Нечётный четверг

Слава морально готовился к тяжелой встрече, но в глубине души оставлял надежду, что Костя просто зайдет попить чаю, поболтать обо всяком. Иллюзии мужчины парень нарушил еще с порога — он пришел пьяным. Молодые люди разместились на кухне, юноша предложил Мстиславу вина, которое сам он вальяжно пил прямо из горла. — Элегантный вечер, да? — мужчина отказался, помотав головой, и спросил: — Что-то ты совсем расклеился? — Да нет, — Костя поморщился от вкуса — оно было сухое и красное, за две сотки, как люди вообще пьют такое? — Мне кажется, стало терпимее. — Тимур еще… — Да насрать на него… — парень поставил бутылку и потер лицо рукой. — Дома я заебался. — Отец? — Ну типа… А как твои дела? — он поднял на него замутненный взгляд. — Неплохо… Только с Матвеем вот пересекся вечером — какой-то он… Не знаю… Опять переменился. — А я с ним виделся днем — мы помирились. — О! Так это ж здорово! — Да, еще бы… — Кость, ты расскажи про отца, давай… — Мстислав наклонился над столом и вкрадчиво заглянул ему в глаза. — А я тебя не напрягаю?.. Извини, что написал тебе. Очень хотелось. Мне нравится с тобой говорить… У меня голова ватная уже. Я шел сюда и вот думал: а вдруг ты нянчишься со мной, потому что я его брат… и это какое-то использование с моей стороны. — Кость, не забивай себе голову чем не нужно. Мне нравится с тобой дружить. Я рад, что ты мне доверяешь. Как ты там? Юноша улыбнулся. Эти дни он часто представлял, как придет к Славе и будет рассказывать ему все подряд. А сейчас почему-то сдулся и почувствовал, что не знает с чего начать… — Я сидел вчера… на паре, — он сглотнул неприятный привкус во рту и отставил полупустую бутылку. — Я не знаю, как это произошло, но учителя стали говорить Алисе всякое. Я не понимаю… Кажется, там была типа проверка или их еще с чего-то разъебало, только они стали говорить ей все время типа: «Э-э, че за внешний вид? Волосы зеленые…». Хм… Вообще погано стало. — Понимаю, — Слава грустно покивал. — Учителя, на самом деле, такие же люди… А чаще нелюди. Любят присоединяться к травле. Чувствуют, что это дает им власть над другими: мол, не будете меня слушать, будете на месте этой девочки. Сильно они ее беспокоят? — Да отвратительно! Они ее на педсовет куда-то вызывали. Значки ей запретили носить. Про волосы все никак уняться не могут. Я, честно, Слав, встал прямо на паре! Я не выдержал! Я сказал! «Да вы зачем типа?.. Да как так-то!». А они вообще какие-то: «Ты сядь. Ты с ней связался — совсем с ума сошел…». Они типа всё припоминают мне про Тимура. Шушукуются там, что я к нему клинья подбиваю, знаешь, — тут он не сдержал улыбки. — Вот с этим вообще круто получилось. Я как-то вспомнил, что Алиса мне говорила, что он, наверное, латентный… И с каждый днем мне кажется, что это так и есть! Потому что он мутный капец. И я все это творил — ну щас успокоился, да, а раньше творил, — а он в ужасе был. Учителя, ебать, они конченные же… При нем… Прямо при нем — додумались! — сидели обсуждали, что, типа, его этот Ремезов чокнутый домогается. Мне рассказывали: он красный просто сидел. Они же рофл не выкупают. Для них реально я типа как гей ливер давлю. А ему-то, кажется, больно. — Слушай, может, ты там полегче, а? Не увлекайся местью… Не ведет к хорошему, по себе знаю, — Слава забеспокоился и, видя, как юноша хмелеет сильнее, предложил: — Давай-ка я тебя покормлю? Что ты сидишь этой гадостью давишься… — Не хочу есть, — Костя отмахнулся. — Но я бы прилег, а то сил уже нет от этой жизни… — Ну… ок. Только ты вино оставь на кухне, ладно? — Мстислав встал и повел парня во вторую комнату. Юноша согласился, последовав за ним, плюхнулся на кровать поверх покрывала и зажмурился от головокружения. Славе не очень понравилось, что они опять оказались в комнате наедине, — мужчина боялся необоснованной реакции Матвея. Он сел аккуратно сбоку и поставил на тумбочку принесенный с собой стакан воды. — Я хотел сказать, что я не усердствую с местью. После того как Лиса сказала, что я косячу… ну, и ей хуже, когда я его провоцирую… Я перестал. Ему самому надоело страшно. Он даже в коридоре в мою сторону не смотрит. Меня только иногда его шакалы цепляют и какие-то левые типы, но это — хуйня. Поэтому, вон, у меня лицо иногда… играет