Отказ в увольнении

Первые мгновения после пробуждения Волландер лежал с закрытыми глазами, не понимая, что могло так внезапно вырвать его из крепкого и глубокого сна. В следующую секунду послышался громкий грохот, резко разорвавший тишину ночи. За ним последовал новый звук, на этот раз бьющегося стекла. Быстро поднявшись с дивана, Курт метнулся в прихожую, его шагам вторил глухой шелест падающих на пол книг. Откуда доносятся все эти звуки, он сообразил уже в дверях гостиной и в два шага преодолел разделявшее его расстояние до закрытой двери в рабочий кабинет хозяина квартиры. Внутри небольшой комнаты царил хаос. Весь пол был усеян разлетевшимися листами, в которых Волландер без труда опознал содержимое захваченных им с работы папок со следственными материалами. Поверх них в полнейшем беспорядке лежали книги, прежде стоявшие в книжном шкафу. Настольная лампа лежала там же, на паркете. На удивление, она все еще давала свет, в котором поблескивали осколки безнадежно разбитого старенького компьютерного экрана. Высокие, достигавшие ему до пояса колонки музыкального центра были перевернуты; так полюбившийся ему офисный стул лежал на боку у стены. Посреди этого разгрома стоял Магнус, в серых пижамных брюках и белой футболке, босоногий, взъерошенный и напряженный, как зверь перед броском. Его дыхание было частым и тяжелым, воздух вырывался из легких с едва слышными болезненными стонами. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, он словно прикидывал, что еще не успел разрушить; искал, на чем выместить ослепляющую ярость. На несколько драгоценных мгновений Курт замер, потрясенно разглядывая комнату, сделал несколько шагов внутрь, а затем тихо позвал: - Магнус, что случи... Договорить он не успел, потому что молодой человек обернулся на звук его голоса и заехал ему кулаком по лицу. Точнее, он метил в лицо, но Курт успел отшатнуться и удар пришелся по скользящей в плечо. В следующую секунду Мартинссон налетел на него, слепо и на удивление слабо нанося удары куда попало. Завязалась короткая драка. Волландер совершенно не собирался бить Магнуса в ответ и только защищал голову. Магнус дрался молча, и от этой тишины становилось не по себе. Улучшив момент, Курт сбил беснующегося парня с ног и навалился на него всем телом. Он слышал, как, почувствовав на себе чужой вес, Мартинссон на мгновение замер, а затем издал слабый крик и отчаянно забился под ним, пытаясь освободиться. Волландер не был дураком и понимал, какие воспоминания всколыхнули в Магнусе его действия, но не видел иного выхода. Ему оставалось только перехватить запястья молодого человека, сжать в крепкой хватке и молиться, чтобы тот поскорее успокоился и смог внятно объяснить, что случилось. Прошла всего пара минут, которые, однако, тянулись нестерпимо долго, а потом Мартинссон внезапно перестал сопротивляться. Из него словно выкачали все силы, настолько разительной была перемена, а потом до Волландера донеслись едва слышные даже в наступившей тишине всхлипы. Магнус плакал. - Ну, что ты, что ты... - прошептал Волландер, выпустил его запястья и грузно сел на пол рядом, ощущая себя слишком старым и разбитым для таких ночных побудок. Почувствовав, что его больше не удерживают, Мартинссон перевернулся на бок и словно весь сжался в комок - подтянул колени к груди и обхватил их руками. Все его тело сотрясалось от практически беззвучных рыданий, и Волландер только сейчас осознал, что это был первый раз, когда он видел Магнуса по-настоящему плачущим. Или это было даже к лучшему? Сколько можно носить в себе и прятать от всего мира такую душераздирающую боль? Не зная, что ему теперь делать, Курт, словно в полусне, протянул руку и погладил Магнуса по плечу, чувствуя под пальцами влажную от пропитавшего ее пота материю футболки. Магнус не обратил внимания на прикосновение, и, осмелев, Волландер осторожно провел