Сказ о македонце

На дворе бушевала зима. Суровая зима, совсем как в тот год, когда на свет появился Гефестион. На улицах было белым бело, небо затянули серые облака, а пронизывающий ветер заставлял людей в меховых накидках дрожать от холода. В такие дни люди выходили на улицу, если без этого было не обойтись, а в домах их ждало согревающее пламя огня и горячий суп. Нетикерти, рабыня Береники, в сопровождении трех слуг шла по улице. Все они были тепло одеты. Нетикерти совсем не переносила холод, ее родной город находился вблизи реки Нил, и круглый год там стояла невыносимая жара, а ветер поднимал в воздух жесткий песок. Женщины скрывали свои лица плотными платками, оставляя видимыми только глаза. Они отправились на рынок купить еды и вещей, которые приказала им принести хозяйка — Береника не так давно родила прекрасную девочку. Но в этот день на рыке не было ни одной благородной души, лишь рабы сновали от прилавка к прилавку. Недалеко от нее полный мужчина спорил с высокорослым рабом, скорее всего, галлом. — Это грабеж! — чуть шепелявя, вскричал галл на плохом македонском. — Дурак, мои цены соответствуют истине, — возразил толстяк, скрестив пухлые руки на груди. — Это невыносимо, 2 драхмы за рыбину, вы, должно быть, с ума сошли! — продолжал буянить галл. — Если твоему хозяину не по душе мои цены, иди прочь отсюда. Лучшей рыбы ты не найдешь в такую-то погоду. А когда придет войско, то и моего добра не увидишь. — Мой хозяин — пезетайр царского войска! — гордо воскликнул галл, задрав подбородок. — Тогда пусть царь его и кормит! Женщина, взвешивавшая Нетикерти мясо в свертке, тяжело вздохнула. — Такие слова в последнее время приходится слышать все чаще и чаще, — сказала она, кладя сверток в корзину. — Цены стали такими высокими. — Потому что сейчас зима? — спросила Нетикерти, выпуская облачко пара изо рта. — Нет, из-за войска, — покачала головой торговка. — Оно будет здесь всю зиму, а затем отправится во Фракию. Но царь оставит в гарнизоне немало бойцов, больше, чем обычно. Говорят, что он тренирует их для сражений в горах. — И какая связь между солдатами и ценами? — Они покупают достаточно еды, и то, что остается, дорожает в цене, — объяснила женщина, вытирая руки о фартук. — Мне вряд ли стоит говорить это, но торговцам это только на руку. Мы продаем больше, чем обычно, даже торговцы из других частей царства приезжают сюда попытать счастья. Однако люди жалуются изо дня в день на цены. — Я понимаю, — сказала Нетикерти, уплачивая на драхму больше, чем обычно. ХХХ В это же время во дворце проходил военный совет. Выдающиеся полководцы собрались в аскетичном зале времен Аминты III, деда нынешнего царя. Гигантская карта Ойкумены, изображенная Аристотелем, висела на стене; Александр сидел во главе стола, наблюдая за реакцией людей на его план. — Александр, твои желания наполнены безумием, друг мой, — пусто сказал Клит. Ветеран поднялся с места и подошел к карте. — Говоришь, что мы должны расширить свои владения вплоть до Дуная, подвинув фракийцев, так? — Все верно. Рад, что твой слух все еще отличается поразительной остротой, Клит, — улыбаясь, сказал Александр. — Ты, должно быть, бредишь? — спросил Клит. — Эта местность, — мозолистый палец уткнулся в тонкий пергамент, — самая непроходимая из всех известных нам. В первую очередь, чтобы добраться туда, придется одолеть самые дикие фракийские племена, те самые, которые не подчинились даже твоему отцу, и Трибалли. Ты ведь помнишь их, верно? Они разгромили наш лагерь у Византия. — Припоминаю, благодарю. — И зная все это, ты все еще настаиваешь на этом походе? — Да, дорогой Клит, ты все верно понял. — Гиппарх молча уставился