Stains of Time

      Фрэнк уже не смог больше оправиться от всего, что случилось. Для его организма потеря Джерарда была слишком большим шоком. Записка Джерарда помогла, но она была всего лишь запиской. Просто-напросто бумагой с чернилами, собранными вместе в виде слов, и немного крови ради надежды. Однако в конце концов кровь становилась всё сильнее подвержена воздуху, и, как и на толстой коже Фрэнка, на ней из ниоткуда начали появляться поры. Кровь начала высыхать, и с течением времени пребывания в тюрьме, она начала отваливаться. С тем, сколько Фрэнк брал и сжимал эти листы, прижимая их к груди по ночам (каждую ночь), кровь в конце концов должна была стереться. Впервые, когда Фрэнк осознал, что тёмно-коричневое пятно изнашивалось, он так сильно плакал. Тогда он думал, что Джерард пытался ему что-то сказать, пытался заставить Фрэнка двигаться вперёд. Но Фрэнк не мог. Мысленно он выкрикивал извинение за извинением за то, что позволил крови исчезнуть, за то, что позволил напоминанию о Джерарде испариться. Фрэнк знал, что Джерард слышал его, или, по крайней мере, надеялся, что слышал. Внутри себя Фрэнк плакал и кричал в ту ночь, пока не упал на кровать и сон не заманил его.       Спать тогда было непривычно. Фрэнку больше никогда не снились сны. Ночью его заполняла эта чёрная бездна, которую невозможно было прорвать, сколько бы он ни пытался. Фрэнку отчаянно хотелось, чтобы ему приснился Джерард. Хоть что-нибудь про Джерарда. Это могли быть лишь воспоминания прошлого, собранные вместе. Они проигрывались вновь и вновь, словно сломанная пластинка. Это могли быть даже плохие воспоминания о Джерарде, хотя по-настоящему плохих воспоминаний о нём не существовало. Просто одни были больнее других. Но нет, ничего не приходило. Фрэнк начал ощущать, будто его внутренности почернели, словно подсознание по ночам. Фрэнк начал стираться, словно кровь, отпадавшая крохотными кусочками со страницы. Фрэнк не хотел падать, однако казалось, будто Джерард отпустил его. Но Джерард не мог отпустить его. Джерард не мог позволить ему двигаться дальше. Это было невозможно. Джерард всё ещё ждал Фрэнка. Однако, возможно, у него лопнуло терпение.       Фрэнк не знал, почему он просто не убил себя, как сделал его возлюбленный. Фрэнк знал, что это было бы легко — по крайней мере, легче той жизни, которую он проживал тогда. Джерард просто-напросто взял простыню, связал петлю и прыгнул в неё, задушив себя и испустив последний дух из своего тела. Фрэнк знал, что мог это сделать. Теоретически это было легко. Но опять же, почти всё в теории было простым. Даже убийство, которое совершил Фрэнк. Казалось, картинки Дженни и его рук вокруг её шеи вставали перед глазами в самые неподходящие моменты. Хотя для этого ужасного зрелища любое время было неподходящим. Он больше вообще не желал лицезреть лицо Дженни. Он не желал ощущать её извивающуюся плоть в своих руках, нуждающуюся в жизни, которую он забирал. Он хотел вышвырнуть Дженни из своей жизни. Он хотел, чтобы Дженни умерла. И хотя Дженни технически была мертва, по факту она была живее всех живых.       Фрэнк был уверен, что в тюрьме его навещал призрак. Он хотел думать, что это Джерард, но со временем призрак становился всё более жестоким, и Фрэнк начал верить, что это Дженни преследовала его. Рассматриваемые инциденты начинались с малого. Предметы двигались. Фрэнк никогда не видел, чтобы они двигались перед ним, однако в какой-то момент они были в одном месте, а потом исчезали. К тому же, он начал слышать звуки. Странные звуки посреди ночи. Фрэнк уже привык к тюремной какофонии, однако это было нечто иное. Эти звуки пугали до дрожи. Это были трескающиеся звуки, обычно они исходили от костей или костяшек. Или от сломанной шеи. Фрэнк сильнее всего ненавидел этот треск. Или по крайней мере, он так думал, пока не начал слышать плач.       Впервые он услышал его посреди ночи. На фоне янтарного лунного света слышался тихий, едва уловимый свист, который, Фрэнк подумал, исходил от окна. Однако когда он подошёл, чтобы посмотреть, он осознал, что звук слышался у него из-за спины. Он быстро развернулся, не одобряя чьё-либо присутствие позади него в таком напряжённом состоянии, однако столкнулся лицом к лицу ни с чем. Как бы то ни было, когда он прислушивался, он слышал чистые, отчётливые всхлипы. Они были тихими. По факту, они звучал так, будто исходили извне. Но они были такими чёткими, что можно было расслышать каждую падающую слезу, так что Фрэнку казалось, что всё это происходило рядом с ним. Но там никогда ничего не было.       