Наследие древних

С тех пор, как ему сообщили о том, кем на самом деле является его отец, Рант никогда не думал, что ему снова придется вспоминать навыки хождения по крышам городских домов. Но в это утро, расставшись с принцессой, нет, уже с императрицей, молодой человек в женской накидке покинул пределы императорской резиденции и первым делом направился во дворец князей Наир. Почти сразу за ним в ворота дворца постучал не кто иной, как Наол Зорг с приказом об аресте Ранта. Оставив дворецкого заговаривать зубы незваному гостю, молодой человек словно на крыльях взлетел на чердак. Грохот, с которым гвардейцы ворвались во дворец и принялись переворачивать его вверх дном в поисках молодого господина, заглушал причитания старого управляющего, сумевшего отвлечь от себя внимание незваных гостей и следом за Рантом поднявшегося в потаённую комнату на чердаке, и добрых полчаса, задыхаясь, настаивавшего на том, чтобы Рант взял с собой в дорогу хоть одного слугу. Вместо этого Рант потребовал принести себе дорожную сумку, флягу и немалую, даже по его понятиям, сумму денег. С тяжелым вздохом управляющий согласился с его доводами, пообещав, что к вечеру у Северной заставы молодого князя будет ожидать пара лошадей, которые словно ветер донесут его до океана. Молодой человек вовсе не был уверен в том, что ему следует срочно исполнить приказ отца и покинуть людные улицы Варниерга. В столице у него было место, где он смог бы скрыться от ищеек нового императора и выяснить, что на самом деле происходит в Кеннельбуре. Обе банды, интересам которых не раз служили и он, и Аяна, с удовольствием вновь приняли бы в свою среду Ветерка, реши он вернуться. Он научился играть роль аристократа, но уличный разбойник лишь скрывался под маской молодого баловня судьбы, однако никогда не умирал в его сердце. Вольная жизнь и смертельная схватка со случаем порой вызывали у него ностальгию. Втайне от отца и своих новых «друзей» он не раз пускался в такие авантюры, узнай о которых расфуфыренные сослуживцы, поголовно были бы поражены и шокированы. В частности, упомянутая в разговоре с братом принцем Эрстом победа под Удрунгом, сделавшая Ранта героем в глазах императорской армии, стала возможной благодаря его страсти к сомнительным приключениям. Именно она толкнула юного офицера на то, чтобы под покровом ночи преодолеть городскую стену и, вспомнив прежние навыки, забраться в дом, по невероятному стечению обстоятельств служивший временным пристанищем одного из генералов северян. Обрывки подслушанного разговора заставили его опрометью бросится назад и в спешном порядке поднять своих подчинённых, чтобы немедленно бросить их в битву за ворота осаждённого города. Когда звуки обыска переместились с нижних этажей в комнаты слуг, Рант, обняв на прощание старого раба, выскочил в окно. Перепрыгивая с крыши на крышу, он медленно и осторожно продвигался в ту сторону, куда уходит спать солнце перед тем, как снова дать свет и тепло новому дню. По пути он был вынужден признаться самому себе, что с течением времени отчасти утратил те ловкость и бесстрашие, которые помогали ему в детстве преодолевать кварталы над головами ничего не подозревающих горожан. Пару раз, чуть не свалившись с высоты четвертого этажа, он несколько замедлил продвижение. К тому же ему непрестанно приходилось пригибаться и держаться центра домов, чтобы не быть замеченным с улицы. И все же подобный способ перемещения был для него не нов, а потому крик глашатого «Виват императору Филиппу!» он встретил уже на крыше двухэтажной лачуги почти на краю города. Именно этот выкрик и помог ему принять окончательное решение. Поняв, наконец, поспешность, с которой отец стремился выставить его из столицы, Рант обеспокоено нахмурился. Если Филипп приказал арестовать его, то что стало с отцом. Более осторожно, чем прежде, ступая по ветхим доскам, крытым соломой, Рант приблизился к концу улицы, выходящей к городским воротам, и устроился в тени трубы последнего дома. Пытаясь хоть что-то выяснить о судьбе отца он прислушиваться к беседе возбужденных завсегдатаев уличной забегаловки, расположенной на крыльце ветхого здания, крыша которого послужила ему временным пристанищем. Очень долго ничего конкретного не