Нечётный четверг

Молодые люди всю дорогу шли молча. Когда до болота оставалось совсем немного, Матвей вдруг вяло предложил: — Мы ведь можем не идти туда… — А? — Мы можем пропустить… этот бой. — Ты чего?.. — Мстислав удивился и повернулся к юноше. — Ну… А зачем ты ходишь драться? Что тебе это дает? Мужчина помялся, покривил рот в задумчивости. — Хм… Надо же таким, как вы, отпор давать… Да и вы сами нас в первый раз позвали, стыдно было отказаться. — Давай не пойдем. — Я… не могу… Я же предам своих товарищей, если так просто не приду… — Нас восемь на восемь человек. Если мы оба не придем, то будет семь на семь — честно ведь? — Ну да… но… — Слав, я не хочу больше этим заниматься, мне просто это было неинтересно… И я уже долгое время думал уйти, но не знал как… А сейчас у меня все в жизни перевернулось, и я готов действовать, — парень сказал это, опустив голову. Мстислав замешкался, он не знал, как поступить правильно и ответил: — Наверное, если это поможет тебе завязать с этой нацисткой хренью, то я тоже могу не пойти в этот раз. Матвей благодарно закивал. Мужчина отправил сообщение своим союзникам. — Пойдем тогда чаю попьем, — добавил он и повел парня назад. Кафе оказалось очень уютным. Осенью темнело быстро, поэтому на столиках горели теплым светом причудливые лампы в виде ежиков и зайчиков. Матвею показалось, что они со Славой несуразно смотрятся в таком месте — он даже подобрал ноги под стул, считая, что сочетание его короткостриженых белых волос и берцев выдает в нем приверженца националистической идеологии. Мстислав был одет в спортивный костюм, что тоже странно контрастировало с этим местом, навевающим ассоциации с узорчатыми свитерами, круглыми очками и прочими атрибутами милых посиделок. — Ты давно ел? — Мстислав рассматривал меню. — Ну… не знаю… Мне не очень хочется. — Тогда я возьму нам чай и пирожные. — Хорошо… — юноша немного засмущался, он никогда не думал, что может оказаться на таком свидании, где его будут угощать сладостями. Мужчина сделал заказ и стал рассказывать всякие истории. Матвей, не перебивая, слушал его, с интересом подняв брови. Он не столько был увлечен сюжетом, сколько манерой повествования. Юноша замечал, как Слава говорил ему о всяких недавних происшествиях, беспокоивших его, будничных историях, вызвавших в нем какой-то эмоциональный отклик, и время от времени вспоминал свое прошлое, делился какими-то фактами из юности. Парень удивлялся открытости мужчины — он не боялся показаться скучным, рассказывал с живостью. Матвея вообще поражали люди, способные найти красивое в простом, удивительное в обыденном. Когда принесли десерты и Слава стал есть, юноша понял, что теперь его очередь говорить, но долго не мог начать. Понятно, что мужчина поделился с ним всем этим, потому что хотел, чтобы они сблизились, и сейчас Матвей должен ответить тем же. — Я тоже много думаю о прошлом, но мне не очень это нравится. Раньше было как-то пусто. Я ни с кем по-настоящему не дружил. Иногда очень об этом жалею. Кажется, детям так просто найти общий язык… Даже когда ты подросток, просто примени немного усилий, поработай над собой и… будешь общаться. Все ведь хотят дружить… нужно только найти такого же одиночку. Но тогда у меня не получалось. К наци я попал, наверное, именно поэтому. В старшей школе меня позвал одноклассник… Кажется, он вообще это сделал из-за моих белых волос, ха. Им дали задание — каждому привести новичка. Я не отказался, думал, это что-то крутое… Потом стало не очень, стремно. Но я вроде бы привык и уходить было страшно, к тому же — некуда. В основном мы говорили, пили пиво, иногда нападали на людей… Поначалу мне казалось, что мы делаем это не по-настоящему, что это безобидно… Бьем и отпускаем, чтобы человек убежал, бить мне нравилось, чувствовать себя в команде победителей — тоже. Потом я понял, как человеку, которого никогда не били, страшно пережить опыт насилия… — Матвей оборвал рассказ, он случайно вышел на тему, о которой говорить хотел в последнюю очередь… и, будто так и надо, стал молча есть пирожное, отламывая его ложкой. Слава заметил, что юноша закончил как-то внезапно, налил им в чашки чай, принесенный в красивом прозрачном чайничке, вздохнул и все же сказал: — Я могу спросить про синяки, с которыми ты вчера пришел ко мне?.. Матвей ощутил незащищенность, исподлобья сверкнул на мужчину глазами напуганного зверька и отпил чаю. Когда он поставил кружку, блюдце отозвалось дрожащим звоном. Он молчал. Слава выжидал. Ничего не происходило. Мужчина понял, что поспешил, еще он понял, что это явно были какие-то особенные синяки — не такие, какие юноша мог получить на стрелке. Желая исправить ситуацию, Мстислав наклонился к нему и аккуратно положил руку поверх его. Но это было ошибкой. Матвей отдернул руку, в ужасе косясь в сторону стоявших у кухни официанток — они не заметили, — и откинулся на спинку стула. Лицо его потемнело, желваки на скулах заиграли. Вдруг юноша зло взглянул на мужчину и холодно спросил: — Отсосешь мне в туалете? Слава смотрел на него и молчал, затем поежился, глядя на другие столики, где парочки спокойно беседовали, согретые желтым светом. — Ты меня не так понял, наверное. Но я не сосу по туалетам, — он сказал это без грубости, только с сожалением. — Я не против людей, которые занимаются таким… Я не осуждаю… Просто мне кажется, что общественное место — оно общественное, я бы не хотел когда-то стать свидетелем чьего-то секса или чтобы мои дети что-то такое увидели. Понимаешь, это некомфортно, когда тебе без предупреждения, твоего согласия показывают порно… Это может заставить людей почувствовать себя уязвимо… И туалет — не слишком эстетично и грязно... К тому же я люблю это кафе. Оно милое… и я прихожу сюда с парнями, и официантки никогда не отходят к бару и не смеются надо мной, обсуждая там, что я гомик. А такие ситуации в других местах мне много свиданий перепортили… Я не хочу разрушать это все провальной попыткой повысить твою самооценку. Матвей слушал с большим удивлением и чувствовал себя пристыженным. Но на последней фразе по его спине пробежал холодок. Неужели это так заметно?! Юношу поразило, как спокойно, не меняя интонации, Мстислав добавил это. Было ясно, что он не хотел его обидеть, но парень обиделся. — Я не пытаюсь уколоть тебя, — продолжил мужчина. — Я понимаю прекрасно. Ты даже ведь не хочешь сейчас секса… дело не в этом. Мы, геи, все это проходили. Вначале ты долго отрицаешь, потом говоришь что-то типа: я буду только активом, а потом… принимаешь себя. Просто я понял, что я такой еще лет в 13, и окончательно принял себя к девятому классу. А у тебя, видишь, оно попозже… — Я не гей! — отрезал Матвей и вскочил из-за стола. Испугавшись резкого движения, Мстислав придержал закачавшуюся лампу и не стал догонять парня. Он знал: к этому всему юноша должен прийти сам, логические доводы тут бесполезны.