто дай ему самому выбирать темп, с которым возвращаться в норму, ладно? - уже мягче сказал Найберг. - Ты же не хочешь, чтобы он заработал нервный срыв? - Хорошо, я учту, - кивнул Курт, который было приготовился защищаться, но в последний момент понял, что спорить-то, в общем-то, не о чем. Они оба желали Мартинссону добра, каждый по-своему и в меру своего понимания. Волландер ушел от Найберга, целиком погруженный в свои мысли. Он прогонял в голове последние события, время, проведенное с Мартинссоном, и пытался понять, кто же прав. Найберг, считавший, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих, или он - ворвавшийся в чужую, искалеченную жизнь без приглашения; упорно пытающийся подтолкнуть Магнуса к поверхности; заставить его покинуть безопасный маленький мирок дома; поверить в то, что такие, как Ванг, - это исключение и мир вовсе не такой уж жестокий и равнодушный, каким он теперь, должно быть, казался парню. Конечно же, Курт не хотел требовать от Мартинссона слишком многого и слишком быстро. Но как объяснить даже самому себе всплеск интуиции, буквально кричащей о том, что Магнус готов пойти на поправку? Что нужно только быть рядом, и у них все получится? Что у этой истории каким-то образом все еще возможен счастливый конец? Несмотря ни на что. Курт это только чувствовал, подсознательно, и до ужаса боялся где-то что-то сделать не так, перечеркнуть намечающийся прогресс неосторожным словом или делом, оттолкнуть от себя Мартинссона, предать его доверие. В таких мыслях прошли короткие минуты в машине по пути к родителям утонувшей девушки. Волландер ни за что не позволил бы себе беспокоить родственников других потерпевших - Лиза с него голову снимет за такие проделки, если узнает, - но этот случай произошел совсем недавно, и, если кто-то заинтересуется, Курт всегда мог найти удовлетворительное объяснение своему визиту. Дверь ему открыла женщина средних лет, еще достаточно красивая и эффектная, чтобы на улице привлекать к себе невольные взгляды. Она пару секунд безмолвно, непонимающе смотрела на Волландера, и он быстро выудил из кармана удостоверение: - Курт Волландер, инспектор полиции. Госпожа Йоханссон? Женщина продолжала смотреть на него, словно была в ступоре, но затем встряхнулась и сдержанно кивнула, поправив: - Госпожа Вайне. Йоханссон - фамилия моего мужа. Вы по поводу Норы? Курт кивнул: - Вы позволите пройти? Женщина впустила его в квартиру и провела на кухню, извинившись: - В гостиной беспорядок, я убирала вещи Норы. Не лежать же им теперь всегда куда ни глянь. Да и Эрик места себе не находит, когда их видит. Тяжело это - потерять единственного ребенка. - Мои соболезнования, - отозвался Волландер. - Я ее мачеха, - сухо и неизвестно зачем уточнила госпожа Вайне. - Своих детей у меня нет, Нора мне как родная была. Помолчав, чтобы собраться с мыслями, Курт спросил: - Вы были с Норой в близких отношениях? - Да, насколько позволяла разница в возрасте. Какие-то вещи мне были неинтересны, какие-то я попросту не понимала. Но всегда старалась ее выслушать, когда она приходила ко мне со своими проблемами. - К вам? Не к отцу? - удивился инспектор. - Эрик прекрасный человек, но несколько суховат и погружен в свою работу. Он любил Нору, но между ними были натянутые отношения. - Почему так сложилось? - Он не одобрял Нориного выбора друзей. В детстве она была папиной дочкой, - улыбнулась госпожа Вайне, - но в последние несколько лет они перестали друг друга понимать. Эрик выходил из себя, начинал на нее кричать. Нора в ответ пару раз уходила из дома на неделю, а то и больше. Они без конца ссорились, пока она не уехала из Истада. Курт нахмурился - он не знал, что Нора Йоханссон покидала город - и решил копнуть поглубже. История Норы Йоханссон была обычной и, к сожалению, часто случающейся. Круглая отличница, послушная, умница и красавица - она внезапно связалась с нехорошей компанией. Сначала все было довольно невинно, у всех подростков в переходный возраст бывают проблемы с родителями, которые позже сглаживаются. Но Норе не повезло. Она стала принимать наркотики. Сначала легкие, затем