Нечётный четверг

Утром они ездили к врачу: Матвею сняли швы с губы. Все прошло благополучно, и к полудню молодые люди уже были дома. Юноша, балансируя на одной ноге, нарезал овощи, а мужчина взбивал яйца для омлета. Слава боролся с желанием в очередной раз накинуться на партнера с вопросами: «А голова не кружится? Может, посидишь просто?», но Матвей молча выкладывал на тарелку огурцы и даже глазами с ним не встречался: предчувствовал, что мужчина опять начнет… Когда они сели за стол, Мстислав все-таки не сдержался: Матвей только и успел тыкнуть вилкой в дымившийся омлет, как мужчина потянул его тарелку к себе со словами: — Слушай, тебе только сняли швы с губы. Такое горячее нельзя. Я подую. Юноша вспыхнул в ту же секунду: с хмурым видом вернул тарелку и не терпящим пререканий голосом ответил: — Я сам могу подуть на свою еду, успокойся! Он сунул в рот горячий кусочек омлета и чуть не взвыл (действительно, было очень больно), но понял, что скорее умрет от ожога, чем признает поражение — с остервенением откусил дольку огурца. Слава проследил за ним с виноватым видом и без лишних замечаний стал есть. «Начался денек…» — тоскливо подумал мужчина: в его планах было поднять сегодня тяжелые темы, а настроение Матвея уже не располагало к доверию… — Слушай, — посидев спокойно пару минут, Мстислав все же не выдержал и начал (на душе скребли кошки), — Я иногда замечаю, что тебе не нравятся мои ухаживания… Я ведь перебарщиваю где-то… Мне просто сложно проследить с тобой эту грань. Я вижу, что где-то тебе нравится моя забота: ты вроде бы так и светишься от всего этого внимания… при этом в какие-то моменты… то ли это накладывается на твое настроение, то ли я действительно делаю что-то не то… Может, ты… — Слава замешкался и почесал небритую щеку. — Поможешь мне понять, где проходит эта грань?.. Матвей посмотрел на него пристально, затем отпил кофе. Он вроде бы сейчас ощущал раздражение, но после их ссоры, нападения и примирения это чувство уже не имело большой силы над ним. Он держал в голове испытанные чувства и понимал: как все-таки на самом деле он боится потерять Славу. Еще ситуация с жестокими ответами партнера (и его истерикой) помогала парню сдерживать себя: он впервые всецело почувствовал: что это такое, когда ты тянешься человеку навстречу, хочешь извиниться и выговориться, а он от тебя отстраняется и реагирует неадекватно. Теперь юноша мог поставить себя на его место и это прибавляло ему сил. — Ну ладно… Я не знаю… — Матвей заметно поумерил пыл и говорил тихо, скользя взглядом по декоративным расписным тарелочкам на стене сбоку. — Наверное, это тревожный день: неловко было в больнице… — парень не стал распространяться о его ощущениях там: опять казалось, что все вокруг догадываются об их отношениях, смотрят вслед осуждающе; а еще Слава в какой-то момент подал руку, чтобы помочь ему (и это при всех! В больнице!). — Думаю, я понервничал… — расплывчато объяснил он. — Поэтому так среагировал… Но вообще… Ладно. Смотри, мне правда нравится внимание… — юноша почувствовал, как на мгновение у него сперло дыхание от стыда, но переборол себя. — Я правда очень люблю, когда ты ходишь со мной везде, и что дома проводишь со мной время, и кормишь, и весь этот больничный меня тащишь в прямом и переносном смысле… Мне неловко в этом признаваться, но да, мне нравится. Но при этом есть моменты, когда я чувствую себя, эм, беспомощным. Я заметил, что ты время от времени пытаешься сдерживаться со своей заботой: у тебя в этот момент… — Матвей вдруг тыкнул себе в щеку пальцем и прыснул от смеха. — Вот тут скулы напрягаются и ты выглядишь таким… как будто ты контролирующий родитель, а твой ребенок впервые варит макароны и насыпает их прямо в холодную воду, а ты стоишь и пытаешься не вмешиваться: «Фух, я просто смотрю, он должен сам… сам-сам… О, боже…». Ты мне вот показывал это видео в тиктоке, и я сразу про тебя подумал! Слава улыбнулся и покивал: он не ожидал такой развернутой откровенности. Матвей продолжал спокойно: — В общем, иногда я чувствую, что меня унижает твоя помощь… Что мне все-таки хочется самому. — У меня беда в том, что я действую на опережение, не зная: тебе действительно не нужна помощь или ты стесняешься попросить? — Ну, давай ты все-таки оставишь мне это право на стеснение, а