Сказ о македонце

- Аттал стал совсем неуправляемым после свадьбы, - вздохнул Птолемей. Наконец-то все друзья собрались вместе в новом доме Леонната. Он располагался в оптимальном для всех месте, так как находился в Пелле, неподалеку от дворца. Отец Леонната, Антей, купил этот дом; Аминтор настаивал на своих финансовых вложениях в эту покупку, но тот отказался. Гефестион не мог сдержать улыбки. Ситуация для его дорогого Царевича складывалась ужасным образом, но его сестра с новоиспеченным мужем были так счастливы, что все остальное отходило на второй план. Береника родила красивого мальчика, который, к счастью, во-многом походил на нее, темноволосый, белокожий младенец с карими глазами. Это были глаза Париса, но мать Леонната, Иокаста, вмешалась, сказав, что у деда Леонната были такие глаза. Собственно поэтому никто и не продолжил эту тему. Береника была крайне обеспокоена перед рождением ребенка. Она хотела родить девочку, потому что если родится мальчик, то наследником Леонната будет бастард от жены. Когда она поделилась своими переживаниями с мужем, тот лишь улыбнулся и сказал: «Это не имеет значения». Никто не заговаривал об этом снова, и они назвали мальчика Аминтой в честь отца Береники. Иокаста жила с молодоженами, помогая Беренике время от времени. А две недели назад сюда заявились и сестры Леонната. Все они желали увидеть малыша, еще одного мальчика в их огромной семье. К тому же каждый день сюда приходила Антигона, поэтому Леоннат жил практически в гареме. Неудивительно, что когда к нему пришли друзья, он был так счастлив. - Что он еще натворил? – поинтересовался Александр, развалившись на кресле в саду. Птолемей фыркнул. - С чего бы начать… Для начала, твой отец у него под каблуком. Аттал получает все, что только захочет, - начал мужчина. – Он вышвырнул все вещи твоей матери и усадил свою племянницу в царские покои. Но другие жены Филиппа подобрали одежду Олимпиады и сохранили, так что тебе не стоит беспокоиться. Они ненавидят Клеопатру Эвридику. Бедняжка. Она ведь правда ни в чем не виновата, она мила и юна, но тот, кто за ней стоит, ужасен, а ведь ей страдать. - И это еще не все, - добавил Пердикка. – Тут еще и Павсаний вмешался. - Какой Павсаний? – встрепенулся Гефестион, держа в руке яблоко. - Помнишь Павсания из Ореста? – спросил Леоннат. – Я еще был его пажом. - Ах да, конечно. - Так что с ним случилось? – спросил Александр. - Его изнасиловали и избили люди Аттала, - почти прошептал Пердикка, и Александр с Гефестионом уставились на него широкими от удивления глазами. - Почему? – воскликнул Александр. - Ох, это долгая и запутанная история, - протянул Пердикка, почесывая затылок. - Помнишь, что Павсаний раньше был любовником Царя? – спросил Птолемей, и царевич кивнул. – Так вот, Царь отказал ему в дальнейших встречах, причем унизив его на публике, и стал проявлять интерес к другому Павсанию, к тому, кто работает на Аттала. Многие говорили, будто тот уже побывал в царском ложе, потому что этот младший Павсаний был гораздо привлекательнее прежнего. - Был? – зацепился за слово Гефестион, чувствуя что-то очень и очень нехорошее. - Да, он теперь мертв, - ответил Леоннат. Гефестион еще более удивленно моргнул. - Как? - Вот и вы! – воскликнула Береника, выйдя в сад, и заняла место рядом с Леоннатом. Она очень выросла за последние несколько месяцев, улыбка постоянно озаряла ее лицо, и брат никак не мог нарадоваться, видя ее такой. – О чем разговариваете? Все замолчали, и Пердикка с Птолемей быстро переглянулись. Женщине было не положено влезать в разговор мужчин, но Береника шла впереди планеты всей. В доме Аминтора она воспитывалась наравне с братьями, с теми же правами, могла высказывать собственное мнение. Отец научил ее ездить на лошади, а Никандрос поставил удар, чтобы в случае чего навалять обидчику. Дедушка научил ее стрелять из лука, но это было маленьким секретом для них обоих. Никто даже и не подозревал, насколько меткой была эта девушка. - Мы говорим о Павсании из Ореста, - пояснил Леоннат, который после года женитьбы не только привык к странностям жены, но и полюбил ее еще больше. С ней он мог говорить так, будто она была его другом. - Ох, это так ужасно, - запричитала девушка, стаскивая