***
Мои прямые чёрные волосы, очевидно, решили, что сегодня я обойдусь без аккуратной причёски, но мне, честно говоря, и самой как-то плевать, как уложены мои волосы. Кое-как собрав все выбивающиеся пряди назад и стянув их в неряшливый хвостик, я смотрю в зеркало, мысленно отмечая, что не так уж все и плохо. Но у мисс Уикхам, конечно, были свои мнения на этот счёт: По пути в столовую для завтрака, она останавливается около меня и брезгливо смотрит на мои волосы, всем своим видом показывая, как ей противно. — Вайлет, ваши волосы выглядят отвратительно! Вы были обязаны привести их в порядок еще в своей комнате. Сколько раз я наказывала вас по поводу ваших волос? Затрудняюсь ответить, сколько на самом деле раз она меня наказывала за это, потому что правда не помню. — Хм... Шестнадцать, наверное? — Двадцать девять. Дорогая, можете забыть про завтрак и идите прямо в офис к мистеру Томлинсону, — приказывает мисс Уикхам, и у меня замирает сердце. Нет, только не мистер Томлинсон! — Но, мэм! У меня не сработал будильник сегодня утром, и я не успела привести свои волосы в порядок! — вру я. — Это враньё, и вы прекрасно знаете это. Правило номер 36: никогда не врать! Вы сейчас же направитесь к мистеру Томлинсону и расскажите, какой плохой девочкой вы были. А теперь, прочь с глаз моих! — прогоняет она, рукой указывая в сторону коридора, где и находится офис мужчины. Я знаю, где он находится, но все же в тайне надеюсь, что потеряюсь. Вообще, это здание настолько огромное, что заблудиться тут не составит и труда... наверное. Только если, конечно, ты не прожил здесь последние четыре года, как я. Я знаю здесь все слишком хорошо. Вдруг, сама не заметив, я оказываюсь прямо перед его дверью, отчего начинаю нервно сжимать кончики волос между пальцами. Сердце бешено отстукивает ритм, и я буквально слышу свой пульс в голове. Чувствую, что ещё секунда, и я упаду в обморок. Колени начинают подкашиваться, когда дверь неожиданно открывается и передо мной появляется он, стоя в меньше метре, выглядя при этом ужасно серьёзным. — Мисс Вайлет, почему вы здесь? — спрашивает он меня. Мне кажется, что его глаза на долю секунды опускаются к моим ногам, как бы оценивая их, но тут же поднимаются обратно. Нет, показалось... наверное. — Я... Я не уложила свои волосы, — шепчу тихо в ответ, почти боясь его. Вдруг мистер Томлинсон резко хватает меня за руку чуть выше локтя, силой затаскивая в свой кабинет, после чего он закрывает дверь, щёлкая замком несколько раз. Они всегда так делают, когда наказывают кого-то — чтобы никто не мешал. — Что-нибудь ещё? — ожидаемо спрашивает он, при этом делая такой тон, как будто знает и о том, что я соврала. Что-о? Неужели мисс Уикхам успела позвонить ему и рассказать все? — Я сделала ещё кое-что, — ненавижу чувствовать себя пятилетний ребёнком. А каждый взрослый здесь заставляет меня чувствовать именно так. — Расскажите мне, — приказывает он, рукой дотягиваясь до простой палки для порки, которая висела у него на стене, как какой-то трофей. — Я соврала мисс Уикхам. — О чем вы ей соврали? Клянусь, если вы так же продолжите отвечать невнятно, причём не полностью, я сделаю ваше наказание куда жестче, чем вы себе можете представить, вам все понятно? — выпаливает он сердито на одном дыхании, и у меня в горле словно пересыхает. — Да. — Да, что? — раздраженно проговаривает он. — Да, сэр, — бормочу я. — Я соврала, что у меня не зазвенел будильник, и поэтому я не успела уложить волосы утром, но на самом деле у меня было время, просто я не хотела их собирать, — объясняю я, скрестив ладони за спиной: мы должны делать так, когда нам делают выговор. — Отлично. Так, — начинает мистер Томлинсон, — в целом, вы не уложили ваши волосы и затем соврали по этому поводу мисс Уикхам. Затем вы заявились сюда, отвечая невнятно и неполно, плюс мне ещё понадобилось напомнить вам о том, как вы ко мне обязаны были обращаться. Я должен сказать, у вас большие проблемы, юная леди, — он легонько шлепает палкой о свою ладонь, заставляя меня нервно вздрогнуть. — Сколько шлепков, по вашему мнению, вы заслуживаете? О, нет. В таких случаях просто невозможно сделать правильный выбор. Если я назову число меньшее, чем то, что он задумал, тогда он удвоит задуманное им же число за мою нечестность. Но если я назову большее число, он просто согласится со мной и тогда число ударов будет больше, чем он изначально хотел. — Пятнадцать? — спрашиваю я так тихо, что не уверена даже, что меня услышали. — Ты выбираешь пятнадцать, Вайлет? Это твой окончательный выбор? Не забывай, что враньё несёт за собой немалые последствия, — предупреждает он, и я понимаю, что мне стоит назвать другое число,Two.
