Нечётный четверг

Через три дня Матвею все-таки позвонили из колледжа. Он вышел в коридор во время пары, чтобы ответить. Выслушал новость угрюмо, сказал: — Извините, пожалуйста, он неважно себя чувствовал, но сегодня обязательно придет. Не дождавшись окончания пары, парень схватил свои вещи и, извинившись перед преподавателем, ушел. Прокатившись на автобусе, через двадцать минут он был уже дома, но в комнате Кости не было. Распаленно дыша от быстрой ходьбы, Матвей остановился здесь на минуточку перевести дух. — А ты чего не на учебе? Я подумал, это Костя вернулся, — отец удивился, увидев его. — Зашел взять кое-что, — парень сделал вид, что ищет что-то в ящике стола. — Ты как? — Нормально. Повисла тишина. Отец понимал, что сын сейчас уйдет, поэтому решил не терять время: — Матвей, ты заходи домой-то, а то неизвестно где мотаешься… — Ладно. — Ну а где ты мотаешься? — Ты прекрасно знаешь где. Матвей вдруг осекся. Он выпалил эти слова, не подумав, взвинченный безалаберностью брата. Захлопнув ящик стола, парень сглотнул. Он стоял спиной к отцу — тот был в дверях. Все опасения одновременно кинулись ему в голову: «Я не был дома три дня; он понимает, с кем я ночевал; мы с ним здесь вдвоем и выбежать я не смогу». Глядя на окно (из промежутка между занавесками лился яркий белый свет), Матвей повторил про себя заученную с детства фразу: «Четвертый этаж, прыгать нельзя». Он часто говорил ее себе, боясь, что в минуты отчаяния на волне адреналина забудет об этом и сломает себе ноги. Медленно обернувшись к отцу, парень глянул на него испуганно, но тот смотрел куда-то в сторону, и вид у него был… печальный. Юноша понял, что нужно воспользоваться его замешательством и, втянув голову в плечи, осторожно проскользнул мимо. Отец ничего не предпринял, и Матвей смог спокойно обуться в коридоре. Когда он уже открывал дверь, мужчина встал позади него. Парень мог выбежать, но вместо этого обернулся к нему, поймал угрюмый взгляд и сказал: — Пока… — Пока. Энергично сбегая вниз по ступеням, Матвей ощущал, как, отдаваясь болью в висках, закопошились мысли в голове. Лейтмотивом звучало: «Что за херня? Что за херня? Что за херня?». Юноша не понимал, почему отец ведет себя так… нетипично для него? Он не кричит, не бьет. Пытается вести диалог?! С чего бы это? Испугался, что сын правда пойдет в полицию? «Неужели он почувствовал, что может потерять меня… и не хочет этого?». Матвей понимал, что все свои строгие методы воспитания отец оправдывает большой любовью — и здесь он не занимается самообманом. Отец действительно готов все отдать ради блага семьи. Но вся эта любовь и жертвенность так уродливо искажены побоями, оскорблениями, его неадекватностью, что говорить об этом всерьез… Как-то постыдно. Костю Матвей нашел на роднике — ему стало жутко от мелькнувших перед глазами картин прошлого: изначально это место было его собственным укрытием. Парень вспомнил, как в подростковом возрасте часто сидел на этой лавке и вытирал слезы рукавом, прятал раскрасневшееся (а иногда и горевшее от ударов) лицо от приходивших сюда людей. — Ну привет! Костя вскочил на ноги и стал озираться. Матвей показал ему кулак — он понял, что брат в таком состоянии, что вот-вот сиганет через оградку. — Что ты вытворяешь? Костя не ответил, надел рюкзак. — Пошли! — Куда?.. — буркнул младший. — В шарагу твою. И не вздумай от меня бежать. Я быстрее, ты знаешь. Нехотя брат поддался, и они вместе зашагали на остановку. В автобусе Костя ничего не говорил, хмуро смотрел в окно — от снега было ярко и приходилось щурить глаза. У колледжа он все-таки предпринял попытку прийти к компромиссу: — Моть, ну слуш… Ну давай не сегодня?.. Но Матвей смерил его таким холодным взглядом, что продолжить он не решился. — Идешь сейчас на пару. Если вдруг по каким-то причинам до кабинета не доходишь, отсиживаешься в туалете — я лично звоню директрисе. Я и так ей пять косарей отвалил. Думаешь, я много