с блюда Леонната последнюю гроздь винограда. – Эти Атталовы старики думают будто их Павсаний погиб из-за нашего лунатика. - Лунатика? – переспросил Пердикка, едва сдерживая смех. Береника кивнула. - Леоннат сказал мне, что он говорит сам с собой, - объяснила она, и Гефестион улыбнулся. Да, вот это его сестра. Если бы она была мужчиной, то была бы очень известна в обществе. Она храбра, проста в общении, честна и прямолинейна. Но не у каждой женщины подобное было в почете. - Так как уже умер тот Павсаний? – попытался вновь узнать Александр. - Хм, - Береника проглотила виноградинку. – Твой отец взял его в битву, и тот умер, защищая его. Правда Аттал внушил нашему Царю, будто Павсаний убил себя из-за Лунатика Павсания, потому что тот угрожал ему. - А затем Аттал пригласил Лунатика в свой дом на ужин, - продолжил Пердикка. – Опоил и бросил на растерзание своим слугам и рабам. Гефестион нахмурился, Александр все еще хранил молчание. - На следующий день Павсаний отправился к Царю и рассказал ему все, - сказал Птолемей. – Но Царь и рукой не повел в его сторону. - Ничего не сделал? – воскликнул Гефестион. - Ничего, - повторил Птолемей. – Теперь вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю, что Аттал полностью контролирует Царя. Я слышал, будто в конце сезона Царь отправляет его и Пармениона в Геллеспонт для начала подготовки к Персидской кампании. Царевич долго молчал. Многое произошло за это время, что он провел вдали от дома, вся информация была ему важна. Ему нужно понять все заговоры, что плетутся в их доме, но уже сейчас он понимал одно: во дворце у него нет союзников. Его влияние во дворе было уменьшено ввиду его изгнания. Мать осталась в Эпире. Никому нельзя доверять. - Ты знал, что Клеопатра Эвридика родила девочку два месяца назад? – спросил Птолемей. - Нет, - ответил Гефестион, убрав яблоко в сторону. - Думаю, именно поэтому Царь и позвал Александра обратно. Если бы у него был сын, то… Кто его знает, что могло бы произойти. Он не может отправиться в Азию без наследника. - Она снова беременна, - добавила Береника. – Клеопатра Эвридика, - добавила она, увидев замешательство на лицах юношей. Я слышала, что она много молится, чтобы на этот раз родился мальчик. Плохо дело. - И ты ни за что не поверишь мне, если узнаешь, кто еще стал мамочкой, - улыбнулась Береника. – Кинана! Мрачный Аминта обрюхатил ее почти сразу же после свадьбы, можешь в это поверить? – воскликнула она, словно это было невозможно для Аминты зачать ребенка. - Откуда ты все это знаешь? – поразился Пердикка. – Ты знаешь даже больше Птолемея. - Фесса – моя подруга, - пояснила девушка, говоря о Фессалонике, сестре Александра. - Как тебя принял Царь? – спросил Пердикка, обернувшись к царевичу, но тот продолжил хранить молчание. ХХХ - В казне нет денег, - сказал Евмен Филиппу. В кабинете Филиппа находились помимо него Аттал и Парменион. - Что ты имеешь в виду? – не понял Аттал, вмешавшись в разговор. Секретарь нахмурился, но ничего не сказал. Ему еще была дорога его голова, а переходить дорогу этому родственничку себе дороже. - В казне нет денег, - повторил Евмен. – Мы не платили солдатам уже два месяца, к тому же еще почти 30 тысяч человек находится в казармах. Офицеры начинают возмущаться. - Возмущаться? Они солдаты, пусть делают то, что сказано, - сплюнул слова с языка Аттал. Злость уже начинала бурлить в нем. - Все не так просто, - возразил Парменион. - Все не просто, - подтвердил Филипп, устало поглаживая переносицу. – Вчера, когда я был в гимназии, несколько офицеров пожаловались мне о задержке денег. - Но деньги определенно где-то есть, - не мог поверить в то, что перед ним стоит самый могущественный человек Греции, Аттал. – Как же запасы? - Почти пусты, - ответил Евмен. – Мы уже использовали все, что было в царской сокровищнице. - Но… что же нам делать? Царь поднялся. - Что делать? Мы начнем Персидскую кампанию, - сказал Филипп. – Отплатим людям военными трофеями. - А что с Александросом Эпирским? – спросил Парменион. – Согласно тому, что говорят шпионы, Олимпиада настроила его против нас, подговорила к войне. Царь самоуверенно улыбнулся своему генералу. - Я уже решил этот вопрос, - сказал Филипп. – Я предложил ему руку