Наизнанку

      — Кто, блин, вообще придумал эти контрольные? — Макс со стоном расплывается по парте, утыкаясь лицом в учебник.       — Учись, студент, иначе солдатом будешь, — сонно бормочет Олег и чешет поясницу. — Хотя мы ими и так будем.       — Прекрати портить мне настроение еще сильнее!       — Оба заткнитесь, а! Третий раз читаю один и тот же абзац — нифига не понимаю, — рычит Дарина.       Я вздыхаю и закрываю тетрадь, признавая полное поражение перед великой и могучей историей со всеми важными датами и событиями. Если уж до этого не учила, то зазубрить за два дня — мишн импоссибл. А если учесть, что у нас и семинаров-то не было, а сплошные лекции, то импоссибл вдвойне.       — Нафига она нам вообще нужна?! — бушует Макс. — Мы математики, а не историки! Да я, что в прошлом году было, не помню уже!       — Общее образование, — наставительно произносит Алеся, складывая из исписанных листов бумажные самолетики. — Для общего развития. Вот пойдешь ты как-нибудь домой поздно вечером. Вокруг темно-темно, а из-за угла выпрыгнет грабитель, приставит к горлу нож и…       — И спросит, в каком году произошло коронование Ивана Грозного, ага. А как отвечу, расплачется от счастья и отпустит.       Макс кривляется, изображая душещипательную сцену: душит сам себя, отбивается, слезно просит не наседать так сильно и «спасается», перепутав Ивана Грозного с Дмитрием Донским. Я хохочу так, что сгибаюсь и стукаюсь лбом о парту. Бли-ин. Теперь смеются и надо мной тоже. Не зло, конечно, я и не обижаюсь, просто лоб болит.       — Гугл нам в помощь, — резюмирует Олег. — Он же у всех настроен, господа профессионалы?       — Надеюсь, не запалит. Помните, как Павел Степанович Дородина поймал? — включается в разговор Юля.       — Такое не забудешь, — стонет Алеся. — Я бы на его месте сразу из окна выбросилась — это ему теперь всю студенческую жизнь припоминать будут. А как ему сдавать, вообще не представляю.       — Попадос был жестким, — соглашается Макс. — Гунева тогда прикольно выкрутилась: все руки и ноги формулами исписала.       — Выглядело убого, — спорит Юля. — Она так вертелась и теребила одежду, что я думала, у нее блохи.       — У людей блох не бывает, — вставляю я.       — Ой, не нуди.       История забыта — есть куда более интересные темы для обсуждений. Мы вспоминаем косяки, которые случались при списывании, перемываем косточки преподавателям и возмущаемся системе образования. Постепенно все переходит на обсуждения сериалов, книг и планов на будущее. Олег с Максом навещают буфет и приносят всем стаканчики с чаем. Становится настолько хорошо, что мы даже допускаем крамольные мысли о побеге с оставшейся пары — ну какая учеба, когда хочется жить, а не сидеть в четырех стенах? Сейчас бы снова на пляж, но уже прохладно стало, куртки по утрам накидываем, а простыть еще раз совсем не хочется. Мне мама еще тот случай с побегом не простила, чихну при ней — прибьет нафиг. Суровая женщина.       В общем, никуда мы не свалили. Проявили ученическую сознательность, так сказать. Высидели, как штыки, всю пару в полупустой аудитории, завидуя осмелившимся. Это самое жестокое в буднях студентов: думать своей головой и сидеть ровно, когда совершенно не хочется. Зато сколько энергии появляется в момент, когда звенит звонок! И как дружно мы сдаем всевозможные нормативы по физкультуре!       — Я заслужила пирожок. Вполне определенно заслужила, — заявляю я. — За сознательность, отсиженную попу и попытку выучить то, что мне никогда не пригодится.       — Если ты за все будешь награждать себя подобным образом, станешь толстой. — Юля щиплет меня за бок. Я возмущенно взвизгиваю и втягиваю живот и щеки.       — Ага! — хохочет Макс. — Нам придется вкатывать тебя в аудитории.       — Та-а-ак! — рычу я. — Сейчас это мы посмотрим, кто кого будет вкатывать!       Макс смеется, подхватывает меня подмышки и кружит. Окружающие шарахаются в стороны.       — Откуда у тебя столько ног? — стонет Олег, потирая коленку.       — Заканчивайте тут со смертельным аттракционом! — рявкает Алеся. Макс тут же ставит меня, и я почти собираюсь повиснуть на ней в благодарности, как она продолжает: — Хоть на улицу выйдем, чтобы никого не убить.       — Предательница, — бурчу я.       С гомоном мы высыпаемся на свободу. Макс несколько минут бегает за мной, намереваясь продолжить экзекуцию, но я прячусь за Алесю, и она не отдает меня. Но свято место пусто не бывает: несколько мгновений, и уже орет Юля, а потом и Дарина. Какой прекрасный день. Заодно и на нас с Алесей никто не обращает внимания.       — Зайдем в кафе? — спрашиваю Алесю. — Недавно новое рядом со мной открыли, со стилизацией какой-то. Любопытно глянуть.       Алеся хмурится. Слово «стилизация» манит ее похлеще мотылька лампочкой, но она не спешит соглашаться. Нет, ну я так не играю!       — Слишком неожиданно, — наконец признает она. — Я себе столько дел на вечер наметила. И история эта. Если сейчас уйду с тобой, ничего же не сделаю — я себя знаю. Блин! А завтра никак?       — Можно и завтра, — пожимаю я плечами. — Мне, в принципе, все равно, лишь бы с тобой сходить. И в этой жизни.       Алеся вздыхает. Чувствую себя последней гадиной: я же не знала, что у нее дела! И ведь не заставляю бежать прямо сейчас. Просто. В принципе. Хочется. Посидеть вместе без лишних ушей, поговорить. Как нормальная пара. Ну, не нормальная, но… В общем, мне просто хочется побыть вместе с Алесей. Только вот она, похоже, моих желаний не разделяет. Сколько времени прошло с того «свидания» на крыше? «Надо еще так повторить!» — как же! Повторили, аж десять раз.       — Ты когда дуешься, становишься похожа на хомяка, — вздыхает Алеся. — Торжественно клянусь, что завтра поступаю в твое полное распоряжение.       — А можно меня тоже? В распоряжение? — на нас повисает Макс. — Обещаю хорошо выполнять свою работу. Но ем только натуральное, сделанное с любовью.       Юля стонет и оттаскивает его от нас. Мы, наконец-то, расходимся по домам. Точнее, стопроцентно домой отправляюсь я. Делать все равно нечего, поэтому учу, закинув ноги на стенку, просто лежу и смотрю в потолок. О словах Алеси думаю. Предвкушаю, строю планы и много и со вкусом паникую. Что я наделала? Что я завтра буду делать? А если нам не понравится в кафе? Обстановка там или обслуживание плохими окажутся? Вопросы всплывают в таком количестве, что едва не погребают меня под собой. Приходится делать усилие и отвлекаться. Это всего лишь кафе, верно?       Понятное дело, что и ночью заснуть мне удается не сразу, да и весь последующий день кажется слишком длинным и скучным. Алеся на первых парах дремлет, и мне приятно думать, что она тоже волновалась. Хотя могла и в сериале застрять — кто знает. Спрашивать не хочу — глупости какие, еще посоветует температуру померить. Просто с непоколебимостью Хатико жду и надеюсь на чудо. И — я даже сама с трудом в это верю! — оно случается. Мы идем в кафе. Не возникает никаких природных катаклизмов, катастроф или конца света, Земля не сходит с орбиты, не объявляют атаку пришельцев, и у Алеси не появляются срочные планы. Как же долго я этого ждала!       — Я в нем не была, но тебе понравится, — заверяю, не сильно осознавая то, что говорю. Алеся фыркает.       — Верю. Господи, Лен, да расслабься! Кафе различаются только ценами, а поесть я смогу в любом месте, в любой позе. Как, кстати, и ты.       — Есть — хорошо, — бурчу я.       Чего, правда, дергаюсь? В буфете питаемся — и ничего, уж в кафе точно хуже не будет.       — Надеюсь, у них не сильно дорого, я как всегда половину стипендии следующего месяца спустила еще в прошлом.       — Будешь должна, — ухмыляюсь я под страдальческий стон.       