Stains of Time

      Джерард сидел на кровати, перелистывая страницы своей тетради. Берт находился на верхней койке, пристально глядя на старую книгу, которую он нашёл. Он, как и Фрэнк, никогда не мог усидеть на месте и прочитать что-то более трёх предложений. Однако Берт намеревался попытаться, пока это помогало ему оставаться вне поля видимости Джерарда. После насильственного орального секса Берт усвоил урок. Он не мстил Джерарду за исключением того простого факта, что они жили в одном помещении; Берт избегал мужчину полностью. Он не хотел снова насильно становиться на колени, задыхаться и давиться плотью и спермой Джерарда. Это не то, как Берт представлял нежный роман. Так что он сел и заткнулся, делая всё, что Джерард говорил ему делать, а этого было немного. Потому что, если честно, мысленно Джерард не хотел вновь насиловать Берта. От всего этого инцидента его тошнило. В душе на следующее утро Джерард буквально шкрябал своё тело до мяса, смывая с себя любые признаки Берта. Он даже скрёб свой член, а этого он никогда прежде не делал. Он вычистил его, очевидно, однако это было нечто большее, нежели утренние процедуры гигиены. Он мыл его усиленно и долго. Так сильно, что чувствительная кожа покраснела и болела ещё несколько дней. Это было нормально в понимании Джерарда. Он не хотел чувствовать себя здоровым и счастливым после того, что сделал. Он заслуживал эту боль, и она почти что освежала. Даже являлась чем-то катарсическим, будто он очистил своё тело от человека, который ему не принадлежал. Также Джерард не мог прикасаться к себе, потому что иначе картинки Фрэнка в голове дразнили его. Он мог полностью игнорировать ситуацию, в чём Джерард уже преуспел.       — Джерард, — позвал его Дуг, нарушая молчаливые размышления парня. Он поднял глаза на старого охранника и был удивлён, увидев улыбку в качестве приветствия. В обычно серых и туманных глазах Дуга светилась новая жизнь, чего Джерард никогда прежде не видел. Он почти что позабыл, что в глазах может гореть жизнь. И его глаза были голубыми, почти что как у Берта. С тяжёлой работой Дуга в тюрьме Джерард не видел его таким счастливым тысячу лет. Это чрезвычайно заинтриговало Джерарда и заставило его сесть на кровати, чтобы одарить вниманием каждое слово, сказанное Дугом.       Тот не сказал так уж много, однако эти слова были красноречивее всего.       — У тебя посетитель, — провозгласил охранник; его улыбка неугомонно набирала обороты. Джерард снова взглянул на Дуга, его лицо искривилось в недоумении. Грёбаный посетитель? Ни за что. Дуг кивнул Джерарду, отвечая на его немой вопрос.       — Отлично, — ответил ему Джерард, медленно и неуверенно поднимаясь с кровати. — Я иду.       Всё, что мог делать Дуг, так это придурковато улыбаться в то время, как он вёл Джерарда по многочисленным серым коридорам почти что к свободе. Никогда прежде Джерард не выбирался из своей клетки подобным образом. Его никогда не оставляли одного без надсмотрщика. У него попросту никогда не было посетителей. И пока он шёл по коридорам, он пытался представить, кому было настолько не всё равно, что человек пришёл его навестить. Возможно, его надзиратель. Она чувствовала вину и расстройство за парня, когда он проиграл свой судебный процесс, так что она могла прийти проверить, как тут Джерард. Однако если бы это была она, Дуг просто так бы и сказал. Он бы не говорил, что у него посетитель с сияющими глазами. Джерард не желал думать о других возможных вариантах гостей. И ему не пришлось. Вскоре его разум наполнили другие фигуры, отвлекшие его.       Всё время, пока они шли по коридору, он слышал перешёптывания, и иногда членораздельные голоса трансформировались в целостные слова. Время от времени слышалось улюлюканье едва ли громче шёпота, учитывая, что это был Джерард, внушающий страх заключённый. Однако в их голосах присутствовало нечто большее, нежели предполагаемое сексуальное покушение. Джерард прислушался, и слова будто вырвались на него. Растлитель малолетних. Больной ублюдок. Инцест. Не выноси сор из избы. Братская любовь. Семейный педик. Насильник. Убийца. Джерард ощутил, как кровь застыла в жилах. Какие-то слова могли быть предназначены для другой цели или же должны были нести под собой совершенно иную подоплёку, однако Джерард знал, что обманывал сам себя. Все заключённые говорили о нём. Каким-то образом они знали про них с братом. Ему сказали, что всё, что он скажет своему надзирателю, останется только между ними, и с судом всё было также, однако было очевидно, что произошла утечка информации. Джерард никогда не говорил об этом за пределами зала суда за исключением Фрэнка, и даже это он делал очень тихо и не слишком часто. Та самая дорогая информация, которую Джерард хранил так близко к сердцу все эти годы, теперь распространилась по тюрьме, словно пожар. Все они знали его секрет, однако что хуже — они знали его не с той стороны. Они решили интерпретировать его своим больным и запутанным гнусным способом вместо того, чтобы увидеть всю чистоту. Это была любовь, прямо как и сказал Фрэнк.       