Нечётный четверг

Матвей плохо спал и утром проснулся тревожный. Пришлось включить звук на телефоне — он ждал звонка с работы. У ванной встретился со Славой, тот только вышел из душа и, улыбчивый, чмокнул его в висок. — Прости, что мы тебя вчера не дождались! Как ты? — Нормально… Юноша выглядел убитым. — Что хочешь на завтрак? — бодро спросил мужчина и с воодушевлением глянул на парня, но тот лишь махнул рукой и скрылся в ванной. Слава помялся и побрел на кухню, размышляя про себя, где он опять провинился. Открыв глаза утром, мужчина обнаружил, что лежит рядом с Костей и утыкается ему в плечо. Мстислав медленно отодвинулся, благодаря вселенную, что это он проснулся первым, потому что реакцию юноши на такое сложно было предугадать. Вчера вечером после всех этих странных разговоров и продолжительного плача Славе удалось успокоить Костю и уложить в кровать, но тот не хотел оставаться один, тогда мужчина, уже вымотанный, лег рядом, продолжил рассказывать ему что-то успокаивающее про свою жизнь. Признаться, мужчине было трудно выбрать среди своего жизненного опыта что-то легкое и приятное, чем можно поделиться на сон грядущий. Когда парень уснул, Слава решил немного полежать рядом с ним. Смотрел на его лицо и с беспокойством размышлял: как бы Костя не придумал себе чего-то… Парень настолько запутался, посчитал, что может оказаться геем — очень странно. Как бы он не решил, что может влюбиться в… Люди, пережившие насилие и холод со стороны окружения, очень наивны и привязчивы. В малейшей заботе видят любовное признание. Еще Мстислав размышлял об опасениях Матвея: он как-то тяжело воспринимает образовавшуюся между его партнером и братом связь. Сначала Слава решил, что он ревнует Костю к нему, потом подумал, что, может, и наоборот. Ситуация непонятная. Вроде бы парень сам попросил его поговорить… За этими мыслями он не заметил, как уснул. А с утра прикинул: «Он нас видел — нехорошо. Как бы чего не подумал». На кухне Мстислав решил, что нужно сделать что-то особенное. И приготовил оладьи. Только когда парень вышел из ванной, мужчина вдруг вспомнил, что он не любит сладкое. Матвей вроде немного ожил. Глянул на стол. — Ты будешь оладьи? — Ага. Слава улыбнулся и поманил его пальцем. Юноша подошел, позволил обнять себя и поцеловать. — Ты как? — Плохо спал. — Что так? — Просто. Как брат? — Ой, с приключениями, но нормально. Тебе самому с ним как-нибудь пообщаться… — Знаю, — Матвей пошел одеваться. — А, погоди. У тебя телефон разрывается от сообщений, — Слава взял со стола смартфон и протянул ему. Юноша замер, затем резко обернулся и выхватил его из рук. — Ты что, проверяешь мой телефон?! Мстислав опешил из-за внезапной вспышки гнева и, подняв плечи, помотал головой. Матвей нервно глянул на светившийся от уведомлений экран и понял, что мужчина не читал, раз так спокойно говорит с ним. Остыл и, забегав глазами из стороны в сторону, бросил: — Прости, — понял, что этого мало, добавил: — В детстве отец проверял мои соцсети, у меня навязчивый страх, — и ушел. Слава как в воду опущенный стоял посреди кухни. Хорошо, что Костя проснулся и зашел в гостиную, иначе бы он провалился в анализ произошедшего и пришел бы бог знает к каким выводам. — Привет! — Доброе утро. — Он злой из-за меня? — Костя боязливо оглянулся на закрытую дверь. — Нет, — мужчина со вздохом кивнул ему на стол и стал расставлять тарелки. Они давно не сидели так втроем. Вышло как-то скомкано. Костя нервно косился на брата, опасаясь, что он начнет выказывать недовольство. Матвей выглядел раздраженным, думал над тем, что как-то нелепо спалился перед партнером и он теперь что-то подозревает. Мстислав же думал, как помочь им обоим заговорить друг с другом. Неожиданно ему помог сам Костя. Он сказал: — Я тут видел Петю. — И как