Stains of Time

      Фрэнк вышел на улицу и уселся на крыльцо, пока его друзья накуривались. Он сидел на диване в гостиной, пытаясь уловить в этом хоть какой-то смысл, но когда густой дым заполнил его лёгкие, принося с собой воспоминания, которые он так хотел навсегда забыть, Фрэнк спешно выбежал из дома. Покинув здание, Фрэнк хлопнул металлической дверью, но, кажется, это нисколько не покоробило торчков на кухне. Наркоманы — вот кем были для него его друзья. Они никогда не признавались в своей зависимости, всегда с пеной у рта доказывали, что можно пить и упарываться, не подсаживаясь на вещества. Они всегда думали, что у них всё было под контролем. Фрэнк тоже так раньше считал. Но теперь он был чист, смотрел на них с высоты птичьего полёта и точно мог сказать, что они были далеки от контроля. Если бы они контролировали ситуацию, с чего бы было Джеффу покупать всё то, что лежало в той коричневой сумке? С чего бы тогда Райану и Дженни? бросать всё и с головой нырять в неё? Они совершенно не контролировали себя. Наркотики утягивали их вниз, в грязную землю, на которой стояла эта дерьмовая коробка, называемая домом. Дерьмовой коробкой он был лишь из-за наркотиков. Здесь ни копейки не было потрачено на такие бесполезные вещи, как новое окно или же коврики. Отец Джеффа не принимал наркотики, но он пил. Сильно пил. Фрэнк не бывал в комнате отца Джеффы, но видел разбросанные бутылки по всему периметру, и несло оттуда, будто вся комната была обблёвана. Фрэнк был точно уверен, что всё так и было, ещё с того времени, как он всю ночь пролежал на полу, молясь фарфоровому Богу. Фрэнк помнил этих Богов, он усиленно им молился, но как и все другие Боги, в которых Фрэнк пытался верить, он оказался нереальным, и Фрэнк выблёвывал свои кишки в чашу, бросив все молитвы.       Фрэнк знал, что отец Джеффа не зарабатывал так уж много денег, и что бы он для этого ни делал, это вошло бы в привычку. Фрэнк вообще не был уверен, почему Джефф всё ещё жил здесь. Дом его матери был куда приятнее, но тот, как и дом его отца, находился в паршивом районе Джерси. Весь город, в котором они проживали, был ещё тем дерьмецом в той или иной степени. Существовала паршивая часть города с минимальным уровнем преступности и бедности, и, кроме того, была дерьмовая часть города, где Фрэнк жил ранее. Там было намного больше преступлений, но уровень бедности оставался практически таким же. Затем, наконец, завершая тройничок очарования, стоял адский котлован, где Фрэнк и обнаружил себя. Уровни бедности значились ниже нормы, преступления были каждодневным явлением, и сюда приходили тусоваться все нарики и дилеры. В нескольких кварталах от дома Джеффы располагался пустырь, где ранее находился старый супермаркет. Он был пустой тратой сил на протяжении трёх лет, потому что на самом деле никто не хотел покупать еду, пока она была там. Они хотели выпивки, и вот почему разнообразие винно-водочных магазинов всегда приносило доход. На этом пустыре, где раньше стоял Price Chopper, оставляли машины, которые выступали в роли столов и местом деловой встречи для торговцев. Фрэнк знал всё об этом месте слишком хорошо. Не одну ночь он со своими приятелями выжидал часы напролёт, лишь чтобы отдать все заработанные или украденные деньги за три маленькие таблеточки. Всегда, когда они ждали, было ужасно холодно, но, как только каждый получал по розовенькой крохотной таблеточке на ладонь, всё это, казалось, того стоило. Они согревались в считанные минуты, и всё вновь было прекрасным, очаровательным и ярким. Существовали и плюсы в проживании в дерьмовом городке, но эти плюсы наживались на тебе, обирая до нитки без зазрения совести.       Фрэнк отогнал мысли о своей старой жизни с наркотиками. Сидя на крыльце в покрытом ржавчиной шезлогне, опираясь ногами о старинные железные ворота, которые извивались вокруг дома, Фрэнк слышал смешки, обусловленные действием наркотика, изнутри. Кухонное окно было прямо рядом с его головой, и, будь оно открыто, Фрэнк бы учуял сладковатый запах яда в воздухе. Тогда Фрэнк был чрезмерно рад тому, что окно было закрыто, когда он вышел на улицу. Если бы оно было открыто, он не знал, нашлась бы у него сила воли, чтобы закрыть его. Он был в состоянии покинуть комнату, где принимали наркотики, в большинстве своём потому что он был зол на своих так называемых друзей. Но на крыльце, где он мог находиться без этих мудаков и наедине со своими мыслями, он просто мог... Он не хотел думать об этом. Он пребывал чистеньким слишком долгое время, чтобы облажаться, чёрт возьми, в первый день освобождения из-за решётки.       