говорилось. Но вот в забегаловку вошла пара гвардейцев, сменившихся с утренней вахты возле Кеннельбургской заставы. Они громогласно потребовали налить себе сидра. Некоторое время ушло на то, чтобы доблестные охранители городских ворот смочили свои пересохшие за время дежурства глотки. А после принялись пересказывать последние сплетни. Вот тогда Рант услышал байку, изобретенную Филиппом для объяснения ночных происшествий. Услыхав о ранении отца, Рант вздрогнул и чуть не выдал себя. К счастью, именно в этот момент один из гвардейцев сделал неудачный глоток и закашлялся. В дальнейших разглагольствованиях гвардейцы подтвердили его опасения относительно собственной судьбы. Так он узнал, что в третьем часу ночи на заставу примчался посыльный из Кеннельбура с приказом об аресте младшего князя Наира. А утром, сразу после набата, второй посыльный сообщил, что после нападения на императора пропало несколько офицеров, в том числе и Рант, которого, возможно взяли в заложники. Следовательно, необходимо тщательно осматривать всех, кто выезжает из города, в надежде найти сына первого министра. Слушавший рассказ солдата, непрестанно прерываемый вопросами и комментариями завсегдатаев, Рант только усмехнулся. Он не был настолько наивен, чтобы услыхав подобную сказку тут же броситься к Филиппу, сообщать, что он жив и здоров. - Тебя сегодня многие хотят видеть, - Рант так заслушался, что не заметил, как рядом с ним оказался Неера. - И тебе удачи в темноте, - молодой человек оглянулся на пристроившегося с другой стороны от трубы атамана Ночных Пасынков и снова прислушался к разговору, ведущемуся под крышей, на которой они обосновались. - Аяна пропала, - спокойно, словно речь шла об обычном ограблении, сообщил атаман. – Последний Писк видел, как из их дома выносили труп Бата. По всему кварталу шныряет стража и инквизиторы. Ни Кинчи, ни Раи нет. Старуха Ярада говорит, что за ними заезжал какой-то знатный офицер. Сначала уехала Рая, а под вечер наша девочка. Куда пропала мелюзга - неизвестно. - Аяну арестовали? Кто? Почему? – всполошился Рант. - Спокойно, Ветерок. Дарг пытается отыскать следы. Все наши с утра на ногах. - Я… - Пойдёшь сейчас со мной. Кин машет, что отвлёк стражников на воротах, - Неера указал другу на мальчишку, подающего им условный знак, – Это твой единственный шанс покинуть столицу. - Я должен помочь Аяне. - Мёртвым ты ей не поможешь, - отмахнулся от его благородного порыва Неера, – Тебя не арестовать хотят. Пара наших ребят слышала их разговоры. Рант, я тебе не раз обязан жизнью. И сейчас намерен отдать часть долга. Идём, - более не оглядываясь на юного князя, атаман пополз к чердачному окну. Из города оба выехали на «украденных» из конюшен князей Наир лошадях. Для того, чтобы вывести Ветерка, была разработана целая операция. Поджёг сторожки и одновременная «попытка» украсть кошелёк с пояса десятника на какое-то время оставили городские ворота без охраны, чем и воспользовались оба приятеля. После первого же поворота они распрощались. Несмотря на советы друга, Рант не спешил. Вечер он провёл в придорожной таверне всего в нескольких часах езды от города. Сидя в углу и попивая кислое вино, он прислушивался к ведущимся вокруг разговорам и взвешивал все "за" и "против" возвращения в Варниберг. Лишь появившиеся ближе к вечеру слухи о ранении отца, или вернее тот факт, что все, включая глашатых, продолжали величать старшего Наира первым министром, убедило Ранта в необходимости скрыться из города, и как можно скорее. Новый император Филипп никогда не выказывал любви к фавориту отца. И то, что Раджа оставили в прежней должности, могло означать только одно. Филипп пока не нашел точек давления на прежде всемогущего министра. Рант не собирался становиться рычагом давления на отца. Приняв решение, он задумался о том, в какую сторону ему следует ехать. Вся империя лежала перед ним, и нигде его не ждали с распростёртыми объятиями. Разве что… Политическая полиция столицы… Перебрав все возможные варианты, молодой человек неожиданно для себя остановился на предложении отца - отправиться в Эргедж. Оставалось выбрать путь. Самым простым было бы выехать через восточные степи и, не меняя направления движения, за три недели