всеми красками. — А чем закончилось твое заступничество на уроке?.. — Слава глянул на него сверху вниз и наклонил голову набок, чтобы не казаться слишком уж строгим. — А… да ничем! Меня слушать не стали — ты же знаешь, как я разговариваю в стрессовых ситуациях… Ну, как будто хуев в рот набрал. М-ме… Мужчина посмеялся, а Костя похлопал по месту рядом с собой. Слава помешкал, но все-таки лег рядом с ним набок. Ему было не по себе, но он не умел отказывать людям. — Мне кажется, ей не понравилось, что я тогда заступился. Она взяла и вышла просто в коридор… Обидно. Наверное, надо по-другому… Я, в общем, еще понаблюдаю и потом что-то придумаю. Очень надеюсь, что мне придет что-то в голову. А! Я вот что хотел! Ты можешь мне дать сайты какие-нибудь феминистские. Я там хочу почитать: вдруг какие-то советы… — Ищешь готовый кейс: как вернуть феминистку, если ты дурачок и напортачил? Могу посоветовать тебе только каналы в телеге для общего образования, — мужчина поулыбался. Его веселость передалась и юноше. — Ладно, — добавил Слава. — Это хорошо, что ты там не действуешь опрометчиво… Надо быть аккуратным. Ты все равно молодец, что сожалеешь, — мужчина старался говорить осторожно, но про себя уже давно решил: «Надежды нет». Костя повернулся к нему и, сунув руку под щеку, заглянул прямо в глаза. Мстислав ощутил, как по спине у него пробежал холодок, и плотно сжал губы. — Знаешь, я давно хотел тебе сказать… — нерешительно начал юноша и отвел взгляд. «Все, что угодно, только не «я люблю тебя», — пронеслось в голове мужчины. — «Только не «может, я все-таки гей», только не это, Господи, пожалуйста! Мне что, мало проблем?!» — Ты очень классный! — Костя выпалил это быстро — признание далось ему тяжело. — У меня никогда не было такого друга! Спасибо тебе за все! Слава очень удивился и обрадовался. Тронул Костю за плечо со словами: — Я рад, что мы познакомились. Пускай и при таких странных обстоятельствах. — Расскажи мне про свое «ничего»… Мужчина повернулся на спину и, подложив руки под голову, долго говорил про работу, будни и совсем немного — про Матвея: какие-то общие вещи, которые затрагивали, прежде всего, самого мужчину. — Он обиделся на меня сегодня, мне кажется… — с грустью сказал Костя. — Вы же помирились?! — Ну… мы сначала помирились, потом поругались, потом опять помирились. У тебя же нет братьев и сестер, ты не знаешь, как это… — Ну такое… — Я злюсь на него иногда… — Почему? Костя долго думал — сказать не сказать, — а затем тихо ответил: — Отец его любит, а меня — нет. — Ну… не может быть… — Слава забегал глазами из стороны в сторону. — Может! Так всегда было. Матвей же в школе хорошо учился, его слушал всегда. Дома как сыч сидел. Отца только единственное в нем бесило: что он тряпка… Ответить не может никому. Своего мнения у него нет. Ты знаешь, они же забили с мамкой, что он наци. Типа поначалу ругались, а потом стали игнорировать и так ну… разок придет он побитый — ну отец ему скажет, вдарит ему, но так — для приличия. Мне кажется, отец рад вообще был. Ну типа… развлечение на юность — зато мужиком станет. Таким жестким, уверенным в себе, спорить научится… А я… Я наоборот. Во мне все, что было хорошего для него, — это что я постоять за себя могу, не молчу. А в школе — хуже всех, курю, ругаюсь матом. Разочарование, понимаешь? Он мне так всегда в глаза и говорил: ты хуже всех. Костю задушил ком в горле — пьяный, парень совсем плохо контролировал слезы, — и Слава тронул его за руку. — Это очень больно… Никто не должен чувствовать такое. — Да… И вот я иногда думаю, что я так в детстве его ненавидел, Матвея, — парень встретился с мужчиной влажными глазами. — Потому что ревновал и завидовал. Я сейчас много думаю о том, что чувствовал. Пытаюсь понять себя. Пытаюсь разобраться: почему я так себя веду? Почему не могу, как все нормальные люди? — Кость, ну… ты не будь к себе слишком уж строгим. Ты травмированный человек, тебе нельзя себя просто так с другими сравнивать. Надо понимать. Матвей тоже… Ему тоже трудно. Но мы с ним работаем над этим… Эм-м… Чего там у него с щекой, не знаешь?.. — мужчина постарался спросить это ненавязчиво, как бы между делом. — Я не скажу. Но если он скажет, что это я его ударил, — он пиздит! — Понятно… Извини, что