он? — Матвей со спокойным видом отпил черный кофе. — Неплохо. Стал в женские вещи одеваться. — Он меняет пол что ли? — Нет. Вроде чисто по фану. Ну, я не юбки имел в виду. — Странный. — Почему? — Ему там трудно, а он только усложняет свое положение. — Да не, он увереннее стал. У него все на мази́. Весь такой из себя. — Ну-ну… Слава с поднятыми бровями следил за разговором братьев и не хотел влезать. — А че тебе не нравится? — Костя повернул голову к брату, тот ответил, смотря в потолок: — Он непонятный. Слишком уж самоуверенный. Я так подумал тогда. Такие к хорошему не идут. — Это ты так говоришь типа, потому что он тебя тогда послал с твоей помощью? — младший вдруг прикусил язык, поняв, что сказал лишнего. — Я просто сделал вывод из ситуации. И почему он, по-твоему, стал наряжаться? — Да не знаю… Я как-то не спросил. — Ясно. — А ты как думаешь почему?.. — Косте стало любопытно, к чему он клонит. — Рисуется перед самим собой. Что-то доказывает. Слава почувствовал, что голос Матвея звучит раздраженнее, и мягко добавил: — Моть, Костя тебе хочет кое-что сказать… Младший оторопело посмотрел на Славу и не понял, что именно он должен хотеть сказать. Затем как-то сообразил, рвано проговорил: — Это… я, в общем, оно как бы… Соррян. Типа. Виноват. Матвей поднялся, ножки стула лязгнули о пол, и все поежились. — Я не вижу никакого смысла в твоих словах, пока ты делаешь то, что делаешь. Теперь он тобой занимается, — старший ткнул пальцем в Славу. — Мне — плевать. Вчера было как-то смешно от происходящего, а сегодня я тебя увидел, представил, как ты опять меня на этой эмоциональной карусели прокатишь и подумал: мне оно надо? — он ушел. Костя расстроенно опустил взгляд на недомученный оладушек и отодвинул от себя тарелку. Слава тяжело вздохнул: ну вот, теперь его официально назначили решать Костины проблемы. — Ладно, давай упаковывайся, — мужчина стал собирать посуду. Когда юноша обувался, Мстислав долго подбирал в голове слова и наконец сказал: — Если ты сегодня опять пойдешь мимо колледжа — брат потеряет в тебя веру окончательно, — и добавил: — Пожалуйста. — Ладно… — Обещаешь? — Обещаю. Слава протянул ему руку, и они скрепили сделку рукопожатием. Костя пожимал руку крепче, как это свойственно подросткам. Закончив с мытьем тарелок, мужчина приободрился. Он всегда радовался, когда это удавалось ему сразу и не нужно после весь день ходить и напоминать себе: «Посуда, посуда, посуда». Матвей долго не выходил из их спальни, и Слава даже постучал, прежде чем зайти. — Ты идешь сегодня ко второй паре? — спросил он, видя, что юноша не торопится. Это показалось мужчине странным: зачем он тогда уже оделся в брюки и рубашку? Матвей поднялся: — Нет, мне надо сейчас уже выйти. — Хорошо, я провожу тебя. Я сегодня в ночь, так что вечером не свидимся. Пойду в магазин сейчас, давай вместе выйдем. — Ладно. В прихожей, когда Слава суетился и старался не задерживать юношу, Матвей устало глянул на него сверху вниз (он завязывал шнурки на ботинках) и подумал про себя: «Ну, забудь что-нибудь еще, пожалуйста». Слава словно его услышал, вспомнил, что выложил один из шоперов, и со вздохом стал развязывать шнурки (во второй раз). Он вообще часто что-то забывал, собирался, говоря о чем-то отвлеченном, а потом вспоминал, что самое главное-то забыл! Перед выходом всегда повторял полушепотом: «Платок, ключи, собака». Матвей сразу понял, что это один из его ритуалов, но все-таки полюбопытствовал: «А это зачем?». «Чтобы ничего не забыть!» «А собака-то откуда?» «Ну, у нас в детстве одно время жила бабушкина собака и я с ней гулял! Не то чтобы я ее забывал, мне просто нравилось это как в шутку говорить! А потом вот сделал своим мемом, и как-то прижлось, что теперь и не отделаешься… До этого, когда со мной в начальной школе