своей дочери Клеопатры, и он тут же согласился. О нем можно не беспокоиться. – Царь прошел к двери. – Я голоден, пообедаем перед тем, как пойти в казармы. Евмен, ты тоже с нами пойдешь. Филипп в окружении нескольких людей пообедал и отправился в казармы. Они пересекли город верхом на лошадях, периодически останавливаясь, чтобы поприветствовать кого-то важного или переговорить с кем-то. Офицер неподалеку от Царя имел наглость поинтересоваться, когда же ему дадут зарплату, но Филипп и не подумал злиться и утихомирил толпу. Компания только прошла Агору, когда Парменион увидел, как Александр с верным Гефестионом покидают дом Леонната. - О Зевс, только не он! – воскликнул пожилой генерал приглушенно. - Что не так? – спросил Аттал, и Парменион кивнул в сторону юношей. – Александр? Что с ним не так? - Не с ним. С мальчишкой Аминтора, - едва слышно прошептал Парменион. Аттал повернулся и увидел красивого юношу 19 лет. - Что с ним? - Тшшш… не говори так громко, - укорил его Парменион. Каждый раз, когда Царь замечал Гефестиона, происходило что-нибудь плохое, а этот солнечный день ему не хотелось бы портить. - Что случилось? – повернулся к ним Филипп. - Ничего, - солгал генерал, вводя Аттала в замешательство. Прошу, владыка Зевс, я принесу в жертву тебе завтра прекрасного быка, если только он не заметит сына… - Это не Гефестион случайно? – воскликнул Филипп. … Аминтора. - Да, он самый, - ответил Аттал, и Парменион почувствовал, как сильно ему хочется того прибить. - Эх, парень, нельзя быть таким красивым, - вздохнул Царь, удивив родственника. Как и все остальные жители Пеллы, он слышал об интересе Царя в одном из сыновей Аминтора, но никогда не был свидетелем этого. Теперь же, глядя, как жадно взгляд Филиппа пожирает стройный стан Гефестиона, Аттал понимал, что в этом мальчике, а не в Клеопатре Эвридике, таится ключ к полному контролю македонского владыки. - Парменион, что думает Аминтор о ситуации с Александром? – спросил Аттал после, когда они уже были наедине в его доме. Пожилой генерал посмотрел на него серьезно, взвешивая вопрос. - Что ты планируешь? – Он-то знал, что Аттал ни о чем просто так не спрашивает. Аттал обошел свой стол, переплетя пальцы на руках. - Царю нравится его сын. – Парменион нервно засмеялся. - «Нравится» - слишком простое слово, чтобы описать то, что чувствует Царь к этому мальчишке. Он одержим им, - сказал генерал. – Царь хотел сделать его своим эроменом и, когда малец отказал ему, изнасиловал его. – Глаза Аттала широко распахнулись, стоило ему услышать столь драгоценную информацию. – Александр ненавидит отца за это… видишь ли, он безумно любит своего друга. - Как интересно… Знает ли об этом Аминтор? – Парменион пожал плечами. - Сомневаюсь, - прищурил глаза мужчина. – Скажи, что ты планируешь? - Думаю, может Аминтор согласится быть на нашей стороне, согласится стать нашими глазами и ушами, когда мы уедем в Геллеспонт, - пояснил Аттал, занимая место напротив вояки. – Царь отправляет нас вместе, чтобы начать Персидскую кампанию, что можно понять, мы ведь единственные, кому он еще доверяет. Но мы должны будем следить за Александром и предотвратить возвращение царицы Олимпиады из Эпира. - Почему ты думаешь, что Аминтор согласится? - Он глуп, если не понимает, что Александру не быть Царем. Всем ясно, что Царь желает Гефестиона. Так отдадим мальчишку ему, а помогая нам, Аминтор станет одним из самых влиятельных людей в Македонии,.. нет, и в Персии! – Парменион покачал головой. - Ты не знаешь Аминтора. Он не продаст свою семью ради славы. - Но он выдал дочку за сына Антея и теперь связан родственными узами с царской семьей. - Все было иначе, Аттал. Сын Антея обрюхатил его дочь, - объяснил Парменион. Это была неплохая идея. Ведь действительно, шпион никогда не бывает лишним. Филота еще юн, чтобы вести себя подобающе. А человек вроде Аминтора с репутацией и связями в Македонии и Афинах был совершенен для их целей. К тому же это сотрудничество бы подкупило Антея, потому что отношения между этими двумя были очень даже хорошими, а Александр бы быстро угас… но он знал, что Аминтор никогда не согласится на подобное, даже за все золото Великого Царя. - Хорошая идея, можешь попытаться поговорить с