Однако пока Джерард шёл по коридору, слова били его подобно пулям, и он начал сомневаться в себе. Он начал сомневаться во Фрэнке. Идеи начали образовываться у него в голове — что это всё Фрэнк распространил тошнотворную правду. Однако эта мысль пребывала в зародыше, когда её раздавили. Он не мог растрепать это. В конце концов, этот мудак давно ушёл. Джерард всё ещё сомневался во Фрэнке, однако в другом смысле. Он начал сомневаться, действительно ли парень увидел историю со стороны Джерарда. Возможно, тот лишь говорил так, чтобы Джерард продолжил его трахать. Джерард начинал переставать верить в свою собственную правду и начинал верить лжи других. Может быть, он был больным ублюдком. Возможно, являлся растлителем малолетних. Всё, что он знал тогда, так это то, что он чувствовал себя бесчеловечно. Он ощущал себя так, будто был ходячим мертвецом в этой тюрьме, и его статус насиловали и разоряли тошнотворными словами, которые мимикрировали под правду. От этого Джерарда тошнило, и комок в горле продолжал вздыматься, даже когда он сделал шаг в белую комнату, где все заключённые видятся со своими посетителями. Джерарду сказали занять место на табурете рядом с другим заключённым, однако когда он сделал это, тот оглядел его с отвращением и отсел на два места дальше. Джерард ощутил, как рассыпается внутри, и в защиту он мог лишь про себя послать его нахер. Парень мог передвинуться, если хотел. Для Джерарда это означало больше уединения и для его посетителя, кем бы он ни был. Джерард до сих пор понятия не имел, кто это, и до сих пор ждал его, пялясь в грязное оконное стекло перед собой.       Дверь на другой стороне комнаты открылась, и низкая фигура, однако, очевидно, мужская, зашла и села на табурет перед Джерардом. На нём был худи, плотно застёгнутый до подбородка, и капюшон вместе с солнцезащитными очками. И даже с этой комичной маскировкой Джерард всё ещё мог сказать, кто это был. Он видел это тело слишком много раз, чтобы определить.       — Фрэнк, — вскипел Джерард, даже не взяв телефон, который висел на стене. Он едва ли не прокричал сквозь стекло, и Фрэнк смог всё это услышать. — Какого чёрта ты здесь делаешь?       — Мне нужно было прийти, — тихо произнёс Фрэнк, опешив от реакции Джерарда. Его негромкий голос едва ли просачивался сквозь оконное стекло, и Джерард взревел:       — Что? — скривив лицо. Он был так сильно похож на кролика, когда делал это; обычно это заставляло Фрэнка улыбаться. Но не в тот момент. Ему нужно было поговорить с Джерардом.       — Возьми телефон! — прокричал Фрэнк сквозь стекло, хватая чёрную штуку, что находилась на стене рядом с ним. Фрэнк продемонстрировал, что нужно было сделать, Джерарду, и неохотно тот тоже взял трубку, зло прикладывая её к уху. Он всё ещё глядел на Фрэнка демоническим взглядом, который прожигал ход прямо к душе Фрэнка. Или то, что осталось от неё на данный момент.       — Что ты здесь делаешь? — вновь потребовал Джерард. Он шмыгнул носом, отчего злость казалась более явной. Мужчина был настолько наполнен ненавистью к Фрэнку в тот последний день, чтобы парень мог избежать данный требовательный вопрос. Он не мог поверить, что Фрэнк вновь находился здесь. И пытался спрятать своё чёртово лицо. — Я сказал тебе никогда не возвращаться сюда. Я не хочу тебя видеть.       — Что ж, мне нравится здесь, засранец, и это мешает только тебе, — заявил Фрэнк чуть громче, чем нужно было. Надзиратели бросили слегка скептичные взгляды на охранников вокруг него, после чего он стал потише. — Никогда бы не подумал, что буду скучать по тюрьме, однако жизнь за пределами отстой.       — Мне плевать на это, — рявкнул на него Джерард, говоря тише по той же причине. Он не хотел, чтобы его выкинули из комнаты, неважно, ненавидел ли он Фрэнка прямо тогда или нет. Всё ещё существовал тот факт, что у Джерарда не было посетителей за три последних года в тюрьме. Даже несмотря на то, что он ненавидел этого посетителя, он намеревался продолжить этот опыт. По крайней мере, Джерард говорил себе, что именно поэтому продолжал говорить по телефону. Прямо тогда он был так зол: костяшки пальцев белели оттого, как сильно он сжимал чёрный объект в руке.       — Ты оставил меня, Фрэнк. Оставил меня ради внешнего мира. Твой выбор, чёрт возьми, справляйся с этим самостоятельно, — вновь рявкнул Джерард на своего бывшего возлюбленного.       — Я не выбирал уходить, придурок, — парировал Фрэнк, скрывая страсть за бешенством. — Я хотел уйти с тобой. И когда ты не пришёл, я не хотел уходить, но, чёрт возьми, я был обязан. — Теперь мне бы хотелось вернуться в эту адскую дыру.       — Иногда ты такой идиот, — тяжело выдохнул Джерард, закатывая глаза до затылка. — Во-первых, ты не винишь меня за то, что я не выбрался отсюда. Запомни, кукольное личико, я — убийца. И я хотел остаться в этом месте до тех пор, пока ты, чёрт побери, не встретился мне на пути и глупо не сказал мне, что я могу выбраться. Теперь меня ненавидят все в округе и всё ещё боятся, потому что я изнасиловал своего брата. Это делает тебя счастливым, говна кусок?       — Джерард! — рявкнул Фрэнк в телефон; его голос обеспокоенный и умоляющий. На тот момент он достаточно находился рядом с Джерардом, чтобы осознать, что это было одно из его настроений. Однако оно приобрело серьёзный размах. Тот, который пугал Фрэнка. Действительно пугал. Фрэнк вжал кулак в стекло, стуча в него, чтобы вывести Джерарда из этого состояния. — Ты не насиловал своего брата.       — Теперь все так думают из-за тебя. Надеюсь, ты чертовски счастлив, — Джерард ударил кулаком по столу, и плевать он хотел, видели это охранники или слышали.       — Я не счастлив, Джерард. Я не был счастлив с тех пор, как покинул тюрьму. Почему ты, блять, думаешь, я вернулся? Чтобы хвастаться своим положением? Снаружи ад, как и внутри. Но, по крайней мере, внутри у меня есть ты... — Фрэнк замолк; его взгляд перешёл с грязного пластика к стойке из фармики, которую поглаживал пальцами Фрэнк.       — Я тебе не нужен, Фрэнк. Ты не любишь меня. Я чёртово ничто для тебя, — объяснил Джерард, качая головой, чтобы попытаться донести свою точку зрения. Был этот малец тупым или просто твердолобым? Джерард изнасиловал его в последний день, бил его, разрушив всё, что между ними было. Какого чёрта он вернулся сюда вновь? И почему это причиняло Джерарду в десять раз больше боли, чем он получил до этого?       — Ты должен ненавидеть меня, Фрэнк. Ты не должен быть здесь. Я не нужен тебе. А теперь убирайся к чёрту, — это было бы идеальным моментом для Джерарда бросить трубку и не слышать ответа Фрэнка, однако вместо этого Джерард наоборот прижал телефон ближе к уху, так близко, что мог слышать дрожащее дыхание Фрэнка на другой стороне.       — Хорошо, — рявкнул Фрэнк; в его голове созрел план. — Ты прав. Ты мне не нужен. По факту, я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя так сильно, потому что неважно, насколько я бы ни ненавидел тебя, я продолжаю приходить сюда. Я продолжаю думать о тебе. И хотя ты мне не нужен, я знаю, что нужен тебе. И вот почему я здесь. Так что, чёрт возьми, смирись с этим.       Джерард лишь крепче сжал телефон в руке; слова Фрэнка проникали внутрь сознания. Он ничего не мог ему ответить. Он хотел. Он хотел отвергнуть всё, что говорил Фрэнк, однако он не мог. Фрэнк даже признавал, что он прав, однако он брал доказательства и поворачивался к Джерарду спиной. Маленький засранец всегда был хорош в этом. Джерард не знал, куда направляться от этой точки. И если честно, Фрэнк тоже. Ему бы хотелось, чтобы Джерард на этот раз находился по-настоящему перед ним, без пуленепробиваемого стекла. Он не видел Джерарда полностью — так, как привык. Тогда грязное стекло было чем-то большим, нежели физический барьер — оно являлось ещё и эмоциональной преградой. Фрэнк знал, что разговор не пошёл бы в этом направлении, находись он в камере Джерарда. В клетке Джерарду было негде спрятаться, там не существовало телефонного кабеля для передачи информации. Там были лишь они вдвоём; вместе. Тогда больше ничего не имело значения. Больше ничего и не могло иметь значения: они не ощущали времени, и это успокаивало их. В то время в тюрьме не оставалось больше ничего, кроме как быть вместе. Это заняло некоторое время, однако они наконец смогли заполнить свои дни ожидания, будто всё это было разрушено, а они — отосланы в ещё одну очередь. Фрэнк желал вернуться на эту невозможную территорию. На другой стороне Фрэнк, по крайней мере, мог обнять Джерарда. И Джерард обнял бы его в ответ. И всё было бы в порядке.       