более тяжелые. Откуда у нее были на это деньги, госпожа Вайне не знала. В их семье семейный бюджет всегда были под строгим контролем, но Нора каким-то образом обеспечивала себя сама, в обход родителей. А потом был полицейский рейд, и задержание, и суд по обвинению в хранении наркотиков. Как несовершеннолетней, ей вынесли не самый суровый приговор, но этого оказалось достаточно, чтобы девочка испугалась. Нора бросила наркотики, порвала со своими бывшими друзьями, закончила школу под неусыпным контролем куратора, назначенного ей решением суда, а потом и вовсе уехала из города, чтобы поступить в университет в Стокгольме. Она мечтала стать биологом. Когда ей оставался последний год обучения, Нора вернулась в Истад для прохождения практики и чтобы спокойно написать дипломную работу. Но не сложилось. Не судьба. Курту показалось знакомым одно из прозвучавших имен, и, когда госпожа Вайне закончила свой рассказ, он спросил: - Можно еще раз, как звали молодого человека, с которым она встречалась до рейда? - Эббе Блом, - повторила женщина. - Нора порвала и с ним тоже, прежде чем уехать в Стокгольм? - Да. - Но они могли видеться по ее возвращению домой, - скорее для себя самого, утвердительно произнес Курт и удивился странному взгляду госпожи Вайне. - Это абсолютно невозможно, - покачала та головой. - Почему? - Он умер. Нора приехала сначала на его похороны. Хоть они и расстались, мне всегда казалось, что она не до конца избавилась от своих чувств к нему. Это уже после похорон она решила остаться в Истаде на зиму, чтобы подготовиться к окончанию университета. Эрик нашел ей место для стажировки, так радовался, что она снова будет с нами. Волландер нахмурился, имя определенно было ему знакомо, но где он мог его слышать? - А от чего он умер, вы не в курсе? - Его убили, - просто и без грамма сожаления в голосе ответила госпожа Вайне. - Какая-то потасовка на дискотеке, ударили ножом - и все. Теперь Волландер вспомнил, откуда знал имя Эббе Блома. Дело о его убийстве вела Анне-Бритт. То самое дело, которое он оставил на потом, чтобы не привлекать лишнего внимания к тому, что делает. Он не стал выражать сочувствие по поводу смерти бывшего парня Норы Йоханссон, у него оставался еще один вопрос к госпоже Вайне: - Скажите, а вы можете перечислить имена общих знакомых Норы и Эббе? Кого вспомните. Женщина кивнула: - Погодите, я схожу за старой записной книжкой. Вернувшись, она продиктовала ему не такой уж и длинный список имен, записав который Волландер простился и попрощался с женщиной. Следующий день в графике Курта был выходным, и он решил провести его с пользой. Вернувшись в управление, он нашел в столе Анне-Бритт папку с делом об убийстве Эббе Блома и сделал с него копии. На столе в его кабинете также нашлись толстые папки, переданные ему инспектором Хультом из Энгельхольма через стажеров - те самые мертвецы, которых Магнусу удалось связать с их местным самоубийцей. Стажеры, скорее всего, уже ушли домой - во всяком случае, в общем зале Волландер их не заметил. С чувством тягостной ностальгии инспектор вспомнил, сколько раз сам уходил вечером с работы, махнув на прощание сосредоточенно что-то читавшему с экрана компьютера Магнусу. И как часто рано утром на следующий день тот был первым, кого Курт встречал в управлении. Будто Мартинссон вообще никуда не уезжал. А может, так оно и было. Напоследок Волландер достал из сейфа кипу документов, взятых из архива. Он уже изучил их вдоль и поперек, но неплохо было бы показать их Магнусу. Пусть глянет свежим взглядом, может, подметит что-то необычное, на что он сам не обратил внимания. * * * Магнусу не спалось. Днем, после прогулки, которая выжала из него все силы, он вырубился на несколько часов, и проснулся отдохнувшим и полным энергии. Принятый душ также помог освежиться и стряхнуть с себя остатки сонливости. Плюнув на принципы и пожалев Курта, который наверняка вернется с работы уставшим и голодным, Магнус вымыл грязный пол в прихожей и на кухне, где Волландер также успел натоптать, приготовил привычный соус к спагетти, который можно было позже быстро и