много времени бабушка проводила, я вообще говорил перед выходом «Ангел мой, пойдем со мной, ты вперед, я за тобой». Знаешь, в интернете есть такой попугайчик, его на неделю оставили с бабушкой, так он вернулся и давай: «Господи, помилуй, Господи, помилуй!», я тебе его в тиктоке вышлю… Вот у меня так же было… Потом я свое придумал и заменил». — Слушай, мне надо бежать! — Матвей вдруг резко заторопился, хотя до этого стоял спокойно. — Пока! Извини! Слава растерянно глянул на него с другого конца гостиной (дверь была прямо напротив) и ничего не понял. А Матвей уже выскочил и энергично стал сбегать по ступеням. Нужно было успеть быстрее мужчины, чтобы он не увидел, в какую сторону парень направляется. Потому что шел он совсем не в ВУЗ. Точнее утром он проснулся и решил, что пойдет в институт, но чем ближе время подходило к выходу из дома, тем больше парень убеждался, что никуда он, кажется, не пойдет. А деться все равно куда-то надо было — Слава же уже начал что-то подозревать, заговорил в тот раз про его подозрительные прогулы и грустный вид. Значит, надо уходить. Значит, надо улыбаться. Только бы он опять не начал расспрашивать. Только у родника Матвей, запыхавшийся от быстрой ходьбы, встал как вкопанный. А тут уже занято. Тут — Костя. Старший закатил глаза и, вздохнув, решил незаметно пройти мимо — брат сидел на лавке, в низине, и юноше нужно было к нему спускаться, — но все-таки помялся, плюнул и, скользя по притоптанной дорожке, подошел к нему. Костя качал головой в такт рэпу в наушниках и с озадаченным лицом смотрел на ворох окурков. Юноша заметил Матвея, только когда брат плюхнулся рядом с ним и, приняв небрежную позу, закинул ногу на ногу, а локтями оперся на спинку лавки. Ногу он закинул, кстати, не так, как обычно, скрестив их, а размашисто, как сидят уверенные мужчины в американских фильмах. Костя даже рот приоткрыл — брат же сказал, что ему теперь нет до него никакого дела, а теперь пришел ловить его — неожиданно. — Да сиди, я тебе все уже сказал сегодня, что хотел. Большего от тебя и не жду. Младший потупил взгляд в мерзлую землю и вытащил наушники. Они посидели молча. — Отец за тебя спрашивает, — вдруг сказал Костя. — Чего там, блять, ему от меня надо? — Спрашивает, почему не заходишь домой… как дела твои. — Когда он на вахту? — Скоро… через неделю вроде. — Зайду как-нибудь — скажи. — Моть, а может, кофе попьем? — Костя поежился от холода, брат вроде не ругался, поэтому он почувствовал себя смелее. — У тебя денег нет, поэтому зовешь? — Ну, нету… — юноша виновато втянул голову в плечи. — На, — Матвей вытащил кошелек из рюкзака и сунул ему тысячу рублей. — И иди ты, куда хочешь. — Ой, блин, класс, э-э, спасибо большое! — юноша поднялся на ноги и глянул на брата в упор — тот сидел весь какой-то серо-зеленый. — А чего ты тут… Не пойдешь в универ?.. — Иди. Костя помолчал, подходя к выходу с площадки, огороженной невысокой оградкой, ответил: — А ты можешь ему не говорить, что я тут был? Я обещал. Матвей только усмехнулся и махнул рукой, не глядя в его сторону. Косте стало стыдно. А он ведь правда дал слово и руку пожал, как мужик. Да и брат его смутил: если он пришел сюда ловить его — почему он не ведет его в колледж? — Моть… — Ты еще здесь? — он огрызнулся. — Что с тобой? Костя снова сел рядом с ним, посмотрел на парня сбоку и нерешительно сказал: — Ты извини, правда, что я тебя довел. — Репетируй, как перед ним будешь извиняться. Мне уже плевать, — Матвей сам встал и быстрым шагом ушел. Ж/д-пути парень переходил, не оглядываясь по сторонам, было все равно. На станции (она была небольшая, забитая автобусами, маршрутками, таксистами, шаурмечными) Костя нагнал его, дернув за рукав, заявил: — Я еду в шарагу! — Поздравляю… — Матвей не обернулся к нему. — Я уже сажусь