Нечётный четверг

Слава впустил Костю в квартиру и, пожав руку, по-дружески хлопнул его по плечу. — Спасибо большое, что согласился! Как ты поживаешь? — Лучше! — воодушевленно бросил юноша и стал снимать кроссовки. — Если что-то случится — звони мне, ладно? — Слава обулся и выглядел довольно растерянным — шарил по карманам. — Да, конечно! Костя проводил его и пошел поздороваться с братом. Тот стоял на одной ноге, держась рукой за столешницу. — А ты без костыля ходишь? — Привет. Мне он не нужен. У меня же она не сломана. Есть хочешь? — Не. — Чай? — Не, — Костя сел на диван. Матвей, цепляясь за стены, пришлепал к нему. Младший подумал: «И чего рисуется — взял бы костыль…». — Будешь со мной в файтинг? Старший отрицательно покачал головой и, сев рядом на диване, поставил себе ноутбук на колени. Костя стал играть в приставку: это развлекало его довольно долго, потом правда он стал чаще ошибаться: проигрывал, раздражался. Было видно, что его отвлекают мысли. Матвей, погруженный в себя, щелкал по клавишам и поглядывал на брата угрюмо: он не был в восторге от того, что ему прислали няньку. — Мамка сказала: ты звонил ей вчера, — Костя сказал это резко и не повернул головы. — Ну. — А отцу потом не позвонил?.. — Нет. С чего бы?.. — Ну вы же с ним теперь лучшие друзья. Матвей глянул на него строго и решил проигнорировать провокацию. Спустя минут десять парень заметил, что игра брата стала импульсивнее: Костя с остервенением жал на кнопки, но все равно оказывался в нокауте. — Ты хочешь мне что-то сказать? — старший надеялся произнести это с доверительной интонацией, но вышло с какой-то родительской — младший только больше напрягся и небрежно бросил в ответ: — Ниче я не хочу! Матвей выдохнул и, глянув в потолок, досчитал до десяти, со сдержанностью продолжил: — Ты злишься на меня?.. — Нет! — яркую азиатскую девочку, за которую играл Костя, противник опять бросил через себя, и юноша с матюками отложил геймпад. Младший не знал, что с ним творится: на самом деле последние дни были неплохие… Только вот общий его эмоциональный фон все равно был понижен: организм как будто привык чувствовать себя плохо и не позволял хорошим мыслям пробираться в голову, выставлял заслонку из страхов: «Ничего все равно не получится! Даже не надейся!». А еще этот дурацкий мозг все время подбрасывал Косте поводы для обиды на людей вокруг него. Раньше он не думал так много про детство, а теперь — никак не мог вылезти из воспоминаний и бесился, жалел себя, злился на Матвея. Костя сердито глянул ему в лицо, разгоряченный, и вдруг — очень испугался. — У тебя кровь! — А? — Матвей тронул губу — действительно, из носа бежала красная струйка. Его немного штормило с утра, но юноша не придавал этому значения. Костя растерянно вскочил. — Надо звонить Славе! — Не надо, — Матвей хмуро глянул на него снизу вверх и задрал голову. — Дай мне ватку — в ванной аптечка… Юноша принес всю коробку с лекарствами. Старший заметил, как он шарит в ней дрожащими руками и удивился его тревоге, решил успокоить: — Все в порядке… Костя протянул ему ватные диски и зеленку. — Надо обработать? Матвей устало глянул на флакончик и, отвергнув его, сунул чистую ватку в нос. — Иногда мне кажется, что ты хочешь, чтобы я умер в муках. То в рот мне эту зеленку суешь, то в нос… Откуда такое пристрастие?.. — Ну нам в школе ОБЖшник рассказывал, что если вовремя не обработать рану, то будет гангрена и придется резать… — Костя сел рядом с ним и сцепил руки в замок. Матвей улыбнулся. — Ну отрежут мне нос — ничего страшного! Буду как Волан-де-Морт… — он поднес к лицу пальцы, имитирующие ножницы, — ему хотелось расслабить брата, но тот, мрачный, только неодобрительно косился в его сторону. — А знаешь, что нам этот ОБЖшник рассказывал?.. Он приходил на уроки с фляжкой, недвусмысленно хлебал оттуда и заливался соловьем