4 декабря 2015 г. в 15:48
Время на электронных часах показывает 4:35 A.M., когда я обратно пробираюсь себе в комнату. Я люблю выбираться из душной комнаты по ночам — чаще всего к полуночи — просто, чтобы насладиться заветным одиночеством и прохладным ночным воздухом. Меня никогда не ловили, но ведь всегда есть "впервые", правда?..
Моя соседка Лидия мило посапывает, когда я тихо закрываю окно и плюхаюсь на свою кровать. Простыни кажутся холодными, но все же некоторое время спустя я сладко засыпаю.
иначе...
В последний раз, когда я соврала, мисс Уикхам решила, что пятнадцать шлепков будет достаточно. Но я, очевидно, здесь не только за враньё, так что... может быть, мне стоит чуть увеличить число?
— Двадцать?
— Ты хочешь, чтобы я отшлепал тебя двадцать раз? — с удивлением в голосе спрашивает он; не знаю, правда, наигранное оно или нет.
— Да, сэр, — отвечаю.
— Да, сэр, что? — шипит он.
Боже, какой он раздражительный.
Трость для порки все ещё мирно покоится у него в руке: он прекрасно знает, как сильно это изводит — смотреть на неё, зная, что ею же тебя будут наказывать.
С мисс Уикхам все всегда было проще и по существу, но мистер Томлинсон, видимо, решил унизить меня, как только мог, при этом наслаждаясь моей пыткой.
— Да, сэр, я хочу, чтобы вы отшлепали меня двадцать раз, — договариваю я наконец, после чего он игриво поднимает одну бровь.
Как же это унизительно!..
— С какой силой ты хочешь, чтобы я отшлепал тебя? — продолжает он задавать глупые вопросы, от которых я готова просто под землю зарыться, лишь бы не испытывать такого стыда.
— С такой силой, с какой вы посчитаете нужным, — осторожно отвечаю я.
— По шкале от 1 до 10, с какой силой ты хочешь, чтобы я отшлепал тебя? — задаёт он ещё раз тот же вопрос, и я всеми силами сдерживаюсь, лишь бы не начать обзывать его.
Он чертов монстр, вот он кто!
— Как насчёт 6? — предлагаю я неуверенно. Меня раньше никто об этом не спрашивал, так что я даже не знаю, как здесь стоит ответить.
— То есть ты выбираешь 6? — протягивает он, не отрывая от меня своих голубых, как-то злобно светящихся глаз.
— Да, сэр... Я выбираю 6, — повторяю я, борясь с желанием накричать на него, чтобы тот побыстрее уже приступил к делу и с этим всем уже было покончено. Но тогда он, скорее всего, повысит количество шлепков до ста с жёсткостью в 10 по шкале до 10.
— Отлично, Вайлет. А сейчас я расскажу тебе, что я планировал сделать с тобой, — орудие моего будущего наказания все ещё лежит у него в руке, пугая меня все больше и больше, пока он спокойным голосом продолжает: — Я хотел отшлепать тебя двадцать пять раз с отметкой в 9. Но, раз ты назвала число двадцать, мне не остаётся выбора, как удвоить мой первый вариант со все той же отметкой в 9. Согласна с этим?
Руки начинают невольно трястись, и я забываю, как надо дышать. У меня никогда не было больше сорока пяти ударов за раз. И ещё по шкале жесткости в 9?...
— Да... я... м, согласна.
— Мне что, стоит увеличить число до семидесяти или ты начнёшь обращаться ко мне правильно? — вновь шипит он сквозь зубы.
— Да, я согласна с Вами, сэр, — выговариваю я, чувствуя, как к концу фразы голос становится похожим на писк. Черт.
— Теперь, подойди и склонись на стол, — не двигаясь со своего места рядом со столом, приказывает учитель и ждёт, пока я исполню приказ.
Молча подхожу к нему, вставая лицом к столу. Краснея и ощущая, что сердце готово вырваться наружу, я склоняюсь, задержав дыхание. Вдруг он подходит ко мне сзади и я чувствую, как он прижимается нижней частью своего тела к моим бёдрам.
Что за черт?
— Ты была очень непослушной девочкой сегодня утром, Вайлет. Может, по закону ты и взрослая, но это не значит, что ты ведёшь себя, как взрослая. И я могу наказывать тебя каждый раз, когда ты ведёшь себя плохо, потому что никто за пределами этой школы так и не узнает, что мы тут делали, — соблазнительным голосом произносит мистер Томлинсон, и я чувствую, как его ладонь аккуратно опускается на мою попу.
Непроизвольно все мои мышцы напрягаются, и я пытаюсь встать, но он тут же опускает мне обратно вниз.
— Стой и не двигайся, Вайлет. Я всего лишь тебя отшлепаю, ничего больше, так что успокойся, черт возьми.