то, если я его не начну преодолевать сам, тогда я на всю жизнь останусь им скован. — Ты втихаря читаешь книжки по психологии?! — мужчина поднял брови, не удержавшись от улыбки. — Ага, моя любимая «Как жить с экстравертным ОКРщиком с синдромом спасателя, если ты нежный социопат с нацистским прошлым. Руководство для геев-феминистов и их друзей». Слава рассмеялся и восхищенно повторил в мыслях слово «нежный». Он был поражен, что юноша действительно становится увереннее и не стесняется примерять на себя феминные маркеры. — Не знаю, что там тебе пробили в голове, но, кажется, это на пользу, да? Матвей улыбнулся и продолжил игривым голосом: — Слушай, раз я теперь борюсь со своим страхом просить помощь… Могу я попросить тебя кое о чем? Мужчина энергично закивал, и парень продолжил: — Научи меня делать минет. Слава опешил с характерным «Оу…» и вспомнил о предстоящем серьезном разговоре. — Не знаю, что там у меня в голове щелкнуло, но только после того, как меня приложили по ней берцами, это желание… Оно там обосновалось… ну прям сил моих нет! Мужчина посидел с минуту молча, а затем решил вернуться к теме: — Хочу просто закончить… Я боюсь, что моя забота может быть для тебя «удушливой». Что меня слишком много… Я обсуждал такое с психологиней и знаю, что мне свойственен тип отношений «слияние», но вроде бы тебе тоже нравится все время быть рядом со мной, поэтому я подумал, что это и не плохо. Ты говори тогда, если я перегибаю, ладно? Ну вот, как сегодня — это было нормально. — Ты меня точно не душишь, но знаешь, если честно, я иногда мечтаю о том, чтобы ты меня слегка придушивал, — Матвей показал язык и хищно глянул на партнера — ему было обидно, что он проигнорировал его просьбу! Слава выдохнул: юноша два раза подряд пытается перевести тему с серьезного разговора на секс. Парень заметил упрек в его лице — скулы напряглись — и ответил: — Ладно-ладно. Я помню, если мне что-то не нравится — я говорю. Все хорошо. Ты молодец. Я понимаю, что ты меня любишь-любишь! Иногда устаю от твоей гиперэтичности, всех этих фраз «если тебе нормально», но что уж поделать — таково мое бремя. Плюс, ты доказал, что и в тебе есть что-то человеческое — негативные эмоции! Мы оба неидеальные — и это идеально. Иначе я бы продолжал ныть, что ты слишком правильный для меня. Мстислав сначала задумался, но затем решил не усложнять, слабо улыбнулся и стал собирать посуду. Ставя ее в раковину, спросил: — Помоешь? — О, то есть теперь ты не просто не предлагаешь мне свою помощь, но и еще решил пойти в наступление! Ха! Когда Матвей, придерживаясь за столешницу, припрыгал к мужчине на одной на ноге, тот только улыбчиво чмокнул его в шею. Юноша обрадовался, что хорошо справился с этим разговором и не сорвался, а попозже — все же сорвался. Они сидели на диване перед телевизором, по «2×2» крутили первый сезон «Наруто» марафоном, и Слава с воодушевлением погружался в ностальгию по детству, часто трогал Матвея за локоть и рассказывал какие-то сногсшибательные факты про героев («Мне больше всех нравился Какаши! Он такой забавный и спокойный!», «А вот эти двое через 450 серий поженятся, представляешь?!»), а еще одновременно с этим он переписывался с кем-то, смотрел тиктоки, листал мемы и, кажется, повторял какое-то стихотворение… Юношу просто поражала многозадачность мужчины. Как-то он заметил, что Слава одновременно читает сразу две книги (буквально одновременно — сидел на кровати, держа их по разные стороны от себя, читал страницу в одной и брал другую!), и полюбопытствовал: «А тебе удобно?». Партнер лишь пожал плечами и сообщил, что у него есть список для чтения и половина книжек там жутко нудная, поэтому он пытается как-то развлекать свой мозг резким переключением. Матвей скептически хмыкнул. Сейчас юноша без особого энтузиазма слушал его, изредка поглядывая поверх экрана ноутбука в телевизор (он лениво делал презентацию, которую нужно было отправить в качестве отработки в ВУЗ). На какой-то сцене парень задержал свой взгляд и с неприятием подумал: «Какая же детская ерунда». Затем он посмотрел на Славу — тот улыбался и даже решил сфотографировать экран, чтобы послать другу. Сердце стало таять. Иногда Матвей ловил себя на мысли, что ему очень нравится наблюдать за партнером. Бывало, на учебе он, пряча