Диалоги и разговоры

- Ну вот, а ты боялся, что можешь им не понравиться! – по-доброму усмехнулся Илья. – Да тебя отпускать не хотели больше, чем меня! Я, конечно, не в претензии, мне приятно, что мама мучила не только меня, но… - Я просто обаятельный, - Соло расплылся в своей лучшей профессиональной улыбке. - Нисколько в этом не сомневаюсь, - альфа потянулся. – Черт, я устал, как собака. Как здесь хорошо – а главное, тихо! - У тебя прекрасная семья, большевик, не причитай. - Тебе так с непривычки показалось – потом будет хуже. - Ты – пессимист. - Нет, я предупрежденный реалист. Давай, помогу, - и забрал у Наполеона сумку. – Что она в нее напихала? - Семейный альбом? – провокационно протянул тот. - Чур, тебя! Не вспоминай его при мне! – а потом нехотя добавил. – Там есть мое фото на горшке. - Спасибо, что сказал, - хихикнул он. -Ты не посмеешь! – взвыл Курякин. - Еще как посмею! – Соло уже вовсю хохотал. - Нахал, - буркнул тот. - Знаю, - и довольно улыбнулся. - И задавака, - прибавил Илья. - Кто? – такого слова омега не знал. - Хвастун. И не только. - Есть немного, - не без гордости признался он. - Назвал бы нарциссом, но ты мне больше волчью ягодку напоминаешь, - съязвил тот. - Вот спасибо! - Хорошо хоть не кактус. - Они красиво цветут, между прочим. - Знаю. Но от этого они не менее колючие. - Привередливый ты слишком для альфы. - Что есть, то и любите! - И я после этого нахал? - Ну, мы друг друга стоим, ковбой! Даже отец заметил. - Я помню. Мне даже как-то неловко было – все вокруг меня так бегали, - и уселся за стол ждать обещанного чая. - А ты чего хотел? - Непривычно просто. - Мне тоже, - а затем, поставив перед Соло горячий травяной чай, аккуратно взял его за руку и добавил. - Я ведь думал, что так и не встречу тебя. - Большевик, я же просил, - хорошее настроение мгновенно пропало. - Прости. Давай лучше ко сну отходить, - поспешно проговорил тот. - Завтра день тяжелый. Покажу тебе дорогу до университета – думаю, документы уже у директора. - Но я знаю русский, - напомнил Соло. Отвар приятно пах мятой и медом. - Разговорный, - кивнул Илья. – А как насчет грамматики и идиом? - Тут ты прав. У вас слишком сложный язык, - пожаловался он. - Да ладно! – поддразнил его альфа. - Все дело в интонации, - выпалил Наполеон. – У вас одна и та же фраза может иметь несколько смыслов – даже слова переставлять не надо! А само построение предложений?! - А что с ним не так? – даже интересно стало. - Ты еще спрашиваешь?! Да все! В нем же слова можно расставлять, как хочешь! Это кошмар! - Ничего, привыкнешь, - хмыкнул тот. - Да куда уж денусь, - и сел в кресло. – Придется. Знаешь, я как-то слышал, как несколько ребят – русских ругались. - И что? – не понял Илья, устраиваясь на диване напротив. - Они ругались минут тридцать, почти не повторяясь в оскорблениях! Я тогда пожалел, что блокнота при себе не имел. - Есть такое дело, - кивнул он. – Язык у нас богатый. Порой чересчур. - Не могу сразу привыкнуть! – пожаловался Соло. - Тебя никто и не торопит – вся жизнь впереди. - Да, наверное, - вполголоса отозвался он, потирая виски. Все же Курякины – народ шумный. А потом Соло вдруг вспомнил об одной детали. – А что у тебя за кольцо. Я его раньше не видел. Как и следа от него. - Такие у нас почти вся страна носит, - не без гордости ответил тот, присаживаясь рядом. – Кольцо с секретом. - Дай посмотреть, - что-то любопытное и совершенно необычное было в этом маленьком серебристом ободке. - Держи, - Илья стянул кольцо с мизинца правой руки и протянул Наполеону. - Что за металл? – спросил тот. Внимательно