Аминтором, - отозвался генерал. – Но не думаю, что это сработает. - Сработает, уверяю тебя. - Будем надеяться. ХХХ Спустя пару дней домой Аттал пригласил Аминтора с женой к себе на ужин. Отец Гефестиона и не имел понятия, с какой это радости он был удостоен такой чести, но согласился. Он пришел с Антигоной, хотя внутренне чувствовал, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет. Ужин был достоен высшей похвалы. Личная повариха Аттала, рабыня-египтянка, работавшая ранее на сатрапа, сделала самые лучшие блюда, какие только умела. Было ясно, что он хотел впечатлить своих гостей экзотической едой и богатым убранством дома. Это было странно. Ужин проходил почти в интимной обстановке – на нем присутствовали Аттал, его юная жена Дафна и Аминтор с Антигоной, и это несколько насторожило мужчину. - Надеюсь, вам понравилась еда, - оскалился хозяин, явно желая показаться любезным, что ему конечно же не удалось. - Все было очень вкусно, благодарю за приглашение, Аттал, - ответил Аминтор, сидя на диване. Дафна и Антигона сидели на стульях, так как в этом доме женщинам не было разрешено сидеть на диванах рядом с мужьями. Они говорили обо всем и ни о чем, и это очень беспокоило отца Гефестиона. Его позвали сюда не просто так, и вот, когда ужин закончился, должна явиться настоящая причина. - Я слышал, вы прекрасно готовите, Антигона, - повернулся к женщине Аттал, отхлебывая из кубка неразбавленное вино. Антигона улыбнулась. Как хорошая жена своего мужа, она никогда не заговаривала в обществе сама, если только ее не спрашивали. - Вы очень добры. Не сказала бы, что готовлю «прекрасно». Мне просто нравится готовить, - ответила женщина, отставив свой кубок с лимонадом в сторону. Она не пила вина. Приличные женщины не должны были его пить. - Дафна, может покажешь Антигоне нашу кухню? Уверен, она с удовольствием пообщается с нашей поварихой, - приказал Аттал, и юная жена подчинилась. Антигона вновь улыбнулась и, поблагодарив хозяина еще раз, последовала за Дафной. Она знала, что сейчас наступает кульминация сегодняшнего вечера, мужчины должны были остаться наедине. Антигоне не нравился Аттал. Он был слишком амбициозен. Он не ценил семью и, наверное, продал бы собственную мать за ценную информацию. Ей стоило посмотреть на Дафну, чтобы понять, кто он такой. Эта девушка была испугана, несчастна, и Антигона бы не удивилась, если бы Аттал ударил ее у них на глазах. Она не знала, чего он хочет от ее мужа, но была уверена в том, что это плохо скажется на них. В гостиной Аттал налил лучшего вина своему гостю и присел на стул, на котором только что сидела Антигона, поближе к мужчине. - Аминтор, мы никогда не разговаривали с тобой, я видел тебя пару раз во дворце, вот и все, - начал Аттал, пытаясь казаться доброжелательным. Но он был злым, и Аминтор удивлялся терпению Пармениона и Царя. – Ты, должно быть, задаешься вопросом, почему же я пригласил тебя сегодня. - Читаешь мои мысли, Аттал, - насторожился Аминтор. – Не могу догадаться, чем же вызвал столь внезапный интерес. Аттал улыбнулся, и где-то в мире умер щеночек. - Я пригласил тебя сегодня, потому что через несколько дней я и генерал Парменион уезжаем в Геллеспонт с 10 тысячами людей, - начал мужчина. – И я бы хотел иметь человека в Пелле, кому бы я мог доверять. Все внутри Аминтора закричало – опасность! Но он оставался спокойным. Уж с этим змеем ему не хотелось бы иметь дело. - Уверен, ты можешь найти кого-нибудь и получше меня, я не так уж и много значу, - сказал мужчина осторожно. - Вот в этом-то ты и ошибаешься, Аминтор. Ты сейчас не самый важный человек, но можешь им быть. – Аминтор нахмурился. – Видишь ли, я не мог не заметить, что Царь проявляет особый интерес к твоему сыну. – Этой фразы было достаточно, чтобы понять, чего же хочет этот человек. – Я хочу нашему владыке только счастья. Видели ли вы его в последнее время? - Нет. - Он выглядит плохо, а вскоре ему предстоит бороться за персидский трон, оставив наследником сына Клеопатры Эвридики, - уверенно продолжил Аттал. - Мы еще не знаем, сможет ли она родить здорового мальчика, - отметил Аминтор. - Родит, поверь мне, - ответил Аттал так, будто подкупил саму Артемиду, чтобы это случилось. – Что я пытаюсь донести до