Сказ о македонце

Любовь, боль, надежда, о, красота! Сделали тебя моим до конца дней моих... Без тебя Во мне мертва поэзия... (Gethsemane. Nightwish)

Время шло, и с каждым днем я понимал, насколько же мы были похожи с Александром. Леон и Пердикка были счастливы по уши, ведь теперь им не приходилось выбирать между нами, а проводить время с нами двумя одновременно. Иногда я задумываюсь о том, как бы сложилась их дальнейшая жизнь, если бы Александр не умер молодым? Я уверен только в том, что они бы не умерли так глупо, как это случилось, и продолжали жить, вкушая плоды завоеваний. Азия отплатила своим захватчиками морями крови… В том юном возрасте было невозможно узнать, как же пойдет наша жизнь; наши головы были забиты мечтами о величии и несметных богатствах. На мой 15-ый День рождения Александр подарил мне копию Илиады, и, как бы странно это не звучало, я до сих пор храню ее. У Птолемея не было выбора, кроме как принять меня в круг своих друзей. Дурак и оппортунист* Птолемей. Если о нем и можно сказать что-то хорошее, то, несмотря на свою врожденную глупость, у него была высоко развита мозговая деятельность, отчего он знал, как использовать обстоятельства в своих интересах. Птолемей и Александр установили чуть ли не братские отношения, но я так и не смог до конца принять сына Лага. А после того, как он объявил себя Фараоном Египта и пустил слух о том, что он внебрачный сын Царя Филиппа, я перестал его уважать. Ах, точно. Никогда не слышал об этом, пока Александр был жив. Как удобно. Я лишь хочу сказать, что был счастлив, когда Цезарь Август захватил Египет после битвы при Акциуме, и Клеопатра, последняя из рода Птолемеев, умерла. Но я говорю совсем не о том. Кхм. Гарпал был действительным глупым. Он не смог бы распознать кто - грек, перс или же индиец - находится перед ним, даже если бы сверху было подписано. Никогда не понимал, почему Александр держит его рядом с собой. В конце концов, он из просто дурака превратился в вора-дурака. .. Гарпал был вежлив со мной, но, я знал, относился он ко мне плохо. Неарх и Коин – добряки, они всегда уважали меня, потому что это делало Александра счастливее. Птолемей, Гарпал и Неарх были приставлены советниками Александру самим Царем. Они были гораздо старше нас и происходили из благороднейших семей. Филипп ожидал, что они наставят на путь истинный его импульсивного сына. Сначала они были лишь незнакомцами, безмолвно следующими за ними, потом стали друзьями, и, пусть их советы редко когда казались полезными, Александр относился к ним с уважением. Кассандр был, наверное, самым невыносимым в нашей компании. Тогда я даже не мог представить, что когда-нибудь он станет македонским Царем, но, когда он стал им, я не сильно удивился. Он был умным и амбициозным. А потом еще одной проблемой стал Филота. Сперва я думал, что он ревнует Александра ко мне, потому что Царевич всегда был со мной, но я не мог вообразить, что все не так просто… Филота… Одно из самых темных воспоминаний о моей смертной жизни, но я не жалею о том, что произошло. Может, я даже благодарен ему, ведь он сделал меня тем, кто я есть сейчас. Филипп часто приезжал в Миезу к сыну, и, как вы, видимо, уже догадались, я удачно исчезал во время этих визитов. Они хорошо относились друг к другу, и из-за этого я чувствовал себя преданным. Да, глупо, но я действительно думал, что Александр изменит свое отношение к Царю, но, не увидев этого, я постарался скрыть свои чувства. В конце концов, не зависимо от того, что Филипп сделал мне, он все еще был отцом Александра. Александр был хорош почти во всем. Леоннат был лучшим в борьбе, а я – в дебатах, что делало меня изгоем, в некотором смысле. В Македонии говорили так: «Человек, готовый говорить «за» и «против», изначально фальшивка и чертовски хороший лгун»(1). За несколько месяцев до моего шестнадцатилетия произошла череда событий, которые трудно забыть… - Молодые люди, сегодня пришел черед обсудить тему, очень важную в жизни любого человека. Люди часто говорят, но на деле мало что понимают об этом. – Аристотель сделал паузу и продолжил говорить только тогда, когда на него были обращены взгляды