Всё не было в порядке. И долгое время не собиралось быть, если вообще когда-либо. Джерард знал это, как и Фрэнк, однако Джерард на самом деле собирался сделать что-нибудь по этому поводу.       — Я ухожу, — тихо сказал Джерард в трубку, его голос абсолютно лишился эмоций. Он ещё не положил телефон, однако его хватка ослабла, а кровь на удивление прилила к костяшкам.       — Не надо! — выдохнул Фрэнк. Он видел, как Джерард заёрзал на стуле и нетерпеливо вжался пальцами в грязное стекло, умоляя мужчину перед ним остаться. Джерард начал подниматься, однако вновь взглянул на Фрэнка. Он выглядел таким грустным и жалким тогда. Одетый в худи, спрятав глаза за толстым стеклом очков, он вжал пальцы в настолько же замызганное стекло, как и он сам. Фрэнк был свободен от тюрьмы, однако выглядело всё так, будто он находился в одной из них. В тюрьме пугающих эмоций, приносящей боль.       — С чего я должен оставаться? — прошептал Джерард в трубку, из него были высосаны абсолютно все эмоции. Он ещё не положил телефон, его голос наполнялся эмоциями настолько, что даже Джерард не мог распознать их. — Почему, Фрэнк? Почему? Ты приходишь сюда после того, как тебя выпустили, и после того, как я сказал тебе не возвращаться. Ты оскорбляешь меня и говоришь, что мне нужно. И у тебя даже не хватает смелости показаться в своём обличии.       — Что ты имеешь в виду под моим обличием? — с недопониманием Фрэнк отвечает вопросом на вопрос, хмуря брови под очками.       — Ты одет так, будто не хочешь, чтобы кто-либо знал, что ты навещаешь меня, — рявкнул в ответ Джерард, размахивая руками, чтобы Фрэнк увидел целостную картину. — Я говорил тебе, ты не захочешь видеть своего парня в тюрьме. Ты, блять, стыдишься того, что ты здесь. Признай, — не дожидаясь ответа от Фрэнка, Джерард повесил телефон, собираясь повернуться и уйти, когда кое-что привлекло его внимание.       — Подожди... — едва слышно отозвался Фрэнк. Он положил телефон на стойку и потянулся к лицу. Как только он снял солнцезащитные очки, обнажая огромные синяки, расползшиеся по обоим глазам, и порезы на носу, Джерард остановился. Он замер, его глаза расширились от страха, и продолжил наблюдать, как Фрэнк расстегнул толстовку, обнажая повреждённую шею, и снял её полностью, показывая сплошь израненное тело и лицо. Джерард уже заметил порез на губе Фрэнка, однако решил, что это с того раза, когда он ударил своего любовника. Однако теперь, видя остальные свежие раны, разбросанные по нежной коже парня, Джерард осознал, что порез был куда глубже и новее, нежели тот, который сделал он. Джерард увидел израненного Фрэнка и его ещё более израненное выражение и сел обратно на стул. Он пялился ещё несколько минут; боль и злость накатывали на него изнутри. Фрэнк лишь взглянул на смотрящего на него возлюбленного; его глаза отражали боль и страдания. Наконец, Джерард еле-еле поднёс чёрную трубку к уху, некоторое время перед этим сомневаясь и вздыхая, когда сделал это, однако ни разу не отрывая глаз от израненного тела Фрэнка.       — Кто это сделал? — серьёзно спросил Джерард. Голос доносился с другого конца, словно призрак ранее находящегося здесь человека. В тот момент Джерард был полностью подавлен. В тюрьме ему было всё равно, если кто-то обижал Фрэнка. Видеть мальчишку в таком состоянии — с ещё большими повреждениями, чем Джерард нанёс за всё это время, — ошеломило его. Казалось, он осознал, что за воротами тюрьмы существует другой мир. Мир, в котором теперь жил Фрэнк и который Джерард не мог контролировать.       — Кто сделал это с тобой? — повторил Джерард слова, повторяющиеся у него в голове. Когда Джерард сказал «с тобой», было ощущение, будто не существовало больше людей в мире, кроме Фрэнка. Фрэнк был единственным человеком, о котором заботился Джерард и будет заботиться, помимо ярости своей сущности.       — Какие-то парни, — начал Фрэнк, его голос ослаб и наполнился эмоциями. Он вновь поднял телефон и тоже держал его около уха; его губы дрожали от накатывающих слёз. — Я был в баре со своими друзьями, если их можно так назвать. Они называли меня педиком и говорили всякое дерьмо о тюрьме. Я должен был уйти. И когда я ушёл, двое этих парней последовали за мной на улицу и выбили из меня дурь. Они оставили меня без сознания в переулке. Моя бывшая нашла меня и отвезла в больницу.       — Отморозки, — всё, что сказал Джерард в тишине после того, как Фрэнк закончил. Это всё, что он мог вымолвить. Его глаза всё ещё сканировали Фрэнка сверху донизу. — Ты всё ещё должен быть в больнице.       — Я знаю, — ответил Фрэнк, мрачно кивая. Их прежде подогретая беседа, казалось, благоразумно сбросила несколько градусов. Благоразумно в отношении эмоциональности.       — Сегодня я ушёл. Я просто собрал вещички и свалил. Мне нужно было выбраться из этого места. Мне нужно было прийти сюда. Мне нужно было увидеть тебя, — Фрэнк вплёл пальцы в провод телефона, когда произнёс последние слова. Он взглянул Джерарду глубоко в глаза, выискивая мужчину, которого он оставил. Он знал, что мог найти его здесь. Ему лишь нужно было расчистить дорогу среди давно забытой, брошенной обозы. Фрэнк однажды прежде делал это, и он знал, что сможет сделать это вновь.       — Ты не должен был уходить, — просто сказал Джерард. Он как будто находился не здесь; его глаза были где-то далеко, равно как и голос. Однако впервые за все года Джерард находился в реальности. Не только в тюремной реальности, но и в реальной жизни. Фрэнк постепенно пробуждал дух Джерарда от мира иллюзий, в котором он жил, но Джерард просто думал, что существовало всего два уровня физического пребывания — фантазия и тюрьма. Он позабыл о мире вокруг. Это был первый такой опыт в заключении. И это до усрачки пугало Джерарда.       — Я знаю, что не должен был уходить, — повторил Фрэнк, слегка раздражаясь. — Но мне нужно было увидеть тебя.       — Нет, — исправил его Джерард. Он наконец поднял глаза, чтобы встретиться со взглядом Фрэнка. — Ты не должен был уходить из тюрьмы. Ты не должен был бросать меня.       И Фрэнк вновь мог видеть свой путь.       Фрэнк не знал, как долго двое говорили по телефону через стекло. Казалось, они говорили тысячу лет. Они навёрстывали упущенное — всё то, что они, казалось, никогда не увидят. Они желали и молили о возможности дотронуться друг до друга, вновь ощутить кожу друг друга, однако это было невозможно. Перед ними висело стекло, и сколько бы они ни пытались сдвинуть его, ничего не происходило. Так что Фрэнк продолжал вжиматься грязными пальцами в окно, и Джерард делал тоже самое. Это была отчаянная хватка через запустелый экран, однако это было лучшим, что они имели тогда. И это было всем, что им нужно. В конце концов, охранники выгнали обоих из помещения. Часы посещений уже закончились, и, по мнению охранников, они разговаривали и так слишком долго. А по мнению двух возлюбленных, они только-только начали. В последний раз хватаясь за стекло, Фрэнк пообещал приходить каждый день. Джерард же в свою очередь пообещал, что будет ждать, учитывая, что в тюрьме было нечего делать, кроме как ожидать.       Фрэнк сдержал своё обещание, и с каждым ежедневным визитом его внешние раны, казалось, залечивались в десятки раз быстрее. Внутренние же раны затягивались чуть дольше. Для лечения ему были необходимы поцелуи и прикосновения Джерарда, а так как он больше не мог заполучить этого, годился и его голос. Оба мужских голоса помогали излечиться каждому из парней более чем в одном смысле. Они говорили часами, на этот раз о более серьёзных вещах. Джерард изливал душу Фрэнку о том, что происходило внутри тюрьмы и о вечном освистывании.       — Клянусь, я теперь и во сне их слышу, — признался Джерард, его пальцы крепко сжимали чёрную трубку. Для Джерарда всё становилось хуже и хуже, когда его устрашающая видимость начала распадаться на кусочки вокруг него. Прошло бы ещё какое-то время, прежде чем упал бы последний кусочек, однако Джерард волновался об этом дне, неважно, придёт он или нет.       — Всё в порядке, Джерард, — успокоил его Фрэнк с другой стороны линии. — Они просто испытывают тебя. Не поддавайся, тогда они оставят тебя в покое. Они делают это, лишь чтобы подразнить тебя, посмотреть, смогут ли спровоцировать самого уважаемого человека в тюрьме. Однако в том и смысл — ты и есть самый уважаемый человек в тюрьме. Потребуй это самое уважение. И забери его, если они не отдадут его тебе. Ты сможешь сделать это, Джерард. Всё будет в порядке. Я обещаю.       Джерард кивнул на слова Фрэнка, неожиданно поверив во всё, что сказал парень. Это сделало жизнь Джерарда по другую сторону легче, более терпимой. Несмотря на то, что звонки углублялись, знание того, что каждый день он мог выйти на территорию для посещений и вновь быть успокоенным, было прекрасно. Он не знал, как достаточно отблагодарить Фрэнка, особенно не имел возможности докоснуться до мужчины, который внёс такое разнообразие в его жизнь.       