***
Закончил я достаточно быстро. Сложнее всего было повторить почерк Сережи так, чтобы не было сомнений. Ведь люди пишут буквы то так, то сяк, как получится, и все еще от скорости зависит. И чтоб буква была точно такая же… ну, пару раз так может быть, но я вижу, что постоянно — нет. Даже у профессора нет, а уж у Сережи, судя по тетради, так совершенно точно. Ну тетради у него, конечно… с рисуночками на полях и обложке… И ладно бы только это! Мятые, в каких-то пятнах совершенно непонятного происхождения, и!.. «Нет, Сережа, я тебе устрою! Такое устрою!.. Мне даже будет неважно, что ты там будешь кричать, моля о пощаде!» Злился я все больше, оттого все сильнее желал оказаться рядом с Сергеем, но так как это было невозможно, я решил, что можно сходить и к его матери. Нет, разумеется, у меня в планах не было что-то совсем уж нехорошее делать. Я всего-то хотел получить то, чего не получил в прошлый раз, когда «поймал» ассистентку профессора. То есть, вид женского полуобнаженного тела. Если она спит, то кричать не станет. А если проснется и станет… Ну, Сергей меня едва ли простит, но он сам будет виноват. Прокравшись в комнату «матери», я медленно забрался к ней на кровать. Да, как я и помнил, женщина была одета в довольно свободный халат, на пуговицах. Опасно, ну и пусть. Расстегну. Тем более, он ведь не прилегает, так что она не должна бы почувствовать. Я даже не торопился. Надо было хоть немного бояться, однако не выходило. Вид спящей «мамы» как-то успокаивал. Сложно представить, что она подумает и что сделает, если проснется. Сереже будет плохо… ну как я могу так рисковать спокойствием своего человека? А вот так… отправил меня в школу, а инструкций почти не дал. И про тетради ведь ни слова. Может, у него есть чистые? Позже надо проверить… А теперь… Впрочем, не сказать, что я был в таком уж восторге. Нет, мне было интересно увидеть, хотелось — но я сдержался — потрогать, но все-таки, чувства, которого я ожидал, вид обнаженной груди не вызывал. Либо со мной что-то не так, либо с теми, у кого я брал информацию. Кстати, хорошо бы мне знать, у кого я ее брал… Но это потом, теперь надо ее застегнуть и уйти. И, желательно, быстро. Хотя, стоит ли уходить? Рядом с людьми приятно лежать, как ни глупо. Я не ощущаю тепла, но знаю, что они теплые. Знаю, что мягкие. А еще — беззащитные. Хотя, нет, Машенька оказалась очень даже боеспособной, так закричала… ну да ладно. Не о ней сейчас речь, к счастью. Тем более, я, кажется, никогда ей не нравился. Мой поступок всего лишь дал этому объективную причину. Да, но если все будет так и дальше, я могу разозлить Сергея или еще кого-то слишком сильно. А мне нужно напротив… Следует подумать об этом.***
Рассвет наступил как-то резко и неожиданно. То есть, полноценным рассветом это было еще не назвать, но стало заметно светлее. Скоро… скоро я уже уйду отсюда, увижу Сережину школу. А потом, позже, и самого Сережу. Но это еще нескоро, к сожалению. Выходя из дому, я старался представить, как это: учиться в школе. Как учиться, это я знал. Мне всегда нравилось запоминать, узнавать, изучать… Но как это делается у людей? Едва ли так же. Будет очень даже интересно. А пока вот, что-то, нет. Идут люди, все такие хмурые, просто кошмар. И я сам не лучше. А все почему? А все потому, что улыбаться я так и не научился. Но научусь, обязательно. Улыбки нравятся людям. Как можно даже предположить, они так боятся меня подпустить еще и потому, что у меня всегда выражение лица такое… серьезное, что им едва ли уютно от этого. Ну, знаю я, кого буду этим мучить, если он реально пристает к моему Сереже. Хотя я ведь решил, что надо изображать из себя сущую прелесть. Интересно, мне это вообще удастся, если мой взгляд на прелестное отличается от человеческого? Не то чтобы сильно, но все же отличается. — Эй, Сыроежкин, ты меня, типа, не видишь? — Вижу. Просто задумался. Здравствуй. Это все? — я прямо посмотрел на рыжего парня. Причем рыжим он был целиком, то есть, это касалось не только волос. Кажется, у него и кожа была того же цвета, только бледнее, конечно же. Он был выше меня, очевидно, сильнее Сергея и совершенно не нравился мне. Что-то мне подсказывало, что это и есть Гусев. — Нет, — расплылся в улыбке он, — ты где пропадаешь, а? Позавчера смысля, вчера тоже. — А, я должен был тебе доложить о своих планах? Прости, я не знал об этом. Но это ведь мое дело, — уже звенел звонок и нужно было отправиться в класс. Хотя, от Сережиного дневника не убудет от одного замечания, потому что в нем их сотни, мою репутацию это испортит стразу же. — Да ладно, что уже, нельзя другу рассказать? — с самым развязным видом опустив руку мне на плечо, произнес парень. — А ты мой друг? — придав голосу радостные интонации, спросил я. — Еще бы! — Отлично, тогда, друг, пусти меня, а то на урок опоздаем. На его лице отразилось такое невероятное удивление, что мне стало ясно: Сережа