Ах, люди!..

И Сережа тут же умчался прочь. Мои слова, короче, не повлияли на него. Радостный вопль разнесся по дому, и я с трудом сдержал разочарованный стон. Ну нечестно, нечестно же! Впрочем, ладно, посмотрим еще. Все-таки, если бы Сережа так уж безумно любил своего отца, он бы обязательно хотя бы предположил, что мне придется пойти нахуй, если только он узнает обо всем. А раз не сказал ничего похожего, значит, или этот человек не настолько ему дорог, или я дорог настолько, чтобы… рисковать. Ну, или есть третий вариант: он очень боится кого-то из нас или даже обоих. Но я как-то не хочу об этом думать. Зато хочу уже узнать, каков же его отец, хотя бы внешне. Только нельзя, чтобы он меня увидел. Я-то смоюсь, да и Серёжа отвертится, но ведь не хотелось бы зародить в человеке сомнения относительно собственной нормальности. Так что я прижался спиной к стене и осторожно выглянул через дверной проём. В фильме такое видел, но что-то в реальности это не сильно удобно… Да и Сережиного отца мне не видно. Правда, это уже из-за Серёжи, повисшего на нём. Он скрыл примерно две трети, а оставшаяся треть составляла ноги и совсем маленькую часть головы. Потом, уже когда Сережа прижался щекой к его щеке (нет, ну правда, мне все больше кажется, что я ревную не зря!), я смог увидеть лицо. И я не мог бы сказать ни что был доволен тем, что увидел, ни что был прав, когда представлял себе, как этот человек выглядит. От этого было несколько легче, я понимал теперь, что все же не огромный и страшный человек, а вполне себе обычный, нормальный и… и что-то не сильно-то похожий на Сережу. Чувствую, не подружимся мы с этим человеком. Вообще, как можно было так к нему привязаться? Впрочем, родственная связь такая странная штука. Раз даже на меня она повлияла, — я до сих пор переживаю о том, что являюсь самой большой ошибкой в жизни профессора, пусть и не так сильно — то уж на человека, жившего все свои шестнадцать лет рядом… — Ну-ну, что за нежности? — голос мужчины также не был таким, каким мне представлялся ранее. Вполне обычный голос. Хотя, откуда ж мне знать, что считать обычным, если я так недавно существую? Но я все равно уверен. — Слезай давай. А что, школу опять прогулял? — Не, мне плохо было вчера. Вот и остался. — Да-а, а ведь все так хорошо начиналось, — вздохнула вдруг его мама, подойдя к ним. Я скрылся в комнате. Ну, а смысл смотреть-то дальше? Да и слушать не хочется, надоело за этой семьёй… Хотя, я тут уже почти и не чужой. — Он ведь даже пятёрку получил, по алгебре. — И, видно, переутомился, — с громким смешком предположил его отец. — Вот именно. И больше не хочу!