в автобус! — Возьми с полки пирожок… Старший ускорил шаг, и Костя остался один в редеющей толпе шедших на электричку людей. Он стоял против потока, и по-утреннему недовольные люди были недовольны вдвойне, что парень так неудачно материализовался посреди их пути. Сглотнув, юноша прыгнул в свой автобус. Подумал: «Напишу Славе, признаюсь, что сначала хотел пойти, потом испугался… И про Матвея скажу, что он странный…». Потом парень вдруг додумал, что про Матвея, может, говорить и не следует… Может, это не его дело все-таки? И вообще ничего писать не стал. Матвея потряхивало. «Зайти к отцу, зайти к отцу?..» — повторял он мыслях, а сам шел к Славе. В итоге ноги привели его обратно. Парень перестал бороться со своим подсознанием и поднял унылые глаза на вывеску пятерочки. Слава еще, наверное, там. Он всегда долго копается. Так и вышло. Мужчина показался из магазина минут через десять: за спиной был набитый рюкзак, а на плече висел анимешный шоппер. — О, а ты чего здесь? Отменили пару? — Мстислав удивился. Матвей молча взял у него шоппер и, набросив на плечо, двинулся к дому. Мужчина пошел с ним озадаченный и не стал ничего пояснять. Как только за ними закрылась подъездная дверь, юноша вдруг, придержав Славу за затылок, крепко поцеловал. — Ты чего? — он испугался и рассеяно посмотрел на него — обычно Матвей щетинился от любого прикосновения к себе в общественных местах, а тут подъезд, где к каждому глазку в любой момент может припасть какая-то любопытная пенсионерка. Юноша стал быстро подниматься. Мстислав старался не отставать, предчувствуя, что наверху его будет ждать что-то совсем уж страшное. И он не ошибся. Как только они закрыли дверь. Парень шлепнул шоппер на пол и стал за что-то горячо извиняться, хватать Славу за руки и плакать. По телу мужчины начал разливаться страх. Больше всего в отношениях он боялся извинений, когда перед тобой извиняются, а ты не понимаешь за что. Так обычно извиняются за измены. — Так, погоди, — Слава сделал глубокий вдох. — Сейчас мы снимем куртки, уберу еду в холодильник, сядем и все обсудим, идет? Матвей закивал, принялся, по-детски неловко изгибая руку, тыльной ее стороной вытирать глаза. Мужчине хотелось бросить все замороженные продукты здесь же, кинуться его целовать во влажные, соленные от слез веки, но он сдержался. Славе стало страшновато от того, что он может услышать что-то, за что Матвею действительно необходимо извиниться. Закончив, мужчина кивнул парню на стул на кухне, но тот похлопал по дивану рядом с собой. Мстислав сел рядом с ним, предусмотрительно поставил стакан с водой на журнальный столик и положил рядом салфетки. — Ну, иди ко мне. Матвей вжался в его плечо. Мужчина стал гладить его по голове и приговаривать что-то успокаивающее. — Ты будешь на меня ругаться… — Я разве часто на тебя ругаюсь? — Ну, нет… — Значит, не буду. Давай, смелее. Слава взял его за обе руки и посмотрел в упор в глаза. Юноша набрал побольше воздуха в легкие и начал: — У меня есть проблемы. Я обещал тебе говорить о них сразу, но тут… я не смог и затянул. Мне страшно в последнее время, потому что я… Они… — сделав отрывистый вдох, юноша выпалил: — Меня доебал одногруппник. — Так, ну? — Слава кивнул. Юноша почему-то помялся, забегал глазами из стороны в сторону и продолжил уверенно: — Он, в общем, кое-как узнал, что я гей. И теперь доебывает меня. Он как будто имитирует, что он тоже гей, но это неправда. Он просто издевается. — Он пристает к тебе? — Да. Ну, делает вид, точнее. Просто чтобы меня побесить. Но у него хорошо получается. Я просто в ужасе… — парень откинулся на спинку дивана и стал смотреть куда-то перед собой, крутить рукой в воздухе, Слава с серьезным видом наблюдал за ним сбоку. — Сначала он сел ко мне как-то так в шутку, будто подружиться