ладонью по его волосам. Сердце Курта разрывалось от сочувствия, но как еще он мог помочь? Что сделать, чтобы остановить настолько горький поток слез? Мартинссон так долго сдерживал свои эмоции, что теперь, когда они вырвались на свободу, казалось, остановить их было невозможно. А может, и не нужно. Может быть, самое лучшее, что мог сделать Волландер - просто быть рядом. Спустя несколько минут у него затекли ноги от неудобной позы. Курт осторожно приобнял Магнуса за плечи и потянул за собой, к ближайшей стене, на которую можно было опереться. Парень послушался, однако плакать не прекратил. Он словно весь ушел в свой собственный крохотный мир и практически не понимал, что с ним происходит. Волландер даже сомневался, осознавал ли Магнус его присутствие. Впрочем, лучше было не задерживаться на этой мысли. О том, что происходило в голове Мартинссона в данный момент, знал лишь сам Мартинссон. Волландер прислонился спиной к стене рядом с полупустым теперь книжным шкафом. Одной рукой он обнимал Магнуса, который практически лежал на его коленях, другой продолжал размеренно и неторопливо гладить его по голове. Повисшая в комнате тишина нарушалась лишь всхлипами да изредка тихим успокаивающим шепотом Курта. Так они и сидели в окружении беспорядочно разлетевшихся по всей комнате документов и книг, среди осколков экрана компьютера, подсвеченных тусклым светом уцелевшей настольной лампы. Наконец мало-помалу Мартинссон успокоился и перестал плакать, лишь изредка шмыгал носом, так и не поднимая головы с коленей Волландера. Тот принял это за добрый знак и наконец перевел взгляд с макушки парня на творившийся вокруг разгром. Курт хотел было уже спросить, что же случилось, - хотя и мало надеялся на ответ, - когда увидел на полу то, чего здесь, в этой комнате, да что там, в этой квартире, совершенно не должно было быть. Буквально на расстоянии вытянутой руки от него белела смятыми листами распечатка истории болезни Мартинссона. Курт грязно выругался. Теперь ему стало кристально ясно, что здесь произошло. Магнус собирался, как он и просил, просмотреть папки, прихваченные им с работы. И наткнулся на это. Волландер понятия не имел, как умудрился не заметить, что между документами затесалась история болезни, будь она трижды проклята, но это было не важно. Действительно важным было то, что Магнус все знал. Больше не нужно было врать и недоговаривать, притворяться, будто не в курсе того, что с ним сделал Ванг. Все сводилось к одной простой и понятной им обоим правде: Курт ему лгал, и Магнус теперь был в курсе этого обмана. - Ох, Магнус... - беспомощно, чувствуя, как у него самого на глаза наворачиваются непрошенные слезы, прошептал Волландер. Он не знал, что еще сказать. Как объяснить, оправдаться. Если бы это было в его силах, Курт отмотал бы время назад. Чтобы Магнус никогда не нашел эту проклятую распечатку, никогда не стоял один посреди разгромленной комнаты, никогда бы не плакал так отчаянно и тихо, как этой ночью. Медленно и осторожно, Волландер отстранил его от себя, кряхтя, поднялся на внезапно ослабевшие ноги, добрел до двери. У самого выхода он обернулся. Магнус теперь сидел на его месте и, не мигая, смотрел на него совершенно нечитаемым взглядом кажущихся в полумраке черными глаз. - Прости. Я не знал, что с тобой творится. Почему ты не разговариваешь, - сделал Курт попытку хоть как-то объяснить, почему все вышло так, как вышло. - Не знал, к кому идти, в какие двери стучаться. Лиза молчала, никто больше об этом понятия не имеет. Он вздохнул, понурился, не выдержав полного укора взгляда Мартинссона. - Что мне еще оставалось делать? Тогда это казалось правильным, теперь... не знаю. Да, я должен был тебе сказать, но как? Подходящего времени для таких разговоров не существует, да и мне казалось, что еще слишком рано. Ты был не готов, - Курт глянул по сторонам, заново оценивая