всех юношей. – Мы поговорим о дружбе. Философ медленно прошел к камню и сел на него, удачно располагаясь среди раскидистых ветвей. Рядом было небольшое озеро, и в этот необычайно жаркий день близость воды казалась всем усладой. - Существуют три причины, по которым стоит начать дружбу, - поднял пальцы вверх Аристотель. – Первая – потому что человек хорош, вторая – потому что человек полезен, третья – потому что человек приятен. – Александр обнял свои коленки и пристально уставился на учителя. – Когда дружба ведется у людей, которые не являются равными, такая дружба несовершенна. Если дружба ведется, только потому что человек полезен или приятен, эта так-называемая дружба не продлится долго. – Он снова сделал паузу, увидев, как зевает Леоннат. Поймав суровый взгляд философа, мальчик закрыл рот и начал тут же отплевываться: из-за усердия он не заметил, что словил муху. - Настоящий друг тот, кто любит другого человека за то, какой он есть, - продолжил Аристотель. – Очень важно, чтобы друзья действительно были доброжелательны друг к другу, и, зная то, как же принести ему пользу, мы получаем удовлетворение, делая ему приятно. В этом и заключается счастье быть другом. - Как мы можем узнать, интересуется ли нами кто-то или же мы лишь приятны ему? – спросил Гарпал. - О, это слишком просто, - буркнул Гефестион, но учитель был достаточно близко, чтобы расслышать его. - Что «просто», Гефестион? – Сероглазый мальчишка удивленно поднял голову, не ожидая внимания от мужчины. - Кхм, просто… различить искреннего человека от того, кто таковым не является, - ответил Гефестион. – Просто… Нужно прочитать человека, посмотреть на то, как он смотрит, как двигается, как поступает. - Ха, «слишком просто», ты не знаешь, о чем говоришь, - фыркнул Кассандр, заставив других смеяться. Лишь Александр и Аристотель были мрачны. - Тихо! – попросил философ, не повышая голоса. – Боюсь, Гефестион, что не все так просто. Не все могут действительно понять с первого взгляда, враг перед ним или друг, кто может быть хорошим другом, а кто нет. Это сложные вопросы с не менее сложными ответами. Ты будешь жить в городе с множеством добродетельных людей, но даже тогда будет сложно найти настоящего друга. Гефестион изо всех сил пытался скрыть свой гнев, дико покраснев при этом. Ему казалось, что то, что сказал Аристотель, было настолько очевидно, что было глупостью обсуждать это. Он думал о том же, когда их дружба с Александром только зарождалась… и Царевич знал это! Они многое обсуждали вместе. - Друг – «половинка» кого-либо, кто-то, другими словами, кто настолько близок вам, что иногда кажется, будто у вас одни мысли. – Аристотель посмотрел на своих учеников. – Лучшие друзья делятся всем, потому что они единая душа, разделенная надвое. Эти слова впечатлили Гефестиона и надолго засели в его голове, что тот пропустил разговор о том, что настоящая дружба может существовать только между мужчинами, потому что только они равны. ХХХ - Этот мальчишка так высокомерен, - сказал Каллисфен, племянник Аристотеля, наблюдая за уходящими юношами. - Гефестион? Нет, он не высокомерен, он… У него слишком много идей в голове, которые просто не состыковываются с нашим временем, - медленно ответил его дядя. – Поэтому его так сложно понять. Может, произошла ошибка и Гефестион не должен был рождаться здесь, в этот век, не думаешь? Каллисфен застыл. - Думаю, для него слишком много чести. Он всего лишь вредный эгоцентричный мальчишка. Аристотель пожал плечами. - Может быть, но, даю слово, ты еще услышишь о нем в будущем. ХХХ Гефестион все еще злился из-за того, что произошло на уроке. Он вспоминал слова Гарпала и Кассандра снова и снова и шел слишком быстро, даже не замечая этого. Александр, видя его плохое настроение, шутливо пихнул его в плечо, возвращая того в реальность. - Как скучно, - пожаловался Птолемей, заложив руки за голову. – В такие моменты я начинаю жалеть, что здесь нет Никандроса. - Почему это? – удивленно спросил Гефестион. - Мне нужна женщина, - сказал старший, рассмешив остальных. – А твоему брату в этом деле нет равных. - Могу вообразить почему.., - хмыкнул брюнет. - Эй, Гефестион, почему