я перевел тему. Сильно нервничаю, когда он мне ничего не рассказывает. Это у меня больное место — у него там целая жизнь за кадром, а меня в нее не пускают. У меня травмы есть с этим связанные. С ложью в отношениях, с нарушенными ожиданиями… Отвлекся, ой. Продолжи про отца. — Ты можешь рассказать мне все, что захочешь, Слав! — М-м… Это будет больновато для меня, я не готов. — А вот в этом вы похожи с Мотей, да? — Костя даже усмехнулся, но мужчина ответил серьезно: — Это — другое. — Ну ладно. Я злюсь на Матвея иногда… И это как-то нечаянно происходит. Мне стыдно за такое. Потому что он же не виноват… — Это хорошо, что ты это понимаешь. Вообще, мне кажется, ты как-то слишком даже энергично взрослеешь. Ты молодец! — Ты тоже! Мстислав приподнялся на локте и улыбчиво сказал: — Перенимаешь мои повадки, да? — Иногда, когда я не знаю, как правильно, я говорю себе: а как бы поступил Слава?.. — стыдливо признался парень. — Как мило. Ну хорошо, что ты меня знаешь только с хорошей стороны. — А разве у тебя есть плохие стороны? — У всех есть плохие стороны, — мужчина глянул на время на телефоне. — Мне пора выходить на работу. Ты как? — Ну… Меня штормит немного… — Конечно, такую парашу на голодный желудок пить. — Да, нормальная она… Просто лень теперь домой переться. — Хочешь — переночуй тут? — А можно?.. — Да. Матвей, конечно, не знаю, что скажет, но… Будем надеяться: вы с ним действительно помирились. В холодильнике есть борщ. Косте вдруг стало любопытно, и он спросил: — А борщ… Матвей готовил? — Ну да. — Понятно. — Да хороший борщ. Вкусный. — Да нет. Я просто, — юноша немного погрустнел и, сев на кровати, ухватился за голову. Мужчина протянул ему стакан воды и взялся за ручку двери. — Слава… — Ну? — Ты славный. — Ты тоже, — мужчина ласково тронул его за волосы и ушел.

***

Придя домой после своей смены, Матвей первым делом заметил грязные кроссовки брата в коридоре — и напрягся. Решительно зашел во вторую комнату — Костя спал. Юноша не стал его будить, но забеспокоился: «Сдал меня, да?!». Нервно приготавливался ко сну и все время проверял телефон: Слава не пишет, только бесконечный спам от наци: «Найдем — убьем!», «Найдем — убьем!». Наверное, мужчина все-таки не знает, что произошло в ТЦ, иначе бы не молчал. Хотя — непонятно. Неудобно особенно, что он только утром вернется с работы… А может, и к лучшему — отсрочить как-то. Матвей долго не мог перестать об этом думать и решил, что обо всем этом ему нужно заговорить первым: так, может, не будет выглядеть, будто он хотел скрыть! Ночью юноша спал тяжело, проснулся рано. Растолкал брата в семь тридцать. — Давай, опоздаешь в шарагу! — А сколько ща? — Полвосьмого уже. — Ой, я ко второй пойду, разбуди меня через… — Вставай. Тон у парня был непримиримый, поэтому Костя мигом очнулся. Вялый, пошел в душ. Долго там копался. Потом Матвей кормил его омлетом и нервно переводил взгляд с медлительного братца на часы на стене. — Опоздаешь. — Без меня не начнут, не волнуйся. Ты разбудил меня слишком рано. Когда парень отодвинул перемазанную в соусе тарелку и стал пить чай, старший стал раздражаться сильнее: ему казалось, что он тянет время нарочно, чтобы увидеться со Славой. Подогреваемый этими эмоциями, Матвей решился спросить прямо в лоб: — Ты ему все рассказал, да? Сдал меня. — Хули ты думаешь, что я стукач?! — Костя поднял на него обиженные глаза. — Считаешь, я трепло?! Бесит меня, что ты все время про меня самое плохое думаешь. Старший стушевался: парень ожидал признания, а вышло, что он опять сам все у себя в голове накрутил. — Ладно. Проехали. Извини. Костя вздохнул и, звякнув кружкой о раковину, неспешно пошел в коридор. Матвей проводил его молча. Остался в том же раздражении: опять он сам налажал, попытался переложить вину на другого, но вышло только хуже. Слава пришел через часик. Зевая, стал раздеваться. — А ты чего не в ВУЗе?.. — Я ко второй паре, — Матвей пристально оглядывал его, пытаясь понять: знает ли он? — Ну хорошо, — мужчина потрепал его по волосам, как собаку. Юноша напрягся от этого: «А почему не поцеловал?! Знает! Знает!». Умывшись, мужчина пошел прямо в комнату. — А ты есть не будешь? — Ел на работе… Очень устал, хочу сразу спать. У нас там у проекта дедлайн. Всю