масштабы погрома, царящего в комнате. - Я был не готов. Все казалось, что это можно было отложить на потом, когда тебе станет лучше, когда ты... вернешься. Краем глаза Волландер заметил, что Магнус больше на него не смотрит, уставившись на свои мелко дрожавшие от нервного истощения пальцы. - Прости меня. Если сможешь. * * * Просьба о прощении, такая простая, сказанная срывающимся тихим голосом, все еще эхом слышалась в комнате. Или это эхо звучало только в его голове? Магнус вздохнул и уткнулся лицом в ладони. У Курта всегда все было просто: черное и белое, плохое - хорошее, правильное и не правильное. Не было полутонов, не было двуличия, фальши и откровенной лжи. Наверное, поэтому Магнусу оказалось так легко ему поверить. Довериться. Впустить в свой дом и в свою душу. Пусть не до конца, с оговорками и границами дозволенного, но это уже было куда дальше, чем заходило большинство людей, с которыми его сводила жизнь. Из них всех, как он думал еще вчера, лишь Хельми, заменившая ему мать, да Волландер оказались достойными этого доверия. И как же тяжело было сейчас осознавать, что Волландер его в конечном счете предал. Нет, Магнус прекрасно слышал все доводы, которые Курт привел в свою защиту, даже понимал, где-то на самом краешке рационального мышления, что, в общем-то, тот был прав. Прав утаить информацию, прав недоговаривать, прав в том, что они оба были еще не готовы к такому разговору. Только душа все равно болела и кричала в голос о том, что его снова обманули. Прямоугольник открытой двери зиял темным проемом в прихожую, из гостиной доносились шаги Курта. Потом они стихли, и в квартире снова повисла мрачная тишина. Как можно придавать настроение тишине? Она есть или ее нет. Как два полярных состояния окружающей действительности. Но у этой действительности были оттенки, полутона, атмосфера. Тишина может быть гневной и спокойной, напряженной и умиротворенной, мирной и волнующей. Сейчас она давила на Магнуса, и он с облегчением услышал, как Курт снова заметался по соседней комнате. Что он делает? Почему не сядет на диван, ляжет, в конце концов? Мартинссон где-то когда-то читал, что время около трех ночи называют часом волка. В это время отступал сон, а в голове теснились тяжелые и будоражащие мысли. Время оборотня. Как символично, что узнать о поступке Волландера ему пришлось именно тогда, когда над ночью царствует волк. Может быть, завтра ему станет легче? Проще посмотреть Волландеру в глаза и увидеть в них такое ясное теперь знание? Может быть, Курт больше не станет скрывать отвращение, когда Магнус случайно заденет его на кухне? И сможет ли Мартинссон его винить, если и сам все еще старается пореже глядеть на себя в зеркало? А может, Курт просто утром соберет свои вещи и уйдет... От последней мысли неожиданно перехватило дыхание. Сердце, казалось бы, только успокоившееся, отозвалось сильным ударом где-то в горле. Руки сами собой непроизвольно взметнулись и обхватили плечи в практически смешной пародии объятия. Ему стало дурно при одной только мысли о том, что Волландер может просто уйти. Оставить его одного, на полпути к себе, в шаге от края пропасти, из которой Магнус с таким трудом карабкался вверх, ближе к свету. Он уже слишком далеко зашел, чтобы сейчас, когда до цели оставалось рукой подать, оступиться и снова рухнуть вниз. И самым страшным было то, что он не был уверен, хватит ли у него сил, чтобы снова подняться и сделать еще одну попытку. Теперь уже без страховки, один на один со своими страхами и ночными кошмарами. Нет... Нет-нет-нет! Он не мог позволить Волландеру уйти. Не мог отпустить его. Курт был ему нужен. Магнус и сам не осознавал до этого момента, насколько нужен. С лихорадочной быстротой поднявшись на ноги, он вышел из комнаты, пересек короткое расстояние до открытой двери в гостиную и замер на ее пороге, вглядываясь в полумрак. Курт стоял рядом