Сказ о македонце

Гоплит - тяжеловооруженный пеший воин. Мой брат Никандрос был очень удивлен, когда нашел меня, и счастлив, увидев меня живым и почти невредимым. В лагере царила разруха, Трибалли ранили и убили многих из нас и украли все военные трофеи, что было, наверное, хуже всего. В сравнение с настоящим горем даже история Эдипа казалась всем оптимистичной. Большая часть мужчин в войске Филиппа пошли на войну из-за трофеев, им было обещано стать богатыми за короткое время, потому как почти все в войске происходили из бедных семей и даже пара талантов казались им несметными богатствами. Теперь трофеев не было, и Вы можете вообразить, какую злость подняло известие об этом. Великое войско превратилось в кучку дикарей, борющихся за последние монеты. Унизительно. Даже Никандрос злился, а я… Я не мог быть счастливее, чем я уже был. Но ничто не может длиться вечно, и на обратном пути в Пеллу мне поплохело. - И затем пришел ее муж! Муж! Она говорила, что она девственница, и мало того, что девственницей от нее и не пахло, так она ещё и замужем! – возмущался Клеопатрос, один из друзей Никандроса. Когда Никандрос не отреагировал на его рассказ, Клеопатрос обернулся: - Ты слушаешь? - Что ты сказал? – рассеянно повернулся к нему сын Аминтора. - Что с тобой? - Гефестион. - Твой брат? Что с ним? – Никандрос кивнул в сторону юноши. Они ехали верхом уже почти четыре часа, когда он заметил, что его брат едва сидит в седле. Гефестион, находясь в Иле Базилике, шествовал в начале колонны, и Никандрос поднимал на него взгляд время от времени. Юноша начал подозрительно заваливаться на бок. - Он пьян? – спросил Клеопатрос, приподняв бровь в удивлении. - Нет… подожди здесь. – Никандрос пришпорил коня и двинулся к брату, лавируя между всадниками Иле Базилике. Он подъехал как раз во время, Гефестион уже падал с коня, и старший брат успел подхватить его. Тело младшего брата горело от жара, на щеках был нездоровый румянец, он дрожал. - Тион, ТИОН! – Старший потряс его, но Гефестион лишь простонал. - Черт! – выругался Никандрос, оглядываясь по сторонам в поисках лекаря. - Мм… - Гефестион прижался к его груди сильнее. - Тион! - Мам? – Никандрос не мог ехать с братом в объятиях и дальше, поэтому, подхватив поводья белого коня Гефестиона, решил выйти из колонны и, не заметив гетайра по левому края, врезался в него с грохотом, свалившись с коня и свалив македонца. - Смотри, куда едешь, идиот, - зло выкрикнул гетайр. - Моя извинения. – Гефестион выскальзывал из его рук, и Никандрос неуклюже схватил его за пояс. - Что здесь происходит? – громогласно спросил Клит Черный, подъезжая к ним. Он выглядел уставшим, его хитон был покрыт пылью и запекшейся кровью, но сталь командира в голосе не пропала даже сейчас. – Царь хочет знать, к чему здесь суета? - Мои извинения, сэр. Я думаю, что мой брат ранен, - развел руками Никандрос, и черные глаза командира застыли на Гефестионе. Может, он и был болен, но нездоровая бледность делали юношу беззащитным и ранимым, отчего хотелось любоваться им, притянуть ближе и греть дрожащее тело до здорового румянца на худых щеках. Клит прочистил горло. - Отвези его в конец колонны; там будет лекарь Иле Базилике. - Да, сэр. Большими усилиями Никандрос все же смог отвести Гефестиона в пункт назначения. Лекарь путешествовал в повозке с раненными, и, стоило братьям подъехать к ней, в нос Никандросу бросился запах крови и лекарств. Он отвернул лицо, увидев воина, потерявшего ногу, на пропитанной кровью ткани. Хромота казалась Никандросу самым жутким последствием войны. - Чего надо? – сурово отозвался лекарь, но сын Аминтора не оскорбился его словами. Мужчина был истощен морально и физически. - Он болен. – Лекарь посмотрел на Гефестиона с некоторой жалостью, изучая красивое лицо, исказившееся от боли. - Помогите мне положить его в повозку. Повозка не останавливалась. Более никто не останавливался в войске Филиппа, после атаки Трибалли все были готовы к внезапному нападению; поэтому Никандросу было крайне тяжело положить брата, выросшего за последние месяцы очень сильно, в повозку. Лекарь помог ему чем только