про загнивающий запад: и все время выходил на один образ: утверждал, что в Париже, прямо под Эйфелевой башней, геи на газонах сексом занимаются. — Я помню, это он нам с шестого класса заливает. У него там травма какая-то случилась… я не знаю, у этой башни ебучей… Хотя он там и не был, он же бывший военный… Я напишу Славе? Старший только обрадовался, что сумел как-то разговорить его, а он опять за свое. — Кость, ну не надо, ну зачем его тревожить… У меня просто кровь из носа, это вообще не значит, что у меня там резко мозг начал умирать. Просто, мне же приложили там — оно часто беспокоит. — Ну, я ему обещал… — Пожалуйста, он будет тревожиться, лететь на трех собаках с Москвы… Оно тебе надо? Дай ему сходить в дурку по-человечески. — А он что, в психушку правда?! — Ну… сказал, что к психологу. — Ну ты его довел, я понимаю… Матвей, ощущая клокотание внутри, даже улыбнулся, хоть и нервно. Пользуясь моментом, спросил: — Тебя я тоже довел, да? Но Костя не ответил, собрал аптечку и, оставив вату, унес обратно. Матвей отложил ноутбук подальше и закинул покалеченную ногу поверх здоровой, потянул носок на себя и поморщился — еще беспокоит. Когда младший вернулся, старший, блуждая взглядом по кухне-гостиной, сказал: — Кость, мне жаль, что я твой повод для обиды. На самом деле, когда мы жили вместе, я тоже злился на тебя много, но как-то не придавал этому значения. Всегда говорил себе: ну, во-первых, он ребенок; во-вторых — дебил! — Чего?! — Ну я честно говорю… — Ты извиняешься или доебаться решил?! — Ты можешь мне выразить, что там у тебя в голове… Я не понимаю, за что я конкретно должен извиняться… Слава как-то в шутку сказал, что у меня эмоциональный интеллект полевой мыши… Знаешь, что это такое? — В душе не ебу, но он точно прав. — Я тогда разозлился на него, а сейчас думаю, что это так и есть: я вообще не понимаю, что там у тебя на душе. Про «дебила» — я не в обиду… Ну, я реально был озлобленный совсем, когда еще в школе учился, и злился на твои выходки ужасно. А еще я же все держал в себе — не ругался с тобой тогда, никак не обсуждал. Это было тяжело. Младший какое-то время подумал, а после все-таки начал как-то отрешенно, глядя прямо перед собой: — В семье нас всегда с тобой сравнивали… И я делал вид, что мне все равно, но внутри это, типа, задевало. Отец всегда ставил мне тебя в пример… Хотя и бил тебя… Хвалил и бил — всегда ему чего-то недоставало в тебе, хз. И знаешь, когда ты пошел жить свою заднеприводную жизнь, я подумал: «Ну, типа, теперь же ясно, что я тут, нахуй, не самый чмошник…». А потом вот отец тебе эти примочки все делал, сидел с тобой… И я понял, что какую бы хуйню ты бы ни сделал — тебе это в конечном счете с рук сойдет, а я… нахуй никому не сдался. Я же ща веду себя нормально: учусь в этой шараге ебенячей! У меня никогда такого не было: там, типа, оценки даже какие-то разные ставят мне — не только «2». И че? Они типа заметили? — нифига! Типа, ты подзалупным был — подзалупным останешься. Отношение даже не поменялось. Им плевать, что я пытаюсь… Для них я в любом случае — обсос. Матвей сунул руки между колен и, наклонившись, заглянул в его лицо сбоку. — Костя, я вижу, что ты очень стараешься! И что это все сложно! Ты действительно крутой! Я-я горжусь тобой… — Это тебя Слава научил так сказать?.. — скептически спросил брат и не повернулся к нему. — Нет. Это я сам у него научился! И я так правда думаю. Понятно, что ты там финты ушами делал… Но я вообще не знаю, как бы я справился с такой ситуацией… Мне жаль, честно… — А еще помнишь, когда к нам приезжали эти родственники… Ноунеймы какие-то нахуй, я их путаю все время. Тебе лет 18 было, а мне 14. И у меня как раз тогда все ебало акне разнесло как следует. И, типа, это в первый раз тогда так сильно было, и я так расстроился — меня сразу в школе дразнить начали эти