с журнальным столиком. Он склонился над открытой сумкой, в которой хранил не поместившиеся в шкаф вещи, короткими злыми движениями запихивая в нее свою одежду, небольшой неопрятной стопкой лежавшую рядом. Магнуса охватила паника, сравнимая разве что с той, которую он испытал всего лишь раз до этого дня, в машине скорой помощи, увозившей его из дома Ванга. В голове осталась биться лишь одна мысль: Волландер уходил. И на волне этой паники все прочие страхи и обиды отступили, неожиданно показавшись мелкими и совершенно неважными. - Курт? Он не сразу сообразил, что этот хриплый, едва слышный голос принадлежит ему. А вот Волландер резко остановился, выпрямился, выронил из рук что-то светлое, оставшееся лежать на полу бесформенным серым пятном. - Магнус? - секундное недоумение сменилось буквально осветившей лицо Курта изнутри надеждой, на губах появилась неуверенная, едва заметная улыбка. - Ты?.. Это ты сейчас?.. Чувствуя, как у него от страха дрожат и кривятся губы, но больше не ощущая сковавшего их в последние недели онемения, Мартинссон коротко кивнул и буквально выдохнул из себя новые слова: - Не уходи. Его всего трясло, на глаза снова навернулись слезы, в голове словно бил оглушающий набат, во рту пересохло, но Магнус нашел в себе силы, чтобы повторить на тот случай, если Волландер его не расслышал. Отчаянно, из последней надежды, практически моля: - Не уходи. Пожалуйста. Не оставляй... Договорить он не успел. Курт внезапно оказался совсем близко, пытливо вглядываясь в него странно блестящими в полумраке глазами, словно ища в нем что-то, что уже давно отчаялся найти. А следом Магнус оказался в кольце сильных рук, словно в защитном коконе из чужого, но такого знакомого и желанного прикосновения, запаха и тепла. И можно было на секунду расслабиться, опустить голову, прижаться виском к начавшему седеть виску другого мужчины: - О господи! - выдохнул ему в волосы Курт. - Ты заговорил! Я уже не думал, что услышу... Ну как он не понимал, что это было неважно? Все было неважно, если Волландер все же уйдет. - Не уходи, - снова прошептал Магнус, наплевав на то, как жалко, должно быть, сейчас звучит эта униженная просьба. - С чего ты взял? - Курту пришлось буквально подхватить его, когда в ответ на такое искреннее недоумение, прозвучавшее в его голосе, Мартинссона внезапно покинули последние остатки сил. - Черт, только не падай. Пара шагов до дивана, и вот они уже сидят рядом, не разжимая рук, голова к голове. Магнус комкал в кулаках концы футболки Волландера, не отдавая себе в этом отчета, судорожно, до боли в напряженных суставах пальцев. - Я никуда не собираюсь. - Сумка, - обвиняюще перебил Мартинссон. - Вам в академии лекцию о косвенных уликах не читали? - в голосе Курта слышалось столько радости и облегчения, что его собственные нервы тоже постепенно начали успокаиваться, набат в голове тоже поутих, оставив после себя вялую усталость. - Твоя одежда... - Искал чистую футболку. Эта, видишь ли, вся теперь мокрая, и кто-то об нее явно нос вытирал. В этом оправдании была своя логика, и Магнус расслабился еще больше, практически утыкаясь носом в шею Волландера. Как прошедшим днем, на улице, под снегопадом, когда у него от радости, свежего воздуха и опьяняющего ощущения свободы неожиданно закружилась голова. Курт вздохнул, на мгновение чуть крепче прижал его к себе: - Я никуда не уйду. Во всяком случае, пока тебе нужен, пока буду на сто процентов уверен, что с тобой все будет в порядке. Мы еще, наверняка, сотню раз переругаемся, и у нас, уверен, будет еще много неприятных бесед. Но что бы ни случилось, каких бы слов мы друг другу ни наговорили, мое место сейчас здесь. Это тебе ясно? Мартинссон кивнул. Было приятно и немного страшно слышать это, осознавать, насколько он был зависим от сидевшего рядом с ним человека и насколько хорошо тот научился понимать его даже без