на него, не зная, что творится в светловолосой голове Царя. Когда никто не подал голос, Царь продолжил: — Ну же. Никто не предположит, какую цель преследует этот поход? — спросил он ветеранов так, словно они в гимнасии на занятии. Он был возбужден, ведь его всегда привлекало то, что люди считали невозможным. Перспектива покорения Трибалли зажигала яростный огонь в его буйном сердце. — Ты хочешь укрепить северные границы, чтобы оставить Антипатра в сильной позиции перед тем, как мы уйдем в Азию. Лучший способ сделать — продвинуть границы до Дуная, — ответил Гефестион. — Благодарю тебя, Тион; ты один еще не спишь здесь, — весело улыбнулся Александр, заставив ветеранов скривить лица от раздражения. — Это очевидно, Александр, — подал голос Кассандр. — Но твои планы невозможно осуществить меньше, чем за год. — Почему же, Кассандр? — Клит уже сказал, эти фракийские племена опасны. — Ты боишься? — Кассандр покрылся румянцем. — Ничего страшного, можешь остаться в Пелле с отцом. Я не собираюсь брать с собой тех, кто считает мои цели далекими от реальности. — Ты оскорбил меня! — Александр сурово посмотрел на него, как на капризного мальчишку, и сын Антипатра незаметно сглотнул комок в горле. Эти разноцветные глаза вводили его в заблуждение. — Прекрасно, мой план невозможен, опасен и глуп, — вздохнул Царь, наигранно сдаваясь. — У кого-нибудь есть предложения получше? — Построить гарнизоны на границах, — сказал Филота, не теряя времени. Ему нравилось выделяться из толпы. — Слишком дорого. — Предложить племенам мир, — предложил Птолемей. — Нет, я не хочу, чтобы они думали, будто я трус, — сказал Александр, поднявшись с места, чтобы лучше всех видеть. — Я хочу, чтобы они боялись, хочу, чтобы каждый раз, когда фракиец слышит мое име, все его существо сотрясалось бы в истерике, ясно? Я не могу уйти в Азию без четко обозначенных границ Македонии. И этот план, каким бы невероятным он не звучал, сработает, потому что это я вас веду. — Ему не нужно было поднимать голос, он говорил все ровным тоном, отчего его слова казались еще более жутким. То был Александр, доселе им не знакомый. Он вовсе не был таким, покуда Филипп был жив. Изменился ли он? Или быть может, вот он, настоящий Александр, спящий лев, ждущий момента для победного рыка? ХХХ — Ты проявил себя очень хорошо на этом совете, — улыбнулся Гефестион, когда они вдвоем остались в кабинете, в том самом, где Филипп планировал свои самые масштабные завоевания. — Они слишком привыкли к методам моего отца, — сказал Александр, развалившись в кресле. — Почему они не могут смотреть дальше собственного носа? Почему хотят делать одно и то же каждый раз, когда подворачивается возможность? Мы должны создавать новые стратегии, творить, двигаться вперед. Зачем постоянно говорить о прошлом и делать его настоящим?! — Не все могут думать так, как делаешь это ты, — мягко сказал Гефестион, перебирая бумаги на столе. — О, в этом я уже убедился. Второго такого, как я, нет во всем мире, — самодовольно подбоченился Александр. Протянул руку и с наслаждением провел пальцем по запястью Гефестиона. — Но тебе каждый раз удается прочитать мои мысли. Его друг улыбнулся, не глядя на него. — Что сказала твоя мать, кто ты назвал наследником своего сводного братца? — задал он вопрос, услышав, как тяжело вздохнул Царь. — Она в ярости, хочет, чтобы я казнил Клеопатру Эвридику и ее детей, — сказал Александр, вытянув ноги и опустив руки на стол. — Да уж… Геродот? Ты читаешь «Историю» Геродота? — спросил Гефестион, взяв в руки свиток с письменами греческого историка из Галикарнасса. — Конечно, любой, кому в голову взбредет мысль завоевать Азию, должен