оказаться в порту, откуда далее по морю добраться сразу до места назначения. Однако если Филиппу и его подручным станет известен конечный пункт его следования, именно по этому пути направится погоня. Другой путь лежал по суше, до Элькорна и далее через Тихий пролив, минуя остров Хет. У последнего пути имелось два достоинства: во-первых, по суше он будет путешествовать полтора месяца, а то и больше. Во-вторых, на этом маршруте его скорее нагонят новости, чем преследователи. В общем, он решил ехать в сторону Элькорна. Рант выехал затемно и не сбавлял темпа почти семь дней. Проснувшись и позавтракав, он садился в седло и чуть ли не галопом увеличивал расстояние между своей драгоценной персоной и столицей. Обычно в полдень он пересаживался на заводную лошадь и уже трусцой ехал до тех пор, пока были видны плиты дороги, затем ночевал в придорожной таверне и на следующее утро снова оказывался в седле. Он старательно изматывал себя физически, стремясь сбежать от тоски по той, с кем осталось его сердце, и жгучего стыда за свой побег. Собственный отъезд из столицы он расценивал как малодушие. Для того, чтобы не развернуться и не броситься обратно в столицу, приходилось подолгу себя уговаривать. Если отец будет в безопасности, вместе они смогут отыскать и спасти подругу детства. Эта мысли всегда вызывала в душе молодого человека волну сожаления и стыда. Аяна ждёт спасения от возлюбленного, а получит только друга. Злата раз и навсегда заняла разум и сердце юного князя. Неделя сменялась неделей. Леса давно остались позади. Степи Онара простирались вокруг от горизонта до горизонта. Два дня назад он миновал невидимую границу того, что являлось югом. Теперь его путь лежал по исконным владениям северного королевства, покрытым бескрайними полями, посреди которых то здесь, то там попадались поместья и деревни. И везде его взор натыкался на хмурые ненавидящие взгляды северян. Граница древней Оварры. Места, где инквизиция веками тщетно выкорчевывала само упоминание о Ладанне. На протяжении двух последних тысячелетий на этой пропитанной кровью земле регулярно сходились войска севера и юга, дабы в очередной раз удобрить поля кровью своих ратников. Места, где каждый крестьянин, кланяясь южанину, вспоминал, что предки того бегали по льдине в шкурах убитых мамонтов, когда Оварские аристократы, ведомые Великой Богиней, ваяли свою империю. Несмотря на прошедшие века, смуглые аборигены высокомерно взирали на завоевателей-южан. Даже рабы с гордой ненавистью плевали вслед путнику, едва разглядев его светлую кожу. Его охватило неприятное чувство, что он едет по полю боя, окончившегося всего несколько часов назад. Редкие замки, все-таки попадавшиеся ему на пути, напоминали осажденные крепости. Въезд в очередной небольшой городок привычно заставлял скрипеть зубами от раздражения. Ремесленники провожали его хмурыми, а иногда и откровенно враждебными взглядами, а обнаглевшие рабы даже не делали попыток посторониться. Стражи в городе было не сыскать даже днем с огнем. Ближе к ночи улицы вообще превратились в обиталище призраков, поскольку горожане при встрече отчего-то предпочитали говорить шёпотом. Прислушавшись, он смог различить частые упоминания инквизиторов. Неужели он попал в город, где ведут особое расследование?! Рант припомнил всё, что бросалось в глаза при въезде в этот негостеприимный городок. Немногие аристократы, попадавшиеся ему на пути, казалось, не обращали никакого внимания на происходящие, а к рабам относились примерно так же, как к скоту, на что те отвечали чуть ли не взаимностью. Воздух был пропитан ожиданием. Рант очень надеялся, что успеет покинуть эту дыру прежде, чем ожидание закончится. Ему не следует привлекать к себе внимание, и его совершенно не касается происходящее вокруг. Его вообще не интересует противостояние севера и юга. А ведь, подъезжая к городу, он собирался провести следующий день на одном месте, ради разнообразия посетив баню и прикупив себе какую-нибудь обновку. Судя по всему, ему придётся потерпеть до следующего городка. Поужинав, Рант только собирался пристроить свою усталую голову на подушку, как с площади, на которую выходили окна снятой им комнаты, донесся женский крик и шум боя. Громкие звуки