тебя, так это то, что Александру не быть Царем, и тебе стоит воспользоваться той возможностью, что я любезно тебе предоставляю. Царь – гораздо лучшая пара твоему сыну, чем павший в немилость царевич. - Вы предлагаете мне заставить Гефестиона быть любовником Царя? – Голос Аминтора был полон ледяной ярости. - Это было бы мудро. Ты и твоя семья ничего не получите, если останетесь с Александром, - пожал плечами Аттал. - Ты оскорбляешь моего сына и меня, если думаешь, что мы пойдем на подобное. Это обесчестит нас. - Царь есть Царь. Ты глуп, если не видишь этого. - Тогда я глуп, - строго посмотрел на него Аминтор. – Гефестион волен выбирать и любить кого угодно. Аттал захохотал, услышав подобную чушь. - Любить… Да как это связано с любовью? – гадко ответил он. – Царь желает твоего сына, и я, его верный слуга, хочу осчастливить его. - Осчастливить? Ты хочешь угодить ему, - разозлился Аминтор. – Хочешь использовать моего сына, чтобы увеличить собственное влияние. - И что в этом плохого? Если бы ты был умнее, сделал бы то же самое. – Аминтор поднялся. Больше он не намеревался слушать такие речи. - Аминтор! – позвал его Аттал, глядя, как гость направился к выходу. – Аминтор, Царь изнасиловал твоего сына. ЧТО??? – внезапно замер Аминтор, все еще стоя спиной к хозяину дома. - Царь изнасиловал твоего сына, когда тот был его пажом. Это правда, - пояснил Аттал. – И если ты не хочешь, чтобы вся Пелла узнала об этом, то обдумаешь мои слова еще раз, на этот раз повнимательнее. На пути домой Аминтор был молчалив, и волнение заполнило душу Антигоны. Она никогда не видела таких эмоций в глазах мужа и, зная репутацию Аттала, подозревала, что случилось что-то очень плохое. Аминтор чувствовал себя убитым. Ему хотелось кричать, плакать, драться… убить Царя. Теперь он понимал, почему Гефестион вел себя так, когда был пажом. Почему он так часто грустил, почему говорил с такой горечью о Царе, почему все время грубил Клиту Черному. Теперь становилось ясно, почему он был прикреплен в Иле Базилике… все теперь встало на свои места. Аминтор мог понять молчание Гефестиона, хотя в том, что Никандрос знал об этом, мужчина был уверен. Но как же он хотел, чтобы сын сам рассказал ему об этом. Он чувствовал себя таким беспомощным. Что может сделать он всемогущему Филиппу? Самому влиятельному мужчине Греции, Гегемону эллинского народа, мужчине, который опустил на колени мятежные Фивы. Что мог сделать он, взбешенный отец? Ох, как же он желал ему смерти. Никогда ранее он не ненавидел кого-либо так сильно. ХХХ - Мой отец в ярости, - поделился с друзьями Леоннат через несколько месяцев. Теперь он сидел в покоях Царевича во дворце. – Царь отдал Атталу земли, которые принадлежали моей семье вот уже несколько веков. - Святая Медуза! – воскликнул Пердикка. – Почему? - Я не знаю, - покачал головой Леоннат. – Царь сказал, будто эти земли принадлежат и ему, так как его мать была двоюродной сестрой моего отца, так что волен распоряжаться ими на свое усмотрение. - Он безумен, - подал голос Неарх. - Прости, Александр. - Не стоит извиняться, он и вправду таков, - ответил царевич. – К счастью, теперь Аттал и Парменион далеко и во дворце относительный мир. - Вы не знаете, что происходит в Геллеспонте? – спросил Гефестион. - Птолемей сказал, что знает, поэтому и хочет встретиться с нами, - ответил Александр. - Так где же он? – забуянил Гарпал. - Здесь, - появился Птолемей. Теперь компаньоны Александра были в полном составе. - К чему все эти загадки? Что за новости у тебя? – спросил Пердикка. - Боюсь, что самые плохие, - таинственно ответил Птолемей. – Аттал и Парменион надежно засели в Геллеспонте. - И что в этом плохого? – нахмурился Леоннат. - Дай закончить, - нетерпеливо продолжил Птолемей, глубоко вздохнув. – Они засели в Геллеспонте, и один из местных лордов намерен угодить им, его зовут Пиксодар. Он находится в очень плохих отношениях с персами, так как он сверг полноправную правительницу царицу Аду с престола. Он желает военного союза с Македонией и отправил свадебное предложение Царю. - Для меня? – нахмурился Александр. - Вот в этом и состоит вся чернь. Оно не для тебя, а для твоего брата, царевича Арридея, - ответил Птолемей, и все затихли. - Так больше