Фрэнк начал яростно тереть руку об руку, пытаясь сохранить хоть сколько-нибудь тепла между своими немеющими пальцами. На самом деле он не осознал, насколько холодно стало в Нью-Джерси. На земле не было ни намёка на снег, он растаял от резкого скачка температуры, но было едва ли хуже без снега. Если начинал идти снег, это означало, что температура слегка падала, позволяя белой пелене запорошить землю. Теперь было слишком холодно для снега. Это был зверский холод, который пронизывал весь недавно уменьшившийся вес Фрэнка и въедался прямо ему в кости, остужая их до основания. Но он выживал и ситуации похуже, Фрэнк это знал. Он намеревался остаться на улице. Пока не было причин возвращаться в дом. Даже если смешки стихли, всё же ещё будут последствия наркотиков, и запах дыма все ещё будет витать в воздухе и въестся в одежду. Фрэнк хотел избежать этого настолько, насколько это было возможно. Так что он скрестил руки на груди и попытался согреться.       Единственное тепло, которое, казалось, получал Фрэнк, так это от глаз проходящих мимо людей. Казалось, будто бы все глядели на подростка, их глаза прощупывали его на что-то ещё. Фрэнк был довольно-таки хорошо известен по соседству, но он практически никогда прежде не удостаивался подобного приёма. Глаза заставили его нервничать, чувствовать себя не в своей тарелке. Тогда он ощущал себя обнажённым и голым, но он ещё не был готов так представить перед всеми. Возможно, он никогда больше не сможет быть открытым. Последний раз, когда он чувствовал себя обнажённым и голым, обрушился на него. От этого у него остались лишь плохие воспоминания. И люди, пялящиеся на него в восторге удивления, Фрэнк ли это, приносили лишь нехорошие воспоминания в трёхкратном размере.       Лязг двери-решётки вытащил Фрэнка из его мыслей. Он резко повернул голову вбок, слегка ошеломлённый шумом. Когда он встретился взглядом с ошалевшими глазами Дженни, он был поражён ещё сильнее. Она улыбнулась ему одурманенной улыбкой, а затем потащилась к ещё одному шезлонгу, завалившись на него.       — Привет, Фрэнки, — проворковала она; её голос получился слегка растянутым. Фрэнк не был уверен, что она принимала. Любимым наркотиком Дженни был экстази, но, судя по тому, как она себя вела, это определённо было другое вещество. Фрэнк был почти что рад. Он ненавидел, когда Дженни принимала экстази, лишь потому что год назад её друг умер от них. Дженни всегда настаивала, что это просто были плохие колёса и девчонка приняла слишком много за раз, но Фрэнку они всё же не нравились. Раньше он и сам закидывался «витаминками», но он относился к ним не так лицемерно, как Дженни. Когда её подруга умерла, Дженни совершенно с ума сошла на «опасностях экстази». Она клялась, что больше никогда не будет его принимать, и она готова была шкуру с людей сорвать, даже когда они изъявляли желание попробовать экстази, включая Фрэнка. Но затем, спустя полгода, она вернулась к своей старой привычке принимать витамин Е каждый вечер пятницы и не приходить в себя до какого-то момента субботы. На самом деле тогда Фрэнк был рад, что она решила снова подсесть на них: это означало, что она прекратит высасывать воздух у него из глотки каждый раз, как он принимал одну чёртову маленькую таблеточку. Но сейчас от её поведения и его старого поведения его не более чем тошнило.       — Чего ты хочешь, Дженни? — выпалил в лицо Фрэнк; воспоминания портили его и без того паршивое настроение.       — Успокойся, сладкий! — небрежно произнесла она, становясь слишком уж дружелюбной. Она попыталась дотянуться и коснуться колена Фрэнка, но её цель уклонилась. Значительно уклонилась. Вместо этого она ударилась о маленький столик, разделявший их. — Я просто хотела сказать привет.       — И ты сказала привет, — простонал Фрэнк, отваживая Дженни. Даже когда она не была под кайфом, говорить с Дженни всегда было как горох об стену. Не в том плане, что она никогда не впустит вас, больше в том плане, что она никогда не слушала.       — Смотри, я хотела узнать, не против ли ты того, что я с Райаном, — заявила она, облакачиваясь о стену и пытаясь хорошенько рассмотреть Фрэнка. Её красный топ был с настолько глубоким вырезом, что было видно ложбинку между грудями, когда она вот так наклонилась; Фрэнк мог разглядеть всё под её майкой. Он взглянул на все это единожды, после чего это вызвало у него отвращение. Дженни больше не выглядела для него привлекательной.       — Я в порядке, — резко заявил Фрэнк, глядя на улицу перед собой. Компания людей прошла, и один из них впереди указал на дом Джеффы. Шеи всех, казалось, изогнулись, и они уставились на двоих на крыльце, и Фрэнк знал, что они не заценивали Дженни. К тому моменту все уже почитали Дженни во всей её красе. Фрэнк ощущал, как его желудок завязывался в узлы, и не зная, на какой из двух зол отвести взгляд: на грудь Дженни или на уродов перед собой, вмешивающихся не в свои дела. Наконец он перевёл взгляд обратно на Дженни, только удерживая его на уровне глаз.       — Почему все эти грёбаные людишки пялятся на меня? — выпалил Фрэнк, не ожидая, что Дженни будет знать ответ.       — Тюрьма, малыш! — взвизгнула Дженни, очевидно взволнованная словом «тюрьма».       — Что? — выпалил Фрэнк.       — Они любят тебя, потому что ты побывал за решёткой, — эхом ответила она, растягивая по слогам случайные слова. Пока она говорила, её глаза расширились, и она жалко пыталась жестикулировать руками. — Это сексуально.       — Нет, это не сексуально, — исправил Фрэнк; его голос становился резким. Он опустил взгляд на свои руки и начал бесцельно беспокойного ими двигать в то время, как едва слышно произнёс следующие слова:       — Это ад.       — Правда. Думаю, это не было бы сексуально со всеми этими мужчинами, окружающими тебя, — исправила сама себя Дженни, сморщив нос. А затем Фрэнк затаил дыхание, ожидая следующую отвратительную фразу. Дженни повернулась к нему; её глаза были широко распахнуты от беспокойства. — Не волнуйся насчёт того, что сказал Райан! Он просто шутил. Я уверена, ты очень хорошо защищал свою задницу в тюрьме.       Фрэнк усиленно выдохнул; злость в нем вышла на поверхность, но не взорвалась. По крайней мере, пока нет.       Дженни начала хитро улыбаться и наклоняться всё ближе и ближе своим телом к Фрэнку.       — Держу пари, ты мечтал о неплохой дозе хорошей киски... Я могла бы помочь тебе.       Фрэнк фыркнул. Это было так похоже на Дженни. Залезать на каждого встречного ради самоутверждения. На самом деле, это было грустно. Дженни делала это, только лишь чтобы привлечь внимание, ради той любви, которую ни один парень — по крайней мере, ни один из тех, на которых она кидалась, — не мог дать ей. Дженни была лишь на год младше Фрэнка, как и большинство его друзей, но тотчас она была практически похожа на ребёнка. Это было преувеличением, особенно, учитывая то, что она говорила, но в голове Фрэнк представлял маленькую девочку, выпрашивающую у учителя ещё одну наклейку, ещё одно одобрение того, чем она занималась. Фрэнк вздохнул себе под нос, зная, что сколько бы Дженни ни старалась, сколько бы парней ни сменила, она никогда не получит одобрения. И особенно от Фрэнка.       Правда была в том, что он больше не хотел Дженни. Даже если бы она была с Райаном, Фрэнк совершенно не чувствовал к ней никакого желания. Когда бы они ни были вместе, у них всегда были отношения по типу Бонни и Клайда. Они занимались хернёй вместе — незаконной хернёй, как наркотики, кражи и всё подобное. Они укуривались до беспамятства и наслаждались спешкой от совершенно беззаконного действа, после чего падали на кровать, вытрахивая друг из друга всё до последнего желания. Там не было никаких отношений, основанных на словах или чувствах. Чувства были лишь вынужденными и поддельными. Фрэнк больше не принимал стимуляторы, в силу этого у него не было никакого желания к существу, находящемуся перед ним.       Фрэнк также ощутил, что даже слегка не был возбуждён. И когда он увидел грудь Дженни, там внизу ничего не произошло, как это обычно случалось. Он попытался убедить себя в том, что всё дело состояло в Дженни, которая его больше не привлекала, но у него было ощущение, что корни ситуации лежали куда более глубоко. Он боялся тюрьмы, и Джерард полностью натянул его. Буквально говоря.       Но Фрэнку нравилось чувствовать себя запутавшимся. Это было куда лучше, чем то, что он знал раньше.       — Нет, я не хочу тебя, Дженни, — медленно сказал Фрэнк своей бывшей и с большим состраданием, нежели в тех обрывках диалога, которыми обменялась парочка.       — Хорошо, — сказала она, слишком быстро поднявшись и едва ли не потеряв равновесие. Она схватилась за голову и свои пышные волосы одной рукой, а другой — за ограду из прутковой стали. Она нацепила маску сбитого с толку выражения на лицо, а затем опустила взгляд на Фрэнка. Казалось, она пялилась на него слишком долго, вновь заставив тем самым ощущать Фрэнка не в своей тарелке. Создавалось ощущение, будто бы она знала, о чём он думает, и это ещё сильнее пугало Фрэнка. Он думал о Джерарде и о том, как они в последний раз трахались. Не об изнасиловании, а о настоящем последнем разе, когда они целовались, касались друг друга и кончили вместе. Никогда прежде у Фрэнка не бывало таких эмоций, как тогда. И Дженни пялилась на него и, казалось, ощущала, что происходило в голове Фрэнка.       — В конце концов, тебе придётся забыть об этом, — беззаботно заявила Дженни, её взгляд все ещё был остекленелым. Она не стала дожидаться ответа Фрэнка и зашла в дом, дверь с железной сеткой громко стукнулась позади неё.       Фрэнк сидел, замерев; у него слегка отвисла челюсть. Он знал, что Дженни была под кайфом — под очень сильным кайфом — и совершенно выжила из ума. Её комментарий ничего не значил даже для неё самой, да он и не должен был. В наилучшем случае, она могла говорить о тюрьме, не о ком-либо из неё, а о тюрьме в целом, как она есть. Но для Фрэнка её ничего незначащее бурчание застряло у него в голове навсегда, словно кровопийца, высосавший из него всю гнилую кровь и оставив пустую оболочку.       