зарабатываю? Да конечно! У меня нет больше на тебя денег. Ты меня понял? — Въебешь мне, если ослушаюсь, да? — Косте уж очень хотелось напоследок спровоцировать брата. — Нет. Просто отцу все расскажу. Матвей не хотел этого говорить, но почему-то сказал. Младший не ожидал такого предательства, зло сжав губы, пошел к зданию колледжа. Старший флегматично проследил за тем, как он скрылся за дверью, и, выйдя за калитку, простоял еще минут десять для пущей уверенности. Но это было лишним — аргументы на брата подействовали, и Матвей вернулся в вуз. По коридору Костя шел на трясущихся ногах. Вот сейчас он увидит… ее. Опять. Кажется, встреча с Лисой пугала его больше всего. Про Тимура парень как-то и не думал. Перед дверью в кабинет он замер с поднятым кулаком, попытался справиться с собой и робко постучал. — Ремезов? Мы уже потеряли… Не верили… — моложавая стройная женщина лет пятидесяти произнесла это все столь наигранно, что девочки в кабинете рассмеялись. Костя мялся на пороге и смотрел себе под ноги. — Можно? — Заходи уж, раз решил соизволить. Парень прошагал до последнего ряда — сердце гремело в ушах — и опустился за парту. Учительница продолжила урок, он сцепил руки в замок и несмело глянул на место Лисы — впереди по диагонали — там ее не оказалось. Тогда он повел глазами по кабинету — до этого парень будто не видел ничего вокруг себя. Алиса сидела на ряд от него, у самого окна (а он в центре), и, натянув капюшон черной толстовки, не смотрела в его сторону. Костя удивился, что место рядом с ней пустовало, — обычно она садилась с кем-то из подружек и болтала так много, что ей делали замечания. К концу пары Костя успокоился. Время от времени он ловил взгляды одногруппниц, замечал, что они поворачиваются то к нему, то к Лисе, но сама девушка не глянула на него ни разу. На перемене она первой вышла из кабинета, а Костя — последним. В коридоре он встретил Тимура с компанией, парни без особо интереса шуганули его резким движением и хлопками — он вжался в стену. — Чмошник! Оборачивайся теперь! Они, мерзко усмехаясь, прошли мимо. Костя отдышался и побрел дальше. И на следующей паре все повторилось — Алиса сидела одна и молчала, он сверлил ее взглядом сзади. Учительница попросила у нее домашнее задание, а она — впервые! — сказала, что не готова. Парень не поверил своим ушам. «Что с ней?..» После занятий она одна быстро ушла, Костя подумал: «Догнать?», но тут же: «А что я скажу? А зачем?» и не стал. В раздевалке брал куртку и, вынужденно пропуская выходивших одногруппниц, услышал сальное: «Че, так тебе и надо, Ремезов?». Костя прижал к себе пуховик и сверху вниз глянул на русоволосую девушку в белой шапке. В словесных стычках с девчонками он вроде бы чувствовал силу, хотя зачастую от их липких поддёвок у него и потели ладошки. И все-таки в мужской компании Костя волновался в первую очередь за свой авторитет (которого у него и так никогда не было), а с девушками мог пререкаться спокойно. — А ты чему радуешься? — безынтересно проговорил он. — Ну, проучили тебя. — Ну и здорово. А че ты с ней тогда не общаешься? Вы ж подружки? — Она зашкварилась о тебя, понимаешь, — девочка не сдержала нервного смешка — было ясно, что она пытается строить из себя кого-то, кем не является. — И лгбтшные ее значки все эти — стремно. Фемка, мужиков ненавидит. — Да что за бред?! — Костя разозлился. — Ты общалась с ней! Вы дружили! Тебя же все устраивало… — Да мы просто сидели вместе, — девушка испугалась и закатила глаза. — Не придумывай! Она резко ушла, и парень остался стоять один. Догадки жутким паззлом собирались в его голове. Хотелось хорошенько подумать, потому что мысленный процесс шел со скрипом — анализировать Костя как-то не привык. Но через минуту юноша пожалел, что замешкался — у раздевалки показалась свита Тимура. Парень прорвался сквозь них — и они мерзко прокричали: «Убежал! Он убежал!». Остановился юноша только у охранника и стал