рассматривая надпись на внутренней стороне. – Что тут написано? - Оно стальное, - после недолгого молчания ответил альфа. – А написано там: «Человек». - Зачем? – отчего-то у Соло проснулась его всегда лелеемая интуиция. Что же не так с этим колечком? - Слушай, может, не я тебе все объясню? У меня не получится хорошо, - посерьезнел Курякин. – Но поверь – эта вещь очень важна. - Я хочу такое же, - весело завил он, надеясь, что большевик не заметит легкого притворства. - Так и будет, - кивнул тот. – Всему свое время. - А когда? – и протянул кольцо обратно. - Родишь, тогда и получишь, - и пожал плечами. - А что, до этого я человеком не считаюсь? – и непонятно было, шутит ли. - Не говори глупостей! – вдруг разозлился Илья, став похожим на себя прежнего, того, к кому уже успел когда-то привыкнуть Наполеон Соло. – Просто тебе это пока не нужно. - Пойдем-ка со мной, - неожиданно скомандовал омега. - Зачем? - Я так хочу? - Ладно. - А теперь ты мне все расскажешь! – прошипел Соло, толкая альфу к кровати. – Я вот только лягу, потому что устал, а ты мне все расскажешь! Я ведь в положении, мне волноваться нельзя, - и с блаженным удовольствием смотрел на ошарашенного большевика. Зрелище это, надо сказать, очень согрело его душу. - Ты шантажист, - простонал Илья, устраиваясь рядом с коварным напарником. – И дразнишь меня. - Да, - вздохнул тот. – Сам себя не узнаю. Но ты не отвлекайся, не отвлекайся! - Ладно, как скажешь, - вздохнул тот. – Тебе удобно? - Курякин! – Соло опасно сузил глаза. – Мне ОЧЕНЬ удобно! И я все еще жду! - Ох, уж эти омеги, - Илья возвел очи горе, заработал чувствительный щипок от Наполеона, поохал для проформы, и все же заговорил. – Надеюсь, тетя Зина меня не убьет. И не жди подробностей – я знаю не так много, как самому бы хотелось. Так вот, в начале войны в стране появились странные люди… - Откуда? – Соло мгновенно перестроился на деловой тон, что не мешало ему взять упрямого русского за руку – чтобы не сбежал, разумеется! А вы о чем подумали? - Неизвестно, - сухо отозвался тот. – Главное, что из другого мира. - Как так? – поразился американец, требовательно вглядываясь альфе в глаза. Но Илья не врал. И не шутил. - А вот так, - заявил он, пожав плечами, будто только и ждал потока скепсиса. – Откуда они пришли, никто не знает. Но в обмен на гражданство и равные права обещали помощь. - Как…, - но Соло так и не задал вопрос – все думал, правда ли? Или же Курякин решил изящно пошутить? Но тот был убийственно спокоен и предельно серьезен. Верить или нет? - Они поделились знаниями, - продолжил он тем временем. – Сначала в области медицины, а потом и в других… моментах. Их было мало – не больше двадцати человек, насколько я знаю, - и тревожно замолчал. - Большевик, не смей спать! – тормошил его очень злой и растерянный Соло. - Что? – встрепенулся Илья, выплывая из размышлений. – Прости. Значит, дальше. Пф-ф-ф-ф, так вот, эти люди были магами. - Кем? – переспросил Наполеон, надеясь, что ослышался. «Шутка зашла слишком далеко!». - Магами, - повторил Курякин. Сказал так, что Соло предпочел пока забыть о своем извечном скепсисе. - А нельзя ли поподробнее? - попросил он, хмурясь и плотно сжимая губы. – Что значит… - Да то и значит, - перебил Илья. – Магия в их мире была не развлечением, а наукой. И не смотри так! - Значит, они были еще и учеными? – спросил он, прикусывая губу. - Да, - кивнул тот. – Но не все. Некоторые были кем-то вроде охраны. - И что дальше? – поторопил его Соло. – Что произошло дальше? - Тетя Зина накоротке сошлась со Сталиным… - Ничего себе! – присвистнул