***

Какое-то время они ещё болтали, потом отправились завтракать, и лишь после Сережа вернулся в комнату. Нет, даже не просто вернулся — влетел как на крыльях, сияя от счастья. — Дорогая моя лампочка, ты что делаешь? — не выдержав, тихо поинтересовался я, заметив, что он роется в шкафу. — А?! А… Эл… — выдохнул он так, будто вообще уже забыл о моем существовании. — Не отвлекай, я одеваюсь, мы поедем! — Куда? — Понятия не имею. Просто поедем. — А я? — Тут сиди. — А в ванную?.. — почти жалобно спросил я, подойдя сзади и приобняв Сережу. — Ясно, что не теперь, — отрезал он, — сам сходишь. — Одному неинтересно, да и тебе это, на самом деле, больше нужно, ты ночевал в гараже. — Не до того, — Сергей как мог сильно пихнул меня в бок, и я отступил, хотя не из-за удара, а из-за нежелания Серёжи со мной говорить. — Удачной дороги… — заставил себя произнести я, и сел, в дальнем углу комнаты. Серёжа долго не обращал на это внимания. Только одевшись, наконец, обернулся. И тут же прыснул, зажав ладонями рот. Ну и что тут смешного? Я не понимаю. Странный человек, странные люди… Пока я возмущался, Серёжа более-менее взял себя в руки. Подошёл ко мне и встал на колени рядом. Я не отрываясь смотрел на него. Нехороший блеск в глазах Сергея подсказывал, что что-то сейчас произойдет, произойдет и будет с подвохом, но… но когда Сергей протянул руку и принялся гладить меня по голове (зачем-то еще и постоянно норовя почесать у меня за ухом), я не мог не принять это за чистую монету. Я старался приблизиться к нему, не скрывая того, что эта ласка приятна мне. Сережа сдавленно хихикал, но не переставал, а потому я ничего не говорил ему. Пусть смеется, пусть. Главное то, что он… — Ой, нет, я так помру от смеха, — вдруг тяжело выдохнул Сергей, весь, кстати, красный. Ну да, сколько я могу судить, не так это легко — стараться не смеяться. Я было приблизился еще, надеясь прижаться к нему, но получил неожиданный щелчок по носу. — Сидеть. — Что?.. — На песика ты похож, Эл, — пояснил Сережа, — и взгляд такой преданный. — Ах так, — обиженно прошипел я, — сейчас ты будешь похож на жертву этого самого песика, — и не обращая внимания на возражения, я повалил его на пол. Мне ведь сейчас уже будет совершенно плевать на его родителей. Придут и придут! Какая разница, если однажды им все равно придется узнать? Пускай. Потому что вот так я ему не позволю ни шутить, ни… — Стой, мы же… — Не остановлюсь. Это нечестно, ты меня бросаешь на целый день, а я всего-то хочу немного… тебя. Он отвел взгляд и пробормотал что-то невнятное себе под нос. Я склонился к нему, и он, вероятно, повторил: — Может, я тоже хочу? Но теперь… — Если ты хочешь, — прошептал я ему на ухо, — то мне плевать, совершенно плевать уже где и когда. Серёжа замер, видимо, силясь сказать что-то в ответ. Только вот мне не нужны были теперь его слова. Совершенно неожиданным и почти чужим было огромное ощущение — ощущение полного понимания того, чего он ждёт от меня. Это единство казалось ненормальным, но верным. И это будто даже не я сам поцеловал его, а что-то необъяснимое во мне так соприкоснулось с чем-то столь же необъяснимым в нём. И даже если бы меня за это назвали дефектным и сломанным, я не смог бы отречься от этих слов. Так было, и по взгляду Сергея я видел, что он также знает это, понимает, но и боится… Напрасно, бояться нечего, просто потому что не в моих интересах навредить ему. Нет. Потому что это необъяснимое просто не может навредить ему. Мягко убирая с его глаз, в очередной раз упавшую на них челку, я ждал, пока пойму, что же дальше. Но понять пришлось нам обоим, в тот же миг как послышались шаги. Мне снова пришлось исчезнуть, а Серёже — встать. — Так, ты готов? Или все собираешься, а? Давно уже на улице должен был быть, — как-то ужасающе резко и строго заметил его отец. Надо спросить его имя. Хотя, по сути, какая мне разница?.. Нет. Нет, я должен это знать, даже он знает, кто создал меня. — Я… я готов, — пролепетал Сергей, и мне живо представилось, как он прячет взгляд, сдерживая желание совсем уж расстроиться. — Просто, думал, ты ещё хочешь с мамой поговорить. — Мы с ней по дороге поговорим, — пообещал мужчина, — а будешь копаться, так с тобой тоже. Этот человек едва ли понимал или представлял, как непросто мне было промолчать, не выйти и не сказать ему, чтобы он прекратил запугивать и обижать Серёжу. Вот ведь делать нечего, как мучить ребёнка! Нет, я не пойму, почему Серёжа привязался к отцу, не пой-му. Это невозможно. Это нелогично. С таким-то отношением!.. Понятно, что я провожал их машину взглядом. Из окна, конечно, но все равно. И даже несмотря на моё негодование, все было бы хорошо, если бы только я не увидел кое-кого, кого никак не ждал видеть рядом с Сережиным домом…