Хотя об этой стороне вопроса я тоже как-то не подумала. С деньгами, конечно, не все так плохо, как только может быть хорошо у студента, но ой как не хочется затягивать пояс! К счастью, все оказывается не только не страшно, но очень даже демократично. И красиво. Внутри оформлено в винтажном стиле — нежные тона, цветы, даже покрашенный велосипед с корзинкой в коридоре примостился, — включая туалет. Это первое кафе, в котором у меня появляется желание сфоткаться в туалете! Судя по лицу Алеси, ее посещают точно такие же мысли. Но мы сильнее своих желаний: запихиваем телефоны поглубже в сумки, вздыхаем и нога в ногу с каменными лицами покидаем обитель искушения и поднимаемся на второй этаж. Народу немного, мы занимаем один из свободных диванчиков. Тут же приятная официантка приносит меню, и я пропадаю в разнообразии блюд.       — Мы сильно хотим есть? — Алеся сглатывает слюну.       — После института — очень. Напополам?       — Угу.       Мы заказываем жаркое, маковый кекс и чай. Пока заказ выполняется, я успеваю рассмотреть картины на стенах, сделать размытый сэлфик и прочитать рекламу конного клуба. Алеся в это время перетряхивает сумку в поисках мелочи на дорогу. На диван выгружаются тетрадки, ручки и брелок в виде игральных костей. Монетки звенят по углам и совершенно не хотят выпутываться из ткани. Алеся возмущенно сопит, но не сдается.       — Попались! — наконец она победно потрясает кулаком. — Специально ведь в карман отдельный положила, так высыпались, сволочи.       Я фыркаю. Алеся начинает сгружать все обратно.       — История?       — Ну так, — хмыкает она. — Я же обязательно найду время и поучу. Раз десять.       Мы хихикаем. Что-то история идет в нашей компании со скрипом: Юля с утра жаловалась, что одолела только первые две лекции, Макс, кажется, вообще не читал, Олег на Интернет надеется. Разве что Дарина действительно готова.       — Даже не открывала, — признаюсь я. — Посмотрела вчера на обложку и отложила. Все равно не запомню.       — Все равно все там было плохо: войны, антисанитария, рабство, браки по расчету. Уж лучше бы мы то, что сейчас происходит, изучали.       — Будто сейчас лучше.       — Да нет, — Алеся пожевала губу. — Просто все, что мы изучаем, оно уже прошло. Этого уже нет, но мы должны знать. А то, что происходит сейчас — что куда важнее — за стеной спрятано. Но я бы лучше в современном мире ориентировалась, чем в том, сколько любовников было у Екатерины II!       — И много? Я до них не дошла.       — Достаточно, — смутилась Алеся. — Да там еще и наврут про половину! — принялась защищать она честь Императрицы.       — Ладно, ладно. Верю.       — И вообще, у нее тоже тяжелая жизнь была. Это все потом пришло.       — Думаю, все ее мучения были окуплены сполна.       Тут нам принесли заказ. На некоторое время мы замолчали, поглощенные дегустированием, только звякали вилками по тарелкам. Готовили, кстати, вкусно — даже не потянуло продолжить беседу, хотя это очень редкое явление.       — Скажи, ты бы хотела быть Императрицей? — остался только чай, и Алеся вновь берет меня на абордаж.       — Нет, — после небольшого размышления признаюсь я. — Ответственность большая, в политике смыслю на уровне диванного критика, языками не владею, — я замолкаю, подбирая еще аргументы. Алеся продолжает выжидающе смотреть. Что я не назвала? Какие там еще обязанности у Императоров? — Опять же: стране наследник нужен, а для меня, сама понимаешь, это проблематично. В смысле, детей люблю, но…       — Понимаю, — прерывает меня Алеся. — У тебя с парнями особые отношения.       — Ага. — Я виновато улыбаюсь. Не нравится мне этот разговор! — А у тебя не особые?       Алеся изумленно смотрит на меня, потом мотает головой и одним глотком осушает кружку.       — Я — би, — выдыхает она. — Я… в общем, мне легче. Может, ты тоже?       — Нет!       Я вскакиваю. На нас тут же начинают оборачиваться — и откуда набежало столько народу?! Я кручу головой, открываю и закрываю рот, пытаясь сообразить, что делать дальше. В голове звенит, и дрожат ноги. Алеся хватает меня за руку и усаживает обратно.       — Тиш-ше, — шипит она и, мило улыбаясь, забирает у подбежавшей официантки стакан с водой. — Спасибо, это просто давление.       