американец. Даже если это ложь, то ложь веселая. - Ага, - протянул тот. – И Сталин дал им карт-бланш. - В отношении чего? - Всего, - только и ответил альфа. - Поверить не могу, - прошептал Наполеон. – Так не бывает! - А придется поверить. И это не ложь и не сказка, ковбой. Я тебе клянусь – что правда! – и Соло очень хотелось ему поверить. А Курякин тем временем продолжил говорить. – И это самый большой наш секрет. - Тебе ничего не будет, за то, что рассказываешь мне это? – полюбопытствовал тот, стараясь скрыть тревогу. - Ты теперь один из нас, - охотно ответил Илья. – Рано или поздно ты бы об этом узнал. - А кольца? - Насколько я понимаю, важно не само кольцо, а заклинание, которое к нему… ну, присобачено, - смутился тот. - При… что? – «Что за дурацкое слово?» - Прицеплено, - поправился он. – В общем, кольцо закляли. - Зачем? - Оно ослабляет некоторые инстинкты, - пояснил Курякин. А затем решил пояснить. – Скажем, если наступит гон, я смогу остаться собой, а не превращусь в животное. Само заклинание не убивает инстинкт, просто помогает человеку остаться человеком. Отсюда и надпись. - Так просто?! – неверяще прошептал Наполеон? «Господи, пусть это будет правдой! Это же… это же – Свобода!». - Не скажи, - Илья покачал головой, сжимая пальцы на запястье омеги. – Чтобы кольцо работало правильно, нужно хотеть. Бороться с собой. - И у вас их носит вся страна? – прошептал он, внутренне ликуя, потому что вспомнил. Вспомнил, как видел такие кольца у людей в аэропорте, но внимания не обратил. - Да, - ответил альфа. – Политика проводится четкая – оставаться человеком правильно, почетно и богоугодно. - Богоугодно? – поразился он. – Но я думал, что… ну, ты понял. - Правильно думал, - покивал русский. – Для американца. И все должны так думать. Но мы перестали отвергать Создателя. Правда, теперь нас в церквях называют внуками божьими, а не его рабами. Кто же воспротивился особо рьяно – выслали за рубеж. - И они молчат?! - не поверил Соло. – Да за такую информацию правительство любой страны… - Они ничего не помнят, - прервал его Илья. - Как так? Почему? – спросил он, вспоминая. А ведь и вправду, все, кто выбрался из-за железного занавеса, словно под одну гребенку говорят. Как такое возможно? - Слушай дальше, - альфа прервал его размышления. – Так вот, у нас по всей границе лежит заклинание. Оно и не позволяет чужим запоминать то, что они видели здесь – лишь собственные фантазии и измышления – советское зло, красная угроза, безбожники. - Бред какой-то! – сокрушенно вздохнул он. – Бред! - Ты все сам увидишь, - пообещал русский. – Тогда и поверишь. - Но зачем все это? Почему? – возопил Соло, но секунду спустя взял себя в руки и добавил. – Я устал изумляться, большевик. - Зачем? – повторил тот. – Точно не знаю. У меня есть догадки, но говорить о них я не стану. - Ладно. Хорошо. Я понял, - и устало потер виски. – Но ты сам-то понимаешь КАК это звучит? - Ковбой, в КГБ с душевными расстройствами не берут, - хмыкнул Илья. – Даже по знакомству. Хотя… - Не меняй тему, - разозлился Наполеон. – А впрочем – я устал. И мне нужно переварить все то, что ты на меня вывалил. - Как скажешь, - хмуро отозвался тот, высвобождая руку. – Пойду-ка я спать. - Куда? – не понял он, а когда сообразил, что ляпнул, поспешил прикусить свой болтливый язык. - Ты хочешь, чтобы я остался? – недоверчиво спросил альфа, а Соло любовался сменой эмоций на его лице. В этот момент русский был для него открытой книгой – непомерно дорогой, но желанной. - Ну, это вообще-то твоя постель, - нехотя отозвался он, стараясь справиться с