Ах, люди!..

Пришлось использовать максимальную скорость, чтобы сразу же оказаться в классе. Но это не слишком-то помогло, потому что оказаться-то я там оказался, даже на своем месте, но сидеть не смог, а сразу рухнул на два стула (ведь после ухода Гусева я остался сидеть один) и закрыл глаза. Сил на что-либо не было. Да уж, так вернуться, что лучше было бы остаться… Но теперь поздно. Но отчего же со мной так? Оттого, что было только недавно? Но я сам этого хотел, сам. Но, может, потому что снова не получил что было нужно, хотя уже и дошел до такого состояния, я… перегрелся? Ну да, и скоро, в этом случае, я просто сломаюсь. И никто никогда не узнает, что же случилось и почему. Сережа так и не сможет понять… Глупость. Нет, я не могу вот так, иначе профессор будет прав. Да и с чего мне погибать теперь? Нужно лишь найти хоть кого-то, хотя бы чтобы прижаться… Хоть на пару минут, а дальше станет легче. Но к кому, к кому? В этом классе я просто-напросто один, никто… не подходит. Если бы здесь был Сережа, мне бы стало легче. А так… Я схватился за голову, кусая губы. Если я сейчас завою, меня не поймут. У людей так не принято. И валяться на стульях во время урока тоже не принято. Но меня еще не заметили, как ни странно… Вот так и буду лежать тут, пока не отключусь. И меня найдут, но слишком поздно. — Семен Николаевич, тут Сыроежкину плохо! — резко опровергнув мои мысли о том, что никто не заметит, выкрикнул чей-то голос. Девчачий, кажется. — Как плохо? — встревоженно спросил учитель, но ответить ему едва ли кто-то мог бы. Так что он даже подошел ко мне. Я тоже не мог ничего сказать, только жалобно на него посмотрел, так и не имея сил сесть. А надо было… — Сережа, что с тобой? Мне удалось лишь приоткрыть губы. Но, к счастью, выговорить я ничего не смог. К счастью, потому что иначе я сказал бы «Дайте мне моего Сережу», что явно навело бы всех на неправильные мысли о том, что я двинулся. Учитель было склонился ко мне, чтобы помочь подняться, но тут я неожиданно для себя смог это сам и тут же крепко обнял математика.