Всё будет хорошо. И в мире, где хорошее время было, лишь когда они пересеклись, поверить можно было во всё.       Во время их визитов Фрэнк в самом деле мог выговориться и о своих проблемах. Он ворчал и жаловался Джерарду о ужасах внешнего мира. Фрэнк всё ещё оставался у Джеффы, однако Дженни, казалось, также стала постоянным жителем. Райан исчез через несколько дней после драки, и никто особо не знал, куда он делся. Ходили слухи, что его арестовали или он занялся перевозкой наркотиков, однако Фрэнк решил, что он уехал на выходные к своей маме в Нью-Йорк, где он ещё сильнее влезет в дела с наркотиками, а после его арестуют, отчего сбудутся предсказания всех вокруг. Фрэнк тоже пытался найти работу, однако провалился везде со своей записью о преступлении.       — Работа полностью переоценена, — просиял Джерард, пытаясь заставить своего возлюбленного почувствовать себя лучше. — На данный момент я уже три года в тюрьме, и мне всё ещё приходится работать один день. Это отличное чувство, когда ты безработен, так что не грусти об этом так сильно.       — Для меня это не то же самое, что для тебя, Джерард, — слегка возразил Фрэнк без настоящей злости в голосе. Лишь просьба понять. — У тебя есть еда и крыша над головой. Мне же нужно работать, чтобы заполучить всё это.       — Но ты до сих пор живёшь с Джеффой, — противостоял Джерард, выгибая бровь, когда в его голове созрела идея. — Просто нагло пользуйся его гостеприимством, пока он не вышвырнет тебя. Вот как я делаю в тюрьме, только они не могут выгнать меня, — тогда Джерард улыбнулся, несмотря на боль своих слов.       После этого Фрэнк не спорил, за исключением пары комментариев о том, что еда, достававшаяся Джерарду, была лучше, однако ничего более. Они переходили на другие темы, о которых мог пожаловаться Фрэнк, и Джерард пытался быть настолько же хорошим психологом, насколько был для него парень. Джерард ничего не мог поделать и ощущал, будто не справлялся по сравнению с компетенцией Фрэнка, однако его возлюбленный, казалось, не имел ничего против. Сам факт, что он наконец смог выразить свои эмоции, был достаточной платой. А получить хороший ответ — это уже бонус.       И иногда во время их разговора возникали паузы. Это были паузы, во время которых они лучше всего узнавали друг друга. Тогда они сидели и думали, и в один из тех моментов Фрэнк придумал глупейшую из своих реплик.       — Я вытащу тебя отсюда, — заявил Фрэнк в один из дней, самоуверенная улыбка появилась на его лице.       — И как ты собираешься это устроить? — спросил Джерард, подыгрывая. С тех самых пор, как Фрэнк начал приходить, а Джерард — изучать тюрьму, всё было не так уж плохо, и он начал слегка расслабляться. И он даже веселился на их встречах, что, он раньше думал, было вообще нереально.       — Я испеку тебе торт и спрячу в нём инструменты, — заявил Фрэнк, дико жестикулируя, чтобы подчеркнуть выражение в его глазах. — Знаешь, как в фильмах.       Джерард тихо усмехнулся себе под нос. Он вытянул руки вперёд и врезался в пластик, временно позабыв, что не мог коснуться Фрэнка.       — Это не сработает, Фрэнк, — продолжил Джерард с улыбкой на лице.       Фрэнк высунул язык, игриво-раздражённо спрашивая:       — Почему нет?       — Во-первых, существуют металлодетекторы, дурак, — Джерард закатил глаза и продолжил: — И мне даже не нравятся торты.       — Тебе необязательно его есть! — Фрэнк вздохнул с насмешливым волнением. — Видишь ли, это чтобы вызволить тебя оттуда. И я не упакую туда метал. Инструменты будут пластиковыми.       — Что хорошего мне будет от пластикового гаечного ключа? Я не могу вызволить себя отсюда игрушкой Фишер Прайс!       — Эй, кто сказал, что она будет из Фишер Прайс? Я достану для тебя брендовые пластиковые инструменты. Я не богат. У меня даже нет работы! — рассмеялся Фрэнк, а Джерард присоединился, наполовину задаваясь вопросом, действительно ли Фрэнк собирается испечь ему пирог с инструментами внутри. Прежде Фрэнк творил и более странные вещи.       В эти молчаливые моменты, когда Фрэнк копался в своей молодости, Джерард углублялся в прошлое и более безрадостные вещи. Джерард много думал, когда Фрэнка не было рядом, и его раздумья всегда приводили к одному и тому же заключению.       — О чём ты думаешь? — однажды спросил его Фрэнк, когда он пришёл к этому заключению вновь. В тот день комната, в которой они находились, была такой тихой. Обычно там довольно тихо, однако в тот день там едва ли были люди. По большей части комнату занимали другие парочки на телефонах, однако тогда они были единственными в помещении. Единственные люди, которые существовали.       — Я просто думаю... — Джерард замолк, рассуждая, действительно ли он хочет озвучивать свой мыслительный процесс. И он решился. — Я думал о прошлом свидании с тобой. В тюрьме лично, я имею в виду.       Фрэнк кивнул, тоже вспоминая день. Он почти что согнулся, вспоминая физическую и эмоциональную боль от него.       — Мне жаль, — поспешно выпалил Джерард. За всю свою жизнь он не извинялся настолько искренне. Даже когда убил своего брата, Джерард извинился перед своей семьёй, однако это повлекло за собой само преступление. Ему не было жаль о самом действии, потому что Майки желал этого. Как бы то ни было, на этот раз Джерарду было жаль полностью. Изнасилование, расставание и все болезненные слова, все удары, которые он нанёс. Ему было жаль обо всём этом. И он хотел, чтобы Фрэнк знал об этом на столетия вперёд.       — Всё в порядке, — Фрэнк просто простил своего возлюбленного из-за грязной панели. Он почти что пожал плечами на сказанный комментарий, будто бы он был пустышкой, когда он был всем.       — Нет, не в порядке, — возразил Джерард, желая знать, насколько глубоко он чувствовал всё это. — Я не должен был делать ничего из этого. — Ты должен был сделать то, что должен. Я понимаю.       Джерард просто кивнул, его глаза упёрлись в пластмассовую стойку.       — Я просто хочу, чтобы ты знал, что если бы я мог повернуть время вспять, я бы забрал все свои слова и действия, Фрэнк, — настаивал Джерард, переводя взгляд на своего возлюбленного. — Я бы забрал назад каждое своё действие, которое ранило тебя. Я бы не сделал всё так, как сделал. Я прошу прощения за это, потому что я никогда не смогу этого исправить.       — Не извиняйся, — сказал Фрэнк, пытаясь просочиться через стекло. Джерард скривился от слов Фрэнка, но всё же вытянул руку и коснулся его пальцев. Они оба почувствовали тепло через безжизненное на вид стекло. На минуту стало тихо до того, как Фрэнк продолжил; идея рождалась у него в голове. — Ты сказал, что забрал бы всё назад, если бы мог повернуть время вспять.       Джерард кивнул на утверждение, неуверенный, на что намекнул его возлюбленный, однако внимательно слушал каждое его слово.       — Что ж, ты всё ещё можешь забрать их обратно. Часы в тюрьме сломаны, помнишь? Ни одни из них не показывали нужное время. Так что ты можешь забрать назад всё плохое, что я сделал с тобой. Мы можем вернуть назад всё, Джерард, прямо сейчас. Нам не нужна волшебная машина времени. Прямо сейчас мы управляем собственным временем. Мы можем сделать это.       Сквозь стекло Фрэнк улыбнулся Джерарду, слёзы и надежда накатили на глаза. Джерард посмотрел на Фрэнка и улыбнулся сквозь болезненное выражение лица. Они оба знали обоснованность этого утверждения, и оно настолько сильно ударило по ним, будто у обоих желудки выскочили наружу. Это была хорошая боль, освежающая боль — та, которую они заслуживали и желали лелеять всегда.       — Ладно, — согласился Джерард, кивнув. — Давай сделаем это.       И вместе с этим всё было прощено.       — В какое место в мире ты больше всего хочешь поехать? — неожиданно спросил Фрэнк Джерарда. Прошло лишь несколько минут с момента, как всё было прощено, и Фрэнк вернулся на свой путь рандомного мыслительного процесса.       — Что? — спросил Джерард, всё ещё наслаждаясь разделённым чуть ранее моментом.       — Если было бы одно место в мире, куда бы ты хотел поехать, где бы оно было? — вновь спросил Фрэнк, его глаза загорелись, словно у ребёнка в преддверии Рождества.       — Что ты имеешь в виду? — спросил Джерард, хмурясь. — Место, страна или ещё что-то?       — Да, точно! — рьяно закивал головой Фрэнк. — Ну, если бы завтра ты мог поехать в отпуск, куда бы ты отправился?       — Эмм, Фрэнк, — пробормотал Джерард, пытаясь вернуть мальчишку к реальности, сказав ему, что Санта Клауса не существует. — Я не могу никуда поехать, не так ли? Я не могу взять и уехать в отпуск завтра. Я вроде как застрял здесь на всю жизнь, если ты не заметил, — слова получились слегка горькими, хотя Джерард этого и не планировал.       — Вот почему это просто вопрос, придурок, — Фрэнк показал язык Джерарду, заставив мужчину улыбнуться. Фрэнк делал это почти на каждый аргумент, и Джерарду это никогда не надоедало. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.       — Хммм, — промурлыкал он, усиленно думая; он опустил глаза и посмотрел на пустую руку, будто в ней хранился ответ. Он улыбнулся, подумав о воспоминаниях позднего детства. — Я всегда шутил насчёт поездки в Амстердам.       