смог и опустил тело юноши на окровавленную ткань. - Он был ранен в последней битве? – спросил мужчина, оглядывая тело нового пациента. - Этого я не знаю. – Никандрос взял поводья белого жеребца Гефестиона и стал держаться ближе повозки. Лекарь, мужчина лет тридцати, положил руку на лоб Гефестиона и приложил ухо к его груди, слушая рваное дыхание. Затем осмотрел его на наличие ран, но нашел лишь незначащие ушибы. Затем приподнял хитон, и Никандрос со злобой заметил, как один из раненных с перевязанной головой вытянул шею, чтобы увидеть что-нибудь. - Идиот, - процедил Никандрос. - Вот! – воскликнул доктор, найдя рану, нанесенную мечом Трибалли на боку юноши. – Она не хорошо выглядит, есть инфекция. – Мужчина покачал головой. – Вы знали, что у вашего эромена есть эта рана? - Нет, он не… Постойте, мой КТО? – Раненный, бросивший быстрый взгляд на ноги Гефестиона, засмеялся, увидев зардевшееся лицо сына Аминтора. - Жуткая рана, гной уже начал образовываться, - Мужчина почесал подбородок. – Он не прочистил ее как следует, вот почему он лихорадит. Мне нужно прочистить рану и перевязать ее. Он доедет до Пеллы в повозке, он не в том состоянии, чтобы ехать верхом. Никандрос кивнул. - С ним все будет в порядке, так? - Надеюсь, - ответил лекарь, надавливая на рану, чтобы выдавить гной. Гефестион застонал, стиснув глаза. Рана становилась все хуже, пошло воспаление. - Надеетесь? Что это вообще за ответ? – Никандрос, быть может, и вел себя как ублюдок, но он слишком беспокоился за младшенького, а Гефестион был так бледен… - Я понимаю вашу заботу о вашем же эромене… - Он мой брат и эромен Наследного Царевича, - повысил голос Никандрос, и несколько раненных повернулись в его сторону. - О, так это сын Аминтора, тот, кто в Иле Базилике, - осознал все лекарь. Никандросу не понравился его тон. - Вы будете промывать его рану или так и будете пялиться в пустоту как идиот? – Лекарь очнулся и, процедив ругательства, все же продолжил выполнять свою работу. Было очень больно. Лекарь давил на рану беспощадно, пытаясь выдавить образовавшийся гной, кровь текла рекой, но необходимо было сделать это именно сейчас. Никандрос кривился, глядя на происходящее, но не уходил, он не доверял этому лекарю… или же раненному с повязками на голове. Гефестион трясся, брат хотел накрыть его, но мужчина запретил ему. Юноша горел в лихорадке и со временем ему становилось все хуже и хуже. По прибытию в Пеллу Никандрос уже собирался взять брата на руки. Нужно было доставить Гефестиона домой как можно скорее, мама знает, что делать. Но, не успев и протянуть к нему рук, он услышал позади знакомый голос: - Как он? Повернувшись, у мужчины глупо отвисла челюсть; Царь стоял перед ним, все еще в боевых доспехах, покрытый пылью с головы до пят. Никандрос открыл и закрыл рот, не зная, что сказать. - Ему не хорошо, сэр, - наконец выдавил из себя он. – Лихорадка не проходит. Царь посмотрел на лежащего Гефестиона. Лоб юноши блестел от пота, темные волосы спутались, и сам он выглядел очень бледным и хрупким. На его лбу словно было написано: «позаботься обо мне». Филипп поднял Гефестиона на руки, а у Никандроса вновь отвисла челюсть. Гефестион как тряпичная кукла повис на сильных руках. - Сэр, прошу, Вы не должны делать этого, - попытался что-то сделать Никандрос; Гефестион убьет его, если узнает, что Царь нес его прилюдно; - Ничего. Пан! – позвал одного из пажей Филипп. – Разыщи лекаря Филиппа и приведи ко мне. - Будет сделано, сэр. - Я отнесу Гефестиона во дворец, там о нем хорошо позаботятся, - повернулся к сыну Аминтора Царь. - Сэр, я благодарен Вам за заботу, но я уверен, моя мать сможет позаботиться о нем. – Ситуация накалялась, но что еще он мог сказать? Он не мог ударить Царя, даже если бы это обрадовало Гефестиона, Никандросу еще нужна была его жизнь. - Тогда пошли за своей матерью, и мы направимся во дворец, - Царь опустил голову Гефестиона на свое плечо и устроил его поудобнее. Черт, - подумал Никандрос, следуя за Филиппом, Царь двинулся туда, откуда Клит выкрикивал приказы. К ним подходил Парменион, но не он один. Разве это не светловолосый