Позже этим днём, когда солнце опустилось за ломанный горизонт запущенных домов, Райан заявил, что им всем нужно выбраться из дома. Его уже тошнило от лиц этих говнюков, и он желал познакомиться с новыми интересными людьми, или он только так сказал. Фрэнк был благодарен и впервые подумал, что Райан далеко пойдёт, учитывая подобное требование. Фрэнк уже с ума сходил от старых обоев, отклеивающихся от жёлтых стен в крохотном доме, в то время, как остальные трое нелепо бормотали что-то о том, как укуривались в прошлый раз. Фрэнк мог поучаствовать в этом, но он оставил данную мысль. Было слишком соблазнительно возвращать старые воспоминания в то время, как он боролся с зависимостью, равно как и с мыслями о Джерарде. Сражение с наркотиками он выигрывал, но такое вещество, как Джерард, вызывало куда более сильное привыкание, и бросить его было сложнее.       Но теперь Райан, казалось, спускался с небес на землю и действительно собирал все имеющиеся мозги в кучку. Уйти из дома было лучшей, чёрт подери, идеей из всех, что Фрэнк слышал за весь грёбаный день. Так и было до тех пор, пока они не оказались перед желанным местом.       — Мы не можем пойти туда, — выпалил Фрэнк Райану, выходя из взятого на время грузовика и видя большую сверкающую неоновую вывеску. На ней красовалась «Donkey's ass tavern» розовыми фигурными буквами, а рядом находились два осла: один держал поводок другого, забавно улыбаясь от игры слов. Фрэнк отвернулся от вывески и взглянул на Райана, чья улыбка уж очень походила на улыбку осла. Его руки оплетали Дженни, и эти двое почти что слились в поцелуе, когда Фрэнк заговорил:       — Почему, блять, ты привёл нас сюда?       Райан поднял на Фрэнка взгляд, удивлённый бунтом Фрэнка. Он изобразил обиду, манерно приложив руку к груди и тихо выдохнув.       — О, Фрэнк, — произнёс он, его голос стал противным от наигранных эмоций. Фрэнк думал, его стошнит. — Успокойся и заткнись!       Райан начал смеяться над своим комментарием, но у Фрэнка обвалилась челюсть. Его друг не просто сказал ему заткнуться. Райан, должно быть, торчал настолько, что как следует не думал.       — Я не заткнусь, мудила, — отозвался Фрэнк; всё в нём начинало закипать. — Мы не можем пойти туда. Я не могу пойти туда. Даже если мы и пойдём, знаешь в каком дерьме окажемся?       Райан тихо вздохнул, слова Фрэнка и на толику не повлияли на него. Он вдарил рукой ему по груди, уходя прочь; маленькая белая карточка, вертясь в воздухе приземлилась на землю. Фрэнк было собирался окликнуть Райана, но он уже был далековато от него, наравне с Джеффой, они уже практически входили в таверну. Фрэнк раздражённо вздохнул, наклонившись, чтобы подобрать выпавшую бумажку. Это были поддельные документы. На них была фотография Фрэнка. Он и понятия не имел, когда Райан сделал их, но смутно помнил, как они однажды вдвоём говорили и мечтали о них, до приговора о тюремном заключении. По-видимому, Райан исполнил свою мечту.       Фрэнк опустил взгляд на своё фото и внимательно пригляделся к нему. Конечно же, это был он, в этом не было сомнения, но просто его лицо выглядело настолько... иначе. Взгляд его был настойчивым и безжалостным, губы были искривлены в ухмылке, о наличии которой Фрэнк у себя даже не подозревал. Глядя на это фото, Фрэнк осознал, насколько же чертовски зол он был до тюрьмы. Это без малого напугало его. Он был таким чертовски агрессивным, неудивительно, что Джерард вместе со всеми остальными желал его смерти в первые несколько дней. Но после по какой-то неведомой причине, казалось, Джерард хотел защитить это маленькое и дерьмовое подобие человека. Когда он подумал о Джерарде, Фрэнк ощутил, как чувства начали наполнять его изнутри, и впервые после выхода из тюрьмы это была не ненависть. Смотря на эту фотографию себя, Фрэнк увидел то, что увидел тогда Джерард. Напуганную злую оболочку человека с совершенно неправильной позицией в жизни и неверными взглядами на неё. Фрэнк глядел на себя и не мог понять,почему Джерард вообще общался с ним. Джерарда боялись и уважали. Ему не нужно было заботиться о таком мелком дерьме, как Фрэнк, даже если они и были заключены в одну камеру. Неожиданно Фрэнк ощутил неведанную ранее благодарность, так что ему захотелось поблагодарить его или что-то вроде. Но это чувство длилось недолго. Глубоко внутри он всё ещё ощущал боль — на этот раз физическую с последней встречи с Джерардом. Этот мудак изнасиловал его, словно повторил заново первый день. Фрэнк сжал карточку в руке, больше не зная, что чувствовать. Джерард защищал его, а затем использовал словно грёбаную тряпичную куклу. Он не знал, что чувствовать. И впервые Фрэнк был рад выходу из тюрьмы. Его жизнь осталась дерьмом, но, по крайней мере, ему не приходилось мириться с Джерардом и его чёртовыми манипуляциями. К тому же, его жизнь не могла стать хуже, чем то, куда она скатывалась. Или же, по меньшей мере, он надеялся, что это так.       