обмудки, — Костя сжал штанину на коленке и зло продолжил: — И они, эти родственнички, полвечера трындели: «Какой Мотя у вас красивый вырос! Какой у него нос пиздец аккуратный, кожа светлая такая, весь чистенький». И я сижу там нахуй с лицом лица, как будто тупо генетика в нашей семье решила сделать ход конем: тебе все хорошее, мне — только парашу какую-то. Матвей смутно вспомнил тот вечер и признался: — Ты знаешь, я всегда очень злился, когда мне говорили, что у меня лицо красивое. — Ну давай! Пожалуйся-ка мне еще на это! Я помню! Училки говорили: ты, типа, на диснеевского принца похож. А знаешь, на кого я был похож, по мнению моего класса?! На Фредди Крюгера. Охуенно, правда?! Матвей не выдержал и рассмеялся — красная ватка выпала из носа, и на коленях тут же показались пятна крови. Он задрал голову и сунул в ноздрю еще один ватный диск. — Костя… Во-первых, у тебя сейчас вообще не так много прыщей, как в детстве… Во-вторых, тут должен что-то Слава сказать… я не умею. Я просто имел в виду, что меня как-то обижало, что все заостряли на этом внимание. Мне наоборот всегда хотелось быть крутым мужиком, а не диснеевским принцем. И я невероятно изводился из-за этого в подростковом возрасте. — Сытый голодного не поймет. — Наверное… Да и прекрати… Ты не страшный вообще. Тебе просто внушили в школе этот комплекс, и ты только с ним в голове и живешь… — Ага, конечно… — Кость, ну смотри, мы ведь с тобой внешне очень похожи, как ты можешь быть при этом страшным? — Мы не похожи… — У нас форма глаз одинаковая, цвет похож, скулы вон… ну, нос у тебя немного другой. Успокойся. Дай я соберу мысль… Мне жаль, что в нашем детстве все было так…. не хочется говорить «токсично», потому что Слава это слово в каждое второе предложение вставляет и я устаю… Сейчас подберу синоним… — Подзалупно, — без эмоций подсказал брат. — О! Метко! Ну, допустим. В детстве у нас все было подзалупно: и тебе пришлось много всего вытерпеть. И я понимаю, что ты обижаешься на меня, потому что, как ты и сказал, я вечно для тебя был таким благополучным фоном… И родители действительно даже подзабили на мои шовинистические увлечения… Но я хочу, чтобы мы сосредоточились на том, что у нас сейчас… А сейчас я хочу все наладить в наших отношениях. Прости меня еще раз. Костя повернул к нему голову и скомканно ответил: — Ну э… Ладно. Я понимаю, что ты, типа, там не лажал так сильно… И я прост бешусь на тебя, потому что ты крайний… А че с тобой происходит? Почему ты так разговариваешь, как Слава? Тебе колеса какие-то выписали?.. Матвей посмеялся, хотя интонация у брата была серьезная. — Я после этого всего решил, что надо как-то устаканить себя. Слава тоже… не железный оказался. И мне надо научится жить в гармонии с собой, с миром… Вот это вот все. Я смотрю видео психологов, вот! — Матвей щелкнул на ютубе канал и показал. — Тут про разное: как сдерживаться, когда хочешь ругаться… Как перестать накручиваться… Мне понравилось, я даже конспект веду! Только Славе не говори — это секрет. — Ты типа стесняешься? — Не знаю, просто хочу, чтобы у меня была какая-то сторона жизни, отдельная от него. Там в видео сказали, что это важно! — Ну ладно… — Костя запомнил название канала, но все-таки подумал, что это какое-то бесполезное дело. — Ты не хочешь чем-нибудь еще поделиться? — спросил старший. — Да не… — парень подумал про свои дела в колледже, ему вроде бы и хотелось рассказать, но Славе, а не Матвею, и он не стал. Мстислава не было в общей сложности часа три с лишним. Вернулся он запыхавшись — спешил с электрички, и был очень рад, увидев, что братья сидят вместе на диване и играют (да, Матвей все-таки согласился — в конце концов, в этих его мозгоправских видео все время говорили: «Откройся новым возможностям!»; и теперь уже Костя сам укладывал его на лопатки своей яркой азиатской девочкой).