Александр рядом с ними? О да, Царевич шел с Парменионом и Антипатром на встречу с Царем. Птолемей, Леоннат и Пердикка сопровождали его, когда разноцветные глаза остановились на фигуре отца. То, что он чувствовал, было сложно объяснить. Перед тем, как выехать за пределы Пеллы, где собиралось войско перед походом, Александр светился от счастья. Он проснулся на рассвете, торопливо принял ванну и выбрал лучший хитон, темно-красный. На завтраке Олимпиада сразу же заметила прекрасное настроение сына. - Приготовили что-то новенькое? – спросил Царевич, облизнувшись. - Нет, - ответила мать, глядя как юноша берет в руки третью порцию курицы. - Почему же раньше я не ел столь вкусной курицы? - Ты ел, и в последний раз, когда тебе подали ее же, ты сказал, что это больше похоже на еду для кошек, и ты не дашь есть это даже Перитасу, - нахмурилась Царица. Она знала, почему он был счастлив, и это злило ее. - Ох… ну сегодня она определенно лучше, чем прежняя, - пожал плечами Александр и продолжил есть. - Я слышала слухи. Проблемы, - прозвенел тревожный звоночек в голове Александра, но тот был слишком счастлив, чтобы всерьез заволноваться. - И что же ты слышала? - Что два дня назад ты покидал Пеллу. Один, и вернулся на рассвете. Александр улыбнулся. Да, прошло уже два дня с тех пор, как он вновь увидел Гефестиона, а на губах все еще горел жар поцелуев, а тело трепетало от мягких прикосновений. Вернувшись тогда, он нашел Птолемея на воротах города, полусонного, но ждущего его вместе с конем, полностью вооруженного на тот случай, если Царевич попадет в неприятности. - Да, я покидал город два дня назад, - кивнул Царевич. Мать устремила на него испытующий взгляд, но тот не сдался под ее натиском. Олимпиада прекрасно понимала, куда он мог направиться, не потому что у нее были хорошие шпионы, а потому что она была матерью, а у матерей есть особое чутье по отношению к своим детям. А ее сын был счастлив настолько, что этому находилось единственное объяснения. После завтрака юноша нашел Птолемея, говорящим с Пердиккой и Леоннатом и распространяющим последние сплетни. Какой-то важный барон нашел свою вторую жену с его первенцем от первого брака, и весь город говорил только об этом, - Ты сияешь, - хмыкнул Пердикка. – Мы принимаем кого-то важного сегодня? - Нет, мой отец возвращается сегодня, - улыбнулся ему Александр, идя с ними к той части города, в которой работали ювелиры. - С каких это пор ты наряжаешься для своего отца? – раскрыл рот Леоннат. Пердикка и Птолемей прыснули от смеха. Наивность Леонната не перестает поражать их. - Не для Царя, а для Гефестиона, - сказал Пердикка, глядя на двух девушек, проходящих мимо. - Гефестиона? Что он… Ах точно! Тион, - Наконец до него дошло. Они зашли в лавку Агафия, грека из Фригии, который работал у многих персидских сатрапов, но с тех пор, как удача посетила нынешнего Царя, он смог переселиться в Пеллу. Множество аристократок заходили в его лавку, ища необычные ожерелья или серьги. Пердикка и Леоннат никогда не были внутри, и внутренняя обстановка не сильно впечатлила их. Птолемей разглядывал серьги, ища что-нибудь подешевле, но способное поразить девушку. У них было немного своих денег после кампании на медов, но Леоннат истратил почти все на бронзовый нагрудник, а Пердикка – на гетеру. - И что мы здесь делаем? – подал голос Леоннат, глядя как две женщины, мать и дочка, выбирают кольцо. Младшая из них обернулась на испытующий взгляд и улыбнулась юноше. - Я попросил мастера Агафия сделать кое-что для Тиона, вчера был его день рождения, - сказал Александр. - Что ты ему покупаешь? – рассеянно спросил Птолемей? – Ожерелье или серьги? Пердикка и Леоннат засмеялись, и даже Царевич мечтательно улыбнулся. - Пару браслетов. - И все? – воскликнул Пердикка, и они вновь начали смеяться, пока не увидели перед собой чудесные браслеты. - Вот то, о чем Вы просили меня, Царевич, - сказал Агафий. Александр взял браслеты в руки и осмотрел их так внимательно, будто сам был экспертом в ювелирном деле. Они были сделаны из очень редкого и безумно дорогого белого золота. Белое золото – это смесь золота