бешенным сердцебиением. Самое дурацкое в этой неоднозначной ситуации было то, что омега густо покраснел – впервые в жизни. - И все же я пойду, - сквозь зубы проговорил Курякин. – Слово надо держать, а я обещал не навязываться. - Прости, - проговорил Соло, не чувствуя за собой никакой вины. - За что? – удивился напарник. – Ты меня ничем не обидел, - и сжал пальцы Соло в своих руках. - Большевик, я пугаю сам себя, - признался вдруг Наполеон, вырывая руку. Затем он, нахмурившись, спрятал лицо в ладонях. Это выглядело так по-детски мило и беззащитно, что у Ильи сердце перевернулось. – Никогда раньше я так себя не вел! Но знаешь, что самое страшное? Нет? То, что мне это нравится. Мне кажется, я теряю себя. - А, может, ты становишься самим собой? – он позволил себе приобнять напарника – совершенно по-дружески. – Во времена нашей совместной работы в Италии, ты казался мне пружиной, сжатой до предела – стальным слитком, холодным и неподатливым. Ты язвил, говорил что-то, улыбался – но вот взгляд у тебя не менялся. Ты отовсюду ждал удара. Был обаятелен и порывист внешне, внутри оставаясь ледяной глыбой. Теперь все не так. Был бы поэтом, сказал бы, что у тебя крылья расправляются. - Не могу понять, как тебе не противно прикасаться ко мне, - выдавил Соло, не услышав ни одного слова альфы. – После Винчигуэрро. Я чувствую себя грязным! И еще ребенок…, - Наполеон с каждым словом говорил все горячее, выплескивая накопившуюся боль. – Я, черт возьми, ничего не мог сделать, когда эта альфа… Когда она решила… Как она почувствовала меня?! Как?! - Она мертва, Наполеон! - Илья встряхнул его так, что лязгнули зубы. – Слышишь? Мертва! Забудь ее! А тело? Ты ведь уже принял душ? - Курякин! Что за бред?! – взвыл Соло. - Не бред! - рыкнул тот. – Тело она, может, и задела, а вот до души не достала! А ребенок – твой! Твоя плоть, твоя кровь! - Как у тебя все просто, - поморщился он, обессиленно роняя голову русскому на плечо, и обещая себе, что это только сегодня – пока он расстроен и слаб. - Оглянись, ковбой, - прошептал Илья, крепче прижимая его к себе. – У тебя впереди новая жизнь. Не тащи в нее несуществующую вину и прошлые ошибки. - И ты готов принять меня? – Наполеон отстранился, заглядывая альфе в глаза. – Таким? И с ребенком? – и все же Наполеон Соло не до конца поверил словам Курякина, когда тот говорил о связи. Считал это бравадой и игрой в благородство. - Это твой малыш, - улыбнулся Илья. – Я приму все, что ты решишь мне дать. - Да ты, блин, святой! – простонал омега, снова устраивая голову и него на плече, а затем немного истерично хихикнул. - Не бывает святых блинов, - заметил альфа после долгого молчания. - Бывает, - пробормотал тот немного сонно, смаргивая непонятно откуда взявшиеся слезы. - Нет, - Курякин поспешно закрыл глаза, чтобы Соло, не дай Бог, не заметил. - Да. - Нет. - Да. - Не-а. - А я говорю – бывают! – и чувствительно ущипнул альфу за бок. – И не спорь со мной! - Ладно, не буду, - покладисто проговорил Илья, а затем все же прошептал. – И все равно святых блинов не бывает. - Большевик! – зашипел Наполеон, вскакивая с кровати. – А ну выметайся! - И не подумаю, - весело заявил тот. – Мне и здесь хорошо. - И я после этого наглец? – задал Соло риторический вопрос, впрочем, не переча альфе. Может быть, сегодня это неплохая идея. Только сегодня. – Ладно, оставайся. Но только попробуй стянуть с меня одеяло! Курякин промолчал, кивая на каждое слово, чем вызвал очередное закатывание глаз. И, уже засыпая, притянул сонного Наполеона к себе поближе – одеяло было слишком маленьким на двоих.