Нечётный четверг

Вечер выдался тяжелый. Матвей замечал иногда с утра в общественном транспорте людей с банками пива и думал про себя: «Бахнуть по дороге на работу и весело жить день — звучит красиво!». Но на деле выяснилось, что красиво это только звучит. После выпитого коньяка и пары в вузе юноша отправился на работу, пришел туда к шести часам. Эйфорическое состояние расслабленности, вызванное алкоголем, быстро сменилось головной болью и рассеянностью. Парень понял, что хлопнуть среди дня рюмашку и жить спокойно дальше — явно не его вариант. За вечернюю смену он успел встретить двух хамоватых клиентов и заметить (как ему показалось) недобрый взгляд Юли (она вообще после того его внезапного вброса про ориентацию Славы с ним не заговаривала). Но, собственно, вишенкой на торте в раздражении юноши стало другое. Открыв дверь в квартиру партнера, Матвей сразу же услышал раскатистый смех. Инстинктивно сжавшись, юноша замер на пороге. Понял, что смеются не над ним, и стал медленно разуваться. На кухне за столом напротив Славы сидел незнакомый парень. Сначала Матвей увидел его со спины и подумал, что это девушка — его смутили длинные рыжеватые волосы, собранные в хвост. Но человек был слишком высокого роста и вообще крупный, немного полный, и тогда парень понял, кто он, — это был близкий друг Славы, про которого мужчина много рассказывал. — Ой, а ты рано! — партнер замахал ему рукой. — Это Паша. «Вообще-то я в то же время, что и обычно». Матвей встретился холодными голубыми глазами с его живыми серо-зелеными. Парень лет двадцати пяти широко улыбнулся, и его чуть тронутое веснушками лицо засияло дружелюбием. Раздраженному юноше же трудно было натянуть на себя маску приветливости, поэтому он сухо протянул руку и ничего не сказал. Паша с чего-то вдруг выставил вперед кулачок и потряс им. Матвей не понял, нахмурился. — Не люблю маскулинные приветствия! Давай я тебя научу, как мы со Славой делаем? Интонация у него была какая-то до мультяшного вычурная — они только знакомятся, а он просто берет и дурачится — что за бред? Паша показал, как они здороваются: надо было ударяться кулачками сначала снизу, потом сверху, затем костяшками, потом еще как-то… потом хлопнуть… В общем, очень странно. Матвей остался в смешанных чувствах, а Слава за этим всем, наоборот, проследил с большим энтузиазмом. Видно было, что он был рад знакомству партнера с лучшим другом. — Я положу тебе сейчас есть, — Слава как бы опомнился и поднялся. — Будешь макароны и фасоль? — Макароны и фасоль? — Матвей недоверчиво посмотрел на него. — Да. Паша — веган, поэтому мы приготовили веганский ужин. Юноша покосился на их полупустые тарелки (содержимое не вызвало у него аппетита), подумал про себя: «Еще и веган, ха! Полный набор!». — Не голоден, — сказав это, он ушел принять душ. Паша со Славой озадаченно переглянулись. Когда Матвей вышел из ванной, он тут же приметил пропавшие кроссовки гостя («Кто вообще ходит зимой в летних тряпочных кроссовках?») и завернул на кухню. Мстислав стоял, прислонившись спиной к столешнице, и набирал сообщение. Подняв глаза на партнера, он отложил телефон и сказал: — Давай я тебя все-таки покормлю! Матвей глянул через его плечо на только что пожаренные котлеты и согласился. — Как твой день? — Слава сидел за столом перед юношей и, улыбаясь, наблюдал за тем, как тот ел. — Нормально. — С Костей как прошло? А то ты мне написал только: «Он остается в шараге». Ну я, признаться, ожидал узнать подробности… — Да нечего там рассказывать. Все обговорили и решили. Не понимаю, чего вы там истерику развели. Проблемы-то нет. — А как там с ребятами? — Это пока неизвестно. Вроде бы того пацана, на которого он напал, там не жалуют. Сам, видно, хулиган, так что его не защищают. — Ну он не то чтобы напал на него… Ну ладно. А домой заходил? А на работе как? Матвей тяжело вздохнул. Он устал после работы, а тут еще и допрос, на котором нужно перечислять все стресс-моменты дня, коих, к слову, было не мало. Мстислав наоборот воодушевленно ожидал ответа. Ему было любопытно и казалось, что рассказать о своих дневных делах и переживаниях, проанализировать их и отпустить — самое приятное перед сном. — Слав, а твой друг — гей? — Матвей встретился с ним мрачным взглядом. Мужчина закатил глаза, недовольный резкой сменой темы, но все же ответил: — Панромантик-асексуал. — Кто? — Это значит, что в романтическом плане его привлекают люди всех гендеров, а в сексуальном — никто. Матвей удовольствовался ответом и продолжил есть. Они помолчали. Слава подумал и, откинувшись на спинку стула, спросил: — Ты же не ревнуешь? — Нет, — юноша продолжал есть. — А где вы с ним познакомились? — Мы ходили в один ПНД. — ПНД? — Психоневрологический диспансер. — А, ну я догадался. Он странный. — Это неэтичная формулировка. Лучше «нейроотличный». Матвей вздохнул еще раз. Время от времени он чувствовал себя как на экзамене — постоянно приходилось подбирать «правильные» слова, а за «неправильные» снижали баллы. — А почему тебе вообще так показалось? — Славу задел вывод партнера. — Ну он какой-то активный такой… дурачился как-то… — Он просто не из стеснительных. — А почему он зимой ходит в тряпочных кроссовках? — Ну… Ему немного трудно с такими привычными всем бытовыми штуками. Он как-то не приучен. Одевается часто не по погоде, не видит в этом проблемы. Паша вообще без комплексов. У него однажды был трудный этап в жизни, он делал ремонт… ну что-то типа ремонта. Кхм. В общем, у него порвалась сильно штанина и он ее оторвал наполовину, а вторая осталась. И он ходил в этих штанах, потому что ремонт же… Все равно грязно. А потом в них же пошел в ветклинику с собакой. Там, короче, все решили, что он в таком виде, потому что только что в аварию попал, привел вот пса на осмотр, и пропустили его без очереди! Но он, конечно, очень смутился и всем сказал, что просто у него ремонт… — Очень странно… Ох, прости!.. — добавил он наигранно: — Нейроотлично! — Какая же ты язвочка, боже мой, — Слава улыбнулся, хотел игриво тронуть юношу за подбородок, но побоялся. — В общем, он личность историческая, потому что постоянно попадает в истории. Я тебе потом расскажу, как он чайник в дурке потерял. — Чего? — Матвей засмеялся. — Всему свое время! В общем, мы с ним давно дружим, у нас много общего, поэтому ты его не обижай. А то он уже решил сегодня, что ты совсем бука… Мои друзья и так думают всякое… — Например? — Ну неважно… — Слав, у тебя язык как помело. Ты все время сам заходишь на ту тему, о которой говорить не хочешь. Все равно же скажешь. Валяй. — Ну… когда мы с тобой не общались, у меня был тяжелый этап. — Так. — И соответственно в этот период мне нужна была поддержка. — Так. — Поэтому я часто созывал консилиум, состоящий из Паши и моей подруги, и мы анализировали тебя, меня, нас… И иногда, когда я был на эмоциях, ну и несколько параноил… В общем, в некоторые моменты я мог немного сгущать краски, говоря о тебе… Мне так кажется. — Например? — Ну… знаешь, что такое эмоциональный интеллект? — Я не тупой, — Матвей не знал. — Это не про это. Это про способность воспринимать чужие и свои эмоции, мотивацию… — Так. — Это такой навык, который есть вообще не у всех, но обычно он как раз развит у людей, родители которых имели тяжелый характер… Ну, когда человеку с детства нужно было все время считывать и предугадывать настроение членов семьи, у него это потом становится пассивным умением. Я вот слабоват в этом был. Мне пришлось много работать, но я все еще плохо понимаю людей. Мне надо все додумывать. — И к чему вы пришли на этом консилиуме: у меня этот интеллект есть? — Матвей не злился (хотя руки на груди и скрестил), ему было интересно. — Мы решили, что да, но еще мы решили, что ты игнорируешь сигналы. То есть ты как бы понимаешь, когда делаешь человеку больно, но не очень готов с этим работать. — Сложно, — юноше казалось, что он такие моменты как раз не отслеживает. — Короче, мои друзья между собой устроили спор насчет тебя. — Так? — Они спорят: социопат ты или психопат? — Что?.. — Матвей опешил, даже не сразу нахмурился, но потом все-таки собрался и осуждающе глянул на партнера. — Мы, конечно, не говорим про реальные диагнозы, просто полушутим. Оба термина про манипуляторов, которые не считают свои манипуляции чем-то плохим, такие не склонны к эмпатии. Вышла неловкая заминка, Матвей разочарованно чмокнул губами, взял тарелку и пошел к раковине. — Ну я не хотел тебе опять читать лекцию! — Мстислав поспешил оправдаться и повернулся к нему на стуле. — Просто у нас это больше как мем… Ну мы шутим. — Надо мной? — Да нет, просто над моей жизнью. Над моим восприятием. Так чуть проще осознавать реальность, когда смотришь