после змеиного шёпота, нервировавшего его весь вечер, резко изменили его усталый настрой. Адреналин, выброшенный в кровь, заставил его подскочить и насторожиться. Нужно было не соблазняться сомнительной чистоты простынями, а выехать сразу после ужина и переночевать за городскими стенами. Неужели его выследили? Нет. Сражались явно с кем-то другим. Вряд ли у него тут выискался отряд защитников. Его бы взяли без такого шума. Возмущенно выдав в пустоту комнаты несколько неприличного содержания фраз, Рант слез с постели и переместился поближе к окну, посмотреть на источник шума. На площади толпилась маленькая армия, правда в основном безоружная. На освещенном факелами участке возле противоположного дома, со связанными сзади руками, на коленях стоял парень, на вид чуть старше, а может и одного возраста с самим Рантом. Судя по обрывкам одежды, он вполне мог быть аристократом. Глаза пленника с ненавистью смотрели на окружавшую его команду стражников, он был явно не сломлен положением, в котором оказался. По щеке от виска катилась струйка крови, а с языка слетали бурные проклятья в адрес империи, императора, его стражи, инквизиторов, а также весьма витиеватое описание генеалогии всего вышеперечисленного как совместно, так и по отдельности. Рядом с ним валялось три тела, буквально разорванные в клочья, отчего Рант даже не сразу признал в этом зрелище бывших инквизиторов. Колдовство. Не иначе. И, несмотря на всё это, пленный вызывал симпатию и непонятное чувство, будто этот убийца ему знаком. Дождавшись, когда пленник замолчит, чтобы перевести дух, стражники подхватили его, запихали в рот кляп и поволокли прочь. Связанный и израненный пленник вдруг рванулся, кувырнулся, и ударом ноги переломил позвоночник одному из конвоиров. Произошло это так быстро, что никто даже не успел схватиться за оружие. Следившая за происходящим толпа одобрительно зашумела. Если бы не отряд стражи, ощетинившийся арбалетами и мечами, горожане кинулись бы ему на помощь. Стражники, несмотря на связанные руки парня, снова приближаться не рисковали. Рант следил за происходящим широко распахнутыми глазами. Он уже понял, что парень не так прост, совсем не прост. Ладанидский выкормыш. Только они могли так сражаться. Одиночка, способный заменить собой элитный отряд обычных воинов. Понятно, отчего ни инквизиторы, ни стражники не торопились приближаться. Но, они всё же знали, как поступить. Вместо того, чтобы кинуться на него всем скопом, оставшиеся стражники отступили и направили на него арбалеты. Даже в таком деле они оказались слишком медлительны. Пока они нацеливали оружие, преступник успел убить еще двоих. Зато потом… Рант от неожиданности аж клацнул зубами. Не попытавшись даже предупредить несчастного героя, трое или четверо нажали на курки. Две стрелы достигли цели, впившись одна в плечо, а другая в икру арестанта. Тот рухнул, словно подкошенный, через миг снова вскочил на ноги, но очевидно ранения все же подорвали его силы, ибо ноги парня подкосились и он снова опустился на землю. Несмотря на это стражники с некоторой опаской подходили к истекающему кровью воину. Один сказал что-то, неслышимое из-за воя толпы, и когда раненый покорно опустил голову, резко дернул застрявший в плече арбалетный болт. Плененный побелел, что стало заметно, несмотря на скудное освещение испускаемое факелами, но даже стона не сорвалось с его губ. Стражник обрывком и без того превращенного в лохмотья хитона, перетянул рану. Второй болт так никто вынуть и не попытался. К нему вновь подошли двое инквизиторов. Рывком поставив пленника на ноги, они поволокли его куда-то, толкая и пиная. Никому из конвоиров не приходило в голову замедлить движение, даже когда несчастный спотыкался. Страшное зрелище, развернувшееся на его глазах, абсолютно отбило у молодого князя желание спать. Услыхав, как возбужденная происшедшим толпа ввалилась в бар, он со вздохом натянул новую тунику и, накинув плащ, спустился вниз. На него никто не обратил внимания. Заказав себе вина, Рант устроился в полутемном углу и принялся слушать. Окружающие говорили на оварском диалекте, однако через несколько минут Рант разобрался в особенностях постановки ударений в знакомых словах. Большинство свидетелей