хочет. Потом позвал в туалет, типа поебаться. Я не пошел. Клянусь тебе. — Да я верю, — мужчина встретился с ним глазами и удивился, что Матвей сделал на этом акцент. — Потом он как-то вальяжно в коридоре подошел ко мне, сказал: «А ты не хочешь волосы покрасить, у тебя же они белые, краска легко ляжет? Сделаешь себе радужный?». Я притворился, что не понимаю намека. В другой день я сел в маршрутку, а он за мной. А ему, блядь, вообще в другую сторону. Я расплачиваюсь с водителем, он мне дает сдачу для него. Я ему передаю мелочь, а он меня за руку схватил, будто я ему ручку даю, сука. Это было просто отвратительно. Я-я, мне кажется, в жизни не чувствовал себя так сально и мерзко. Хотя вроде бы ничего и не было, понимаешь? Но это так гадко… Такое ощущение, что ты никак не можешь это остановить. Ну, я нахмурился, руку отдернул. Хорошо хоть мне было до конечной, а он раньше вышел. Видно, решил все-таки отвязаться… И потом начались его сообщения: какие-то мемы мерзкие присылает, пишет «Привет, малыш», «Придешь завтра, сладкий?» и что-то в этом духе… Я забанил. Еще какие-то стали сообщения с левых страниц приходить, тип «Привет, хочешь потрахаться?». Думаю, он развлекается, ловит меня… Сука. И последнее… Совсем меня размазало. Я захожу в вуз — он за мной. А я опоздал, он, значит, караулил, сволочь. Мы одни. Я бегу вверх по лестнице — его за собой слышу. Ну, я растерялся, не на тот этаж добежал, на последний, где ничего нет, поворачиваю назад — он тут как тут, встал, проход мне загораживает, говорит: «От меня бежал?». Я зубами скрипнул, думаю: «Двинуть бы ему да с лестницы спустить». Только не могу, Слав, честно. Не знаю, как так. Я только там с моими парнями, ну, с наци, мог быть таким агрессивным, а сам по себе я не умею нападать, у меня все мышцы сковывает в такие моменты, с детства какая-то херня. И я хотел мимо него пробежать, а он руки растопырил, типа обнять хочет. Тогда я все-таки собрался — до того тошно стало. Выставил руку, не ударил, но не дался — отпихнул от себя… И… не знаю, почему это меня так задело… Наверное, не должно задевать, только мне так дурно и неуютно на душе от этого… Как будто меня в дерьмо макнули… Не могу, странно реагирую. — Матвей, — Слава взял его за руку и заставил посмотреть на себя. — То, что он позволяет себе вести себя так с тобой, — просто мерзотно. Твои чувства в ответ на этот пиздец — нормальны. Ты меня понимаешь? Юноша ощутил такое равновесие от этой фразы. Словно у него наконец появилась твердая почва под ногами. Парень закивал. — Такое дрянное ощущение. И я так загнался, у меня и так в голове много чего, а после этого хожу по улице и, когда вижу парней, похожих на него, мне страшно становится, все время приглядываюсь к ним… Хотя чего мне боятся? Это как-то иррационально что ли… Я вообще не понимаю, зачем он это делает… Он точно натурал. Просто бесит меня. Это так неадекватно, почему натуралы вообще так делают? Зачем им, блядь, прикидываться геями, чтобы травить геев?! Зачем им надевать шкуру того, кого они сами ненавидят?! Я после этого боюсь вообще людям в интернете отвечать. Мне кажется, любой новый человек — это обязательно он с левой страницы меня развести пытается… Но вообще мне и так много хуйни пишут, — Матвей резко оборвал, понял, что он зашел на другую тревожную тему. Замолчав, он боязливо покосился на Славу: не заметил ли он, что парень проговорился? Но тот с мрачным лицом, гладил его руку и ничего не говорил. Матвей облегченно вздохнул. На самом деле, когда они переступили через порог квартиры, он хотел рассказать про совсем другое, а потом вдруг испугался начинать и поделился этой историей. Она, к слову, была куда безобиднее. — Обнимемся? — Да, — Матвей сам крепко прижал мужчину к себе. Слава поцеловал его за ушком