от всех телефон, тыкал пальцем в его инстаграм и сверлил взглядом немногочисленные фотки — сразу становилось спокойно. «Какой же он красивый. А еще он — мой, мой, мой!». Выдохнув, парень повторил себе в мыслях, что любые серьезные отношения (любовные, дружеские, детско-родительские) — это большая работа. Прежде всего — работа над собой. Он давно заметил, что ужасно раздражается, когда Слава делает что-то дурацкое. Поначалу это ему нравилось, потом юноша стал бояться, что его тоже затягивает в этот круг позора, и начал отстраняться от таких ситуаций, уверенно высказывая свое осуждение. Всю жизнь он слышал, как парни смеялись над анимешниками, выучил, что они отстой, глупые и несерьезные. При этом мужчина казался ему таким умным… хотя в то же время смотрел эти ваши китайские мультики. Втянув побольше воздуха в легкие, Матвей сказал: — Слава, я думаю, что это очень смело, что ты смотришь всякую ерунду и не стесняешься этого! После сказанного парень поймал удивленный взгляд партнера и выругал себя в мыслях: «Господи, какую парашу сморозил!». — Спасибо! — мужчина только улыбнулся и погладил его по бедру (юноша лежал, положив ноги ему на колени). Парень хотел развернуть мысль, рассказать, что он всегда стеснялся показаться глупым (из-за того, что Матвей ни с кем не общался, все вокруг так думали), поэтому ему трудно принимать такие интересы у других людей без осуждения, а Славина смелость — действительно невероятная! Но продолжить говорить об этом юноша все-таки побоялся и вернулся к заполнению слайдов. Через полчасика Мстислав сказал, сделав телевизор потише: — Слушай, я рад, что мы сегодня уже успели обсудить зону допустимой помощи… Моей — тебе. Потому что я опять тут хочу разобраться кое с чем… — У меня ничего не болит! — Это хорошо… — Слава сглотнул, ожидая бури, и продолжил мягко: — Вчера я думал, что спрошу тебя: как ты смотришь на то, чтобы я позвонил твоей маме и узнал, что там с твоим отцом?.. Матвей не дал ему закончить и вспыхнул: этот удар пришелся в болевую точку. — Чего, блять?! Как тебе вообще в голову приходят такие идеи?! Юноша чувствовал, как за секунду его хорошенько тряхнуло. Предложение мужчины ощущалось проявлением внезапного контроля и выбивало почву из-под ног. Слава весь сжался и выждал несколько мгновений, прежде чем добавить: — Я думал так вчера… А сегодня после нашей беседы решил предложить тебе вариант, в котором ты сам позвонишь и все разузнаешь. Потому что так будет правильнее. Спокойная интонация мужичины подействовала на юношу, и он ответил сдержаннее: — Что мне там узнавать? Зачем это вообще… Лезешь в… — Я понимаю, что тебе трудно контактировать с мамой… И тема разговора будет неловкая, но твой отец ведь через пару недель вернется с вахты и нам стоит заранее как-то прикинуть его состояние. Если, как ты и говоришь, вы с ним откровенно поговорили о твоей ориентации, а затем он отстранился… Я не представляю, каким он может вернуться обратно. Вдруг он там решит, что терять уже нечего и незачем теперь сдерживаться. Я очень переживаю за Костю. У него тяжелый этап. Если отец вернется злой и продолжит бить его на постоянной основе — нам лучше заранее перевезти его с вещами сюда. Я не хочу им рисковать. В таком состоянии подростки очень уязвимы. Ты понимаешь, о чем я? Матвей отвернулся и закрыл глаза. Гнев на Славу сменился гневом на себя. Раньше он часто срывался на маму, после всех этих событий — на Костю и Славу. Всякий раз ему было ужасно стыдно, но он просто не мог справиться с собой. Когда его что-то задевало, мир в одну секунду переворачивался и злость плескалась ему в кровь, заставляла кулаки сжиматься, а голос — превращаться в крик. Возможно, раньше выплескивать гнев ему помогали уличные бои. Самое противное сейчас — Слава был прав. Проблему действительно надо решать. От мысли, как Матвей позвонит матери и будет сквозь зубы выдавливать из себя вопросы о настроении отца, на спине выступил холодный пот. Последние дни юноша вообще испытывал токсичный стыд за то, что открылся маме, показал ей все свои чувства, уязвимость, партнера и свою зависимость от него. После нападения он был в полудепрессивном-полуистерическом состоянии и плохо осознавал себя, а теперь вместе с трезвостью мысли пришла и неловкость: каким же жалким он предстал перед