без проблем разогреть, и устроился на диване с очередной книжкой в руках. Мартинссон еще подумал, что если так пойдет и дальше, то у него скоро закончатся все запасы чтива в доме. Выход из дома приободрил его, но при этом казалось немного постыдным вот так постоянно хвататься за Курта. Впрочем, лиха беда начало. Самым страшным оказался первый шаг из подъезда на улицу, в ослепляющую белизну дня, на мороз, под ветер и плавно кружащиеся с неба пушистые снежинки. Вечером пришел Курт. Как-то обыденно и привычно открыл дверь своим ключом, скинул ботинки и куртку, пронес тяжелый пакет с покупками на кухню, бросив портфель прямо в прихожей. Пока Волландер разбирал покупки и раскладывал их по местам, Магнус сварил спагетти и разогрел густой красный соус. Несколько раз они соприкасались плечами, и Курт неизменно отступал первым, оставляя Мартинссону свободное место. Это немного раздражало, но Магнус решил пока не концентрировать на этом внимание. Ему показалось, что с тех пор, как Волландер переехал к нему, их отношения немного изменились. Магнус был уверен, что к этому моменту им уже должно быть более комфортно в обществе друг друга. Однако Курт держал дистанцию. Раньше, во время их вечерних посиделок, старший инспектор мог, не задумываясь, накрыть ладонь Магнуса своей, положить ему руку на плечо, похлопать по колену, без слов выражая свои чувства. Но в последнее время что-то между ними неуловимо изменилось, и Мартинссон не мог понять причин этих перемен. Он не знал, почему Курт внезапно стал вести себя с ним так, словно на него накричат за любое лишнее прикосновение; почему, привычно протянув руку, мог отдернуть ее в последний момент, словно ожегшись. И все же были моменты, как сегодня, когда пальцы Курта уверенно и осторожно сжимали его ладонь. А позже именно руки Курта легли на плечи Магнуса, своей уютной тяжестью создавая вокруг него не такую уж и иллюзорную защиту от ослепительного мира, в принадлежности к которому он так долго себе отказывал. Магнус гнал от себя все эти мысли: и плохие, и хорошие. Всего несколько дней прошло с того вечера, как Курт заявил права на спальное место на неудобном и слишком узком диване в гостиной, и рано было еще делать какие-то выводы. Они и так прошли уже длинный путь от вечно недовольного начальника, распинающего молодого инспектора по поводу и без повода, просто потому, что настроение с утра не задалось, до той чуткости, с которой они относились друг к другу теперь. Осторожной, хрупкой, искренней. Практически невозможной, скорее всего - недолговечной. После обеда Курт откупорил бутылку красного вина, признавшись, что это, в какой-то мере, одна из его привычек - выпить перед сном бокал-другой. Помогало расслабиться, замедлить хаотичное метание мыслей в голове. Главное - вовремя остановиться: до наступления опьянения, но после того, как по телу разольется приятное тепло. А потом Курт начал рассказывать о том, как прошел его день. Об идиотах стажерах. О Найберге, зимой забивавшемся в свою берлогу и вылезающем из нее с неохотой и без азарта, что был ему присущ в более теплое время года. Об Анне-Бритт и ее дочери Санне, уже сейчас мечтавшей когда-нибудь стать полицейской, как мама. О пробках на дорогах и блаженных, ездящих по льду на летней резине. О девушке, которая хотела стать биологом, но вместо этого нашла могилу в холодных, затянутых предательски тонкой коркой льда озерных водах. - Ты сегодня очень тихий, - неожиданно сказал Курт, и Магнус, практически задремавший под звуки его голоса, встрепенулся, удивленно приподнял бровь и дотронулся до своих губ. Словно пытаясь сказать: "Ты что, забыл?" - Обычно у тебя к этому времени страницы четыре исписано, - в качестве пояснения Волландер кивнул на блокнот, лежавший забытым на низком журнальном столике. Магнус пожал плечами, лениво потянулся за карандашом: "Интересно рассказываешь. Не хотел перебивать". - Завтра у меня выходной. Я захватил с собой с работы следственные материалы по нашим потерпевшим. Посмотришь тоже? А потом обсудим. Кивнув, Мартинссон потянулся и глянул на часы. Было уже около полуночи, и, несмотря