продолжаться не может! – разозлился Александр. – Сначала он затевает свадьбу между Кинаной и Аминтой. Аминтой! Сыном предыдущего царя. Затем он хочет сына от македонки, а теперь устанавливает военный союз с Пиксодаром. Он оставляет меня позади! - Почему бы тебе не написать Пиксодару? – спросил Гарпал. – Мог бы предложить ему свою кандидатуру в качестве жениха для его дочери? - Прекрасная идея! – кивнул Неарх. - Прекрасная идея? Это самая глупая идея, какую я только слышал, - возразил Гефестион, подходя к Александру. – Ксандре, Пиксодар никто, он наверняка знает о состоянии твоего брата, поэтому и отдает ему свою дочь. Для него и твоего отца это хорошая сделка, потому что никто иной бы не отдал свою дочь за Арридея. - На чьей это стороне ты сам, Гефестион? – начал атаку Гарпал. - На стороне благоразумия. Эта идея глупа! - Нет, - вдруг ответил Александр, удивив друга. – Это может сработать, так я покажу Царю, что я еще являюсь Наследным царевичем, покажу, что меня нельзя оставлять позади. Все, за исключением Гефестиона, Пердикки и Леонната, согласились с ним. - Ксандре, послушай, ты еще больше усугубишь ситуацию, - попыталcя образумить друга Гефестион. – Что ты скажешь отцу, когда он узнает об этом? - Да Гефестион просто ревнует, - громко вмешался Гарпал. - Что, прости? – повернулся к нему Гефестион. - Ты не хочешь, чтобы Александр женился, вот и пыжишься. – Гефестион ударил Гарпала так сильно, что тот свалился на пол. Никто не пошевелил и пальцем. Они знали, что Гефестион слишком хорош в рукопашном бою. Царевич ничего не сказал в его защиту, и это больно ранило брюнета. Неужели он тоже думал, что Гефестион просто ревнует? Что он вел себя так, только потому что не хотел, чтобы Александр женился? Хотел всего Александра лишь для себя? - Ты уверен, что хочешь этого? – Гефестион посмотрел в глаза другу. - Уверен. - Я все еще остаюсь при своем мнении, но раз уж ты решил, делай по-своему, - сказал Гефестион и вместе с Леоннатом и Пердиккой вышел из комнаты. Я оказался прав. Дело с Пиксодаром оказалось гораздо сложнее, чем они думали. Царь Филипп был взбешен, когда узнал, что Александр послал известного актера Фессала в качестве своего посла ко двору Пиксодара. Думаете, это странно? Посылать актера послом? В мои времена это было не такой уж редкостью. Греки делали так постоянно, а Фессал еще и был другом Александра, так что вопрос, я думаю, исчерпан. Филипп узнал о планах сына благодаря Филоте и приказал захватить Фессала и привести к нему. Моему Александру было так горько видеть друга в кандалах… но это еще не конец. Филипп разозлился так сильно, что отправил в изгнание Птолемея, Неарха, Гарпала, Эригия и Лаомедона, обвинив их в содействии царевичу. Ситуация стала не просто плачевной, а почти трагической. На улицах люди говорили о том, что Александр и не сын своего отца вовсе, многие стали сомневаться в нем. Клеопатра Эвридика родила мальчика. Вот-вот Филипп был готов объявить своего новорожденного Карана наследником. Ведь его и назвали в честь основателя династии Аргеадов. Я должен был что-то сделать, и я сделал это… Ночь была неспокойной. Шел Панем, в наши дни известный как Июнь. Царь планировал роскошную свадебную церемонию для своей дочери и царя Александроса Эпирского, в то же время он планировал церемонию парада Олимпийских Богов и его самого, самого великого человека современности. Дворец занимался приготовлениями к неделе торжеств в Эгах, и даже поздно ночью на улицах было шумно. Царь тратил деньги, которых у него уже не было. Гефестион слышал, что Филипп отправляется в Эги через 2 дня. Не так-то много у него времени. На пути к кабинету Царя ночные улицы ослепила молния. Единственное, что юноша слышал в этом крыле, были его собственные шаги. Он беспокоился, волновался, знал, что делает что-то неправильно, но не видел иного выхода. Александр мог потерять все, а он не мог сидеть в стороне и наблюдать за этим. Еще один раскат грома. Небо разрывалось на части. Стоило юноше пройти мимо окна, как то раскрылось диким порывом ветра. Казалось, будто сами Боги пытались остановить его, но он не верил в Них. Гефестион остановился посмотреть на ливень, черное небо, освещавшееся стрелами молний, бушующую природу, окатившую