ней! И вся эта гейскость! Наверное, в глубине души он надеялся найти в ней поддержку… Их разговор, когда он пришел домой еще давно (после того как Слава его выгнал за крики на брата), внушил ложную надежду… Тогда парню казалось, что что-то может и получиться, а в итоге стало ясно: она говорила с убеждением, что он наиграется, говорила просто то, что он хотел услышать — не искренне. Так ему сейчас казалось! А это кошмарное чаепитие с двумя мамами! Знакомство родителей?! Каким же дураком он себя чувствовал: она точно решила, что они это специально — надеются на ее одобрение! Какое одобрение? Матвей изредка в тот вечер встречался с ней глазами: она смотрела на него с такой жалостью: какой же он глупый, что влез в это. А на Славу — с видимым отвращением: «Вот этот тебя обманул и заставил, да? Что-то там внушил тебе, дурачку?». В какие-то моменты юноша успокаивал себя: «Я могу додумывать, сгущать краски», но вот сейчас, когда Слава обратился к нему с прямой просьбой, парень представил, как услышит мамин голос и сразу разозлиться от обиды, не сможет с ней говорить нормально. Сейчас ему даже захотелось наплевать на свою гордость, вцепиться мужчине в руку и сказать: «Звони — ты! Мне плевать!». — Что думаешь?.. — нерешительно спросил Мстислав. — Поговорю с ней. — О, я рад! — мужчина воодушевленно протянул юноше его телефон. — Сейчас?! — Да. Лучше не откладывать? Матвею не хотелось показаться трусом, и он сжал в руке смартфон. — Выйди… Слава не стал возражать и ушел в другую комнату. Юноша со вздохом открыл контакты и даже подумал притвориться, что звонил. Потом все-таки собрался: «Ну, а как же брат…» и кликнул на нее в контактах. Мужчина вернулся минут через десять и сел рядом с партнером. Матвей, не встречаясь с ним глазами, сказал: — Они не обсуждали с ней его настроение насчет всего этого… Может, он решил меня игнорировать до конца своих дней, не знаю… В любом случае, пусть Костя не нарывается. — Негусто… — Слав… — А? — Извини, что накричал на тебя. — Все хорошо. — Я иногда не могу справиться с собой. Это состояние… оно налетает на меня в одну минуту, и я бешусь. — Я понимаю, — мужчина похлопал его по коленке. — Ты же знаешь, что и у меня такое бывает… Матвей, подумав, сунул Славе в руки свой телефон со словами: — Я обещал говорить. Вот, прислали. Но я получил только одно сообщение за все это время после избиения. Мужчина посмотрел на экран, и его глаза наполнились тяжестью. Отвернув голову, он спросил: — Думаешь: затевают еще что-то? — Вряд ли. Обычно после избиения жертвы, если ее нельзя было шантажировать, мы отставали. Ну изобьют меня еще раз — какой смысл? Уже не так эффектно. Опять искать меня по городу… Слава выдохнул и снова глянул на экран: там была прикреплена фотография с окровавленным лицом Матвея, сделанная в тот роковой вечер, а сверху была надпись: «Мотя, хочешь еще b/орща?». — А про борщ — они знают, что ты его вкусно готовишь, или просто из-за крови? — Я их борщом не угощал. — Остроумно, знаешь… Я, еще когда про «Ночь длинных ножей» увидел, сразу понял: ребята начитанные, с творческим подходом. Матвей улыбнулся. — Кстати, — Слава стал разглядывать профиль отправителя. — Почему у него аниме на аватарке? Это вы так под врагов мимикрировали? Маскировка? — Типа того. — Смешно. А я сначала подумал: чел, ну определись: ты фембойчик или наци?! Ну ради бога! Матвей посмеялся и забрал телефон. — Еще, — мужчина продолжил. — Я завтра поеду в ПНД, не пугайся, я к психологине… Чувствую, что мне надо подлатать чердак. Давай позовем Костю на это время, чтобы он за тобой присмотрел?.. — Да все со мной нормально… Возьму я этот злоебучий костыль, если мне надо будет до кухни дойти… — Слушай, я действительно переживаю… Все-таки это мозг… мало ли что. Пожалуйста, я хочу, чтобы мне там на приеме было спокойнее и я мог сконцентрироваться на сеансе… Давай он просто в гостиной здесь посидит, в приставку поиграет, а? Матвей нехотя покивал. Слава благодарно обнял его за плечо и чмокнул в губы. Юноша не сразу отпустил его и ткнулся носом в шею. — Ты хотел вроде рассказать мне что-то сегодня?.. — спросил он. — Давай завтра. Как говорится, если ты можешь в один день пойти к психологу и позвонить маме. Звонить маме нужно вначале… А то понадобится еще один сеанс… — Ну ладно!