слов. Ему не хотелось, чтобы Курт его так откровенно жалел, но Мартинссон был реалистом и осознавал, что никаких других чувств он сейчас вызвать не может. Словно прочитав его мысли, Волландер снова заговорил: - И чтобы на этот счет не осталось недосказанностей - к жалости или благотворительности это не имеет никакого отношения. Я не могу тебя жалеть. Просто не способен. Жалеют тех, кого с нами больше нет. А ты? Ты - сильный, Магнус. Ты прошел через ад и остался жив. Ты отчаянно хочешь жить, вопреки всему, что с тобой случилось. Это вызывает уважение, а никак не жалость. Просто тебе сейчас нужна помощь, она всем когда-нибудь да нужна. Ответа ему не требовалось, но Магнус все же снова кивнул. Его охватило чувство неизмеримого облегчения, следом за которым пришла запоздавшая сонливость. И Курт, судя по всему, это почувствовал, потому что слегка потормошил его и произнес: - Только прямо тут не засыпай, ладно? Давай я тебе помогу добраться до постели, только футболку все же переодену. Курт разжал руки, и Мартинссон подтянул к себе краешек пледа, лежавшего на диване, чтобы не дрожать от внезапно охватившего его холода, и прикрыл глаза. Ему хватило нескольких секунд, чтобы задремать, но вскоре Волландер уже снова тряс его за плечо и тянул за руку, помогая встать на ноги. Оказавшись в спальне, Магнус позволил Курту уложить себя в кровать и укрыть одеялом. Но когда тот уже повернулся, чтобы уйти, схватил за запястье, останавливая: - Останься? Волландер было запротестовал, но одернул себя, устало вздохнул и очень знакомым жестом почесал в затылке. Чуть поколебавшись, он все же сдался и кивнул: - Ладно, только подвинься к краю, у тебя тут далеко не аэродром. Сейчас вернусь. Вернулся он со своим теплым пледом, которым накрывался, пока спал на диване. Магнусу хватило ума не предлагать разделить собственное одеяло, и Волландер лег поверх. Немного повозившись, Курт устроился так, чтобы не касаться лежавшего рядом парня. - Надеюсь ты во сне не пинаешься, - пробурчал он напоследок, прежде чем пожелать ему спокойной ночи, сколько там ее еще оставалось. Вряд ли Волландеру удалось быстро заснуть, но он старательно имитировал ровное и размеренное дыхание, под которое Магнусу наконец удалось окончательно расслабиться. В ту ночь его больше не тревожили сны, ни хорошие, ни плохие. * * * На следующее утро Волландер проснулся с удивительно ясной головой. Он прекрасно помнил все события прошедшей ночи, но они не оставили неловкого осадка в его душе. Конечно же, им с Магнусом еще предстоит серьезный разговор, но это больше его не пугало. Не вызывало желания поскорее натянуть на голову одеяло, чтобы как можно на подольше отложить момент, когда ему придется все же подняться. В спальне было довольно светло, и в первую секунду его охватила паническая мысль, что он опоздал на работу. Но в следующую Курт вспомнил, что сегодня у него был хоть и редкий, но все же выходной, а значит, никто не будет его спешно искать, без конца названивая на мобильный телефон. Если подумать, он уже забыл, когда в последний раз был в отпуске. Точно помнил лето, проведенное с отцом в Европе, а дальше - пустота, лишь изредка перемежающаяся короткими больничными и еще более короткими отгулами. Следом за сознанием начало просыпаться и тело, вяло известившее его о том, что неплохо бы сходить в туалет. Не срочно, но и не особо комфортно. Однако порыв встать пришлось отменить из-за того, что Курт был практически вжат в матрас навалившимся на него едва ли не всем весом Мартинссоном. Волландеру даже пришлось слегка вытянуть шею, чтобы полностью осознать всю неловкость ситуации. Магнус за ночь умудрился не только вплотную придвинуться к нему, но и скинуть с себя одеяло, облапив Курта руками и ногами на манер осьминога. Или коалы. Сидящей на эвкалипте сонной коалы, у которой не было ни малейшего желания с него слезать. Лицом