Я криво улыбаюсь и делаю вид, что уже осознаю себя в пространстве. Хотя на самом деле вряд ли смогу самостоятельно выйти из кафе: все слишком четкое и кажется нереальным. Звон утихает, я сверлю взглядом рекламу под стеклом на столе, не понимая ни строчки. Не думаю ни о чем. И не чувствую. Просто существую. Просто есть. Зачем-то.       — Допивай уже чай и пошли, — шепчет Алеся.       Заторможено киваю и тянусь к чашке. Руки дрожат так, что чай едва не выплескивается, и мне стоит гигантских усилий успокоиться достаточно, чтобы не облиться. Вкус почему-то кажется препаршивейшим — остыл что ли?       — Полегчало? — вздыхает Алеся. Она уже успела попросить счет и выложить свою часть денег. Чек, кстати, принесли не в чехле, а в красивой праздничной коробочке, и внутри будто что-то ломается.       — Какие? — бормочу я.       — Что?       — Какие у нас отношения?       Алеся смотрит на меня внимательно и молчит. В голове неожиданно появляется мысль, что зря я выпила чай: можно было бы плеснуть им в нее. Просто взять и плеснуть. Я мысленно улыбаюсь, представляя подобную картину: вытаращенные глаза Алеси, пятно на рубашке, визг. Просто услада для ушей и глаз. И когда я стала такой мерзкой?       — Посмотри как следует, — Алеся злится. — Сейчас я с тобой.       Мне хочется зарыдать. Навзрыд, громко и со вкусом, чтобы передо мной все прыгали и пытались успокоить. В конце концов, у меня настроение испоганилось до невозможности! Самооценка тоже пытается закопаться поглубже.       — Я стопроцентная лесбиянка, — шепчу. — И не надо больше обсуждать этот вопрос.       — Хорошо, — соглашается Алеся.       Я доплачиваю, мы молча одеваемся и уходим. На улице ветер, но меня это более чем устраивает: мысли выдуваются из головы, и становится хоть чуть-чуть легче. Алеся втягивает голову в плечи и хмурится. Я провожаю ее до остановки, автобус почти тут же подъезжает, мы скомкано прощаемся, и Алеся уезжает. Ветер воет зло и насмешливо.       Я плетусь домой. От остановки совсем недалеко, и сейчас подобное совсем не радует. Но дорога не собирается волшебным образом удлиняться, а дом убегать, поэтому приходится сделать вокруг него пару кружков, чтобы окончательно остыть и захотеть в тепло. Мамы, естественно, нет. Я прохожу в комнату и растягиваюсь на кровати лицом вниз. Часы тикают слишком громко, в окно слишком настырно стучится ветка, и мне слишком жарко в уличной одежде. Рычу и вскакиваю. Короткая апатия сменяется бурной деятельностью: переодеваюсь, мою полы, разогреваю маме ужин.       — А вот хрен вам всем, — шиплю я, с ненавистью заталкивая пылесос обратно в кладовку. — Какого вообще хрена?! Кто я, что я — без вас разберусь.       Влетаю в комнату, открываю окно и с силой отламываю конец ветки. Больше не достает. Злость улетучивается. Сажусь на кровать и наконец-то реву, уткнувшись лицом в колени. В голове ни одной мысли о наших будущих отношениях, зато жалости к себе хоть отбавляй. И я бросаюсь в нее с головой.       Вечер проходит невнятно. Приходит мама, мы обмениваемся парой фраз, вместе пьем чай, и я вновь баррикадируюсь в комнате. Истерить уже не хочется, активно что-то делать — тоже, поэтому вытаскиваю тетрадку с — мать ее! — историей и читаю. Может, хоть запомню что — вдруг попадется.       На телефон приходит СМС. Экран призывно загорается, но не очень-то хочу общаться. Если это вообще не спам. Поэтому лекции оказываются честно дочитаны, но слабо запомнены и осознаны, прежде чем я интересуюсь сообщением. Снова Алеся.       — Прости меня — блин, тут надо назвать тебя как-нибудь ласковым прозвищем, но я ничего не придумала — я очень виновата. Не думала, что для тебя этот вопрос настолько болезненный.       Я раздумываю некоторое время. Не то чтобы злюсь — злости-то как раз и не было, только обида и страх — но не знаю, как ответить. Алеся же действительно не думала, что может задеть. Нечего своих тараканов на окружающих скидывать.       — Все нормально, — бормочу и скидываю ответ. На душе становится полегче.       Все нормально.