бы тебе не отдать ему одну из твоих поклонниц? – весело вклинился Неарх. Сын Аминтора закатил глаза, он уже устал от того, что все местные девушки бегают за ним в надежде, что он обратит внимание. - Давайте отправимся в Пеллу на выходных, - предложил Филота. – Не думаю, что это запрещено. - Не знаю, Аристотель в жутком настроении с тех пор, как услышал о Гермее, - сказал Коин, почесав голову. - Я бы тоже был в жутком настроении, если бы услышал, что персы убили моего любовника, перед этим подвергнув его мучениям, - фыркнул Неарх. - Гермей был любовником Аристотеля? – недоуменно спросил Леоннат, будто он никогда не предполагал, что у их учителя может быть личная жизнь. - Так говорят люди, - пожал плечами Птолемей. - Секунду, разве Гермей не был евнухом? – вновь спросил Леоннат, остановившись в середине сада - Ага, был, и что? - Фу! – воскликнул юноша, рассмешив остальных. – Что смешного? Скажи, Птолемей, ты бы переспал с евнухом? - Леон, я не сплю ни с кем, у кого нет больших красивых… - он поднял руки и сделал соответствующий жест напротив груди. – Здесь. - Так ты теперь говоришь, что никогда не спал с парнем? – поддразнил его Неарх. - Я этого не говорил, просто, поясняю, что больше не буду делать этого. - Аристотель ведь женат на племяннице Гермея, - вдруг продолжил Леоннат, все еще пребывая в шоке. Пердикка потрепал его по плечу, не в силах сдерживать смех. - Как погиб Гермей? – спросил Гефестион. - У него было большое войско из наемников, и под его контролем была почти вся Троада. Он стал действовать несколько независимо, привлекая внимание Великого Царя, который нашел его действия подозрительными, - рассказывал Пердикка. – Аристотель проводил время во владениях евнуха и являлся его агентом по поддержанию связи с царем Филиппом. Великий Царь слышал слухи об этом, ситуация накалялась. - В конце концов, Артаксеркс Ох захватил Гермея в плен, чтобы узнать о его планах и связях с Македонией, - продолжил историю Александр. – Великий Царь послал в Троаду своего военачальника, греческого наемника по имени Ментор. Ментор обманул Гермея, заставив поверить того, что он лишь сопровождает его на переговоры, а вместо этого взял его под стражу, пытал и искалечил его, но Гермей не сказал ни слова и его тайны канули в Лету вместе с ним. - Для кастрата он был храбр, - сказал Коин. - Кхм, я единственный, кто хочет есть? – влез Гарпал, и компания продолжила идти дальше. Филота и Кассандр ушли уже давным-давно. - Идем, - шепнул Александр Гефестиону, взяв за руку. Брюнет последовал за царевичем в их любимое место в этом саду, где никто не мог видеть их. Александр забрался на яблоню и, сорвав четыре яблока, бросил их филэ. - Ты похож больше на крестьянина, чем на Царевича, - поддразнил его Гефестион, следя за тем, как блондин спрыгнул с ветки. - Я бы хотел быть похож на героя из поэм Гомера, - сказал Александр, подходя ближе. Через несколько мгновений они уже лежали на мягкой траве, ели яблоки и грелись под солнцем. - Обофаю ябвоки, - сказал царевич с полным ртом. - Знаю… - Ты подозрительно тихий сегодня. Что-то случилось? - Я думаю о истории Гермея, - ответил Гефестион, лежа на спине и прикрывая ладонью глаза. - Что ты думаешь? - Он погиб ужасно, но… он не предал своих союзников, - Брюнет был впечатлен. - А ты бы что сделал? - А? - Сказал бы ты имена своих союзников, спасая собственную жизнь? – Александр перекатился на бок. - Об этом-то я и думаю. – Сын Аминтора повернулся, тоже ложась на бок, вглядываясь тому в лицо. - И? – Блондин выкинул огрызок яблока. - Я не знаю… Думаю, я страдал бы так только для человека, которого люблю всем сердцем, - ответил Гефестион, разглядывая лицо царевича. – Почему ты так на меня смотришь? - Ты не сделаешь этого для своего филэ? – спросил Александр, чувствуя, как что-то покалывает в груди. - Ты считаешь меня своим филэ? – Гефестион невесомо тронул щеку Александра, и юноша прислонился к его ладони, наслаждаясь нежностью кожи, закрыл глаза и уткнулся, словно котенок. В свои пятнадцать лет Гефестион казался ему безупречным. С каждым днем он становился все привлекательнее и привлекательнее, и местные