первым делом почитать Геродота, — сказал Александр, забирая свиток. — Он описал так много бытовых мелочей, особенно хорошо у него получилось описать Кира Великого. Ты ведь слышал о Кире, верно? — Только то, что он основал династию Ахеменидов, ныне правящую в Вавилоне. — Геродот писал, что Кир был бастардом медийской принцессы, и она бросила его умирать, но крестьянская пара нашли его и воспитали как собственного сына, — стал рассказывать Александр. — Спустя годы он стал видным человеком и восстал против собственного деда, мидийского царя Астиага. Что особенно интересно, так это то, что Геродот пишет, будто войска Астиага объединились и сдали его Киру. Затем уже с силами Мидии Кир захватил Вавилон, Лидию и Ассирию, величайшие царства Азии, и создал Персидскую империю. Его называли Царем Вселенной, всемогущим, Царем Вавилось, Царем шумеров, Царем четырех десятилетий! Сорок лет, Тион! Мне потребуется меньше десяти лет, чтобы превзойти его! — Я верю в тебя, — искренне улыбнулся Гефестион, он слепо верил ему, и если бы Царь вдруг сказал, что небо фиолетовое, Гефестион бы не поднял головы, чтобы убедиться в этом. — И чем же закончилась его история? — Его убили в битве против массагетов неподалеку от реки Яксарт*, — ответил Александр. — Ты знал, что и во мне течет персидская кровь? — Сейчас не время для шуток. — Нет, я говорю абсолютно серьезно. Видишь ли, когда царь Дарий I завоевывал Фракию, он прибыл в Македонию и организовал помолвку между царем Александром I и благородной женщиной персидского происхождения. Плодом этого союза стал царь Аминта II, — пояснил Александр. — Мне придется прочитать это произведение, — потянулся за свитком Гефестион. — Хорошо, но с одним условием, — хитро улыбнулся Александр. — За один поцелуй. Его друг нежно улыбнулся в ответ. — Меня этим не возьмешь. — Почему нет? — удивился Александр. — Потому что все мои поцелуи и так принадлежат тебе, — прошептал Гефестион прежде, чем соединить их губы в поцелуе. Царь лениво растянул губы в улыбке. — Ты останешься на ужин? — спросил Александр между поцелуями. — Если того хочет Царь. — Блондин потянул брюнета, усадив его на стол, Гефестион раздвинул ноги. Он едва удержался от сладостного стона, когда почувствовал сильные руки, гладящие бедра, приподнимающие светлую ткань хитона. В коридоре царица Олимпиада неслась к царскому кабинету. Наконец она нашла идеальную пара для своего сына, совершенную жену, и не могла дождаться того момента, как выскажет все своему драгоценному сыну. Ткань ее одеяния развевалась, так быстро она летела сквозь пролеты. Не подозревающий того, что скоро мать разрушит их интимный момент, Александр увлеченно целовал шею возлюбленного, тогда как пальцы Гефестиона нежно гладили его по груди. Снаружи Олимпиада наткнулась на мрачного Аминту и приостановилась, чтобы посмотреть, что же он делает. С ног до головы одетый в черное, он держал перед собой свечу, сгорбившись медленно вышагивая вперед. Царица покачала головой и продолжила идти. Этого мальчика ей никогда не понять. — Чего же ты ждешь? — спросил Гефестион низким голосов в колючую щеку Царя. Александр гладил его бедра, чувствуя, как мышцы отзываются на каждое его прикосновение. — Чего ты желаешь, Тион? — игриво поинтересовался Александр. — Тебя, — прошептал его друг и обвил руки вокруг шеи возлюбленного, прижимаясь к нему своим телом еще крепче. Александр сжал руки на боках, и дверь открылась. — Александр, у меня к тебе разговор… Как неудобно. Улыбка покинула лицо царицы, стоило ей увидеть парочку. Глупо было спрашивать «что происходит», поэтому она лишь поджала губы. Гефестион желал провалиться под землю. Одно лицо Олимпиады