и, по крайней мере, одного белого металла, чаще всего никеля или палладиума. А никель, часто путаемый с серебром, можно было найти только на территории Персидской Империи. Поэтому-то он и был очень дорогим в Греции. К тому же, смешивать золото и никель умел только Агафий; ювелир знал, что был хорош в своем деле, и цена за его умения была высока. - Вау! – воскликнул Леоннат, уставившись на браслеты. - Александр, не хочешь быть моим эрастом? – истекал слюной по украшению Пердикка. - Мне они нравятся, - наконец вынес вердикт Царевич. - Мне приятно слышать это, - склонился ювелир. - Это правда белое золото? – спросил Птолемей, когда они уже вышли из лавки. – Мне не приходилось видеть его ранее. - Да, это оно, - ответил Александр, сжимая в руке сверток с покупкой. Он не мог дождаться, когда увидит браслеты на Гефестионе. - И сколько ты заплатил за них? – поинтересовался Пердикка. - Думаю, это неважно, - прищурился Александр. - Ну давай, расскажи нам, - настоял Пердикка, заложив руки за голову. - Скажу лишь, что все мои военные трофеи после медов теперь находятся во владении Агафия. – Его друзья резко остановились. - Шутишь! – воскликнул Птолемей, пораженный до глубины души. - Нет, не шучу, и если кто-нибудь из Вас хоть замолвит словечко об этом Гефестиону, я буду очень… расстроен, - пригрозил Александр, и его товарищи невольно сглотнули. Царевич нетерпеливо переминался с ноги на ногу, вытягивая голову, надеясь увидеть вдалеке войско, и, увидев первые штандарты не вдалеке, он почувствовал, как сердце стало биться быстрее. Он не мог дождаться, чтобы увидеть своего Гефестиона. И только строгое воспитание и выдержка заставили его устоять на месте вместо того, чтобы вскочить на Буцефала и направиться прямо к войску, словно влюбленному школяру. Сначала Царевич увидел Пармениона и вместе с Антипатром и товарищами двинулся, чтобы поприветствовать его, между тем ища среди воинов отца. И затем он нашел своего возлюбленного в руках Царя. Сначала юноша подумал, что зрение играет с ним в плохие шутки. Но потом, уверившись в том, что его отец действительно нес сына Аминтора, ярость охватила все его существо, дикая ревность заполонила его сердце, и вопросы стрелами врезались в его голову: почему его отец несет Гефестиона? Неужели с Гефестионом что-то случилось? И почему же он все-таки в руках Царя? И что уж могло произойти, чтобы сделать ситуацию еще хуже, подул прохладный ветерок, и Гефестион крепче прижался к груди Филиппа, ища желанное тепло. Теперь Царевич был разгневан. - Что случилось с Тионом? – Что уж хотел спросить Александр на самом деле так это «почему во имя Цербера ты несешь моего Тиона?» Но он постарался контролировать свой темперамент и выдал лишь это. Для всех было очевидно его настроение. Парменион хлопнул себя по лбу: этого он хотел меньше всего - спектакль перед всем войском. - Он ранен, - сказал Филипп, довольный возможностью смутить сына. После того поцелуя, который Александр подарил Гефестиону в коридоре прямо перед ним, данная ситуация была неплохим возмездием. – Я несу его во дворец. У Пармениона уже начался нервный тик. Мужчина крайне не любил скандалы, а то, что происходит у него под носом, обещает быть крупнейшим из них. - Хорошая идея, - процедил Александр, подойдя к отцу совсем близко. – Я отнесу моего эромена сам, спасибо. Филипп не тронулся с места, и Александр заглянул ему в глаза, а мужчина как всегда отвел взгляд. Плохо, - кусал губы Парменион, глядя, как воины останавливаются посмотреть на происходящее. Затем воевода увидел Никандроса рядом с Царем, и его поразила идея. - Сэр, почему бы не позволить Никандросу отнести Гефестиона в их дом? Уверен, Аминтор предпочтет, чтобы его сын был рядом со своей семьей, - сказал Парменион, и Никандрос вздохнул с облегчением. В течение долгого времени никто не двигался, и, когда Парменион уже собирался вновь заговорить, Царь повернулся и передал юношу старшему брату. Затем продолжил идти. - Не так быстро, - рявкнул Филипп Александру, двинувшемуся за своим эроменом. – Нам с тобой нужно поговорить. Я только вернулся, поэтому расскажи-ка мне об