Пеллу. Он улыбнулся. Лучшей ночи и быть не могло. - Царь ждет тебя у себя, - сказал Евмен, недоверчиво глядя на Гефестиона. Ему не нравился этот парень, уж слишком много проблем он приносил царской семье. Евмен думал, что Гефестион – избалованный малец, прекрасно знающий, как использовать свои внешние данные, чтобы получить то, что хочет. Он был уверен, что тот многолик и гораздо более амбициозен, чем Аттал. Только его не хватало сейчас рядом с Царем, но права запрещать ему пройти к Царю он не имел. - Благодарю. – Гефестион прошел в кабинет Царя и увидел Филиппа, сидящего за столом. Он работал над картой Азии, которую ему не так давно прислал Парменион. - Что тебе нужно? – спросил мужчина, его силуэт осветила ослепительная молния. - Я хотел бы поговорить с вами, сир, - начал Гефестион. Он говорил так, словно сам являлся царевичем, говорил с ним на равных. Царь не поднял головы. Ему не хотелось видеть Гефестиона, ведь он знал, что стоит ему увидеть это лицо, у него вылетит все из головы. - О чем? - Об Александре, - ответил Гефестион, и Филипп перестал писать. Он тяжело вздохнул и выпрямился. О да, Гефестион и впрямь прекрасен, как всегда, он не смог удержаться от того, чтобы оглядеть его с головы до ног. - Что тебя интересует? - Вы не можете оставлять его в стороне. Он лучший наследник для вас, и вы понимаете это, - сказал Гефестион, и Филипп фыркнул. - Ты пришел, чтобы сказать мне, как я должен поступать? - Нет, я пришел предложить сделку, - серьезно отозвался Гефестион. – Сохраните Александра законным наследником… - Он остановился. Так трудно было сказать то, что крутилось у него в мыслях. Голубой глаз Филиппа заинтересованно уставился на мальчишку. Лишь оглушительно громкий дождь нарушал тишину. - И что? Что ты можешь предложить мне, чтобы я изменил свое решение? - Я дам вам то, что вы всегда желали, - выдохнул Гефестион, и уродливая улыбка исказила губы Царя. Победа в конце концов! - И чего же я всегда хотел? – Теперь он играл с Гефестионом. Конечно же он знал, о чем говорит юноша, но так хотелось услышать это из этих сладких уст. Гефестион стиснул зубы. Быть наедине с Царем было тяжело, навевало плохие воспоминания. Худшим моментом его жизни было изнасилование, и вот теперь он стоит здесь, предлагая себя самому ненавистному человеку. Но он делал это ради Александра. Если уж все это было местью для Царя, то он готов пойти на такую жертву. - Я разделю ваше ложе, - наконец сказал он. - Если хочешь получить трон для своего любовника, то мне нужно иное. – Этого Гефестион не ожидал, но постарался скрыть свое удивление. – Тебе уже 20 лет, ты слишком взрослый, чтобы быть моим эроменом, но ты можешь быть моим любовником. - Вы хотите, чтобы я покинул Александра. – Это был не вопрос. - Ты просишь македонский трон, Гефестион, - поднялся Царь. – Хочешь видеть Александра Царем, прекрасно, но я хочу, чтобы ты был моим. И только посмей сказать что-то моему сыну, потому что в тот же момент я объявлю Карана своим наследником. - Если я сделаю это, он спросит меня, почему я выбрал вас, - прикрыл глаза Гефестион. - Тогда убеди его в том, что он тебе не интересен, что ты разлюбил его. – Ох, как же Филипп был доволен. Все складывалось как нельзя лучше для него. И сыну отомстит, и получит то, что всегда желал. Все тело Гефестиона дрожало. Филипп просил его причинить боль самому дорогому человеку на белом свете. Но хоть в чем-то он прав, - горько подумал Гефестион. – Я прошу многого, это справедливая цена. - Даю свое слово, - выдохнул Гефестион, подняв взгляд серых глаз на Царя. – Я буду вашим любовником и не скажу никому об этом соглашении. Филипп улыбнулся, чувствуя так, будто завоевал весь мир. - Потрясающе. Может, нам следует уже начинать узнавать друг друга поближе? – Царь подошел ближе к нему. Гефестион был выше его, стройнее, но это не помешало ему украсть поцелуй с желанных губ. Словно стену поцеловал. Гефестион не отвечал на движения Царя, и Филипп недовольно щелкнул языком. - Нет, нет, нет… Так дело не пойдет. Ты должен убедить меня в том, что желаешь меня, - сказал Царь, поглаживая длинный темный локон волос. Он был так близко к Гефестиону, что тот чувствовал его дыхание на своих губах. Юноше казалось, что