на нее с юмором, понимаешь? Это обезболивающее… Ну… чего ты молчишь? — Считаю про себя до десяти, — монотонно произнес Матвей, намывая тарелку. — Что? — Это помогает сдержаться. — Ты считаешь про себя, чтобы не сорваться на меня?! — голос у Славы был восторженный, он вскочил и встал рядом с юношей. Тот прятал от него лицо. — Частенько. — Знаешь… Это, пожалуй, самое романтичное, что я когда-либо слышал… Они встретились глазами. Матвей подался вперед и позволил поцеловать себя в висок, ухватил мужчину за футболку и ткнулся носом ему в ключицу. — Я тебе нравлюсь? — сдавленно спросил он. — Конечно! — Слава не справился с нервным тиком и часто поморгал. Юноша отстранился и продолжил мыть скопившуюся посуду. Время от времени он задумывался: почему партнер еще ни разу не сказал ему: «Я люблю тебя», и не находил ответа. В постели Матвей сосредоточенно читал новости, а Слава листал тиктоки и то и дело показывал парню что-то — тот немного раздражался (представление о юморе у них слишком разнилось), но попросить мужчину перестать не решался. — А Костя завтра пойдет в колледж? — Конечно. — Он сказал тебе? — Слава повернул к нему голову. — Он же не дурак. Понимает, в каком положении — пропускать нельзя. — Уверен? Матвей, не отрывая глаз от экрана телефона, кивнул. — А я хотел спросить… как у вас дома сейчас? — Слава догадывался, что юноша уже начал уставать от него, но не оставил попыток вывести его на откровенный разговор. — Нормально. — Как отец?.. — Нормально. — Просто… ну ты раньше оставался дома с Костей, а теперь ночуешь у меня — это значит, что там стало спокойнее? — Да. На самом деле Матвей волновался: состояние брата было нестабильное — он сам мог напроситься. — Интересно… — Мстислав боязливо посмотрел на его невозмутимый профиль, и сгорая от любопытства, все-таки спросил: — Отец ничего не говорил насчет того, что ты… Он же понимает, с кем ты сейчас? У Матвея кольнуло внутри, но он все-таки ответил: — В нашей семье многие вещи принято игнорировать. Сначала на тебя вываливают дерьмо, потом как бы делают вид, что ничего не было. Когда они узнали, что я с наци, тоже ругались сначала, потом притворились, что я все придумал. — Но он же понимает, что это не выдумка? — Не уверен. Ему так проще. Может, он придумал у себя в голове, что это я его так дразнил. А может, он знал и раньше и не удивился. Я не понимаю. Он меня не трогает — и хорошо. — Мне страшно за тебя. — Заранее бояться — только нервы портить. Будет страх — тогда и испугаешься. Слава накрыл его руку своей и придвинулся ближе, сокращая расстояние между их лицами до интимного. Матвей отложил телефон. — Кое-что хочу тебе предложить… Долго думал об этом, — мужчина не поднимал на него глаз. Матвей, напротив, с надеждой смотрел в его лицо, озаряемое теплым светом торшера. «Хоть бы он про секс…» — пронеслось в его мыслях, но мужчина сказал что-то совсем не то. — Я хочу познакомить тебя со своими родителями… Матвей широко открыл глаза и поднял брови, Слава трактовал его выражение как сильное удивление и поспешил смягчить предложение деталями: — Мы можем попить чай у них, я покажу тебе свою комнату! Но он неправильно понял партнера. Лицо Матвея сковал не шок, а ужас. Парень так и не нашелся, что ответить, ощутил дрожь в кончиках пальцев и сцепил руки в замок, сглотнул. — Мне кажется, это важно… — Слава не видел причин для замешательства юноши и пытался объяснить свою мотивацию, чтобы тот не подумал лишнего. — Натуралы, если хотят, всегда приводят партнеров и партнерш в семью… У меня есть знакомые, которые поженились и живут с родителями. Я не хочу ощущать это… Ну, что наша пара какая-то не такая значимая, настоящая… Я тоже хочу поделиться с родителями своей радостью. Мы всегда были близки с ними, мне хочется показать им то, что делает меня счастливым! Тебя! Матвей с трудом выдавил: — Но твой отец же… Ему же не понравилось, что ты гей. Мы придем туда, и он будет на меня ругаться… — Не будет! Тебе бы он точно ничего говорить не стал. Я хочу показать, что между нами все серьезно. «Все серьезно?» — Матвей не понял, что именно его смутило в этой фразе, но по спине побежали мурашки. — Ну эм… А если я им в принципе не понравлюсь? — Как ты можешь не понравится! Ты же настоящая звездочка! — Слава погладил его по щеке, но взгляд у Матвея был тяжелый и он никак не отозвался