обстановке в городе. Царь пошел прочь, и даже злой как тысяча чертей Александр не смог отказаться от своих обязанностей, хотя ему и хотелось узнать, как чувствует себя Гефестион. Леоннат увидел борьбу на его лице и подошел ближе к нему: - Александр, если хочешь, я могу пойти в дом Тиона и посмотреть, как он. – Царевич кивнул, не доверяя собственному голосу. - До меня доходили слухи, - начал Пердикка, когда Александр и Птолемей уже были далеко. – Что Царь симпатизирует Гефестиону, но я не верил в них… до сегодняшнего дня. - Я тоже слышал о них, бедный Александр. – Товарищи постарались выловить из толпы Никандроса. – Представь, что за твоим эроменом ухаживает твой отец. - Не просто отец, Леон: Царь. Надеюсь только, что это закончится как можно быстрее. - Я так не думаю. ХХХ Никандрос, Пердикка и Леоннат наконец прибыли в дом Аминтора. Старший брат прижимал Гефестиона к себе, укрыв его теплым мехом. Он был крайне обеспокоен, Гефестион не открывал глаза с тех пор, как его показали войсковому лекарю, он лишь постанывал изредка, пот лился с него ручьем. Никандросу приходилось видеть раненных и раньше, но никому из них не было настолько плохо. Антигона подбежала к сыновьям и распорядилась подготовить спальню Гефестиона. Слуги любили семью Аминтора, в которой были добрые и благородные люди. Многие из них работали здесь с самого рождения Гефестиона, поэтому, видя настоящее состояние юноши, они сорвались с мест. - Мама, что случилось? – удивилась Береника, входя в комнату брата. Ее сопровождала красивая девушка ее возраста, Нетикерти, рабыня из Египта, которую отец купил девушке для личных дел. Увидев вошедшую дочь Аминтора, Леоннат покраснел. Ему еще не доводилось встречаться с сестрой друга, но сейчас ему хотелось упасть ей в колени и шептать восторженные комплименты в изящные ладони. - Твой брат болен, милая, - повернулась ее мать, прикладывая влажную тряпку ко лбу Гефестиона и вытирая образовавшийся пот. - Тион? Что с ним? – встревожилась Береника, аккуратно присев на край кровати. - У него лихорадка из-за заражения раны, - объяснил Никандрос. - Эни, сделай кое-что для меня. Отведи друзей Тиона в столовую, я не могу отойти от Гефестиона, - попросила Антигона, когда на пороге появилась Кибела. - Госпожа, ванна готова. - Хорошо. Ник, помоги мне поднять его. - Я могу сделать это, - воскликнул Леоннат, желая привлечь внимание Береники. – В смысле, Никандрос, должно быть, устал после похода. Антигона улыбнулась, глядя на юношу. - Благодарю тебе, ты настоящий джентльмен, Леоннат. - Эм, тогда мы с тобой пойдем в столовую, - сказала Береника Пердикке, и Леоннат чертыхнулся. Они оставались в доме Аминтора на протяжение всего дня. Аминтор явился после обеда вместе с личным лекарем Царя, Филиппом. Александр не показывался. - Я тебе говорю, его отец должно быть совсем загнал, - фыркнул Пердикка в комнате, которую Антигона выделила им с Леоннатом для отдыха. Уже потемнело, и женщина не хотела выставлять их на улицу. Конечно, Леоннат был взбудоражен только мыслью о том, что будет находиться в одном доме с Береникой, и не жаловался. - Да, наверное, - рассеянно ответил он, вытягивая шею, выглядывая из окна. Пердикка застыл. - Что ты делаешь? - Да, Александр должно быть занят, - ответил невпопад Леоннат, не обращая внимания на друга. В саду Береника искала миску кота. Пердикка больно потянул его за ухо. - Ай! - Ты меня слушаешь? - Конечно. – Друг многозначительно посмотрел на него. Леоннат вздохнул. – Хорошо, нет, не слушаю. - Почему? – Пердикка отпустил его ухо, и Леоннат покраснел. - Ты видел сестру Гефестиона? – нервно теребя пальцами хитон, спросил друг. - Да, а что с ней? О! – Ухмылка исказила губы Пердикки. – Нравится? – Леоннат покраснел еще больше, и до его ушей донесся хохот. – Она миленькая. Хотя представь, если бы у Гефестиона была сестра-близнец… я бы на это посмотрел. Да за такую женщину я бы многое отдал. - Думаешь, Береника захочет со мной встречаться? – застенчиво спросил юноша, все еще глядя в окно. - Не вижу причин ей отказываться. Только вот что, если вы все же будете гулять, не говори с ней о твоей