Фрэнк так же ощущал холод по ночам сильнее обычного. А его сокамерник, казалось, никогда его не чувствовал. По ночам, когда Фрэнк безудержно дрожал под колким тюремным одеялом, его сосед мирно спал, а иногда покрывало даже спадало с него. Фрэнк даже выпросил у Дуга очередное одеяло, однако от этого ему будто бы стало ещё холоднее. Фрэнк ненавидел это. Он знал, что тогда призрак находился прямо рядом с ним, а в некоторые ночи даже гладил его по волосам. Он ощущал на себе ледяные пальцы и отмороженные следы после них, если это происходило до того, как Фрэнк проваливался в сон. А они обычно никогда не уходили, пока Фрэнк не оказывался в этой бессонной чёрной бездне. Спустя несколько недель Фрэнк всё ещё понятия не имел, кто это был.       Призрак становился жестоким, однако до физического насилия по отношению к кому-то не доходило. Будто существовала крайняя необходимость в его действиях, будто он умолял о внимании, якобы Фрэнк уже не дал ему достаточно.       Вскоре Фрэнк начал видеть, как предметы передвигаются, пока не останавливались в другом месте. Это было не так драматично, как показывают в фильмах. Предметы просто падали сами по себе, будто их кто-то задел или свалил с высокого расстояния. Постукивание, беспрестанно отдающееся эхом по всей тюрьме, неожиданно превращалось в грохот. Такое происходило часто, и, когда Фрэнк пытался заглушить звуки, вода из-под крана обжигала его. После попыток прекратить всё это он начал получать ожоги второй степени. А когда он пытался объяснить тюремной медсестре, что случилось, его лишь одаривали скептичным взглядом. Хотя к данному моменту Фрэнк уже привык к этим взглядам; они стали обычным явлением.       За то время, что Фрэнк провёл в тюрьме без Джерарда, он стал его достойным преемником. Все знали, что Фрэнка посадили за убийство и что он был приближённым Джерарда. С того момента люди моментально зауважал его, даже не оглядывались на него дважды. Это была просто данность, что он был суровым. Хотя возможно, если бы люди по-настоящему взглянули на Фрэнка вместо того, кем он старался быть, они бы увидели, что он ломался изнутри, медленно разваливался и отдалялся от всего. Особенно от реальности.       Прямо как Джерард.       В конце концов, Фрэнк учился у мастера. И почти во всех смыслах его с Джерардом в тюрьме одолевали одни и те же демоны. Фрэнк изо всех сил старался оправиться от убийства, которое он не хотел совершать. Он не хотел убивать Дженни. Правда не хотел. При виде лиц её семьи и друзей, полных боли, эти слова всё чаще крутились у него в голове. Но он убил Дженни, чтобы быть с Джерардом. Который просто-напросто оставил его одного, предоставив свою шкуру.       У Джерарда с его убийством всё было слегка иначе. Он тоже не хотел убивать своего брата Майки, однако он, как и Фрэнк, сделал это ради любви. Только вот Джерард был брошен, ему было некого любить. Он не ждал, что кто-то встретит его с распростёртыми объятиями и поцелуями и скажет ему, что всё в порядке.       Фрэнк же ждал. И теперь всего этого не было.       Как бы то ни было, Джерард не ожидал найти любовь в том месте, где её и обнаружил — в тюремной камере. Джерард отделился ото всех и всего, чтобы вновь не влюбиться. Он не хотел. И даже когда он почувствовал, что его всё сильнее и сильнее тянуло к Фрэнку с каждым днём, даже когда мальчишка оставил его в тюрьме, Джерард всё ещё не желал влюбляться. Он ненавидел это. Ненавидеть было куда лучше чем любить. Как жаль, что оба они любили.       Терерь Фрэнк мог дремать в позе Джерарда, однако он не хотел следовать по его стопам. Он так же не хотел влюбляться снова. Как и с Майки, Фрэнк считал, что нашёл того человека, с которым ему предназначено было быть. Глубоко в своих чувствах Фрэнк знал, что каким-то неведомым образом Джерард всё ещё был с ним. Даже если он начнёт разваливаться по кусочкам. Фрэнк больше не влюбится. Никогда. Это было недопустимо. Джерард всё ещё присматривал за ним и заботился о нём. Джерард ждал. Фрэнк проживёт свою жизнь в тюрьме. Он будет жить и ждать, как изначально намеревался делать Джерард. Совершив суицид, он будто бы передал эту традицию своему младшему возлюбленному. Теперь настала очередь Фрэнка держать тюрьму в порядке и стать новым Джерардом. И Фрэнк с честью сделает это. Он знал, что сможет. Только на этот раз он действительно будет ждать, ждать одновременно смерти и любви. В любом случае, в его голове это была одна и та же цель. Только после смерти он воссоединится с Джерардом. И только при помощи ожидания он мог прийти к этой цели.       