происшествия явно сочувствовали арестанту, но не посмели вмешиваться, опасаясь ввода в город дополнительных войск империи, которые стояли лагерем где-то неподалеку. Арестован же был, как оказалось, ни мало ни много бастард второго супруга королевы Онарской - Александр. Его уже давно объявили в розыск, как яростного последователя Ладанны, организатора беспорядков и нескольких восстаний в различных городах империи и, как предполагалось, шпиона Эльзиэре Оварской. Для его поимки в город прибыл специальный отряд политической полиции и десяток инквизиторов. В первый раз его схватили две ночи назад, на выезде из города, но вчера он умудрился сбежать. Весь город с азартом наблюдал за тем, как на утро стражники городской тюрьмы рвали бороды и посыпали головы пеплом. Но выбраться из города возмутителю спокойствия не удалось. Рант оказался свидетелем предпоследнего акта драмы с погоней, боями и перестрелками. Последний должен был состояться завтра, на главной площади перед храмом Ракха, где молодого человека будут судить. Суд, скорее всего, приговорит мятежного еретика к пыткам и последующей продаже в рабство. Причем королевской семье Онары отнюдь не прозрачно намекнули, что попыток освободить своего родственника предпринимать не следует. И они согласились. Как можно предать своего сына и брата?! В такой ситуации сам Рант тоже попытался бы бежать. Хотя ему было далеко до проворства Александра. После полуночи стало понятно, что никакой информации, кроме уже полученной из возмущения посетителей заведения, извлечь не удастся. Посетители принялись повторять сказанное ранее. Молодой князь еще немного посидел в общем зале, чтобы не вызывать подозрений своим ранним уходом, затем осторожно, стараясь не задеть и без него воинственно настроенных горожан, отправился к себе. Дав себе зарок на следующий день непременно посетить главную площадь города, Рант все-таки вернулся к оставленной ранее подушке. Вымотавшийся за день поездки, он вскоре спал крепким сном праведника. Проспать заседание суда ему не грозило. С раннего утра город гудел, словно в каждом доме находился улей, который растревожили неосторожным прикосновением. Народ, побросав повседневные дела, стекался к главной площади. Рант, предусмотрительно позавтракавший в таверне и завернувший с собой несколько пирожков, присоединился к этому сборищу. Город, название которого молодой человек так и не потрудился выяснить, при дневном свете сильно отличался от столицы. В основном узкими улочками и небольшим пространством между строениями. Потому уже на подходе к месту предстоящего суда образовалась нешуточная давка. Тут-то молодой человек возблагодарил опыт, полученный в раннем детстве, и принялся просачиваться ближе к стоявшим цепочкой городским стражникам. Пробившись в первые ряды, Рант пристроился за плечами двух охранителей порядка. Смотреть пока что можно было только на место предстоящего суда. Возле здания ратуши, окруженное стражей было расчищено небольшое пространство. Под когда-то бывшим пурпурным, а теперь давно выгоревшим навесом, прямо на земле стояли кресла для судей. К тому времени, как двойной строй стражников, конвоировавших обвиняемого, протиснулся сквозь тесные ряды горожан, солнце уже порядочно припекало. Рант сразу подметил несколько новых синяков и кровоподтеков, появившихся у хромавшего арестанта за прошедшую ночь. Но, несмотря на залегшие под глазами синяки, молодой человек шел, расправив плечи, и с гордо поднятой головой. Последнее, похоже, служило поводом для издевательств конвоиров, которые поумерили свой пыл, лишь оказавшись посреди сочувствующей арестанту толпы. Мысленно поставив себя на место несчастного, Рант признался самому себе, что вряд ли смог бы сохранить в подобной ситуации даже намек на аристократизм, и тем более вышагивать так, словно находится на приеме в Кеннельбуре. Оставив пленника стоять на солнцепеке, охранники расступились. А ведь тут юг. Дневное солнце палило нещадно. Почти не заставив себя ждать, появились и судьи. Состав суда заставил Ранта мысленно подпрыгнуть от возмущения. Даже в столице на Судной площади ему не приходилось наблюдать ничего похожего. Из восьми человек, разместившихся под навесом, шестеро были жрецами. Плотные