в такой момент убивало все его желание на корню. — Мама? Что ты здесь делаешь? — Первым подал голос Александр, обернувшись к ней. Женщина приподняла его брови, завидев румянец на его бронзовых щеках. Гефестион встал на ноги, поправляя одежду и стараясь избегать пытливых глаз Олимпиады. Ему не представлялось возможности говорить с Царицей ранее, и лучшего способа познакомиться он и не мог представить. — Как я уже сказала, — продолжала Царица так, будто ничего не было. — У меня к тебе разговор. — Он определенно может подождать, — возразил Царь, желая вернуться к тому, на чем их прервали. — Не может, — прилетело в ответ. — Я уйду, чтобы ты смог поговорить с Царицей наедине, — сказал Гефестион, призвав всю свою силу воли в этот момент. — Нет, прошу тебя, останься, Гефестион, — вдруг сказала Олимпиада. — Уверена, тебе будет интересно то, что я хочу сообщить. Гефестиону был не по душе ее тон. Он так и кричал о какой-то хитрости, полной коварства, не сулящей ничего хорошего, но не в его интересах лишний раз дарить ей наслаждение, испуганно отшатнувшись в сторону. Нет, она не увидит его сверкающие пятки. Парень кивнул и остался на своем месть. — Может, присядем? — вежливо спросила Царица. — Что привело тебя сюда? — Александр знал свою мать слишком хорошо, чтобы знать — она что-то задумала, и ему не терпелось закончить этот разговор как можно быстрее. — Вот что я получаю от любимого сына, когда наконец, спустя годы поисков по всей Греции, я наконец нашла тебе подходящую супругу. — Слово «супруга» ужалило Гефестиона прямо в сердце, но он даже не моргнул. — Что ты сделала? — из последних сил пытался держать себя в руках Царь. — Я нашла тебе жену, сын, — улыбалась Олимпиада. — Прекрасную девушку из благородной македонской семьи. Уверена, ты будешь удовлетворен, когда увидишь ее. Она вместе с матерью придет… — Я не женюсь, — отрезал Александр. — Об этом я уже говорил с Антипатром… — Антипатр дурак! — воскликнула Царица, покачав головой. — Откуда ему знать, что тебе нужно? Я твоя мать и говорю, что ты должен жениться. Идти без наследника в Азию ты не сможешь. — У меня уже есть наследник. — Я никогда не позволю бастарду Филиппа быть Царем, — процедила Олимпиада, сверкая глазами, так похожими на глаза Александра. — Ты не обязана соглашаться с моим решениями. Царь здесь я. — Разговор принимал неприятный оборот, и Гефестион всеми фибрами души мечтал оказаться в другом месте. — Ты делаешь это из-за него, — вскричала Олимпиада, указывая тонкими пальцами на Гефестиона. — Ты не хочешь жениться из-за него! — Достаточно! Я не потерплю вмешательства в мою личную жизнь. Я женюсь, когда буду готов к этому, на той, которую я выберу сам, — холодно ответил Александр, и мать не посмела возразить ему7 Олимпиада глубоко вздохнула и подняла подбородок, но не выдержала взгляд сына, ей это было не под силу. Пронзила глазами Гефестиона и удалилась из комнаты, но Александр и Гефестион знали, что разговор только начался. — Мне лучше идти, — разрушил тишину Гефестион. — Почему? Ты ведь говорил, что останешься. — Знаю, но если она увидит меня вновь, то неприятностей не избежать, — улыбнулся друг. — Пусть будет так. Я вернусь завтра утром. — Как пожелаешь, — тяжело вздохнул Александр. ХХХ Гефестион вернулся домой, и после трапезы отец вызвал его к себе вв кабинет. Проходя мимо комнат, ему послышался голос матери, ругающей Лисания за то, что тот притащил домой змею. — Что-то случилось? — спросил Гефестион. В самом начале военной кампании его отцу не здоровилось, он был так бледен, что мать думала, что он болен. Но с тех пор, как он вернулся с Греции, с каждым днем ему становилось все лучше и