Этим Фрэнк и занимался. Много, много лет.       Конечно же, включались в игру и природные инстинкты, и тогда он трахался с другими заключёнными. Это он всегда был сверху, потому что посчитал, что его член уже был испачкан Дженни. Если испачкать его в ком-то ещё, было уже неважно, так что он делал, что хотел. И в этом и было всё дело. Ему необходимо было это хотеть. Фрэнку всегда приходилось выбирать партнёра, и если кто-то пытался вякнуть на него, то он усмирял их в два счёта. Фрэнк изнасиловал пару сокамерников, чтобы установить иерархию, прямо как Джерард.       Фрэнк не хотел никого насиловать. Правда не хотел. Он никоим образом не получал от этого удовольствия помимо реакции организма. Движения и кульминации его тела были совершенно отделены от мыслей. В голове он размышлял лишь о том, насколько ему самому от себя противно в процессе всего этого. Хотя по какой-то странной, тошнотворной и запутанной причине ему казалось, что этим действием он приближался к Джерарду. Он начинал понимать, что значит быть в таком положении. Теперь Фрэнк жил в тени Джерарда, был в его шкуре. Однако шкура кололась. Он ненавидел эту жизнь. И теперь Фрэнк понимал, почему Джерард так часто прятался в тюрьме, пытаясь затеряться, освободиться и одновременно с этим управлять миром.       Также Фрэнк никогда никому не позволял входить в себя. Это не обсуждалось. Джерард делал это в последний раз, и он и останется последним. Он также последним целовал Фрэнка, и опять же, так это и останется. Некоторые заключённые пытались поцеловать Фрэнка, пока он их трахал, но как только их губы встречались с его кулаком, они понимали. Очень быстро.       Все уважали Фрэнка. Все боялись Фрэнка. Но Фрэнк боялся их сильнее. Просто не показывал этого.       В конце концов, светловолосый сокамерник Фрэнка исчез в закулисье, на этот раз по-настоящему. Он отбыл свой срок, и настало время возвращаться домой. В тот день Фрэнк отчасти горевал и сожалел. Не потому что он затаил какое-то противоестественное (всё, что не относилось к Джерарду, было противоестественным) чувство к своему сокамернику, а потому что этого парня выпускали наружу. Он без остановки тявкал о своей девушке, которая ждала его дома. Фрэнк старался не слушать его, но ничего не мог с собой поделать. Оттого, как паренёк говорил о своей девушке, у Фрэнка болело сердце из-за Джерарда. Фрэнк мог сказать пареньку заткнуться, и возможно, он бы так и сделал, но он молчал. Существовала частичка его, которая желала услышать, что есть любовь, даже если её можно было увидеть лишь сквозь призму чужих глаз, и это лишь ещё больше заставляло его завидовать. Он слушал и ломался изнутри с каждым произнесённым парнем словом. Но он желал улавливать каждую секунду монолога. Возможно, поэтому он так часто его насиловал. Чтобы он заткнулся, когда это становилось невыносимо, и чтобы думать о физических действиях и боли вместо эмоций. Паренёк по какой-то чертовски странной причине никогда не вынашивал плана мести для Фрэнка из-за изнасилований. Фрэнк не понимал, однако особо не погружался в это с головой. Если бы он так сделал, то лишь бы навлёк на себя неприятности.       В день, когда мальчишка уходил, Фрэнк провёл в камере так мало времени, насколько это было возможно. Он не желал ассоциироваться с чьим-то выходом из тюрьмы. Он знал, что боль и зависть выхлестнутся через край. Этот парень сможет жить свою жизнь, увидеть свою любовь и повеселиться. С ним всё будет в порядке. Однажды он даже сможет увидеть Париж...       Фрэнку пришлось вынырнуть из этих мыслей. В любом случае, довольно скоро его загнали обратно в клетку, а он с облегчением обнаружил, что там никого не было — кровать была не заправлена, и исчезли личные вещи. Он знал, что пройдёт совсем немного времени, и очередной сокамерник присоединится к нему, так что Фрэнк высоко ценил время, проведённое в одиночестве. И в эти одинокие моменты Фрэнк делал то, с чем справлялся лучше всего. Он доставал блокнот Джерарда и начинал снова и снова перечитывать страницы.       