коллекции камней, - сказал блондин. – Камни – это скучно, и только ты видишь в этом что-то интересное. Леоннат закатил глаза. ХХХ Александр не видел Гефестиона до полудня следующего дня и, добравшись до дома Аминтора, он был крайне раздражен. Филипп заставил рассказать ему все о кампании против медов, предоставить карты, числа, все. И он хотел услышать все это лично, не читать доклад. - Александр, поистине удовольствие видеть тебя вновь в нашем доме, - поклонился Аминтор, впуская Царевича в прихожую. Мужчина был бледен, а под глазами залегли темные от недосыпа круги. - Я пытался прийти раньше, но во дворце были дела, требующие моего личного присутствия, - Царевич пытался утаить свою злость. - Не беспокойся, зато теперь ты здесь. Думаю, ты хочешь увидеть Гефестиона. - Как он? – Юноша уже не скрывал своего беспокойства. Ночью ему не удалось заснуть, мысли возвращались к больному филэ. - Плохо, лихорадка так и не прошла. – Аминтор был озабочен. – Личный лекарь Царя приходил вчера, он дал ему настойки и сказал, что он поправится через несколько недель. Аминтор запнулся на полуслове, внезапно становясь серьезным. Он слышал, что Филипп одержим одним из его сыновей, но слух казался ему выдумкой, но теперь… Зачем Царю посылать своего личного лекаря? И это был не единственный вопрос. Один из его приятелей рассказывал ему о ссоре Александра и Филиппа днем ранее. Пелла – маленький город, и сплетни распространяются крайне быстро. Также Аминтор знал, что во время кампании Гефестион принимал участие в собраниях военачальников, он, мальчишка семнадцати лет. К тому же, он был в Иле Базилике. Аминтор отнюдь не был дураком. Он уже спрашивал Никандроса об этом, но старший сын сказал лишь, что ему следует спросить об этом у самого Гефестиона. Теперь уже мужчина был обеспокоен не на шутку. Александр присел на стул рядом с кроватью. Аминтор оставил их наедине. Юноша легко прикоснулся ко лбу филэ: тот все еще был горяч. Антигона накрыла его тонким пледом, отчего юноша дрожал еще и от холода. - Ты должен вылечиться. Слышишь? – мягко прошептал Царевич. – Я не могу двигаться дальше без тебя, ты ведь половина меня, помнишь? – Голос дрогнул, а глаза застелила пелена. – Не смей… не умирай перед тем, как я умру… Этого я не прощу тебе… слышишь? Слеза упала на щеку Гефестиона, и ресницы дрогнули. Александр уткнулся в грудь филэ и закрыл глаза, слыша дыхание друга. До этого момента он никогда не думал о смерти, он был слишком юн, и как и все подростки он думал о бессмертии и величии. Теперь же юноша был испуган. Что если Гефестион умрет? Ему не хотелось думать об этом, но он был уверен в одном: если его филэ умрет, он последует за ним. Что за жизнь, когда половина сердца мертва? Александр знал, что был рожден для встречи с ним, и без Гефестиона его жизнь станет бессмысленной. - Прошу, не умирай… Боги… Прошу, Асклепий, я сделаю все, что угодно, только бы Тиону стало лучше,.. – его голос был наполнен любовью и искренностью, граничащей с отчаянием. - Кто… это… тут умирает… дурачок? – Царевич резко открыл глаза и поднялся, увидев слабую улыбку на бледном лице и взгляд из-под опущенных ресниц. Гефестиону было тяжело быть в сознании. - Тион, как ты себя чувствуешь? - Когда ты… так озабочен… ты становишься… мм… дураком… как ты… думаешь… я чувствую? – Голос Гефестиона был все еще слаб, но с каждым мгновением ему становилось лучше, потому как на лице филэ расплывалась улыбка. - Хочешь чего-нибудь? – Если бы Гефестион попросил у него луну сейчас, Александр бы оседлал Буцефала и догадался бы, как спустить ее с небес. - Останься со мной… спи. – Брюнет вновь закрыл глаза, он очень устал. Царевич прилег рядом и обнял его, закрывая глаза. Он нащупал горячую ладонь филэ и сплел его пальцы со своими. Когда Антигона зашла посмотреть на сына и увидела обнимающихся юношей, она лишь улыбнулась и вышла. Женщина была счастлива, осознавая, как сильно любим ее сын. Нужно будет на днях подать жертву Афродите. ХХХ Месяцем позже… Гефестиону понадобились недели, чтобы полностью восстановиться, и из-за этого он не смог пойти вместе с Александром в следующую