лучше, а сегодня он и вовсе расцвел, но по его выражению лица сын знал — что-то произошло. — Да, кое-что произошло, но не беспокойся, ничего страшного. Я бы сказал, что я… удивлен, — сказал Аминтор, присаживаясь рядом с сыном. — Твоя тетя написала мне. Только не это, — горестно подумал Гефестион, представляя, что тетя Талия могла написать отцу. — Должен признать, я уже думал о том, о чем твоя тетя написала мне, о том, чтобы найти тебе жену… — Отец, я не хочу жениться, тетя Талия почему-то решила, что это так, но… — Тион, все в порядке, я не согласен с твоей тетей. Я говорю только, что думал о возможности найти тебе супругу, — пояснил Аминтор. — Но твоя мать стоит на своем — ты и только ты можешь выбрать себе спутницы, у нас нет прав решать за тебя. Гефестион облегченно выдохнул, услышав это. — Благодарю, отец. — Рано, Тион, — продолжил отец. — Я не поддерживаю ни твой отказ жениться, ни отказ Никандроса, но уважаю ваши решения. Но собственно поговорить я хочу не об этом, а о… хм… проблеме. — Что за проблема? — Я совершил ошибку. Стал говорить с Антеем о моих тревогах по этому поводу, и Иокаста, должно быть, случайно услышала наш разговор и подумала, что я ищу тебе невесту. — Гефестион насторожился. — И теперь… в Пелле думают, что ты хочешь жениться и… как бы сказать? У тебя 36 свадебных предложений. На какой-то момент Гефестион всерьез задумался о том, что же ему делать дальше: плакать или смеяться. — 36? — Да. — Свадебных предложений? — Да. — Мне? — Да. — Но… как это возможно? — воскликнул парень. Слова, описавшего бы его состояние, не удалось подобрать. — Я же говорю, это недопонимание. — Но…, но 36? Кто вообще хочет выходить за меня? — Его отец добродушно рассмеялся. — Тион, раз уж так все сложилось, проще спросить, кто не хочет выходить за тебя, — сказал Аминтор, пораженный популярностью своего сына. Иметь такого сына было честью для него. — Почти все девушки подходящего возраста из благородных семей желают выйти за тебя. Твоя мать смеялась, когда я ей рассказывал об этом, но, боюсь, мы столкнулись с серьезной проблемой. — Проблемой? Мы? Это у меня теперь проблемы. Я не желаю жениться. Александр планирует покорить фракийцев, а после мы отправимся в Азию. У меня нет на это времени, — поднялся с места Гефестион. — Тион, я все понимаю, но все эти девушки происходят от влиятельных семей, мы не можем просто сказать им: «очень жаль, но я не хочу жениться». Мы только ополчим против себя важнейших мужей Македонии. — И что? Что мне делать? — Я понимаю твои чувства, и знаю, что виноват во всем только я, ведь если бы я не говорил с Антеем, ничего этого не было бы, — опустил голову Аминтор. — Я не виню тебя, — искренне сказал сын, и отец коротко улыбнулся. — Я считаю, что самое мудрое решение сейчас — это выбрать жену. — Сейчас? — Тион, рано или поздно тебе придется жениться; твоя тетя права, ты не сможешь быть вечно подле Александра. — Почему? — чуть обиженно прозвучало в ответ, но Гефестион не сомг сдержаться. Ему было больно, когда люди говорили так каждый раз, потому что он искренне любил Александра, всем своим сердцем, и не представлял своей жизни без него. Аминтор понимал его больше, чем о том подозревал Гефестион, и грустно посмотрел на него. — Когда-нибудь Александр женится, он Царь, ему нужна Царица и наследник, Каран не будет его наследником вечно, если только не захочет стать сильным царем, — пояснил ему Аминтор спокойно. — Ты ведь знаешь, как говорят о мужчинах, которые льнут к другим мужчинам после 24 лет без собственной семьи. Через неделю тебе уже исполнится 21 год. — Знаю. Словно смертный приговор, — мрачно подумал Гефестион. Всего 3 года ему осталось