ряды горожан встретили их появление зловещим молчанием. Рант вдруг сообразил, что стоит пленнику только бросить клич, и разъяренная орава ремесленников и рабов сметет стражу, подобно приливной волне, и освободит его. Правда, затем на город обрушатся репрессии. И отнюдь не перетрусившие конвоиры сдерживают арестанта, а угроза утопить в крови город, а возможно и провинцию. Потому он так и будет играть отведенную ему инквизиторами роль, заткнув рот инстинкту самосохранения. Ради этих людей, готовых подарить ему свободу ценой собственных жизней. Само заседание суда открыл приехавший для этого из столицы тонгар храма Ракха. Небольшая вступительная речь почти потонула в улюлюканье зрителей. Затем на обвиняемого посыпались стандартные вопросы. Да, его действительно зовут Александром, князем Гвельрбским. Ему двадцать три года. Родители? Он отказывается отвечать на вопросы о родителях. И так далее. Когда с формальностями было покончено, слово взял жрец Арантеи, выступавший на этой пародии на суд в качестве обвинителя. - Александр Гвельрбский, Богами и людьми вы обвиняетесь в преступной деятельности, имевшей целью поднять мятеж на южной границе Онарского королевства нашей великой империи. Вы обвиняетесь в подстрекательстве к мятежу в следующих городах: Сомшаци, Элогара, Сиандаакии, Областернаарии, Эмъеассу, Тунквеерлида, Висоо-ра, Шо Эм Нархиж, Дисакаллаа. Вы обвиняетесь в публичном поношении священного имени императора Гая Яиссолийского. Вы обвиняетесь в отрицании семи великих богов и исповедании еретического культа Ладанны. Вы обвиняетесь в предоставлении убежища еретикам и преступникам, злоумышлявшим против Яиссолийской империи, ее единства и законной власти, а также в подготовке побегов рабов и в укрывательстве беглых рабов. Вот здесь, - жрец ткнул пальцем в направлении стола, на котором громоздилась впечатляющая гора свитков, - собраны показания свидетелей Вашей преступной деятельности, - жрец вещал, словно стоя на кафедре родного собора во время проповеди, однако его выступление не встретило одобрения собравшихся, - И, наконец, вы обвиняетесь в том, что являетесь незаконнорожденным, не знающим ни отца, ни матери - против всех законов Богов и людей до сих пор остающимся на свободе. - Что Вы можете возразить на представленные обвинения? - дождавшись пока смолкнет ропот зрителей, вопросил Ракхианец. Молодой человек с презрительной улыбкой оглядел судей и молча вернулся к прерванному занятию, которое находил, очевидно, куда более интересным, чем оспаривание нелепых обвинений, то есть к подсчету сидящих на карнизе ратуши голубей. Рант снова поразился его выдержке. Предъявленных обвинений было более чем достаточно для вынесения смертного приговора. Причем, зная нравы инквизиторов, ожидать милосердного повешения или обезглавливания было, по меньшей мере, сверхоптимистично. - Вы молчите, обвиняемый? - на взгляд Ранта чересчур театрально вскричал последователь Ракха, - Значит, вы признаете свою вину? Отвечайте! - Господа судьи, - Александр соизволил вновь обратить внимание на людей, написавших сценарий, а затем и разыгравших этот жуткий спектакль ради его скромной персоны, - Совершенно очевидно, что данный суд не имеет целью установление истины по данным вопросам, - проигнорировав возмущенные выкрики восьмерых представителей власти, он продолжил, не меняя ни тона, ни позы, - Ни одно из перечисленных обвинений не может быть сейчас доказано либо опровергнуто, ни вами, ни мной. Но вы, кажется, спешите закончить. Не вижу причин тянуть время и мешать вам насладиться обедом, тем более, что сильно сомневаюсь, что почтенный суд примет к сведению какие бы-то ни было доказательства моей невиновности. Поэтому не вижу причин растягивать этот фарс до вечера. Зачитывайте скорее тот приговор, что сейчас распирает карман господина председателя. А то мне все это порядком надоело. Да и жарко тут. Зачитать скорее не получилось. Особо активные горожане чуть не смели стражу, приветствуя речь Александра. Толпа бесновалась не меньше четверти часа. Однако стоило арестованному развернуться в их сторону и грустно качнуть головой, как вопли стихли. - Вы отказались опровергнуть обвинения, выдвинутые против вас. Более того, вы посмели