кампанию. Александр навещал его почти каждый день и заботился о нем как только мог. Перед отъездом Царевич пришел попрощаться и провел с ним ночь. Они лежали на кровати и разговаривали обо всем на свете. - Царь уехал передо мной, - «снова не «мой отец», - заметил Гефестион. – А я буду выезжать с войском послезавтра. Филэ все еще был бледен, и иногда его вновь лихорадило. Стоять он тоже долгое время не мог, и однажды он даже потерял сознание, вздумав пойти за стаканом воды. - Я хочу поехать с тобой, мы еще не сражались вместе, - сказал Гефестион. - У нас еще будет возможность. Сейчас я хочу, чтобы ты отдыхал и восстанавливался. И не пытайся вставать. Если тебе что-то нужно, проси, понял? – сдвинул брови Александр. - Да, мам. - Да, СЭР. Я выше тебя по званию. – Гефестион засмеялся. - Хорошо, я позабочусь о себе, только если ты сделаешь то же в ответ… сэр. – Царевич прикоснулся к губам брюнета кончиком пальца. - Я не могу потерять тебя, - прошептал. - Ты и не теряешь меня. - Знаешь, если ты умрешь, я смогу пойти в Аид совсем как Орфей и бросить вызов самому Аиду, - стукнул в грудь себя Александр. - Бросить ему вызов? Так ты не будешь играть ему на лире, чтобы смягчить его сердце? – улыбнулся Гефестион. - Я серьезен. - Знаю, - поцеловал он блондина в щеку. – Но я люблю так сильно, что не хочу, чтобы ты спускался в Аид только из-за меня. - Тогда позаботься о себе и не заставляй меня волноваться, - Царевич соприкоснулся губами с губами друга. - Как пожелаешь… давай поговорим о чем-нибудь другом… Что нового во дворце? - Ты слышал об альянсе Афин и Фив? – спросил Александр, и брюнет покачал головой. - Нет, скажи мне, - Он уже слышал эту новость, но ему хотелось слушать голос Царевича. - До этого Царь хотел сохранить междоусобицы между греческими городами, - сказал Александр, теребя темный локон. – Но теперь Демосфен закрепил союз с Фивами и их союзниками. Царь хочет пойти в Персию, но не может сделать этого, пока ситуация в Греции не уляжется. Он хочет установить союз с Афинами, знаешь, это даст нам много привилегий. - Знаю, отец говорил об этом. - Но теперь Царь планирует заставить Афины и Фивы бороться с нами на земле. Афинский флот слишком велик, у нас нет ни единого шанса выстоять против них на воде, - продолжил Александр. - И как Царь собирается достигнуть этого? - Не поверишь, но Демосфен уже приложил к этому руку, - сказал Царевич. – Царь сказал, что пойдет маршем на Амфиссу, и вместо этого пошел в Китиниум в Доридах и занял Элатею, ключевой пункт на главном пути в Фивы и Аттику. И Демосфен убедил афинян маршировать в Беотию. Гефестион ухмыльнулся. - Ты кажешься счастливым. - Я счастлив, представь, какой будет битва против Фив, против Священного отряда, - Александр опустил руку на спину друга. – Тебе нужно скорее поправляться или пропустишь все интересное. - Знаю. - Ты слышал историю о Священном отряде? – спросил Александр, столкнувшись лбом со лбом Гефестиона. - Нет. – И снова он знал, но ему было настолько хорошо, что он не хотел прерывать возлюбленного. - Это элитное подразделение, состоящее из 150 пар мужей. Идея об образовании Отряда лежит в учениях Платона. Он писал: «родичи и единоплеменники мало тревожатся друг о друге в беде, тогда как строй, сплочённый взаимной любовью, нерасторжим и несокрушим, поскольку любящие, стыдясь обнаружить свою трусость, в случае опасности неизменно остаются друг подле друга. И это неудивительно, если вспомнить, что такие люди даже перед отсутствующим любимым страшатся опозориться в большей мере, нежели перед чужим человеком, находящимся рядом…» - Александр пересказывал Платона так, словно читал книгу. – Фиванский военачальник Пелопид вел их против Спарты под Тегирой, когда Отряд случайно столкнулся с двумя морами спартанцев, и они выиграли, будучи в трижды меньше количеством их противника, - продолжал Царевич, воодушевившись. – Фиванская армия – одна из тех, кого стоит бояться. Не афинян, они не понимают, что теперь они не гоплиты из битвы при Марафоне. - Ты прав. Надеюсь лишь, что моя семья в Афинах будет в порядке, когда война окончится, - сказал Гефестион, и