девицы, прознав, где он живет, забирались на деревья перед домом и заглядывали в его окно. Он был высок. Каштановые волосы доросли до середины спины. Существование такого человека, как он, было ярким доказательством того, что Боги существуют. В нем было что-то, что заставляло Царевича чувствовать себя грешным, что-то, из-за чего Филота, встречаясь взглядом с сероглазым брюнетом, хотел биться об стенку. Когда он смеялся, Александр чувствовал, что готов продать душу, лишь бы этот юноша всегда был рядом с ним. Не проходило и дня, чтобы Александр не желал прикоснуться к нему, попробовать на вкус эти губы и чувствовать его дыхание. Эти чувства были в новинку царевичу, и он не мог до конца принять их. Согласно его учителям, причины подчас могли быть куда важнее самих поступков, именно поэтому греки и были выше их, македонцев, в морали. Главным примером этого послужит распущенное поведение его отца, которое уже принесло ему множество проблем, как, например, связь с Гефестионом. Царевич видел оргии его матери во время дионисий, видел, как похоть пожирала мужчин и женщин так легко, как огонь плавит воск. Даже боги были восприимчивы к инстинктам плоти, особенно Зевс, имеющий длинный послужной список о женщинах и полубогах, среди которых были Геракл, Персей, даже позорная Елена Троянская. Александр не мог не согласиться с Аристотелем, целомудренная жизнь была лучшим выходом. До этого времени Царевич понимал себя, и даже в свои пятнадцать лет, будучи ходячим мешком гормонов, он имел другие, гораздо более важные, вещи, о которых можно подумать, чем сношение. Его голову занимали мысли о героях, войнах, завоеваниях и величии… но он не мог выкинуть Гефестиона из головы. Его филэ был исключением во всех правилах, и каждую ночь он снился блондину… - Разве за эти два года я сделал что-нибудь, что заставило бы тебя усомниться в этом? – прошептал Александр, накрывая его ладонь своей. - Нет, - улыбнулся Гефестион. – Но я хочу услышать это от тебя. Он попытался убрать руку, но Царевич удержал ее. - Ты не ответил на мой вопрос, - напомнил ему Александр, поймав его взгляд. – Умрешь ли ты ради своего филэ? - А ты? - Я первый спросил. - Я уже сказал, что сделаю это только для человека, которого люблю всем своим сердцем, - медленно повторил Гефестион. – И, если ты до сих пор не понял, что именно им для меня и являешься, то ты дурак. Александр открыл и закрыл рот, как рыба, выброшенная волной на берег. Он схватил Гефестиона за руку и приблизил его к себе. Их губы случайно соприкоснулись, по телу Царевича пробежали мурашки. Эти идеальные губы были его гибелью, несправедливо, ни у кого не может быть таких желанных губ, нет… вскоре все слова Аристотеля вылетели из головы. Александру хотелось только целовать своего возлюбленного, прикасаться… - Ты не ответил, - прошептал Гефестион, останавливая его. Сначала Александр не понял даже о чем речь. – Умрешь ли ты как Гермей для своего филэ? Царевич пробежал пальцами по руке брюнета, наслаждаясь нетронутой шрамами кожей и положил руку на плечо. Было истинным наслаждением чувствовать тело Гефестиона так близко. - Если ты не видишь, сколько значишь для меня, то ты тоже дурак, - шепнул Александр. С тех пор, как Александр чуть не задавил Гефестиона на фестивале, он мечтал поцеловать его каждый день, но за три года дружбы не представлялось шанса сделать это… До этого момента. Чувствуя тепло мягких губ на своих, царевичу казалось, что он умеет летать, что сейчас он взлетит. Это было самое прекрасное чувство, которое он только испытывал в своей жизни. Он не знал, что и как делать, потому что никогда никого не целовал, поэтому он лишь скользнул губами по губам брюнета, чуть промазал и поцеловал того в нос. Гефестион мягко засмеялся. - Ты совсем не умеешь целоваться, - улыбнулся он, видя на лице Александра улыбку. - Тогда мне нужно больше практиковаться, чтобы научиться целоваться как следует, да? – Царевич вновь поцеловал его, на этот раз, чуть высунув язык и проведя им по губам. Гефестион прикрыл глаза, стараясь забыть поцелуй, что украл у него царь Филипп, и постарался сосредоточиться на том, что происходит