Фрэнк рассмеялся.       — Ради наркотиков и шлюх?       — Думаешь, мне нужны шлюхи? — спросил Джерард Фрэнка, соблазнительно выгибая бровь на мужчину напротив.       Фрэнк вновь рассмеялся.       — Нет, на самом деле, нет. Но поверь мне, наркотики высоко переоценены.       Теперь настало время смеяться Джерарду после того, как он кивнул.       — Кажется, мне придётся поверить тебе на слово.       — Вот твой ответ? Амстердам? — спросил Фрэнк после того, как Джерард на минуту остановился.       — Нет... — Джерард замолк, на самом деле не зная, как ответить на этот вопрос. Никто никогда раньше не спрашивал настолько глупый вопрос, но Джерарду нравилось это. Он всегда был поражён способностью Фрэнка мечтать и снова быть ребёнком. Джерард находил это ироничным — сам он всегда пытался жить в реальности, и всё же сам он отрицал это так долго. Так долго, что это почти разрушило его.       — Думаю, я должен сказать Париж, — ответил Джерард; его голос слегка изменился. Он стал выше, словно внутрь него просочилась надежда. Ответ стал для него настолько же удивительным, как и для Фрэнка.       — Париж? — спросил Фрэнк, изгибая бровь. — Не знал, что ты знаешь французский, monsieur.       — Не знаю, — Джерард улыбнулся помимо своей воли. Он показал средний палец Фрэнку — его обычная отплата за показывание языка Фрэнком — и искренне продолжил свою мысль. — Мне просто кажется, что это хорошее место для поездки. В школе они всегда показывали фотографии Эйфелевой башни. И хотя она красивая и всё такое, я хотел увидеть другие части Парижа, которые они никогда не демонстрировали.       — Например? — спросил Фрэнк, полностью погружаясь в то, что говорил его возлюбленный.       — Я не знаю, в том-то и дело, — ответил Джерард, тоже включаясь в разговор, активно жестикулируя, пока говорил и думал. — Я хочу выяснить, что ещё там есть. Меня всегда злило, что люди просто фокусировались на Эйфелевой башне. В смысле, она красивая, но должно быть столько всего, что составляет этот город. Маленькие областные городки, магазинчики и поля, которые никто никогда не видел в туристическом буклете. Я должен был увидеть те места. Я должен был провести кучу времени, лёжа в поле, глядя на звёзды в ночи, — Джерард остановился и взглянул на Фрэнка, который пристально глядел на него. Джерард ощутил, как его щёки залились краской, не осознавая, как он влился в собственные мысли. И он быстро заключил: — Так что да, я бы хотел поехать в Париж.       — Это восхитительно, — медленно выдавил Фрэнк. Мысли Джерарда никогда не прекращали удивлять его, даже несмотря на то, что он выглядел смущённым из-за своих слов. И на это не было причин — Джерард был чёртовым гением в глазах Фрэнка. И хотя это было несложно, Фрэнк всё ещё восхвалял интеллект Джерарда больше чем кого бы то ни было.       — Ага, как угодно, — не придавал особого значения Джерард, быстро меняя тему разговора и направляя её на Фрэнка. — И куда бы ты поехал?       — Париж, — быстро ответил Фрэнк, не отрывая глаз от Джерарда. Его губы расплылись в лёгкой улыбке в то время, как его возлюбленный ошеломлённо глядел на него с другой стороны стекла.       — Правда? Ты тоже? — смущённо спросил Джерард оттого, что двое персонажей, на первый взгляд, настолько разные, выбрали одно и тоже место из всех доступных.       — Ага, — согласился Фрэнк, кивая. Его тон стал серьёзным вместе со следующей фразой. — Ты спросил, куда бы я поехал. И ты выбрал Париж. Если бы я мог поехать в любое местечко, я бы хотел быть с тобой. Так что я тоже выбрал Париж, — Фрэнк улыбнулся в то время, как его щёки загорелись тем же оттенком розового, коим ранее горели щёки Джерарда.       Оба мужчины ощутили, как их сердца расширяются в грудных клетках в то время, как они смотрели друг на друга и думали об одном и том же. Возможно, даже одновременно.       — Давай сделаем это, — задумчиво заявил Джерард, как и тогда, с извинением.       Они кивнули, будто мысленно прыгая на невидимый самолёт, всё это время держась за руки.       В эту ночь даже после того, как охрана сопровождала их прочь из комнаты посещений, они отправились в Париж. Они проигнорировали всегда популярную Эйфелеву башню в обмен на запущенные поля, которые все игнорировали. Поля, где они выбрали валяться: такие же неопрятные, грязные и забытые. Они лежали там в объятьях друг друга под звёздами, казалось, вечность.       Если бы это было реальным, то не могло бы стать лучше.