Александр поцеловал его в темную голову. Они замолчали, прислушиваясь к грохочущему голосу Деметриоса и рыданию Лисания. - Мне кое-что не нравится в Священном отряде, - подал голос Гефестион. - Что? - Ну, это ведь пары мужей, потому что, согласно Платону, сражаясь с любимым, ты можешь сделать невозможное, так? – Александр кивнул. – Но ведь у всех членов Священного отряда есть жены и дети. Как ты можешь говорить, что твой возлюбленный в Отряде дороже тебе всех на свете, если ты женат? - Тион, ты очень странный, - улыбнулся Царевич. – Каждый мужчина должен жениться, это правильно. Например, у спартанцев есть церемония, в которой неженатый мужчина, достигший тридцатилетнего возраста, был прилюдно унижен. До 24 лет мы можем делать все, что хотим, потом же нам нужно жениться. - Знаю, но… Представь на секунду, что мы фиванцы, - предложил Гефестион. – И мы с тобой состоим в Священном Отряде. – Блондин засмеялся. – Что смешного? - Не знаю, звучит смешно. - Дурак. - Ладно. – Александр глубоко вздохнул. – Мы в Священном отряде и что? - Как бы ты чувствовал себя, если бы каждую ночь я покидал тебя, чтобы вернуться к моим жене и детям? - Ну, если бы мы были любовниками, я сомневаюсь, что ты бы ходил к своей жене каждую ночь. - Александр! - Я дразню тебя, - ухмыльнулся Царевич. Затем он замолчал, представляя ситуацию. – Я не могу вообразить тебя женатым, - наконец молвил Александр. – Знаю, мы должны будем жениться, но… нет, я бы не хотел тебя делить. Сын Аминтора улыбнулся. - Как и я тебя. - Тион. - Мм? - Ты ведь уже знал историю о Священном отряде, не так ли? - Да. Кот Гермес вальяжно вошел в комнату. В один прыжок он оказался на кровати и уткнулся в одеяло. Он уже был стар, но все в доме Аминтора любили его как родственника. - У меня идея, - воскликнул Александр. - О чем? - Когда придет время жениться нам, мы поженимся на сестрах, - сказал Царевич. - Почему на сестрах? – расширил глаза Гефестион. - Потому что таким образом наши дети будут двоюродными братьями, а сами мы будем родственниками друг другу, - сказал Александр. – А затем твоя дочь выйдет за моего сына, и когда у них родится ребенок, он будет нашим общим внуком, и наш внук будет управлять Македонией, - продолжил он, повышая голос с каждой минутой, заставляя друга сдавленно смеяться. - Ты понимаешь, сколько «если» в твоем плане? Если мы женимся на сестрах, если у тебя будет сын, если у меня будет дочь… - О, ну же! Это прекрасный план, - продолжал Царевич, когда еще одна идея посетила его голову. – Или мы можем сделать иначе. - Говори. - Ты женишься на моей сестре, а я на твоей. – Улыбка резко сползла с лица Гефестиона. - Нет, - строго сказал он, и Александр озадачился. - Почему нет? Твоя сестра всегда говорила, что хочет выйти за Царевича. Я Царевич, а Эни станет Македонской Царицей. Ага, и будет жить с твой матерью в качестве свекрови. Прекрасно. - Я люблю свою сестру. Неужели ты думаешь, я пожертвую ее счастьем ради своего собственного? Я хочу, чтобы Эни соединила свою судьбу с тем, кто любит ее также сильно, как я люблю тебя, - сказал Гефестион, и Александр крепко обнял его. – Я не прощу себе, зная, что муж моей собственной сестры влюблен в меня. Александр вздохнул. - Ты прав, - сказал он. – И теперь я думаю, что твоя женитьба с Клеопатрой тоже плохая идея. - Потому что я ей нравлюсь? – устало спросил филэ. - Нравишься? Она сходит по тебе с ума. Когда ты об этом узнал? – Александр не был удивлен, потому что его сестренка была слишком предсказуема. - При первой же встрече, - сказал Гефестион. Его глаза медленно закрывались. – Она навещала меня пару раз в этом месяце. И последний раз принесла мне немного печенья, сделанного ею, но мама сказала, что они плохо выглядят, и запретила их есть. Царевич поцеловал его в лоб. - Я буду скучать по тебе, - прошептал Александр. - Я тоже. - Тион? - Что? - Ты плохо себя чувствуешь сегодня? – Гефестион оторвался от поцелуев. - Зачем ты спрашиваешь? - Я думал, может мы займемся любовью сегодня, - замялся Александр, и филэ удивленно распахнул глаза. – Тион, я уезжаю через два дня. - Ты хочешь меня убить. Нет.