лживыми речами смущать слух верноподданных его императорского величества и оскорбительно отзываетесь о членах данного суда, - Рант вдруг отчетливо понял, что Александр дразнит судей, добиваясь смертного приговора. Окажись он на месте князя Гвельрбского, он, несомненно, тоже предпочел бы казнь недолгой и малоприятной жизни в неволе. - А потому, - продолжил меж тем столичный инквизитор, действительно вынимая из кармана заготовленный приговор, - властью, данной мне Богами и императором Яиссолы, я оглашаю решение этого суда. Александр Гвельрбский, склонитесь перед волей и справедливостью империи! Александр, разумеется, ничего подобного делать не собирался. Однако двое стражников тут же подскочили к нему и повалили на колени, лицом к восьмерым судьям. Молодой человек дернулся, но по-видимому прежние похождения стоили ему слишком многих сил, ибо вырваться и встать он не смог. Наблюдавший за этой возней ракхианец продолжил: - Ваша вина считается доказанной. Отныне вы лишены всех титулов и наград, и приговариваетесь к клейму продаже в рабство. Все имущество конфискуется в пользу императорской казны. Первая часть приговора будет приведена в исполнение немедленно по окончании суда. Вторая - когда тебя пожелают купить за четыре золотых монеты. Если по истечении трех суток с момента завершения суда желающих приобрести в собственность приговоренного не появится, то он поступит в распоряжение империи и будет отправлен на работы в порт Эргедж. На этом объявляю судебное заседание закрытым. Как оказалось, палач все это время был наготове. Едва судьи покинули свои места, как тот принялся за дело. И снова Ранту показалось, что толпа сейчас снесет живую преграду и освободит приговоренного. Но Александр снова остановил освободителей взглядом и еле уловимым покачиванием головы. Когда его приковали к установленному посреди площади столбу, стало очевидным, что резни не будет. Горожане покидали площадь в скорбном молчании, бросая на стражников нехорошие взгляды. Рант решил остаться в городе на три дня и проследить за дальнейшей судьбой Александра. Цена, которую запрашивали за осужденного, была поистине сказочной. При таком раскладе выкупить его могли попытаться только родственники. Может быть, именно этого инквизиторы и добивались? На следующий день скованного по рукам и ногам израненного Александра отконвоировали на рынок рабов, расположенный у восточной стены города. Покупатели так и не объявились. Спустя трое суток Рант снова появился на рынке. Взглянув на те самые часы, что упоминались в начале нашего повествования, опальный сын первого министра пришел к заключению, что ни королева онарская, ни ее второй супруг выкупать Александра не собираются. Вот-вот молодого человека признают собственностью императора и отправят в Эргедж, на галеры. Рант сам не понимал, что на него нашло. Он должен был давно уехать из этого гадкого города и уж ни в коем случае не выдавать себя. Вместо этого он решительным шагом направился к торговцу, и спустя всего пару минут ему был вручен сам Александр и соответствующий документ, удостоверяющий, что Рант уплатил за государственного преступника установленную судом цену. Обратная дорога до таверны стала пыткой для них обоих. Изможденный и духовно и физически Александр, спотыкаясь, брел следом за Рантом, который старательно замедлял шаги и, закусив губу, сдерживал порывы повернуться к тому и предложить помощь в передвижении по городу. В том, что за ними следят, юный князь не сомневался. Слишком большую глупость он совершил. Вид столичного аристократа, заботливо поддерживающего только что приобретенного слугу, мог вызвать подозрения. На них и так периодически оглядывались. К счастью, в таверне, где снимал комнату Рант, народу было немного. Князь спиной чувствовал любопытные взгляды всех без исключения свидетелей их подъема на второй этаж. Когда дверь снимаемой Рантом комнаты закрылась за их спинами, он от облегчения чуть не сел на пол. Хотя, какое облегчение? Он, можно сказать, выписал и себе и этому парню смертный приговор. Единственное утешение - Александр, похоже, предпочтёт смерть рабству и обижаться на него не будет. Мало того, что он только что представился представителям власти, обозначив тем самым