наслаждаться любовью возлюбленного. И слова Олимпиады проносились в его голове вновь и вновь — «Я нашла тебе супругу». Конечно, он знал, что Александр женится, но… еще так рано, почему же он должен быть первым? — Я люблю тебя, сын, и могу убить за тебя, — твердо произнес Аминтор незнакомым, неведомым голосом, испугавшим Гефестиона. — Я желаю тебе только счастья, но сейчас среди все этой суеты идеальное времся. Выбери жену и не беспокойся, отправляйся с Царем в кампанию, а мы с мамой позаботимся о твоей избраннице. Хуже всего в сложившейся ситуации было то, что Аминтор прав. И Гефестион знал это, но никак не мог принять правильное решение. Ему совсем не по душе искать невесту, но как этого избежать? ХХХ — Сегодня такой странный день, — поделилась Антигона с Гефестионом, готовя обед. На дворе стояло солнце, и сегодня хозяйка домашнего очага решила сама пройтись по рынку, устав сидеть взаперти. — Почему? — поинтересовался сын, нарезая сыр. Мать прекратила мешать суп и обернулась к нему. — Настоящая красавицы подошла ко мне и спросила, что ты любишь есть, — сказала Антигона. — О, — больше ему нечего сказать. — Затем другая спросила, когда твой день рождения, а третья хотела знать твой любимый цвет, — смеялась женщина. — И что ты сказала? — Правда, зачем мне врать и отнекиваться? Кто знает, быть может одна из них станет моей невесткой. — Антигона словно молоденькая девочка была довольна собой. — Я так не думаю, — прошептал Гефестион. Как он устал от этого. — Мама! Я слышал что-то очень странное в городе… о! И ты здесь Тион, — в дом зашел Никандрос. — Что ты слышал, милый? — спросила Антигона, пробуя суп. — Что Тион женится, это правда? — Неправда, — возразил Гефестион. Это же он уже сказал Пердикке, Леоннату, Птолемею, Беренике, Кибеле и своему дедушке. — Это недопонимание. Мать Леон подумала, что я ищу жену, и со всеми этим поделилась. Никандрос чуть живот себе не разорвал от смеха. — Ну и проблема у тебя, братишка, — злорадствовал старший брат. — Потому что все только о тебе и говорят. — Прошу, не говори так. Можно подумать, что женится Царь, а не какой-то там гетайр, — сказал Гефестион, когда в дом зашел Лисаний, держа в руках кучу маленьких свертков. — Лис, что это у тебя? — оторвалась от супа Антигона. — О! Это тебе, — передал мальчик Гефестиону. — Мне? — непонимающе раздалось в ответ. — Толпа девчонок попросили меня отдать это тебе, а мне дали сладости и деньги, — похвастался Лисаний. — Вот это мой брат, — показал большой палец Никандрос. — Лис, не надо так, — покраснев со стыда, попросил Гефестион. — Почему? Мне дали 3 драхмы за то, чтобы я отдал это тебе, а сестра Неарха сказала, что если ты ответишь на ее письмо, то даст мне полдрахмы. — Как тебе такой расклад — я даю тебе 10 драхм и ты прекращаешь работать гонцом и ничего не говоришь обо мне, — вспылил Гефестион. — Хм, возьму 10 драхм, но если хочешь, чтобы я молчал, то будет дороже. — Хватит, Лис! — подняла голос Антигона. — Если твой братец не хочет, чтобы ты рассказывал всем о нем, то не нужно этого делать. Лисаний сжал губы. — Это же относится и к тебе, мама. Не рассказывай ничего. — Антигона посмотрела на него огромными невинными голубыми глазами. Как же ей все это нравилось. — Ты знал, кстати, что у Кратера есть сестра? — вдруг спросил Никандрос, стащив ломтик сыра. Гефестион сглотнул. — Я уверен, что не нравлюсь ей. Губы Никандрос искривились в коварной ухмылке. — Напротив, братишка, ей ты очень интересен, — припугнул его старший брат. На какой-то момент Гефестион представил себе женскую копию Кратера, высокую мускулистую девушку с усами в платье и с цветком в волосах. Ох, куда же он вляпался.