Фрэнк неохотно поплёлся к бару, на его документы едва ли вообще взглянули, когда он вошёл в прокуренное тёмное помещение. Ему пришлось пару раз моргнуть, чтобы глаза прекратило жечь и они привыкли к сменившемуся освещению. Сам по себе бар выглядел грустно: Фрэнк заметил пятна в проходе, который вёл, собственно, к барной стойке, и его накрыло стремление не прикасаться к стенам, неважно, насколько близко он к ним окажется. Казалось, даже маленькие жёлтые лампочки, что заливали комнату светом, были испачканы. Частички пыли и остальной мусор проплывали мимо них в воздухе, отчего это было похоже на мотыльков, танцующих над языками огня. Фрэнк содрогнулся, несмотря на удушливую жару в помещении.       В баре было не так уж и много людей. Большинство из них заняло высокие стулья, которые обрамляли барную стойку; но в конце зала находились столики, занятые людьми, которых Фрэнк не мог различить. Фрэнк долго стоял в дверях; люди толкали его на пути на улицу и бормотали неприличные слова до того, как он нашёл, куда идти.       — Йоу, педик! — услышал Фрэнк крик, в котором распознал голос Райана. Он знал, что нечего было поднимать тревогу, но лишь от единственного упоминания этого этой клички кровь в жилах Фрэнка стала циркулировать настолько быстро, что он ощущал, как кожа двигается вместе с ней. Неожиданно он перенёсся в тот момент в душе, когда Фрэнк улыбался без причины и из него едва ли душу не вышиб парень рядом с ним. Фрэнку больше не нравилось слово «педик». Он ненавидел его. Оно обожгло его кожу ненавистью и страхом, о существовании которых он даже не знал. До тюрьмы он и его товарищи в шутку то и дело называли друг друга педиками, в большинстве случаев чтобы вывести друг друга из себя. Но теперь внезапно это стало несмешно. У этого слова было слишком много значений, которые Фрэнк не хотел объяснять.       Фрэнк отмахнулся от своих эмоций и попытался протиснуться сквозь потные тела к столику, который занял им Райан. Тот дико размахивал своими щуплыми руками в воздухе, отчего его было и правда легко найти.       — Не называй меня так, — потребовал Фрэнк, как только сел за стол. Там было куда больше людей, чем Фрэнк ожидал. Джеф сидел рядом с ним, Райан и Дженни восседали бок о бок, но в то же время виднелось ещё несколько голов, которые Фрэнк не мог объяснить.       — Как? Педиком? — спросил Райан,совершенно забыв слово, которое произнёс лишь несколькими секундами ранее. В темноте Фрэнк кивнул, не желая говорить о чём-то настолько личном в присутствии нескольких людей, не говоря уже о том, что лиц он их разглядеть не мог.       — Оуу, успокойся! — Райан язвительно отмахнулся, будто это ничего не значило. — Мы всегда так друг друга называем. Это условие истинной любви, сладкий, — голос Райана неожиданно изменился и начал подражать крайне женоподобному мужскому голосу. Фрэнк ощутил, как закипает и замерзает его кровь в одно и то же время.       — Прекрати сейчас же, — потребовал Фрэнк сквозь стиснутые зубы. Фрэнк не хотел разыгрывать сцену в баре, но если это было необходимо, он это сделает. — Или я, блять, заставлю тебя прекратить.       Райан начал хихикать, удовлетворённый реакцией, которую ему удалось добиться от Фрэнка.       — Оу, не переживай по этому поводу. Лишь то, что ты был в тюрьме и, скорее всего, долбился в задницу пару раз; ещё не означает, что мы не можем шутить на эту тему, разве не так?       Это было оно. Фрэнк ощутил, как что-то внутри него лопнуло с омерзительным треском.       — Что я, блять, тебе только что сказал? — заорал Фрэнк, с силой ударяя по столу кулаком. Маленький деревянный столик пошатнулся от такой силы, отчего кружки с пивом, уже начатые и наполовину полные, задребезжали и затряслись. Из стакана посвежее даже пиво выплеснулось, и пенка разлилась по шершавой поверхности деревянного стола.       На этот раз Райан, казалось, захохотал и того пуще, прикрывая рукой свой широко раскрытый рот.       — Ничего себе, кто-то из нас слишком чувствительный! — всё, что сумел сказать парень помладше.       Сидя и глядя на Райана, Фрэнк ощущал, как глаза того прожигали его и как он ускользает. Райан смеялся над угрозами Фрэнка. Он не отвечал ему, как несколько месяцев назад. Райана больше не устрашал Фрэнк, когда у него было куда больше причин на то. Предположительно Фрэнк был крепче, сексуальнее, свирепее, так как он сидел в тюрьме. Это был стереотип, и эту картину видели большинство людей. Но Райан и его друзья, казалось, знали его другого. Они считали так из-за того, как Фрэнк подавал себя, и из-за слабости в его голосе, судя по чему Фрэнк больше не был тем же крутым парнем. Он мог разбрасываться словами столько, сколько хотел, но на вид более скромных угроз не было. Они знали, что Фрэнк ломался или уже был сломлен. Фрэнк больше не представлял опасности. Он пробыл в тюрьме, и это, казалось, содрало с него один слой его оболочки. Тогда Фрэнк был просто Фрэнком. Одиноким подростком с кучей злости и пустой болтовни. Никто больше не воспринимал его серьёзно.       