на то, что днем он спал несколько часов, его снова начало клонить в сон. - Да, засиделись мы, - согласился Курт, с пугающей, но от этого не менее приятной легкостью прочитав язык его жестов. - Давай спать. Зевая и пятерней ероша волосы на ходу, Магнус поплелся в ванную, уступив ее через пару минут Курту. То, с какой естественной простотой они нашли общий, не сбивающий друг друга ритм существования, тоже немного пугало. И в то же время обнадеживало. Может быть, если так пойдет и дальше, Курт захочет остаться и дольше, чем это было абсолютно необходимо. Может быть, Магнусу не придется когда-нибудь его отпускать, стоять в дверях, наблюдая, как Волландер собирает вещи, и делать вид, что все нормально. И совсем не больно. Повинуясь полуоформившемуся порыву, прежде чем Курт успел выключить свет в гостиной, Магнус коснулся его плеча и, когда внимание мужчины сосредоточилось полностью на нем, быстро написал три слова в блокноте. "Я устал молчать". Волландер вздохнул, в его глазах мелькнуло понимание, которое Магнус всегда предпочитал любому, даже самому искреннему сочувствию: - Я знаю. Дай себе время. Магнусу очень хотелось, чтобы вот сейчас, именно в эту минуту Курт коснулся его: похлопал по плечу, сжал локоть, как-то еще преодолел разделявшее их расстояние личного пространства. Но этого не случилось, и ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть и отправиться в спальню, плотно притворив за собой дверь. * * * Стоило вообще ложиться в постель только для того, чтобы проснуться через два часа от очередного ночного кошмара? Магнус сел на кровати, краем одеяла вытер со лба пот. Пижама на спине намокла и противно прилипла к коже. Он ненавидел такие пробуждения. Надеялся, что их со временем станет меньше. Постепенно они действительно стали случаться реже. Не каждую ночь, а только через раз. И снова твердый металл стягивал его запястья, снова к горлу волна за волной подкатывала тошнота, снова ненавистный голос мертвеца липко и страшно шептал ему в самое ухо: "...чужие игрушки ведь так приятно ломать". В этот раз ему удалось проснутся вовремя, до того, как Ванг успел до него дотронуться, прежде чем он начинал кричать. Магнус до сих пор не знал, слышны ли его крики за пределами снов или это происходит только в его голове. Соседи пока не жаловались, но горло после таких пробуждений все равно саднило так, словно ему оставалось совсем немного, чтобы сорвать голос. Несколько минут просидев в темноте, восстанавливая дыхание, Магнус немного успокоился. До утра было еще очень далеко, заснуть он больше уже не сможет. Что там ему говорил Волландер про прихваченные с работы документы? Портфель Курта нашелся в гостиной, куда Магнус зашел, затаив дыхание и босиком, чтобы свести звук шагов к минимуму. Включив в рабочем кабинете настольную лампу, он вытащил на стол целую кипу стандартных полицейских папок старого образца. В Швеции постепенно переходили на новую систему архивации, но до их глубинки этот процесс еще не дошел. Хотя обещали, что вот-вот. Только в самом низу белела довольно солидная стопка обычной принтерной бумаги. Заинтересовавшись, Мартинссон вытащил ее из-под прочих папок. Это оказалась распечатка каких-то форм, скрепленных между собой степлерной скрепкой. В самом верху первого листа чернела строка: "Имя пациента: Магнус Мартинссон". Рядом стояла дата поступления. День, когда Курт буквально вытащил его с того света, пустив пулю в лоб окончательно обезумевшему Вангу. День, когда его нашли. Несколько долгих секунд Магнус просто не понимал, что именно держит в руках. Какое значение имеют для него эти распечатки. А потом медленно, неохотно, словно ломая сковавший его сознание лед, пришло кристально ясное понимание. Курт знал. Волландер держал в руках эту стенограмму чужой боли, вчитывался в слова, что казались такими холодными, отстраненно профессиональными, а на деле были подробным, анатомически правильным списком того, что насильник-маньяк сделал с телом Магнуса. И внезапно захотелось закричать от обиды, от мгновенно обдавшего мучительным жаром обжигающего стыда. Волландер знал.