спешно надевать куртку, нервно косясь на коридор, — но парни шли по нему спокойно и без своего главаря. Костя знал, что одни они нападать не отважатся, и быстрым шагом пошел на остановку. Выбирая между маршрутками, он понимал, что, наверное, зря это делает, но все-таки выбрал ту, что шла в сторону дома Славы. Мужчина впустил его и, жуя что-то, спросил: — Мне стоит волноваться? — Нет… — ответ прозвучал неубедительно. Мстислав похмыкал и поднял брошенный по среди коридора рюкзак, положил его на тумбочку. — Есть будешь? — Давай. Костя пошел на кухню, но Слава остановил его просьбой: — Руки-то помой. Юноша не стал спорить и подчинился. — Я не знаю, в общем… Мне кажется, там все ей объявили бойкот, как Лизе! — Костя быстро ел гречку с котлетами. — Ну как той девочке из прошлой школы, с которой я… — Я помню, — Слава кивнул и пододвинул к нему салфетки. — Это хуйня. Я ничего не понимаю! — Костя не сразу, но все-таки вытер рот. — Она-то тут причем? — Ты не говорил с ней?.. — Нет, ну как я могу это сделать. Она злится на меня. Слава ничего не ответил и отодвинул от себя тарелку со вздохом. Костя недовольно посмотрел на него, выждал и спросил с упреком: — Ничего не скажешь? — Скажу, что соуса надо класть поменьше, если ты не планируешь его есть, — мужчина взял у него грязную тарелку. — Тебе жалко, что ли? — раздражение Кости наконец-то нашло выход — на Славу. — Мне соуса для тебя не жалко. Мне жалко нашу планету. Разумное потребление, понимаешь… — мужчина многозначительно поднял палец и опустил посуду в раковину. — Господи, как Матвей тебя только терпит с твоей повесточкой… — Костя схватился руками за голову. Мстислав громко рассмеялся и беззлобно спросил: — Меня?! — Тебя! — Тебя он тоже терпит. — Ну, я знаю… Молодые люди улыбнулись друг другу. Слава стал мыть тарелки и начал: — Костя, ты опять будто пришел получать от меня рецепт решения всех проблем… Я понимаю, что ты сам редко что-то решал и тебе сложно. Но весь смысл он как раз в том, чтобы научиться делать это самостоятельно. Я могу нашептать тебе и идеи… и слова… Но какой в этом смысл? Если ты все сделаешь по моей указке, а на следующей неделе опять начнешь жить по-своему и наломаешь дров? Сделай это сам в первый раз, а потом — уже и спрашивать кого-то не придется. Нужно просто взять ответственность за свою жизнь на себя. На это трудно решиться, но сделать это — вполне реально. Костя выслушал его со вниманием, наблюдая за ним сбоку, и сцепил руки в замок. — Ну… я не понял… Как мне взять эту ответственность? Мне поговорить с Алисой? Написать ей… — от этих мыслей у него пробежал холод по пояснице. — А что я скажу… Ну дай мне какой-то последний совет, ну пожалуйста. Ну я не понимаю. — Не зли своего брата — вот мой последний совет. Он уже писал мне, что провожал тебя в колледж сегодня. И я теперь рад даже, что вечером буду собираться на работу в ночную смену, потому что сидеть с ним вдвоем, знаешь ли, когда он такой взбаламученный, — себе дороже! — Да понял я… — Почему ты не ходил в колледж? — Ну бля… Да не хочу я туда ходить теперь. — Кость, вот эту тему я обсудить с тобой как раз хочу. Меня травили в школе… Ну и я тоже травил. Давай ты мне объяснишь, что там происходит между тобой и этим мальчиком. Как его зовут? Размеренная интонация Славы успокаивала, и юноша поддался. — Тимур. Раз я въебал ему, значит, мне тоже прилетит. — Мы что-то с этим можем сделать? — Скорее всего нет. Но это не так страшно. — Он ведь не совсем отбитый? — Да нет. Лает, да не кусает. Разок может приложит. Да че мне, я привык к такому. Просто всякие эти приколы мерзкие бесят меня пиздец, но мы же в разных группах. На парах мне с ним не сидеть. Я его не то чтобы боюсь. — Значит, ты не из-за него не ходил? — Ну… Все в сумме. Мне с ней стыдно, если честно, было встретиться, — Костя сказал это на выдохе и погладил себя по руке. — Теперь страх преодолен и ты можешь ходить туда? — Ну типа… — Это