Из всего того, что Фрэнк испытал за последние несколько месяцев в тюрьме — все изнасилования, избиения, боль в сердце, Джерард, сокрушивший его крохотную душу в своих пухлых пальцах — дело было в осознании, сидящего за столом напротив Райана в темноте, оно больше всего ранило Фрэнка. Был ли он в тюрьме или нет, он ничего не контролировал. Он больше не был на верхушке пищевой цепочки. По сути он медленно падал оттуда, задевая каждое ответвление и каждое создание на пути вниз и позволяя им наесться от себя. Ложная картина Фрэнка медленно умирала прямо перед его глазами.       — Ты сидел в тюрьме? — раздался голос в тишине. Фрэнк измотанно повернул голову на звук и столкнулся лицом к лицу с одним из новых людей за столом. — Девушка, ненамного старше Дженни, но даже в темноте Фрэнк мог сказать, что она куда красивее. Единственное, что Фрэнк смог разглядеть сквозь клубы дыма в тёмном баре, так это её причёску. Она была заметного платинового цвета — такие волосы Фрэнк в жизни никогда не видел, только в фильмах.       — Да, он сидел, — вклинилась Дженни, отвечая на вопрос девушки, и положила руку на плечо Фрэнка в собственническом жесте. — Мы какое-то время встречались, но, знаешь, пришлось расстаться.       Девушка в темноте кивнула; выглядела она в каком-то смысле опечаленно оттого, что Фрэнк не ответил.       — Теперь вы снова вместе? — спросила девушка тихим голосом.       — Не-а! — на этот раз влился Райан. Выглядело так, будто этой ночью Фрэнк не собирался разговаривать, и он был не против, но не был слишком уж рад продолжению Райана. — Теперь у Фрэнка есть парень из тюрьмы.       Райан повернулся и подмигнул Фрэнку, но это лишь отбросило того в его бесполезное кричащее положение.       — Сейчас же заткнись, Райан, — вновь потребовал Фрэнк, зная, что это было бесполезно, но пытаясь сохранить остатки достоинства.       — Сколько ты сидел? — снова спросила девушка, прыгая от одного к другому ссорившемуся другу до того, как всё вышло из под контроля. Для начала, перепалка между парочкой не завязалась бы, потому что Райан всё ещё наслаждался собой и своим борзым поведением, совершенно пренебрегая угрозами Фрэнка любого характера.       — Три месяца, плюс-минус несколько недель, — ответил Фрэнк; его голос всё ещё был раздражён от комментария Райана.       — Ничего себе, — протянула девчонка. — Это такой долгий срок. И как оно?       Фрэнк взглянул на девушку, пытаясь распознать её мотивы. Ему было интересно, интересовалась ли она историей Фрэнка от чистого сердца или попросту была заинтересована им. И если ей была интересна история, то он думал о том, что она могла считать его пребывание в тюрьме крутым, как и думало большинство людей. Фрэнк решил, что, судя по всему, её мотивы были чисты, но это решение в любом случае могло поменяться.       — Это был ад, — честно ответил Фрэнк, обрывая свой взгляд и пальцами пробегаясь по логотипу бара, изображенному на подставке для стакана перед ним. Мельком он увидел, как девушка серьёзно кивнула.       — Меня зовут Рэйчел, — наконец нарушила она тишину. Фрэнк поднял голову: она протянула ему свою хрупкую руку для рукопожатия. — Но все зовут меня Рэй.       Фрэнк вынырнул из своего бредового состояния как раз настолько, чтобы пожать девушке руку. Её кожа была мягкой по сравнению с кожей Фрэнка, и создавалось ощущение, будто он не должен был прикасаться к кому-либо, кто выглядел настолько безупречно. Даже её улыбка была белой, а не запятнанной жёлтым от нескольких лет пристрастия к табаку. Неожиданно его посетил сам вопрос, почему вообще такая девушка находилась в таком грязном месте. Фрэнк обвёл взглядом остальных сидящих на диванчике и заметил сильного парня рядом с Рэй, неожиданно напрягшегося от безобидного рукопожатия. Мужчина вытянул руку и крепко обнял Рэй, притягивая маленькое тельце девушки к себе, присваивая её себе. Фрэнк начал понимать, почему она вообще была здесь, и его сердце оборвалась. Фрэнк не хотел думать, что у него с ней был шанс, но ему было грустно от того факта, что Рэй была собственностью этого мужчины, который, похоже, был не хорошим парнем. Даже в темноте бара Фрэнк мог разглядеть его колкие руки под его курткой. Этот парень был в хорошей форме, такого вы бы не пожелали встретить в тёмном переулке.       — Это твой счастливый день, Фрэнк! — неожиданно влез в разговор Райан с непривычным тоном в голосе. Фрэнк закрыл глаза, зная, что что бы не произошло следующим, это не будет ничем хорошим. — Её зовут Рэй. Это мужское имя, так что ты сможешь притвориться, что продолжает трахать своего сокамерника, когда оседлаешь её!       На протяжении последовавших после ремарки пары секунд можно было многое услышать. Покашливание и ругательство от парня Рэя, которое было направлено Райану. Тихое «ох!» Рэй, не более чем всего лишь предположение. На заднем плане послышался стук падающих тарелок, что никак не было связано с происходящим за столиком, исключая то, что он походил на разбившуюся последнюю каплю внутри Фрэнка. Он ещё раз вдарил кулаком по столу и метнул в Райана смертоносный свирепый взгляд.       — Заткнись. Сейчас же, — гаркнул Фрэнк; его голос слышался сдавленными рывками. — Одно — это бесить меня и поливать грязью моё имя, но оставь других людей в покое!       — Точно, точно, — ответил Райан, размахивая руками как бы признавая своё поражение. Это было слишком просто, подумал Фрэнк. Он знал, что у Райана в рукаве было припрятано ещё что-то, и приготовился к последующей атаке.       — Мне жаль, Рэй, — Райан искренне взглянул на неё или же так искренне, насколько мог такой придурок, как Райан. Из его надутых губ начала образовываться ухмылка; когда он мельком взглянул на Фрэнка. Вот оно — бомбы сброшены. — Мне жаль, что Фрэнк так сильно скучает по своим бандитским заднеприводным дням. Пожалуйста, прости его.       Ка-бум. Бомбы приземлились на неопознанную поверхность.       — К хуям это, — во всеуслышание ясно заявил Фрэнк. На этот раз, когда он вдарил обеими руками по столу, он встал и пошёл прочь от своих друзей. Но они не были его друзьями. Они были друзьями настолько же, насколько можно было посчитать заключённых. Но, по крайней мере, в тюрьме было хоть какое-то гребаное уважение. В настоящем же мире, казалось, можно было быть мудаком без какой-либо на то причины и выходить сухим из воды. Фрэнка тошнило от этого. Ему необходимо было уйти. Не сказав больше ни слова, Фрэнк поднялся и вышел из бара, исчезая в облаках дыма и кромешной темноте ночи.       Фрэнк увидел голубой грузовичок Райана, взятый на время, когда он вышел из помещения. Он обдумывал вариант подождать в нём, пока Джеф выйдет и сможет отвезти его домой, но решил этого не делать. Он больше не хотел полагаться на этих мудаков. Он даже более не желал оставаться у Джеффа. Он хотел жить сам по себе, даже если это означало, чёрт побери, остаться на улице. Фрэнк направился домой, глубоко засунув руки в карманы: его худи был застегнут вплоть до самого верха, прохладный металлический замок молнии бился о его нижнюю губу. Утром он пойдёт искать работу.       Где угодно. Ему было всё равно, если придётся оттирать туалеты за минимальную плату, он примет это. Скорее всего, этим всё и закончится, потому что никто не хочет нанимать вышвырнутого из школы с чёртовой пометной о преступности в резюме. Фрэнк вздохнул, зная, что дорога впереди будет такой чертовски сложной и коварной. Но как только он получит эту работу, он уйдет из дома Джеффа к лучшей жизни и из жизни своих друзей навсегда. Это был его первоначальный план, просто всё складывалось не так, как было нужно.       Пока Фрэнк шёл вдоль опустевшей дороги к дому Джеффы, неотёсанный оклик перебил волну мыслей, захлеснувших его.       — Эй, педик! — голос был резким, и в нём было градусов как в водке, особенно это стало ясно после того, как человек чихнул. Это определённо не был голос Райана или кого-либо из его друзей. Фрэнк остановился и обернулся посмотреть, кто звал его и чтобы вразумить их по поводу обзывательств такими ребяческими кличками. Как только он повернулся, его лицо встретилось с костяшками пальцев незнакомой руки, на которой была куча колец.       Челюсть Фрэнка моментально вышла из суставной сумки от удара. Он ощутил, как его рот стал наполняться кровью, и он пробежался языком по глубокой ране на губе. Он незамедлительно вскинул руки, чтобы дотронуться до лица, но закричал от усилившейся боли, так как, по всей видимости, он ухудшил уже имеющиеся повреждения. От удара глаза Фрэнка тут же закрылись, но теперь он изо всех сил пытался разлепить их, чтобы увидеть, кто, блять, ударил его. Это был тяжёлый удар, ничего подобного не было с Джерардом. Удары Джерарда, осознал затем Фрэнк, были скорее в воспитательных целях, такие, как когда вы легонько бьёте домашнего питомца, когда он не слушается. Джерард бил Фрэнка, лишь чтобы заставить того заткнуться и повиноваться. Ни один из ударов Джерарда не был произведён в полную силу с абсолютной ненавистью и яростью, стоящими позади них. Как бы то ни было, этот человек изо всех сил вдарил Фрэнка до крови. Фрэнк повернул шею в поисках Джерарда, лишь чтобы вновь осознать, что он находился в реальной жизни, а не участвовал в очередной стычке во внутреннем дворе тюрьмы. В темноте ночи Джерси не было Джерарда, чтобы защитить его от избиения. Мысль опечалила его в десятки раз, и не только из-за аспекта его безопасности.       