сейчас, насладиться поцелуем. Юноша не знал, что делать, застенчивость затмевала разум. Не хотелось рушить момент, но, судя по неуклюжести и неуверенности Александра, тот тоже не знал, что делать. Брюнет принялся вспоминать то, что говорил про поцелуи его старший брат, и, окончательно растерявшись, почувствовал, как Царевич мягко прикусил его губу. Тихий стон донесся до ушей блондина, заставляя его трепетать от вожделения. - Сделай так снова, - попросил Александр, снова целуя его. Этот рот будет его гибелью. - Заставь. – Губы Гефестиона изогнулись в мягкой улыбке. Царевич привлек филэ еще ближе к себе, чувствуя как из груди вырываются стоны, ощущая тепло возлюбленного. Ему хотелось зайти дальше, чем ранее, чувствовать, как бьются сердца в унисон, ему хотелось всегда, но… Перитас, счастливо виляя хвостом, свалил тушку зайца рядом с ними и принялся облизывать хозяина. - Нет, Перитас, не сейчас, - воскликнул Александр, пытаясь оттолкнуть пса. Гефестион засмеялся и встал, поправляя хитон. - Куда ты? - В обеденную комнату. - Шутишь? - Нет. Перитас сбил настрой, и я голоден, - улыбнулся юноша и отправился в дом. Александр разочарованно вздохнул и посмотрел на пса, аж высунувшего язык, будто улыбаясь. - А ты-то чему рад? – В ответ Перитас лизнул его лицо. Перитас был молоссом. Эта порода собак была широко распространена в это время в Греции и Риме. Он был достаточно большим псом с коричневой шерстью и мощной мускулатурой. Эта порода также была приспособлена для битвы. Перитас силен как бык настолько же, насколько очарователен. Александр нашел его два года назад на улицах Пеллы, когда тот, будучи щенком, погибал от голода. Царевич спас его, и взамен Перитас стал его верным другом. Блондин встал и направился внутрь, пес засеменил следом. ХХХ - Тион. - Мм? - Ты спишь? - Уже нет, - сонно ответил Гефестион. Александр прошел к кровати друга и забрался на нее. Филэ чуть подвинулся, освобождая немного места для царевича. - Кошмары? – в ответ блондин поцеловал его. Гефестион улыбнулся и запустил свои руки в светлые волосы, перебирая локоны. Одно лишь прикосновение действовало на Александра загадочным образом, он уже был готов заурчать от удовольствия. - Какой же ты простачок, - брюнет погладил кожу за ушами друга. - Только с тобой, - Царевич скользнул по щеке губами. Гефестион положил ладонь на его щеку и задумчиво вгляделся в разноцветные глаза. - О чем ты думаешь? - Как ты узнаешь, когда я о чем-то задумываюсь, признавайся, - шепнул Александр в губы брюнета. - Просто знаю… Думаешь о том, что сказал Каллисфен о Фракии? - Теперь читаешь мысли? – улыбнулся Царевич и вновь прижался к сладким губам. – Да, думаю о победе моего отца во Фракии… и о его новой жене, Меде. - Это смущает тебя? - Что именно? - Факт, что твой отец опять женился. - Нет, я знаю, зачем он делает это. Это лишь политический брак. - А твоя мать? - Она ничем не отличается от других. Разве что она будет разочарована, что ее сместят с трона царицы. - Так странно. Никогда бы не подумал о том, что мой отец может жениться еще на ком-то, оставив четверых в одиночестве и наслаждаясь обществом новой жены, - Царевич поцеловал пальцы филэ. - Тион, наши семьи сильно различаются. Я люблю твою семью, они прекрасны в своей искренности, но твой отец не Царь и наши судьбы различны, - Юноши соприкоснулись лбами, глядя друг другу в глаза. – Я не такой как все, мне суждено возвышаться над всеми людьми, быть Богом, сошедшим на землю. - Мм, - последовал ответ от Гефестиона. - «Мм»? – Александр чуть отодвинулся. – И что это значит? - Чего ты ждешь от меня? «Да, господин, ты посланник с Небес и подчинишь когда-нибудь себе бренных нас»? - Издеваешься. - Немного, - признал Гефестион, наматывая на палец один из локонов Александра. – Не смотри так на меня. - Сегодня безлунная ночь, как ты можешь знать, как я смотрю на тебя? - Стоит тебе замолчать, я сразу понимаю, как ты смотришь на меня, - сказал Гефестион. – Не злись, просто… Я не верю в судьбу. Я верю в то, что каждый человек творит свою судьбу. Поэтому, когда ты говоришь, что тебе суждено быть Величайшим Царем Македонии, ты ошибаешься. Хочешь быть