хорошо, — Слава обернулся к нему и подмигнул. — Кость, ты молодец, что сегодня пришел туда. Я, конечно, все еще злюсь, что ты заучиваешь мои слова из повесточки, идешь клеиться к феминисткам, а потом подставляешь их, как редкостный придурок… Но я понимаю, как страшно в кругу подростков, какие они лютые, и я не особо верю, что взрослые со стороны тут могут помочь… Выйдет, как с Петей. Но ты все равно можешь делиться со мной! Костя помялся, буркнул: — Не учил я твои слова… особо… — А как ты познакомился с Алисой? — Ну… я заметил у нее значок такой с кулаком на фиолетовом фоне, вот как вон там у тебя на буклете… Я его как-то полистал, когда сидел тут у тебя. Сказал ей: «О, ты феминистка?». Она сказала: «Да. Не нравится?». Я сказал: «Да наоборот, я тоже не против женщин». — Очаровательно… — Слава поулыбался. — Ну ей тоже понравилось. Она показала мне свой профиль в тиктоке, там вот это ваше все, и я даже подписался! Мы немного поговорили, нам понравилось. — Как ты думаешь, что она нашла в тебе? — задумчиво произнес мужчина, а затем быстро добавил: — Я это не чтобы оскорбить! Просто вы очень разные люди. — Я понятия не имею. Произошла эта… физика. — Что? — Химия! Я хотел сказать: «Химия»! Слава посмеялся, налил им чай и сел уже не напротив, а рядом. — Ну давай ты попробуешь при мне подумать, как наладить с ней контакт. Вряд ли такая умная девочка решит прощать такого дурачка, как ты… Но вот просто поговорить с ней, как-то поддержать ее было бы кстати. Люди о своих партнерах страшные вещи придумывают наедине с собой. Но главное не рассчитывать на прощение, понял? Ты должен говорить с ней для нее, а не для себя, понимаешь? Ты должен хотеть помочь ей, а не себе, ок?.. Так… кажется, я опять начал диктовать тебе какие-то свои советы, да еще и нерабочие, — мужчина тяжело вздохнул, вытянул руки на столе и положил на них голову, посмотрел на парня снизу вверх. — Это мой бич… Не могу сдержаться, всю жизнь чего-то советую, а в итоге потом свои же советы в жизни применяю — и такая ебанина выходит… М-м-м, просто закачаешься. Так что ты меня сильно не слушай… Костя сидел рядом с ним и улыбался, грея руку о красную кружку. Ему нравилось, что Слава такой простой и дурацкий. Можно сказать ему, что угодно, он послушает, побурчит, а потом все-таки ответит на вопрос. А еще он не строит из себя какого-то сверхразума, признается, что тоже ошибается, делится опытом. Это очаровывает. — Ты тут что опять забыл? — недовольный голос Матвея прервал их диалог. Костя боязливо глянул на стоявшего в дверях брата. Он был в куртке и упирал руки в бока. — Наша мама сегодня не в настроении, — прошептал Косте на ухо Слава, и они по-заговорщически переглянулись. В ту же секунду Матвей шумно выдохнул, и брат понял, что шутки кончились. Встал и прошмыгнул мимо него тенью. — Что ты тут трешься все время? — бросил ему вслед старший. Костя стал обуваться и не ответил. Слава зашел в прихожую, кивнул ему, понимая, что лучше парню действительное поскорее уйти, и чмокнул Матвея в щеку. Когда тот вышел, парень переключился на него — холодно посмотрел в глаза и, к счастью, ничего не сказал, скинул куртку и ушел в ванную. Мстислав выдохнул и остался стоять, прислушиваясь к воде. Вдруг ему подумалось что-то дурное, и он озадаченно повел глазами в сторону закрытой двери. «Неужели он?.. Зря я, наверно, на ухо-то ему стал шептать…» Но позже все уладилось. Матвей какое-то время поигнорировал Славу, потом вроде остыл, стал жаловаться на Костю: как он его извел — ну уж очень хотелось поделиться, даже пришлось прервать бойкот. Мужчина выслушал его, пообещал, что дальше с братом будет попроще — он постарается его больше не подводить. Матвей вроде успокоился и стал собираться на свою вечернюю работу. Слава хотел сегодня опять заговорить про встречу с родителями, но момент явно был не подходящий. И он со вздохом отправил маме сообщение: «Насчет этих выходных я не уверен».