его сейчас стошнит. – Я хочу знать, как ты целуешь моего сына. - Вы хотите, чтобы я представил на вашем месте Александра? – Это было уже слишком, но взгляд в глаза Филиппа сказал все. Это была месть. Юноша прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Хорошо. Гефестион попытался расслабиться и подключил все свое воображение, чтобы представить Александра, а затем сократил дистанцию между ним и Царем и поцеловал его, стараясь представить, что целует Александровы губы, вкушает аромат его кожи. Это сработало лучше, чем он думал, потому что вскоре Царь безудержно вцепился в него. - Это,.. – прошептал Филипп, облизывая нижнюю губу. Он никогда не думал, что может завидовать кому-то. Равных ему не было, но теперь он завидовал собственному сыну. Этот поцелуй был полон любви и желания, и Царь знал, что он предназначался не ему. – Ты проведешь со мной ночь. Гефестион ничего не сказал, он ожидал этого, но легче на душе у него не стало вовсе. Что же я наделал? ХХХ На следующий день, когда Гефестион открыл глаза и увидел незнакомый потолок, он не помнил, где находится. Пил ли он ночью?.. а затем воспоминания накатились на него волной. Его разговор с Царем и жуткое соглашение. Он был в царских покоях. Филиппа в кровати уже не было. Ладно хоть видеть его с утра не пришлось… хотя бы сейчас. Юноша чувствовал себя грязным. Единственное, что он желал так страстно, так это оказаться дома, принять ванну и попытаться забыть эту ночь. Мне нужно привыкнуть, - грустно подумал он. – Я делаю это ради Александра, нужно быть сильным. Он нашел свою одежду и быстро оделся. Он не знал, что скажет своей семье… и что скажет Александру. Может быть после расслабляющей ванны и завтрака он сможет подумать об этом… - Тион! О нет, - мысленно воскликнул Гефестион, пойманный у двери Царя. - Тион, что ты здесь делаешь? – спросил Александр, глядя на друга, все еще сжимающего ручку двери. – Ты был в покоях Царя. Зачем? - Потому что провел здесь ночь, - высокомерно ответил Гефестион, смутив царевича. - Почему? – Только это приходило ему в голову. - Думаю, это очевидно. - Что случилось? – Что происходит? Может, он головой ударился, когда свалился с кровати? Снится ли ему это? Почему Гефестион был в царских покоях? Почему так разговаривает с ним? Гефестион молча посмотрел на него. Он не знал, что сказать, не знал, сможет ли сделать то, о чем просил Филипп. - Я устал, Александр, - сказал он, отведя взгляд в сторону. Глаза могли выдать его. – Я устал попадать в неприятности из-за тебя. Каждый раз, когда ты ссоришься с отцом, страдаю я. Я отправился в изгнание с тобой! И как ты отплатил мне? Ты не обращал внимания на меня, выдавал меня ревнивцем, когда я пытался предупредить тебя о Пиксодаре. Царевич шокировано смотрел на него. Он не мог слышать эти слова из уст Гефестиона. - Тион, я понимаю, ты злишься на меня из-за того, что случилось с Пиксодаром. Прости, ты был прав, я должен был услышать тебя, - медленно сказал Александр. – Но не пытайся сказать, что устал от меня. Я тебе не поверю, только не после всего того, что мы пережили вместе. - Ладно, меня не волнует, поверишь ты в это или нет. Я не хочу тебя видеть. Александр рассмеялся. - Тион, я не знаю, в какие игры ты играешь… - Я не играю, - твердо ответил Гефестион, наконец посмотрев на него. – И если ты не веришь моим словам, то поверь поступкам и спроси себя: почему же я переспал с твоим отцом прошлой ночью? Слова ударили Александра словно обухом по голове. Он замер не в силах двинуться с места, наблюдая за тем, как его друг, половина его сердца, уходит вдаль. Мозг отказывался работать, он не мог думать. Гефестион переспал с его отцом, почему? Почему? Царевич чувствовал, как у него перехватило дыхание. Мир вокруг потемнел, нужно выбраться, бежать… потому что без Гефестиона он потерялся. Гефестион же пытался сохранить спокойствие, пока не ушел достаточно далеко от Александра. Он побежал. Как хотелось сбежать, исчезнуть! Он сделал больно любимому, сделал намеренно! Это все ради твоего блага, Александр, прошу… прости меня, даже если себя я простить никогда не смогу, - думал он по дороге домой. Он не ел, поднялся в комнату, лег на кровать, повторяя лишь одну фразу в своей голове – ради тебя.