— Прошу прощения, сэр, — голос вновь ломается, когда я чувствую его правую руку на правом бедре. Твою мать.
— Так жаль, что мне придётся наказать такую аппетитную задницу. Ты не сможешь сидеть ещё неделю. Но ведь все аппетитные задницы всегда — самые непослушные, — едва смеётся он, и я понятия не имею, почему. Это несмешно.
Жду своего первого шлепка, но вместо этого чувствую, как он тростью касается моей попы. Вдруг он резко поднимает мою юбку и откидывает её на спину, отчего становятся видны мои черные кружевные трусики.
— Ох, Вайлет. Ничего себе трусики, — слышу, как мистер Томлинсон усмехается.
— Это правда необходимо, сэр? — спрашиваю я неуверенно.
Вместо того, чтобы ответить, он просовывает один палец под ткань моих трусиков, после чего стягивает их вниз. Они падают к моим ногам, заставляя меня всю сжаться и вздрогнуть. Мне жутко неудобно и ужасно стыдно, и когда я начинаю ёрзать на месте, он властно удерживает меня одной рукой за нижнюю часть спины, тем самым заставляя меня замереть на одном месте.
Теперь моя задница полностью открыта перед ним, и я не могу ничего с этим поделать. Пульс начинает учащаться ещё сильней, когда его огромная рука вновь ложится на моё правое бедро, и он его легонько сжимает.
Меня никогда не наказывали вот так: без единого клочка одежды ниже талии. Это ужасно унизительно.
— Твой зад не будет таким же холодным, когда я закончу с тобой сегодня, — говорит он, и мне становится страшно.
Мистер Томлинсон отпускает меня, отходя чуть в сторону, после чего я слышу, как воздух прорезает палка для порки, и я со всей силы прикусываю язык.
— Теперь, дорогая, я хочу, чтобы ты считала вместе со мной, как ты это делала с мисс Уикхам, — приказывает, делая паузу, чтобы я ответила.
— Раз, — делаю так, как было сказано.
— После каждого шлепка я хочу, чтобы ты благодарила меня, — продолжает мистер Томлинсон, заставляя меня чуть ли не завыть от жгучей в груди обиды. Он — просто эксперт в унижении людей.
И я сразу же проговариваю на одном дыхании:
— Спасибо.
— Папочка, — добавляет он, и я чувствую, как колени подкашиваются.
— Папочка... — покорно шепчу я.
Вновь разносится звук шлепка, после которого мистер Томлинсон слегка раздраженно проговаривает:
— Говори громче, чтобы я тебя слышал.
— Два! Спасибо, папочка, — слепо подчиняюсь его приказу, закрывая глаза и задерживая дыхание от острой боли.
После третьего шлепка я почти сразу же выкрикиваю:
— Три! Спасибо, папочка!
Четвёртый удар, как мне кажется, мистер Томлинсон посчитал бы за удар с отметкой 9 по шкале жесткости, поэтому я едва нахожу в себе силы произнести:
— Четыре! Спасибо, папочка!
Он продолжает наказывать меня, а я продолжаю считать и благодарить его каждый раз, хоть это и сложно: его шлепки намного сильнее, чем у мисс Уикхам. Да ещё и стыд, пробирающийся в каждый дюйм тела... Нижняя часть моего тела, не покрытая абсолютно ничем, ноет от жгучей боли, но мистер Томлинсон, видимо, только наслаждается этим и ужасно гордится собой, что делает мне больно.
И прямо перед последним шлепком он с едва запыхавшемся, хриплым голосом приказывает:
— Я хочу, чтобы ты кричала. Громко.
Вздрагиваю от боли шлепка и громко выкрикиваю:
— Пятьдесят! Спасибо, папочка!
— Громче! — сквозь зубы произносит мистер Томлинсон, шлепая меня ещё раз. Моя задница буквально горит, я чувствую такое жжение, что местами мне кажется, что я перестаю её чувствовать вообще.
— Ау! Пятьдесят! Спасибо, папочка! — слезы катятся по моим щекам, но сквозь я все же вижу, что он удовлетворён.
Вместо того, чтобы разрешить мне выпрямить спину, он кладёт палку для порки на её прежнее место, а затем направляется к двери, приоткрывая её.
— Сэр? — нервно произношу я, всеми силами пытаясь спрятать свои слёзы, которые продолжают литься по холодным щекам.
— Для тебя папочка, юная леди, — он открывает дверь, но не выходит, в ожидании того, что я хотела ему сказать.
— Папочка... Можно я встану? — осторожно спрашиваю, ни на сантиметр не двигаясь с места. Юбка все ещё приподнята, а мои трусики все также лежат в моих ногах. Надеюсь, никто не пройдёт через этот коридор... Мистер Томлинсон что, пялится на мою задницу? Да, он точно пялится на неё...
— Нет. Останься и стой так, пока я не позволю тебе подняться, — приказывает он, после чего резко захлопывает дверь, запирая меня здесь, после чего звук его шагов эхом растворяется в коридорах школы.