лучшим, так будь им не потому, что так сказали Боги в день твоего рождения, а по своим поступкам. Александр засмеялся, заставив Гефестиона застыть в недоумении. - Ты очень странный. – Брюнет отстранился. - Спокойной ночи, Александр, - сказал его филэ, отворачиваясь. Царевич, все еще улыбаясь, обнял его со спины. - Тион, все знают, что Боги указывают нам наше предназначение. Если бы они не хотели, чтобы мы встретились, мы бы никогда не знали друг друга, - Александр уткнулся в шелковистые темные волосы. Гефестион раздраженно повернулся. - Ты правда веришь в это? - Разве я уже не сказал тебе это? - Ксандре, Богов нет. - Теперь ты говоришь совсем как Аристотель, - сказал царевич, чрезвычайно довольный собой. - Потому что это правда. - Ты говоришь так, будто вскарабкался на Олимп и увидел там пустоту. - Задумайся хоть чуть-чуть: разве не странно то, что они Божества, бессмертные, мудрые и тому подобное, имеют те же слабости, что и у нас, смертных? Нет, прошу, дай закончить! Ты видел когда-нибудь Бога? - Мой предок – Геракл, мне напомнить, что он сделал? - А ты знал Геракла лично? – упорствовал Гефестион. – Ксандр, я не знаю никого, кто видел Богов или имел какие-нибудь доказательства, что они существуют. - Моя мать говорит, что Зевс посетил ее в виде змеи. – Гефестион прикусил язык. Хотелось закричать: «Твоя мамаша – чокнутая ведьма», но он сдержался. - Что бы ты ни сказал, я все равно считаю, что Богов нет. Александр взял его лицо в свои ладони и начал покрывать его поцелуями. Он не мог оторваться от него, прекратить любоваться им. - Ты слишком мил, чтобы произносить столь богохульные слова… Скажи-ка, как ты думаешь, смогу ли я стать великим Царем? - Хмм, дай подумать… - Гефестион положил свои руки на плечи Царевича. – Я считаю, что ты сможешь быть кем только пожелаешь. Царевич крепко обнял его, заставив Гефестиона задохнуться от неожиданности. Сын Аминтора мягко оттолкнул его – трудно дышать. - Уже поздно. Хочешь спать? - Нет. - Ксандр? - Что? - Я хочу попросить тебя кое о чем, - Александр удивленно мигнул: Гефестион никогда ни о чем не просил. - Конечно, все, что пожелаешь. Филэ улыбнулся: - Не хочешь сначала узнать, чего я хочу? - Нет, - уверенно ответил Царевич. - А если я попрошу полцарства? – поддразнил Гефестион. - Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты бы никогда не попросил ничего подобного. - Нечестно. - Так что ты хотел попросить? - Спой для меня. – Чего Александр уж не ожидал услышать, так это подобной просьбы. - Зачем? - Мне говорили, что ты хорош в этом, - прошептал Гефестион, прижимаясь ближе. - Прошло столько лет с тех пор, как я пел. - Знаю, ты не пел с тех пор, как твой отец высмеял тебя на банкете, сказав, что ты поешь как девчонка. – Александр глянул на него с удивлением. - Откуда ты знаешь? - Мой отец был там. - Ох, это явно не то, что я хочу вспоминать, - признал Царевич. - Я понимаю,.. но я действительно хочу услышать его, - сказал его филэ, положив голову на плечо блондина. – Но если ты не хочешь, то я пойму. - Я уже сказал, ты в праве просить, что тебе угодно, - согласился Александр, уткнувшись в темные волосы. ХХХ Наступил январь, и снег мягким покрывалом укрыл землю, поэтому теперь занятия проводились в здании. Ближе к полудню проходил обед, когда… - Гефестион, твой конь великолепен, - сказал Птолемей, занимая свое место за столом. - Эм.. спасибо? – не понял Гефестион. Он отдал подаренного Филиппом коня брату, потому что ничего не хотел от Царя, а его нынешний конь был хорошим, но никак не великолепным. Александр рядом спрятал улыбку в кулак. - Кто хозяин того белого жеребца в конюшнях? – спросил Коин, отряхивая снег с плаща. - Гефестион, - ответил Птолемей и опорожнил кубок вина. - У меня нет белого жеребца, - удивился сын Аминтора. - Нет? Конюх сказал, что он твой, - пробормотал Леоннат, кроша хлеб. - Какой конюх? – Гефестион начал задумываться о том, что у его друзей медленно, но верно поехала крыша. - Не знаю, как его зовут, но он один из тех, кто ухаживает за нашими лошадьми. Я видел коня этим утром, и он сказал, что тот красавец твой, - объяснил Леоннат. Достаточно, - подумал