свой маршрут, да и еще почти наверняка привлек внимание к своей личности со стороны местной политической полиции. Ему следовало мчаться отсюда со всей возможной скоростью, но он повесил себе на шею раненого, который вот-вот упадет от потери сил и крови. Не приходилось сомневаться, что как только молодому императору станет известен маршрут его путешествия, за ним в погоню пустят лучших из лучших. Короче, он свалял дурака. Из-за детского приступа сентиментальности поставил под удар свою голову, да и в придачу голову отца. Александр между тем остановился, войдя в комнату, и принялся исподтишка изучать временное пристанище своего нового господина. Мысленно пнув себя, Наир вернулся к действительности. Гордый невольник явно не собирался прерывать повисшее в комнате молчание. Сам же Рант не знал с чего начать, и оттого испытывал некоторую неловкость. Наконец, он открыл рот, но лишь для того, чтобы указать Александру на стул и разрешить сесть. Тот дохромал до стула и буквально упал на сиденье, выдав тем самым куда более плачевное состояние своего здоровья, чем стремился показать. Вообще-то Рант был вовсе не обязан начинать беседу. В конце концов, он всего лишь выполнил обещание, данное при отъезде управляющему, и наконец обзавелся слугой. - Можно поин… задать вопрос… господин? - Александр то ли почувствовал его настроение, то ли просто решил прервать тяжелое молчание, а возможно захотел попробовать прояснить свою судьбу. - Да, - пожалуй слишком поспешно и радостно откликнулся Рант. - Как вас зовут… господин? - видно было, что обращение давалось новоиспеченному невольнику с большим трудом, но он старался следовать закону. - Рант Наир, - судя по выражению лица, Александр ожидал чего угодно, но только не этого. - Кстати, а почему ты сразу начал называть меня господином? Разве я не мог оказаться посыльным принца Риварда? - Нет, не могли, - Александр грустно улыбнулся и покачал головой, - Все это было проделано для того, чтобы инквизиция смогла вцепиться в горло моей мачехе. Как только семья попытается меня вытащить… А в общем, неважно. Меня давно предупреждали, что не следует появляться на Эргеджском тракте. Но я поторопился. И поплатился за это. Когда идешь на риск, соглашаешься и с его последствиями. Вот они - последствия. - Действительно, последствия, - согласился Рант, оглядев Александра с ног до головы, - Кстати о торопливости. У меня есть причины весьма сильно желать поскорее продолжить путь, однако твое состояние явно не способствует быстрому передвижению по дорогам этой прекрасной страны. Помимо ранений в плечо и в ногу что-нибудь еще повреждено? - Кажется, сломаны два ребра, - Александр, поморщившись, тронул выглядывавший в дыру синяк, - так что насчет быстрого передвижения - это не ко мне, - затем, опомнившись опустил глаза, - Прости, господин. Я никак не могу привыкнуть к тому, что более не являюсь хозяином самому себе. Если ты прикажешь, то я последую за тобой хоть в обитель Киируу. Правда вам самому будет гораздо проще оставить мне адрес, а самому отправиться вперед. - Я и так потратил на пребывание в этом городе больше времени, чем рассчитывал, так что лишние сутки ничего не изменят. Идем, - приняв решение, Рант уверенно потянул на себя дверь, наблюдая за тем, как изможденный Александр покидает свой стул и плетется через комнату. В общем зале, благо солнце перевалило зенит, количество посетителей заметно увеличилось. Жестом велев Александру ползти к выходу, Рант отловил владельца заведения и, вручив целую серебряную монету, потребовал, чтобы к их возвращению в комнате был матрас и одеяло для Александра, а на столе стоял ужин, способный насытить двух до озверения оголодавших мужчин. Затем Рант безжалостно поволок Александра в бани, и, пока того приводили в порядок умелые руки банщиков, а затем строгий, но знающий врач, отправился покупать лошадей. Спустя три часа, отмытый, перевязанный и приодетый Александр ожидал его на выходе. В общем зале таверны к моменту их возвращения яблоку негде было упасть. И ни одна пара глаз даже не попыталась сделать вид, будто смотрит в другую сторону. Проследив за тем, чтобы его новый раб не остался голодным, Рант наконец смилостивился и отправил своё приобретение спать.