Только на этот раз, когда Фрэнк распахнул знакомые пожелтевшие страницы, чего-то не хватало. Чёрные слова стремительно уставились на Фрэнка, въедаясь в его душу, однако не было чего-то ещё, чего-то с более глубоким смыслом. Тогда-то до Фрэнка и дошло. Кровь. Теперь кровь полностью отвалилась. Фрэнк начал просматривать страницу, пробегаясь по ней пальцами в попытке найти оставшиеся следы, любые следы. На странице остались смутные отметины, частично на том месте, где была кровь, но самой её не оказалось. Совсем. Фрэнк просмотрел всё вокруг кровати, где он прятал свой блокнот, но там тоже ничего не было. Изучая страницу более тщательно, он вообще подумал, что крови никогда не существовало. От неё нигде не осталось ни единого следа. Она просто отслоилась и исчезла. По волшебству, в небытие.       Превратилась в призрака, которого никто, кроме Фрэнка, никогда не слышал. В призрака, который не приходил вот уже неделю. Теперь исчезло всё потустороннее, всё всецелое и неземное. Фрэнк чувствовал, как всё внутри него начало умирать вновь.       — Эй, — позвал его охранник из-за решётки. Фрэнк знал, что это Дуг звал его — по тону, выражению и повседневному приветствию. Хотя в голосе Дуга присутствовало что-то ещё, этого не было там всегда, и оно заставило Фрэнка поднять голову. Фрэнк встретился взволнованным взглядом с мягкими ореховыми глазами охранника. Дуг улыбнулся, будто бы знал то, чего не знал Фрэнк. Тот пытался понять, но расчёты не сходились. В его мыслях всё ещё крутилась потерянная кровь.       Затем Фрэнк увидел, в чём дело. Рядом с Дугом в тени стоял парень. Он был всего лишь тенью. Он прятался от света, однако там точно стоял человек. Фрэнк понятия не имел, почему отчётливо видел Дуга, а мужчину рядом с ним скрывала темнота. Фрэнк не знал, однако он точно понимал, что неожиданно исчезнувшая кровь со страницы уже не была таким большим делом.       — А теперь я оставлю вас, — с улыбкой произнёс Дуг, хотя Фрэнк на особо слушал его. Он знал, что вскоре Дуг откроет дверь и впустит этого знакомого незнакомца в камеру. Охранник так и сделал, и буквально в момент они поменялись местами — Дуг теперь стоял в темноте, а новый парень прямо перед Фрэнком.       Однако этот человек не был новым. У Фрэнка было ощущение, будто он знал его прежде. Его поза, длинные тёмные волосы, спадающие на глаза, и то, как он держал блокнот подмышкой, спрятанный за голубой тюремной робой. Всё это, каждая мельчайшая деталь заставляла сердце Фрэнка подскакивать к горлу.       — Привет, Фрэнк, — с улыбкой сказал паренёк. Фрэнк всё ещё пялился на него с открытым ртом, однако его приветствие вернуло Фрэнка в реальность. Настоящую реальность, а не выдуманный мир, в котором он жил последние несколько месяцев. Всё вновь стало реальным. С серебристым отблеском надежды.       — Откуда ты знаешь моё имя? — быстро спросил Фрэнк. Мальчишка снова улыбнулся, опустил глаза и шаркнул ногой по полу. Затем он поднял взгляд, чтобы увидеть, как Фрэнк пялится на него с кровати. Он смахнул прядь тёмных волос с глаз и серьёзно взглянул прямо Фрэнку в глаза. Фрэнк ответил тем же. Эти на странность знакомые глаза. Сначала Фрэнка сильнее всего зацепил свет в них. И пока он изумлённо пялился, последнее осознание настигло его, словно пуля.       У него сбилось дыхание, и он оглядел мальчишку с ног до головы. Парень с тёмными волосами медленно кивнул и заулыбался. Фрэнк не мог двигаться, не мог дышать. Смотря в глаза парня, он мог разглядеть всё. Он мог увидеть всё вновь. Он чувствовал, будто умирал, потому что, казалось, вся жизнь пронеслась перед его глазами. Но он не умирал. Будто в его жизни образовалась брешь в системе, воскрешая и повторяя всё заново.       И всё это Фрэнк мог видеть в глазах этого парня. Борьба, ненависть, кровь, изнасилование, смерть, запёкшаяся кровь, боль. Но отчётливее всего он видел любовь. И впервые она не была глубоко погребена в этом человеке, как это было раньше. На этот раз она была на кончике, на поверхности и буквально кровоточила из искреннего взгляда парня. Фрэнк видел всё. И всё знал. Он знал, что это значило. Он переживал это прежде.       И уставившись в эти глаза, он хотел лишь всё это повторить.       Фрэнк наконец смог поднять глаза и взглянуть в его глаза, он так долго ждал этого. Тогда Фрэнк хотел о стольком спросить и столько рассказать, однако лишь следующие слова смогли слететь с его губ.       — Добро пожаловать домой.