Гефестион, встал и направился в конюшни, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию. Когда он достиг пункта назначения, он увидел, как юноши столпились около удивительной красоты коня, большого и мускулистого. Должно быть, это истинный военный конь. - Кто владелец этого жеребца? – спросил Гефестион. Юноши замолкли, и старший из них мгновенно ответил: - Вы, сэр. - Я? Кто это сказал? - Я сказал, - присоединился к разговору Александр. – Это мой подарок на твой день рождения. - Ты серьезно? – Гефестион вновь посмотрел на коня. - Серьезнее не бывает, - кивнул блондин. Брюнет подошел ближе к коню и на полпути остановил свою руку, колеблясь – стоит ли ему трогать его. Жеребец был совершенен, гораздо лучше того коня, что дарил ему Царь. Даже Наполеонов Маренго, мог бы позавидовать этому белому гиганту. Конюхи покинули конюшни, а Александр остановился подле своего филэ. - Тебе нравится? - Он потрясающий, - ответил Гефестион, не сводя восторженного взгляда, поглаживая мягкую гриву коня; внезапно он замер и повернулся к Царевичу. – Я не могу принять этот подарок. - Конечно, можешь! Я дарю тебе подарки уже не в первый раз, - воскликнул Александр, задрав подбородок. - Но ты никогда не дарил мне столь дорогих подарков, - возразил Гефестион, указывая на лошадь; - Как ты можешь знать, сколько он стоит? – Филэ бросил ему взгляд: «Я не такой тупой, как тебе кажется». – Почему ты думаешь, что я купил его? Что если я его украл? Или я мог вполне найти его на дороге, или же он сам мог пойти за мной, или, может быть, деревенские отдали мне его в благодарность за то, что я надрал задницы тем бандитам с дороги, или может… - Я понял, - перебил Гефестион, чуть повысив голос. – Просто… Я не могу принять коня. Это чересчур. Не хочу, чтобы говорили о том, что я дружу с тобой ради выгоды. - Не обращай внимания на то, что говорят люди. - Легко говорить. Тебе вообще не заботит ничье мнение. - Меня заботит твое мнение, - Гефестион прикрыл рот. – Тион, все уже знают, что конь твой, будет довольно сложно сказать всем обратное. - Ах ты подлюга! Ты знал, что я никогда не приму коня, поэтому рассказал всем о том, что он мой. Теперь я не могу отказаться. – Наконец-то он все понял. - Я же говорил, я знаю тебя лучше, чем ты сам, - пропел Царевич с широкой улыбкой. Брюнет улыбнулся. - Ты хуже всех. - Это значит, что ты примешь его? – Гефестион потряс головой. - Я предполагаю… Спасибо; ты меня поставил в очень сложное положение. - Как это? - Что теперь я должен дарить тебе на день рождения? – Александр погладил его по щеке. - Все, что ты подаришь, будет дорого мне. - Ага, конечно, будто я тебя не знаю; ты всегда придираешься даже к собственным вещам, - пробурчал брюнет. – Никто не может дать тебе что угодно. - Хорошо, так и быть я подумаю о том, что хочу. В конце концов, еще 7 месяцев. ХХХ В обеденной будущие маршалы войска Александра общались друг с другом, иногда выкрикивая столь вульгарные, пошлые и грубые словечки, которые могли бы оскорбить великосветского человека. - Птолемей, думаешь, Александр спит с Гефестионом? – спросил Гарпал, уплетая за обе щеки еду. - Ставлю две драхмы на то, что спит, - ответил Птолемей, абсолютно уверенный в том, что говорит. - Ох, прошу, они делят комнату, - протянул Кассандр, слизывая сок с пальцев. – Если Александр еще не переспал с ним, то он дурак. Я уже говорил это и скажу сейчас, единственное, чем Гефестион хорош, так это своей внешностью… Так, Филота? – Сын Антипатра пихнул друга в плечо. - Зачем ты спрашиваешь меня? – Остальные компаньоны громко засмеялись. - Нравится Тион, да, Филота? – поддразнил Пердикка. - Нет, - солгал сын Пармениона, не обманув никого. Юноши засмеялись еще громче. - Чего же ты ждешь? Сделай же что-нибудь! – улыбнулся Коин, отставляя кубок с вином в сторону. - Оставь его, Коин, не видишь, что ты разбиваешь ему сердце? Ему достаточно знать, что Александр займет задницу Тиона этой ночью, - сказал Леоннат, рассмеявшись и вызвав новый взрыв хохота. Только Филота не улыбался. - Мне не нравится Гефестион, - признал Гарпал, наклонив голову. – Но он чертовски горяч. - О да, - несколько юношей