на ласку и теплые слова. Мужчину липко тронул страх: чувство будто, засыпая, в полудреме промахиваешься мимо ступеньки. На этом их беседа оборвалась. Матвей вернулся к телефону. Слава тоже, но беспокойство не отпускало его. Они лежали на кровати рядом, мужчина в прикосновении чувствовал тепло его ляжки, но самого его не чувствовал. Тогда что-то черное ворохнулось в нем. Хотелось понимания, хотелось ощутить потребность в своей личности, и Мстислав позволил себе получить это. Он лег на бок и, подперев рукой голову, пристально глянул снизу вверх на парня. Тот покосился на него и тут же раскусил, отложил телефон. Слава невесомо тронул пальцами плечо, медленно повел до ключиц. Когда он прошелся рукой по животу, Матвей испугался не справиться с собой и сжал руками простынь, сдержался. Мужчина улыбнулся и вернул руку выше, к груди. По взгляду покрасневшего юноши он понял, что тот разочаровался, что партнер не пошел ниже. Касания были такими плавными, осторожными, что превращались для Матвея в сладостную пытку. Его губы дрожали, прося поцелуя, но Слава не накрывал их своими, только смотрел. Придвинувшись ближе, мужчина, обжигаясь жаром тела, тронул его смелее — попробовал сосок на вкус. Парень зажмурился и раздвинул ноги. В паху ныло ужасно. Слава навис над партнером, и тот умоляюще потянулся за поцелуем, но мужчина отстранил лицо, спустился ниже. От одной мысли, что он опять возьмет в рот, у Матвея спирало дыхание. Дразняще высунув язык, Мстислав оставил мокрый след на шее, распробовал солоноватый вкус. — Пожалуйста… — не открывая глаз, прошептал юноша. — Ну? — Сделай со мной все, что захочешь… Многого Слава не захотел. Сунул руку партнеру в трусы и быстро заставил кончить. Тут же кончил и сам. Матвей не успел разочароваться — плеснувшиеся в кровь гормоны расслабили его. Он прижался к мужчине и долго восстанавливал дыхание. Слава, лежа на спине, закрывал глаза рукой и наслаждался чувством власти. Юноша днем мог хамить ему, игнорировать, но, когда партнер ночью укладывал его так на кровать, нависал сверху или просто, щекоча дыханием, целовал куда-то в ключицу — Матвей забывал обо всем и оказывался привязан к нему намертво, умолял не останавливаться, говорил любые ласковые слова. И это вызывало зависимость. Слава все еще не хотел заниматься сексом, но он хотел ощущать потребность в себе — и это было выходом. Утром Костя не пошел ни в какой колледж, но, чтобы не вызвать подозрений у отца, деться куда-то нужно было, поэтому часов в десять он, вялый после бессонной ночи, выплюнулся на улицу. Ходить туда-сюда было лениво, поэтому парень решил посидеть. Дошел до родника (он был в низине за железнодорожной линией), бросил рюкзак на мерзлую лавку и плюхнулся на него. Долго курил и листал мемы, но ничего не радовало. Время от времени сюда за водой заглядывали бабушки, дедушки и с подозрением косились на него. На любые упреки Костя готовился отвечать: «Я бездомный, дадите денег?», но с ним никто так и не заговорил. Юноша выбрал это место, потому что всегда, убегая из дома, прятался именно здесь. Так было с детства, и он не помнил, как впервые пришел сюда, но однажды встретил здесь брата и очень удивился. Решил: «Значит, когда-то давно он сам привел меня сюда». Мороз был не сильный, но все же покусал Костю за щеки, и он поднялся, зашагал в сторону торгового центра. Парень в своей жизни прогулял бессчетное количество уроков, но каждый раз, в будни находясь на улице в первой половине дня, ощущал себя злоумышленником, прикасающимся к тайне. Ему чудилось, что люди вокруг понимают, что он здесь против всех правил, и ему нравилось ловить их (как ему казалось) осуждающие взгляды: «Да, я хулиган на самом деле!». Комбо из кфс быстро закончилось, а время шло только к двенадцати. Денег на что-то еще у Кости не было, и он изнывал от скуки — хоть на пары иди! Сегодня его не штормило. Ночью он надумался всякого и сейчас давила на него только апатия. По-хорошему, стоило искать ответы на вопросы: «Как заставить себя пойти в колледж?», «Как держать себя с Тимуром — он же его захуярит?!» и «Что, собственно, делать с Лисой?», но даже думать об этом было тяжко. После двух он вернулся домой, сел за компьютер и решил, что не пойдет в колледж и завтра. Конечно, рано или поздно оттуда позвонят Матвею и он опять разозлится… Но это же только потом.