***

Хохот. Всхлипывания, неразборчивые слова, чуть ли не икание. Сережа держался за живот, плакал и продолжал ржать. — Ну что ты смеешься, я правда мог перегреться и выключиться! И все, и не было бы меня, что в этом смешного?! Зараза ты… — А не… нечего… — выговорил Сережа, — к чужим дядькам липнуть! Раз заявил, — он громко вздохнул, зато более-менее успокоился, — что меня любишь, так нефиг изменять. — О? А я думал, тебе неважно, — признался я, с интересом взглянув на него. — С чего неважно, а? — она даже покраснел, но продолжал возмущенно: — Мне вот с Майкой запретил встречаться, а сам!.. — А ты прямо послушался запрета? И, если бы был шанс, с ней бы не был? — снова мне удалось усмехнуться. — А я… я не говорил, что тебя люблю! — Я тоже, — опустил взгляд я. — Мне хотелось бы, но разве я смею? Я всего лишь робот, пускай не совсем обычный. Разве я могу любить? Могу называть тебя своим человеком — но это не совсем то. Это близко, потому что я буду стремиться радовать тебя, потому что ты будешь дорог мне и потому, что мне будет плохо, если плохо будет тебе. Но. Я сам уже причина проблем и буду дальше. Это, наверное, не то. Сережа какое-то время молчал, глядя на меня немного растерянно, с непониманием. Ну да, кто ж посерди бела дня произносит такие речи? Но нельзя его оставлять в заблуждении. — Пусть станет тем, — вдруг твёрдо произнёс Сергей. — Потому что иначе это не причина. Тебя отсюда, может, и не прогнать, но учти, если что, я ж найду этого твоего профессора. — То есть, тебе хотелось бы?.. — немного удивлённо начал я. — Мне не хотелось бы прощать тебе наглость просто так. Хоть страдай, как все пристающие, от любви. А то так вообще нечестно. — Что ж, раз ты так хочешь, — не стал возражать я, хотя все это и казалось странным. Он ведь ничего не обещает, я вообще едва ли нужен ему в таком смысле. Или же это лишь так кажется?.. — Но что же, всё-таки, тебе показалось таким уж смешным в моём рассказе? — Ну, по-моему, обнимать нашего математика — это смешно. Представляю как он смотрел на тебя. Небось, в обморок готов был упасть. — Это я был готов упасть, — возразил я, — а он меня потом уговаривал минут пять себя отпустить, а потом позвал врача и мне мерили температуру. Бред! Но, тем не менее, да, оказалось, что она есть, спасибо, что не выше чем может быть у человека! И тогда — это просто супер! — они меня отправили домой! С Гусевым, в качестве проводника! Я и так перегрелся, а тут ещё причина злиться! Зашибись просто! — Блин, Эл, вообще-то ты мне репутацию убил, — заметил Серёжа, — но ты так рассказываешь, что я вечно об этом забываю. И что Гусев? Стебался всю дорогу? — Да нет, — недовольно ответил я, — хуже. Он меня обнимал и вёл, как какого-нибудь совсем больного. Заботливый такой, что б его! — Р… реально, что ли? — Да. Нравишься ты ему. Это очевидно. Он меня до подъезда довёл, — добавил я, — и там, если хочешь знать, чуть ли не на руках хотел по лестнице поднять. Но уже у дверей… — я замолчал, прямо глядя Серёже в глаза. Он смотрел и определенно уже ничего хорошего не ждал. — Знаешь, он меня поцеловал. Причём так… гм… Хорошо поцеловал. — Ты ведь ему врезал, да? — морщась спросил Серёжа. — Нет, мне было очень плохо, а то что он сделал мне помогло прийти в себя, — покачал головой я, — это было настолько для меня мерзко, что мне сразу полегчало. Но я был не способен его ударить в тот миг. Хочу отомстить завтра. Потому что, вроде, он и помог и так старался, но с другой стороны, далеко не бескорыстно и его цель, тем более, относительно тебя… Я этого не могу простить. — И что ж ты сделаешь? — Не знаю пока что. Но вариантов полно. Могу, например, после школы заманить его сюда, тут связать. А дальше мы с тобой вместе выйдем с двух разных сторон и будем говорить странный бред, так что со временем он свихнется. — Эл, а давай что попроще? — нахмурился Серёжа, вдруг положив руку мне на плечо. — Напрягаться ради этого гуся рыжего — не стоит того. Тем более, он помог, все же. Так что он не должен так уж пострадать. Ну, пугнуть бы его и все. Зачем психику портить? — Значит, проще? — переспросил я, задумчиво. Ну и как это сделать? Сложно представить. Да уж, сложные идеи всегда легче… — Да, солнце, проще. Тут я не удержался и чмокнул его в губы. Серёжа, конечно, уставился на меня с удивлением. Зато мне вдруг стало совсем весело и вот, наконец, я понял, что улыбаюсь. — Кажется, я понял, что значит «мой человек», — произнес я. — Ага, тот, на кого я нападу в любой момент, — негодующе отозвался Серёжа. — Нет. Смысл как раз обратный. Я думал, мне нужен человек для изучения. В крайнем случае, для физического контакта. Нет. Наоборот. Ты… я до странного много могу почувствовать благодаря тебе. И все от совершенно обычных вещей. Наверное, в этом весь смысл. Привязанность и при том почти что бессмысленная, если подумать. — Почему же бессмысленная? — возмутился он. — Эмоциональная привязанность. Конечно, это не так понятно для тебя, ты вообще всех расцениваешь как подходящий или неподходящий объект для изучения человеческой физиологии, но, представь себе, для людей это всегда было важно. — Значит, я ещё на шаг ближе к ним, — сделал вывод я, и не удержался от того, чтобы прижать Сергея к себе. Он даже попытался отстраниться, бормоча что-то про то, что сегодня я не имею права… Но бесполезно. Впрочем, я же не собирался и не делал ничего больше. В тот миг это было мне не нужно. После перегрева — пусть незначительного, ведь со значительным меня бы отправили в больницу, а не пешком домой — думать о прикосновениях, пока что, не хотелось. Лучше подождать. Мне никак нельзя ломаться, я должен быть в норме. Так что… Подожду до завтра.