Эй, кто-нибудь..! Сломанная игрушка

      — А я то решил, что ты одумался, и мы наконец спокойно поговорим, — с тяжелым вздохом сказал отец.       — Батя, мы обязательно поговорим. Обещаю. Но я же объяснил ситуацию — у парня нет времени, его мать может умереть. Слушай, не веришь мне, сам с ним свяжись и все проверь.       — Артем, да мне дела нет до твоих знакомых и их матерей. У меня уже есть серьезная головная боль — ты! Я чувствую, что тебе самому нужна помощь, а ты мне о каком-то мальчишке… НАМ нужна помощь, сын, обоим.       Я замолчал, собираясь с мыслями. Сейчас нужно засунуть подальше свой гонор и помочь моему зайчику.       — Я сам не знаю, что на меня нашло, батя. Только я не наркоман. Ты уж поверь. Ну, выкурил пару косячков, хотел депрессию снять.       — А что тебя беспокоит, Артем? — задушевно спросил отец.       — Да толком и сказать не могу. Ну, уезжать не хочу, с друзьями разлад, девушка продинамила. По сравнению с проблемами этого мальчика, это все ерунда, до меня только сейчас дошло.       — Ты поэтому хочешь ему помочь? Оценил, наконец, то, что у тебя есть в этой жизни?       — И саму жизнь…       Отец вздохнул.       — Знаешь, Тем, это дорогого стоит. Но ты извини, дав тебе эти семь тысяч, я кое-что попрошу взамен. Обещай, что мы еще раз серьезно обсудим твое будущее. Без истерик и детских выходок.       — Э-э… батя, а давай ты просто купишь у меня немножко акций «Северстали». Ты ж говорил, что они принесут состояние. А я тебе скидочку сделаю…       Отец исподлобья смотрел на меня. Такой взгляд не каждый выдержит! Я, например, так и не научился.       — Да шучу я! Вернее, пытаюсь. Сядем и поговорим, конечно. Только дай мне с этим делом закончить!       Через час я держал в руках конверт с деньгами. И ключи от родного джипа. Тут же позвонил Славке.       — Я достал деньги. Где ты сейчас? Скажи, куда подъехать.       — Артем, я… я так тебе благодарен! Спасибо! Я сейчас в маршрутке, еду в больницу, первую центральную. Буду ждать тебя в вестибюле хирургического отделения.       Как же он обрадовался! Зайчик, если б ты знал, как Я РАД помочь тебе!       Я несколько минут безуспешно выглядывал Славу. Вестибюль, конечно, не маленький, но и затеряться тут сложно, тем более люди здесь толпами не ходили. Ну разве что этот доходяга-тифозник на кушетке возле окна и есть мой любимый малыш. Или… стоп, это что, действительно Славка? Не отрывая взгляда, я медленно двигался к нему. Да твою ж мать, как же он жалко выглядел! Без каштановых кудрей, сгорбленный, одетый в какое-то старье, мешком висевшее на хрупком теле. На стриженой голове уши торчали как раковины моллюсков, шейка казалась слишком тонкой, трогательно-беззащитной. И глаза казались больше, тоска и безысходность заполняли их, как блюдца, до краев. Убедившись, что вижу действительно Славу, я стал догадываться: таких глаз не может быть у человека, который на что-то еще надеется.       Я встал прямо перед ним, но он смотрел сквозь меня, как манекен.       — Слава, — неуверенно позвал я его.       Не дождавшись реакции, положил руку на остро торчащее из-под старой джинсовки плечо. Тогда он посмотрел на меня, и через бесконечно долгие секунды сказал:       — А, Артем, ты приехал…       — Поздно, да, Слав?       — Да. Она умерла два часа назад. Мне никто не позвонил.       Славка казался совершенно спокойным. Обманчивое состояние, когда на деле человек глубоко шокирован и не воспринимает действительность. Мне бы хотелось, чтобы он рыдал, тогда было бы уместным обнять его, погладить по посттифозной голове, сказать какую-нибудь утешительную бессмыслицу. Но он не плакал, глаза были сухими, а голос ровным и бесцветным.       — Извини, что побеспокоил тебя, напряг с этими деньгами, — сказал он.       — О чем ты говоришь! Мне очень жаль, что я не смог помочь.       Он кивнул.       «Мне жаль», что тут еще скажешь? Есть ли смысл говорить, как больно мне видеть его таким? Как тяжко осознавать несостоятельность собственных надежд на наше примирение. И как вдруг внезапной острой болью тронула меня мысль, что последний месяц жизни его матери он был разлучен с нею. И это моя вина. Еще одна тяжкая вина перед Славкой. Разве такое прощается?       Понимая, что он не примет мое сочувствие и поддержку, я все же не мог повернуться и уйти. Так и стоял молча рядом, пока Слава не поднялся навстречу идущим по коридору седому врачу и лысоватому невзрачному мужику с красными от слез глазами. Я догадался, что это отчим мальчика. Лицо помятое и скорбное. Но одет в дорогой импортный костюм, стильный галстук на шее, дорогие туфли. Почему же пасынок выглядит как воспитанник приюта?       — Дмитрий Васильевич, возьмите документы у регистратора и зайдите ко мне в отделение, — сказал доктор, сочувствующим жестом прикоснувшись к плечу мужчины.       Тот кивнул, и, проходя мимо Славы шаркающей походкой, сказал не глядя:       — Жди меня возле машины.       Доктор повернулся к Славе, точно таким же жестом касаясь и его.       — Слава, тебе только что сказали… Понимаю, как тебе тяжело. Я должен был найти время и поговорить с тобой раньше. Пойми, ничего нельзя было сделать. Ты же знаешь, что у твоей мамы удалили селезенку. Из-за этого иммунная система дала сбой, и в какой-то момент стала отторгать собственные органы. Остановить это было невозможно — так стремительно все произошло.       Славка смотрел на него ясными сухими глазами, у меня возникло подозрение, что он не слышит его слов и погружен в свои мысли. И вдруг взгляд его оживился, он быстро шагнул за спину доктора и окликнул спешащего мимо высокого молодого врача.       — Сергей Иванович! — громко сказал Слава.       Тот бросил на него косой взгляд и прибавил шагу, но мальчишка успел схватить его за руку.       — Сергей Иванович! Вы же обещали помочь! А мама… умерла.       Голос звенел натянутой струной, широко распахнутые синие глаза вперились в мужчину, тот весь съежился под этим взглядом.       — Вы же обещали! — повторил Слава громче.       Он дрожал, болезненно возвращаясь в действительность, но не собираясь мириться с нею. Пойманный им доктор затравленно оглянулся на нахмурившегося пожилого коллегу.       — Мне очень жаль, — сквозь зубы проговорил он, отрывая от себя Славкину руку.       — Как же так, а, Сергей Иванович! — не унимался Слава.       Его уже сильно трясло, глаза загорелись безумием. Я обхватил его за плечи и шепнул на ухо: «Успокойся». Освободившийся врач хотел было улизнуть.       — Сергей Иванович! Зайдите в мой кабинет. Срочно! — грозно окликнул его пожилой доктор.       Я потащил Славку вон из больницы. Он еле переставлял ноги, но молчал, снова впав в какое-то оцепенение.       — Давай я отвезу тебя домой, — предложил я.       Он замотал головой.       — Подожду отчима. Уезжай, Артем.       — Не думаю, что тебя можно оставлять одного. Ты сейчас в шоке, поедем со мной, где-нибудь пообедаем, потом…       Он не дал мне договорить:       — Со мной все в порядке! Я дождусь отчима, и мы поедем домой. Мне не нужна твоя забота, Артем!       Говорил он почти со злостью и в подкрепление своих слов оттолкнул меня. Впрочем, это были хоть какие-то эмоции. Я вернулся к своему джипу, но, естественно, никуда не уехал, пока из больницы не вышел раздавленный горем Славкин отчим. Хреново было у меня на душе. Если Славка избегал общения, то я как никогда в нем нуждался, причем с тем человеком, который мне близок и дорог и который так же дорожит мной.       Отец был занят, но просил подождать его. Почти час я провел в диком напряжении. Мысли о Славкиной судьбе не оставляли меня. Как он будет жить с человеком, которому наплевать на него? Разница в их одежде была весьма красноречива. Но хрен с ней, с материальной стороной дела, малышу сейчас невыносимо тяжело, а отчим вряд ли захочет стать ему надежной опорой. Что, если близких людей у Славки больше нет? Останься я здесь, смог хотя бы приглядеть за ним.       — Тёма!       Я поднял голову и наткнулся на теплый взгляд отцовских глаз. Подчинившись сиюминутному порыву, я шагнул к нему и крепко обнял.       — Тём, случилось что-то?       — Я деньги назад привез. Та женщина умерла сегодня, — сказал я глухим голосом.       Отец слегка сжал мои плечи и потряс их.       — Мне жаль! Но ты сделал что мог, Артем.       — Там никто не помог бы. Мальчишку ввели в заблуждение, просто тянули деньги.       — Почему ты не остался с ним?       Хороший вопрос! Я невольно усмехнулся.       — Батя, мы даже не друзья. Никаких теплых чувств Славка ко мне не испытывает. Я не смог ему помочь, и моя поддержка ему не нужна.       Это прозвучало с излишней горечью. Отец какое-то время пристально смотрел на меня, но промолчал и к этой теме больше не возвращался. Он предложил мне вместе пообедать. Я понял, что неприятного мне разговора избегать вечно не получится. Сидя за столиком в ресторане, я сказал:       — Пожалуй, мне стоит взять на завтра билет до Москвы.       — Нет, не торопись.       — Что? — удивленно спросил я. — Семестр-то начался. Или ты уже не хочешь, чтобы я улетал?       — Хочу. И ты полетишь, но сначала разберись в себе самом. Сколько бы времени это не заняло: месяц, год, давить я на тебя не буду.       Через день я присутствовал на похоронах Славкиной мамы. Погода была ясной и теплой — раннее бабье лето. Я стоял в стороне, не решаясь приблизиться. Попрощаться с женщиной пришло совсем немного людей, как мне показалось, все они родней не являлись, скорее всего, это были коллеги с работы. Славкин отчим все время хлюпал носом, а когда гроб опускали в яму, разрыдался. К нему подходили, утешали, похлопывали по плечу. Славку не замечали. Он же не плакал! Был спокойным и отрешенным. На этот раз одет он был прилично. В уже знакомые мне, купленные Ильей, джинсы и синюю рубашку. Но, все же, исхудавшее бледное лицо вкупе со стриженой головой придавали ему вид детдомовца. На похоронах собственной матери он казался случайно прибившимся чужаком. До одури хотелось подойти к нему и обнять, сказать, что он не одинок. Хм, представляю его реакцию! На этот раз не просто бы оттолкнул, еще, глядишь, по роже бы врезал. Мне лучше держаться от него подальше. До меня доходило понемногу, что я болен Славкой, и ничего доброго из этой зависимости не выйдет. Болезнь всегда остается болезнью, и на что бы ни подсел, на наркоту или на обритого дистрофика, завязывать нужно резко и окончательно. Так я думал все дни после похорон, проведенные у Славкиного дома. Не то, чтобы я пропадал там с утра до ночи: приезжал примерно к концу занятий в школе и с автостоянки у подъезда выглядывал моего малыша. За неделю он только однажды появился вовремя. Обычно он возвращался уже в сумерках. Ну и как, спрашивается, можно было не приглядывать за ним? Что угодно могло случиться с одиноким, погруженным в свое горе подростком. Мне достаточно было увидеть его тонкую фигурку с опущенной головой и поникшими плечами, чтобы почувствовать что-то отдаленно похожее на спокойствие. Он еще жив, не нарвался на отморозков и не покончил с собой.       Погода испортилась, дул пронизывающий ветер и накрапывал дождь. А Славка ходил в одной и той же джинсовке. Куда смотрел его отчим? Почему он вообще позволял мальчишке бродить неизвестно где допоздна? Может, Славка опять взялся за подработку? Это с его-то здоровьем?       Невозможность вмешаться приводила меня в отчаянье. Вот почему в один прекрасный день я вместо Славкиного дома оказался в аэропорту, где купил билет до Москвы на завтрашний вечер. Была суббота. Мать и отец были дома, пили в гостиной чай и мирно беседовали. Они как-то сблизились в последнее время, наверное, решили объединиться для спасения сына-наркомана.       — Я завтра улетаю, — сказал я им, помахав билетом.       Отец молча кивнул. Мама ожидаемо пустила слезу.       — Съезжу, попрощаюсь с Ильей.       Не то, чтобы я очень соскучился по нему. Но, как ни крути, других друзей у меня не осталось, и вряд ли Илья спустил бы мне то, что я уехал, не сказав ему ни слова.       Мы с Ильей сидели в баре. Хотелось выпить, но я еще не пристроил джип.       — Рванем в клуб? — предложил я. — Снимем классных телок и устроим секс-марафон на всю ночь в моей квартире. Я предупредил родителей, чтобы не ждали.       — Клево, как в старые времена! Ты не скучаешь по Максу? — спросил Илюха.       — С чего вдруг? Думаю, и он по мне не скучает. Иначе уже б давно позвонил.       — А ты не думаешь, что он просто боится тебя?       — Он сам тебе это сказал?       — В общем-то, да.       — А-а… Ну так передай ему при случае, чтобы и дальше боялся. Если будет доставать Славку в школе — приеду и выебу с особой любовью, как бывшего друга. Я теперь гей опытный, благодаря ему.       Илюха фыркнул.       — Дурак ты, Артем! Максу, кстати, доставать некого. Он говорил, что Слава в школу не ходит.       Я насторожился.       — С чего вдруг? Он что, школу сменил?       — Мне откуда знать? Ты же говорил, у него мать умерла. Может, у него депрессия и он дома отсиживается?       Я-то знал, что дома Слава почти не бывает. Где же он пропадает целыми днями?       Илья стал рассказывать о своей учебе в универе, но я слушал вполуха.       — Слушай, Илья, я сейчас заброшу тебя в клуб, ты меня там подожди, мне надо заехать кое-куда.       — Понятно куда! Тем, ты завтра уезжаешь, ну забудь ты про этого мальчишку!       — Вот именно, уезжаю! Мне надо знать, что с ним все в порядке. Поехали уже! И девок без меня не клей, хочу выбрать на свой вкус.       Всю дорогу беспокойство нарастало во мне. Поливший вдруг дождь добавил отчаянья. Едва припарковавшись, я выскочил под ледяные струи и помчался в подъезд. Блядь, домофон! И я же не знаю номера квартиры!!!