и, поглаживая спину, прошептал: — Отпиздим его? — Я думал: ты предложишь что-то взрослое, — Матвей усмехнулся. — Это самое взрослое, что есть в моем ассортименте. Могу предложить подать на него в суд за домогательство, если тебе нравится уровень «hard», но, думаю, ты знаешь, как у нас судят за харассмент. — А как? — Да никак. У нас слов таких не знают. Матвей закрыл глаза, Слава был такой теплый и живой. — Моть, я серьезно. Можно я ему пару раз в еблет приложу? — Нет, точно нет. — Ну ты же сказал, что сам не можешь на него напасть… — Ты за меня заступаться точно не смей. Я такое ненавижу. Это совсем стыдно. — Да почему? — Только за слабых заступаются. — Ну неправда. Я не считаю себя таким уж слабым, а мне бы было приятно, если бы ты моих обидчиков загасил, честное слово, — Слава улыбнулся и чмокнул парня в лоб. — Ме-е-е… За меня в детстве отец разок так заступился, что мне хватило, больше не хочу. — А что там было?.. — осторожно уточнил мужчина. — Ну, нахамили мне в магазине рядом с домом. Не помню, сколько лет мне было даже. Но я уже тогда нервный был — дома-то пиздец. Они решили, что я что-то украл, обыскали меня там, на кассе. А я очень домашний был и к чужим прикосновениям не привыкший. Пришел домой, меня трясет, истерика, плачу. Отец поспрашивал, чего реву… И пошел разбираться в магазин. Я туда потом несколько месяцев не ходил. Очень стыдно было. Он там такой скандал закатил, что у него ребенка до слез довели. А мне стыдно, что теперь все знают, какой я плакса… — Твой отец гиперопекающий, да? — Да… Я иногда вспоминаю тот день. Обычно отец издевался, когда я плакал, говорил, что я как девчонка. Поэтому я вообще довольно рано перестал плакать… А тогда я как бы плакал не из-за него, поэтому мне, видимо, было простительно. Он обнимал меня и утешал. И я был готов еще раз пойти в магазин и даже специально сделать вид, что ворую, чтобы на меня опять накинулись, а дома он бы был для меня защитой… Они долго молчали. — У тебя есть идеи насчет этого утырка из твоей группы? — спросил Мстислав. — Я не думаю, что существует какая-то угроза, просто это изматывает, я вот пропускать начал. Но вроде нас на дистант скоро опять переводят — надо дотерпеть. — Ладно, Матвей, если честно обычно таким уебкам быстро надоедает быть уебками. Он же уже не подросток. Ему тоже лет двадцать? — Он даже чуть постарше, после армии поступал… — О-о, тогда все с ним понятно. Ну, как знаешь. Если дистант, то, действительно, решит проблему. Я бы, конечно, дал ему разок в ебало. Если ты не можешь так, можно игнорить. Он сдастся, я уверен. Главное, чтобы твои нервы не сдали раньше… Спасибо, что поделился! Ты супер храброе солнышко! — Слав, а ты был в армии? — Нет, я же больной на голову. Повезло… если можно так сказать. Я в классе девятом мечтал стать офицером, ха. Потом вырос и понял, что мне нравились не армия, а просто мастурбационные фантазии про армию. А это как бы не одно и то же. — Смешно… А я долго хотел в армию… Думал, это прям по-мужски, долг. — Не знаю, что за долг ты там отдаешь, когда траву лопатой косишь и дачу полкану строишь… У моего троюродного брата там вообще все зубы выпали… — Ему их выбили? — Нет. Гречку им там давали херовую, вообще не перебрали, с камнями будто. Ну, не все зубы, ну, два. Такое себе удовольствие. Там во всем пиздец… М-м… Матвей? — А? — Хочешь в выходные сходить к моим родителям? — Ну-у… — Можешь подумать и потом ответить, я не тороплю! — было видно, что он торопил. Мужчина поднялся на ноги. — Слав. — Да? Матвей не решился сказать, что хотел, и лишь бросил: — Спасибо. Слава легким прикосновением погладил его по голове — юноша не очень любил такое и стряхнул его руку. — Как вы похожи с Костей. Оба — прогульщики, да? Матвей не стал ему говорить про встречу на роднике и кивнул.