ночь, блядь, печатали чертежку… — Мстислав разделся и забрался под одеяло, парень сел рядом с ним на кровати. — Печатали, фальцевали, сшивали… Ненавижу это… Мне всю ночь это будет сниться. У меня каждый раз после такого марафона: ложишься, глаза закрываешь, а тебе снится, что ты на работе… Что ты ложишься, под голову кладешь лист А3, накрываешься А0 и… Вот тебе снятся твои телефоны? — Нет. — Везет. Я печатал-печатал, сейчас и во сне буду печатать … — мужчина закрыл глаза. Матвей продолжил сидеть рядом с ним молча, и Слава обессиленно спросил: — Чего ты?.. — А? — Ну я же вижу. Ну чего? Юноша напрягся и вдруг резко сказал: — Почему Костя опять спит в твоей кровати? Мужчина отозвался со вздохом: — Чисто технически, моя кровать — это та, в которой я сейчас. А та — просто кровать в моей квартире. Но если в этой квартире все мое, то и та кровать моя… и тогда в твоем вопросе нет логической ошибки. — Слав! — Ну он устал, пьяный — я его оставил. — Я не хочу, чтобы он лежал с тобой в одной кровати. По императивным ноткам в этом высказывании мужчина понял, что спор и обсуждение тут и не предполагается, поэтому ответил: — Ладно. Матвей не ожидал такого легкого согласия и почувствовал себя неловко. Он вообще не планировал так нападать на партнера: думал, что издалека начнет про инцидент в ТЦ, но слова в голову шли совершенно иные. Желая оправдать свой напор, он добавил: — Мне просто жутковато от этого… Это как-то неправильно. — Матвей, — Слава говорил сонливо и не открывал глаз. — Я хочу, чтобы ты был уверен: во-первых, я не интересуюсь несовершеннолетними — это мое строгое правило: подростки должны встречаться только с подростками — и точка; во-вторых, я тебе не изменяю — это мое другое строгое правило; в-третьих, твой брат — гетеро, ты и сам это прекрасно знаешь. Парень даже покраснел от того, как неловко все это представлялось, если проговаривать вслух, и спешно ответил: — Я… не это имел в виду. Просто он мало ли что… на него найдет. Я не хочу, чтобы он запутался. — Матвей, доверься мне, ладно? Я достаточно зрелый и осознанный, чтобы не пользоваться травмированностью подростка. Ты ведь мне веришь? — Ну да… Конечно. — Просто я хотел как-то это, ну, мне не нравится, когда у вас есть тайны от меня. — У нас нет каких-то великих тайн от тебя. Успокойся… Кстати, ты же сам знаешь, что ты мне все можешь сказать? — Знаю… — сдавлено прошептал парень и лишний раз обрадовался, что мужчина не смотрит на него — щеки его краснели, а глаза выдавали тревогу. — Хочешь поделиться о том, что у тебя за синяк на щеке?.. Матвей прикусил язык от напряжения и ощутил, как все его нутро хочет сжаться в комок: ну вот! И зачем он сам только в это влез! Обхватив себя руками, парень как-то скомкано бросил: — Да ничего… Упал. — Матвей, — Слава не открывал глаз. — Я давно хотел тебе сказать (парень напрягся сильнее и задержал дыхание). Я знаю, когда ты врешь. И когда темнишь. И когда говоришь: «Нормально. Да ничего», а у самого брови дергаются. Я это все вижу. Иногда, конечно, бывает, я не могу понять: почему ты нервничаешь. Может, ты по одному поводу накручиваешься, а я не в ту сторону думаю… И мне от этого тяжеловато. Поэтому, когда чувствуешь себя в ресурсе, говори со мной открыто, ладно? Мне так попроще. А то я придумываю себе всякое… Парень долго молчал, затем, собравшись, выдохнул и кратко сказал: — Это отец. — Врешь. Ха! Матвей поразился проницательности Славы. Подумал: что же его выдало? Может, что он так долго готовился к ответу? Тогда он быстро бросил: — Это был Костя. Мстислав даже улыбнулся и смешливо ответил: — О-ох, представляю, как он выбесится, если узнает, что ты про него плетешь. Не пытайся. Он бы мне сам сегодня признался, если бы это было правдой. Он на самом деле очень открытый мальчик. Просто ты его пугаешь, вот он и темнит с тобой. Не готов сейчас говорить — не говори пока. Когда меня обманывают — я не выношу. Имей ответственность, ладно? — Извини… — парень потупил взгляд, было ужасно стыдно. — Ну, все, я засыпаю. Чмокни меня и иди с богом. Матвей приник к его губам и долго целовал. Мстислав даже отвернулся в конце и погладил его по щеке со словами: — Ну чего ты… Сказал же: чмокни, а ты… Юноша удивился его холодности и, смущенный, ушел.