Мартинссон совершенно бессовестно и уже практически привычно уткнулся ему в шею, беззвучно и глубоко дыша ртом. От этого теплого дыхания кожа Курта моментально покрылась чувствительными мурашками, но он боялся даже пошевелиться, чтобы не разбудить парня. Он все еще лелеял надежду как-то выбраться из цепких объятий до того, как Магнус проснется. Уж больно компрометирующей была вся эта ситуация. Балансирующей на грани неприличия. Попытки выбраться из-под Мартинссона ни к чему не привели. Даже ухудшили ситуацию, потому что тот только усилил хватку рук и ног, не желая расставаться с таким удобным и теплым плюшевым мишкой, по совместительству служащим матрасом для половины его костлявого долговязого тела. Тихо зарычав, Курт предпринял последнюю попытку незаметно освободиться, но вынужден был признать, что Магнус такими темпами скорее задушит, чем выпустит свою ночную добычу. Выпростав руку из-под пледа, Курт провел ладонью по лицу и мысленно чертыхнулся, но делать было нечего. Он слегка дотронулся до плеча парня и позвал: - Магнус? Тот пошевелился, что-то пробормотал себе под нос и снова затих. Похоже, уверения в том, что утром его и из пушки не разбудишь, были правдой. - Магнус, просыпайся, утро уже. В ответ на тряску тот дернул плечом и сделал попытку обхватить его еще сильнее, хотя куда уж больше. Курт с тревогой почувствовал, что от слишком тесно сжатой грудной клетки начинает задыхаться, и, уже не стараясь быть осторожным, рявкнул: - Магнус! Эффект был моментальным. Мартинссон резко встрепенулся и поднял голову, делая попытки разлепить сонные веки: - А? Что? - Может, ты с меня слезешь? Мне уже дышать нечем. Наконец открыв глаза, Магнус секунду-другую заторможенно вникал в их положение, а затем густо покраснел. Курт и не предполагал, что парень способен так краснеть: начиная от пылающих ушей и заканчивая внезапно разлившимся по его щекам ярким румянцем. Замечательно. Просто великолепно. Пока Курт ходил в гостевой туалет, Мартинссон успел скрыться в ванной, и оттуда доносился шум льющейся воды. Пожав плечами, Волландер оттащил обратно в гостиную свой плед, лишь на секунду остановившись у входа в рабочий кабинет, чтобы прикинуть, сколько у них займет уборка. По его скромным расчетам, убрать осколки, расставить перевернутую мебель по местам и вернуть книги в книжный шкаф не должно было занять больше часа. Потом ему какими-то правдами и неправдами придется вытаскивать Мартинссона в магазин электроники, чтобы купить новый монитор для компьютера - он сомневался, что парень и день мог прожить без возможности выйти в интернет. А вот на то, чтобы разложить разлетевшиеся по всей комнате документы обратно по папкам, мог уйти весь оставшийся день. И не приведи боже им что-то перепутать. Пока Волландер одевался, решив отложить душ на вечер, убирал постель и готовил кофе, в ванной воцарилась тишина. Он не помнил, чтобы видел Магнуса выходящим оттуда, но, когда хотел, парень мог двигаться абсолютно бесшумно. Еще раз прислушавшись, чтобы убедиться в том, что изнутри не доносится ни звука, Курт повернул ручку. Дверь оказалась не заперта, а ему еще нужно было умыться и почистить зубы. В свой выходной он решил не бриться. Однако, едва ступив внутрь, Волландер замер. Магнус стоял перед большим зеркалом у раковины и смотрел на свое отражение. На его лице застыло странное выражение задумчивого недовольства. Но не это привлекло внимание и приковало взгляд Курта. Магнус был без рубашки, и в ярком свете лампы Волландеру был прекрасно виден шрам от ожога, уродующий в остальном безупречную кожу на его правой лопатке. Мартинссон вздрогнул, повернул к нему голову и, видимо, понял направление его взгляда, потому что немедленно натянул на себя свежую футболку и молча вышел из ванной. А Курт остался стоять, мысленно кляня себя за идиотизм, чертыхаясь и желая Вангу гореть в аду до конца времен.