наплевал бы на все опоздания и вообще среагировал бы совсем по-другому. Ну, а я и не собирался никому показывать его характер. Разница между нами до того очевидна, что странно, как еще его мама не поняла всего. Хотя, за вечер поймешь, как же. Пока Гусев смотрел на меня, я принял решение, совершенно верное, отправиться на урок. Алгебра ведь очень важна. Поэтому никак нельзя прогулять и опоздать. Надеюсь, здесь дают два звонка и тот, что я слышал, был первым. В классе было шумно, что доказывало — урок еще не начат, можно ни о чем особенно не беспокоиться. Следует повторить то, что нужно ответить. Повторить, чтобы все было точно, чтобы не было больше, чем нужно. Ведь мне эта тема известна в куда большей степени… Учитель вошёл в класс, и я тут же невольно вспомнил ассистентку профессора. Дело было даже не в огромных очках, нет, в чем-то другом. Он так же неуверенно смотрел, двигался… Впрочем, стоит заметить, что он делал это медленнее, Машенька постоянно куда-то бежала, спешила, неслась, будто это не ей уже давно не двадцать лет. Вообще, я не знал, сколько ей лет, но что много, был уверен. Учителю было, пожалуй, даже больше, чем ей. Или же просто он был менее активным. В любом случае, это заставляло переживать. Вот он похож на неё, а если характером? И если да, а ей я не нравлюсь, то вдруг не понравлюсь и ему? И понравлюсь ли я вообще хоть кому-то? Сравнить меня с Серёжей, так… Но Серёжа здесь носит маску, вовсе не такую приятную… Придётся и мне, только совсем обратную. Только все равно, вопрос не снят. Хоть кому-то в мире людей я нравился? Ну, да, тому человеку и то как-то странно. В целом же — никому. Сергей ещё говорил, но он меня побаивается, да и есть почему, если подумать. Может быть, моё присутствие в обществе, на самом деле?.. — Э, ты чего, алгебру, что ли, не сделал? — снова отвлёк меня от мыслей Гусев. Так. Он ещё и с Серёжей сидит, до кучи?! — Сделал, — отрезал я. — Не выучил? — Какое. Твоё. Дело? Выучил. — Ты какой-то грустный, — пояснил Гусев, — странно. Вечно ж улыбаешься… — Может, у меня теперь нет причины улыбаться? — холодно спросил я, и вдруг, неожиданно для себя ухмыльнулся. Но это не то, нет. Это от горечи, от злости… — Но ты, с твоими версиями, не поймешь. — Так я ж не отстану, пока не скажешь, — заявил Гусев. Видно, на учителя ему было плевать. Как, впрочем, и учителю на него. Ну нормально… — Или, стой. Не пойму… — он фыркнул, и вот тут его, наконец, удостоили строгого взгляда. — Девчонку нашёл и сохнешь теперь. — Нет. — А, так значит, парня. Ну, а теперь ответить «нет» я не мог. Потому что это значило бы солгать. Но солгать было бы лучше, чем сказать правду. Лучше бы учитель потребовал тишины. И кто это сзади так пристально смотрит? Мне это не нравится… Я обернулся, и ответ для Гусева у меня нашёлся в тот же момент. — Если и да, то это не твои проблемы, лучше бы своего не мучил. — Чего?! — на весь класс воскликнул Гусев, видно, не рассчитав. — Гусев, в чем дело? Урок идёт, — удосужился напомнить учитель. На какое-то время это даже помогло. Меня всего лишь сверлили взглядами с двух сторон. Причём с одной явно злым. Как уж там было со второй я понятия не имел, но догадывался, что не лучше. — Ты щас что имел в виду? — прошипел Гусев, спустя пару минут. — Что ты зря со мной сел, это очень расстроило того, кто за нами сидит. — Вовку, что ли? — недоуменно спросил Гусев, чем опять привлёк внимание математика, пригрозившего забрать у нас дневники. Только, очевидно, Гусева этим было не напугать. — Да ты чего, он ж не такой… Я не ответил, зато поднял руку, потому что именно теперь можно было выйти к доске. Теперь на меня смотрели все. Видно, Сережина готовность отвечать на уроке большое событие для них, раз это вызывает такую реакцию. Наверное, они и понятия не имеют, какой он. И что он умный, тоже не представляют. Даже учитель, который с явной неуверенностью и надеждой смотрел на меня. «Ладно, Сергей, сегодня я им покажу, что ты куда больше можешь, чем они думают». Мнение у этих людей о Серёже было ещё хуже, чем я думал. Иначе с какой радости они устроили эти аплодисменты всего лишь из-за того, что я ответил? Глупость какая-то. Мне надо с ним поговорить. Срочно. А до конца учебного дня ещё так далеко… А ещё этот Гусев, который теперь пытается говорить со мной. — Нет, ну реально, ты обнаглел? Откуда такие намёки? Странно ещё было, что он не злится, а смущается. А правда, чего ему краснеть? — Мне так показалось. Все. Отстань, мешаешь. Мешал он мне ещё как. Мешал казаться исправившимся, мешал следить за происходящим у доски, мешал думать, вспоминать, анализировать… Все мешал. — Нет, ну ничего себе!.. — Гусев, отсядь от Сыроежкина. Что это такое, третий раз за урок! Я готов был вслух благодарить математика за такой подарок. Все, никто не будет меня трогать. Правда, эта счастливая мысль была со мной недолго. Ровно до тех пор, пока я не выглянул в окно…