Сквозь облака в небе Фрэнк смог разглядеть перед собой мужчину. Он тут же узнал его, как того мужика, сидящего рядом с Рэй и притягивающего девушку к себе. И рядом с мужчиной, будто бы дела и без того уже не были плохи, стоял его друг с такой же горой мышц и с таким же количеством сил в теле.       — Это, блять, ещё за что? — закричал Фрэнк на двух мужиков, желая проораться перед следующим ударом. Фрэнк знал, что его ждёт верная смерть, осознав, что их двое. На Фрэнка нападал только один человек за пару раз, и он победил его, лишь потому что у него был свой складной ножик. Теперь Фрэнк был беззащитен. Он не позаботился о том, чтобы заменить нож, который у него забрали. Перед ним стояли двое мужчин, больше и сильнее его, и у него не было оружия. Ему предстояло умереть, и он знал это, но, чёрт... Он не собирался сдаваться без борьбы.       — Ты, мелкий педик, — глубокий голос мужчины пронизывал воздух. Вторжение в прохладную атмосферу ночи казалось таким резким, что создавалось ощущение, будто он практически насиловал окрестности. Мужчина начал выпадами двигаться на Фрэнка, и схватил подростка за грудки. В руках он скрутил ткань, заставив Фрэнка скривиться так, как ему хотелось.       — Держись, блять, подальше от моей девушки и просто продолжай быть маленьким педиком, — продолжил мужчина; его лицо приблизилось прямо к лицу Фрэнка. Так близко, что Фрэнк мог ощутить щекотливое ощущение от кончиков его усов и нотки алкоголя в его дыхании. Фрэнк задёргался в его хватке от запаха и попытался выпутаться и отбиться ногами. Это было бесполезно: большую часть попыток он промахивался, и даже когда Фрэнк вдарил по мужчине, его незначительные удары не вывели нападающего из равновесия. Неожиданно мужчина в последний раз ударил его и позволил его телу упасть на землю; гравий с грязью вгрызлись глубоко в спину Фрэнка. Он упал с громким ударом и из его лёгких вышел весь воздух. На какое-то время мужчина приостановился, чтобы разглядеть Фрэнка перед тем, как они медленно начали разворачиваться.       — Иди... Нахуй... — прошептал Фрэнк, преодолевая пульсацию в челюсти и кровь во рту. Он моментально пожалел о том, что сказал, услышав шорох гальки оттого, что мужчина рванул назад. Затем Фрэнк почувствовал металлические носы ботинок в своей груди, которые ломали и разрывали рёбра и лёгкие Фрэнка. Тот издал сдавленный крик, когда нападающий ударил вновь, и с каждым вскриком, что издавал Фрэнк, мужчина, казалось, бил всё сильнее и быстрее, пока Фрэнк едва ли мог дышать и у него создавалось ощущение, будто у него не было торса. С каждым ударом мужчина, казалось, рычал и всё больше сыпал оскорблениями, такими как «педик», «сукин сын», «членолюб» или «пидорас». Фрэнк знал, что тоже кричал, но он и понятия, чёрт возьми, не имел, что за слова вылетали у него изо рта. Из него выбили весь воздух, который поспешно покидал лёгкие, спеша преодолеть губы и выдавая какие бы то ни было звуки, которые могли сформировать слова. Фрэнк пытался отбиваться, но это было невозможно. Каждый удар всё больше переворачивая тело Фрэнка, так что он уже лежал на животе; Фрэнк вытянул руку и попытался отодвинуться, ухватившись за землю в качестве рычага и медленно подтягиваясь. Мужчина довольно-таки неспешно обошёл Фрэнка и наступил Фрэнку на пальцы. Сильно. Это вызывало ещё больше боли, и Фрэнка пронзил крик.       В тот момент Фрэнк молился о смерти. Теперь оба мужчины стояли вокруг него: один наблюдал и слушался второго, который избивал Фрэнка до забытия. Тогда Фрэнк желал умереть. Он хотел просто сдаться и позволить кому бы то ни было забрать его в загробную жизнь, если таковая вообще существовала. Тогда он знал, что даже если попадёт в ад, то это будет лучше, чем та боль, которую он испытывал. И во всё то время, которое он желал умереть, перед его глазами не пролетали самые значимые отрывки его жизни. Единственная картина, что удостоила вниманием его закрытые веки, так это его собственная кровь и белые пятна перед глазами, будто бы он слеп. Ни с того ни с сего, как бы то ни было, в его голове возник Джерард. Фрэнк изо всех сил пытался отодвинуть его, но он ничего не мог поделать. Джерард был одним из последних вещей, о которых он собирался думать перед смертью, или, по крайней мере, если мечта Фрэнка о смерти свершится.       Неожиданно удары по его животу прекратились, и Фрэнк услышал, как мужчина сменил позицию. Фрэнк знал, что до конца было ещё далеко, и, казалось, его мечтам ответили, когда мужчина зарядил железным носом ботинка ему в затылок.       Лицо Джерарда исчезло из его головы, когда все погрузилось во мрак.