кивнули, соглашаясь. Филота все еще молчал, отвернувшись от них и насупившись. - Чертов Тион! Все девчонки кричат, стоит им только увидеть его. В последний раз, когда мы были в саду, его фанатки забрались на деревья и подглядывали за ним. Как только ветки не сломались, - усмехнулся Пердикка, вспоминая тот день. Они соревновались в верховой езде, и, когда очередь подошла к Пердикке и Гефестиону, они услышали писк и вопли, такие, будто в доме находился рок-звезда. Повернувшись, они увидели вопящих девушек на ветках, казалось, будто они были в середине концерта братьев Джонас**. Выражение лица Александра было бесценным, потому его филэ решил поддразнить Царевича. Он всячески выпендривался перед девицами, а в конце гонки даже послал им воздушный поцелуй, который заставил деревеньку пошатнуться от женских воплей. Даже Аристотель выскочил из своих покоев, чтобы увидеть, что во имя Афины здесь происходит, и если бы он не знал, что может произойти, он бы подумал, что на них напали. - Филота, наверное, тоже бы покричал, если бы Гефестион послал ему воздушный поцелуй, - ухмыльнулся Леоннат. Дверь открылась, и, как только Александр и Гефестион вошли в обеденную, воцарилась тишина. - Что-то случилось? – удивился Александр, и его друзья одновременно сказали: «Ничего». - Гефестион, так конь твой или нет? – спросил Пердикка. Слуга сменил посуду, и вошедший в залу Перитас облизнулся с предвкушением. - Да, он мой. – Царевич улыбнулся. - Ты слышал о письме Исократа? – спросил Неарх, мгновенно превращаясь из пошлого гуляки в аристократа. Александр прищурился и пообещал себе, спросить Пердикку об этом позже. - Нет, - ответил Леоннат за всех. Остальные были слишком заняты едой. - Исократ написал, что мой отец убежден установить альянс с греками и выступить против Персии, - пояснил Александр. - Исократ может писать только о том, чтобы захватить Персию, что ли? Он все пытается объединить силы против Великого Царя, - фыркнул Коин. – Сначала он восхвалял Архидама, царя Спарта, потом Дионисия, тирана Сиракуз, теперь, когда Царь Филипп выступил на арену, он считает его лидером. - Как будто Царю нужны эти убеждения, - закатил глаза Филота. – С идеями Исократа или без них, он направится в Персию. - Потрясающе. Как думаешь, Александр? – воскликнул Птолемей, потянувшись за куриной ножкой. Перитас злобно на него посмотрел. - Не думаю, что все так потрясающе, - сказал Царевич с безразличием. - Почему? – растерянно спросил Гарпал. - Мой отец делает великие открытия до меня, - ответил Александр, наблюдая за разбавленным водой вином в кубке. – Что же останется мне, чтобы остаться в истории с помощью моих верных соратников? - Должно быть ты шутишь! – воскликнул Филота, обескураженный словами Царевича. Видя, что курица вот-вот выскользнет из его ладоней, Перитас подошел ближе и разинул пасть. - Но, - начал Птолемей. – Он делает это для тебя. Гефестион улыбнулся, зная Александра слишком хорошо. - Что же это за владения для меня, если я не заслужил этого? – последовал ответ Царевича. - «Всегда стремиться быть лучшим и выделяться среди толпы – лишь таков мой удел», - процитировал Ахиллеса Гефестион. Быть прекрасным Царем и сильным копьеносцем… Любимое сочетание людских черт Александра в Илиаде. Я уже говорил, что в мое время, когда люди жили по Илиаде, слова Гомера были сокровищем в сердцах мужчин. Целыми часами Аристотель обсуждал с нами Илиаду и гомерические ценности… Мы были маленькими дураками с головами, полными мечтаний о величии и чести. Мы не знали, что величие имеет кровавую цену, превосходство оплачивается жизнями друзей. Да, мы были дураками. Очень-очень извиняюсь за такую задержку. Лень одолела меня х) Несколько пояснений, *Оппортунист - Беспринципный человек, приспособляющийся к обстоятельствам, соглашатель (по толковому словарю Ушакова) **Признаюсь, я вовсе не поклонница братьев Джонас, но отступаться от интересов автора не в моей компетенции, поэтому пусть будут Джонасы. Опять же главное повествование идет от лица Гефестиона, его воспоминания, приправленные современными словами. Поэтому не удивляйтесь. Скоро будет вполне внятное пояснение всему, что происходит))