Наизнанку

      Контрольную я умудряюсь написать на четверку. Вполне себе крепенькую и заслуженную: какие-то куски в голове после бездумного прочтения задержались, и вопросы по этим остаточным знаниям мне в билете и попались. Есть на свете справедливость! Хоть не в любви, так в контрольной. Основной же массе моих одногруппников повезло куда меньше, хоть никто и не старается изобразить искреннюю печаль. Злорадно, однако!       — Главное, мы выжили, — философски подводит итог Олег, пока Макс увлеченно выдирает листы из тетради, делает из них самолетики и пускает в небо. Сказать о том, что конспекты пригодятся ему на зачете, язык не поворачивается: уж больно далеко и ровно летят. — Впереди выходные, и можно забыть обо всех кошмарах недели.       Мы закидываем вещи в сумки и спешим к выходу. Дел, если честно, никаких не намечается — стандартные телевизор, компьютер и почитать на ночь — но разве это причина задерживаться? Лучше скучать дома. Погулять особо не получится: наконец-то стало холодно, и ходить светить красными щеками не хочется. Да и откровенно лень укутываться. Лучше по старинке через соцсети. Все равно с Алесей не так все хорошо, как хотелось бы: она так осторожно и тщательно выбирает темы для общения, что я чувствую себя последней скотиной. Сама ведь виновата. Просто… как бы объяснить, что я становлюсь долбанной истеричкой всякий раз, когда мне намекают на неполноценность? Даже если на самом деле и не собирались обижать.       Отношения — сложная штука, особенно для меня. В стандартное будущее семья-муж-дети не вкладываюсь. На людей оглядываюсь. Как стать самостоятельной, чтобы смело заявить: да, я лесбиянка и плевать на ваше мнение? Я ведь тоже имею право на счастье. Свое собственное.       — Какие планы на выходные? — тихо спрашивает Алеся.       — Дома буду сидеть. — Пожимаю плечами. — А что?       — С ночевкой к тебе приеду.       — Ко мне? — глупо переспрашиваю я. В смысле, мы и до этого ночевали друг у друга кучу раз, и большими компаниями, и тет-а-тет, но как-то все неожиданно. — Точнее, я рада. В общем, правда рада. Просто ты так сказала…       Я смущаюсь. Надо вести себя естественнее, но очень хочется обнять Алесю. Где мои детсадовские годы, когда можно было не переживать по поводу того, как действия будут выглядеть со стороны? К черту все! Мы будем ночевать вместе! Значит, она успокоилась. Теперь главное мне в очередной раз не испоганить момент.       — А это чтобы ты не сбежала, — ухмыляется Алеся.       — Эй! Я никогда не сбегаю! — возмущаюсь. От ночевки точно никогда.       — Что за шум, а драки нет? — Макс обнимает обеих за плечи и с любопытством переводит взгляд с моего лица на Алесино. — Что планируете за нашими спинами?       — Устроить пьянку с мужиками и шампанским, естественно, — фыркает Алеся. — Не влезай в женские разговоры.       Макс поднимает руки, делая вид, что смущен, и отходит, заговорщицки поигрывая бровями. Я смеюсь. Жизнь вновь играет красками, и даже у старого и хрипящего автобуса не получается сбить настрой. Я вихрем мчусь домой, кидаю вещи и спешу навести хоть какой порядок. Чихает пылесос, грохает швабра — пыль стоит столбом, и в итоге отмываться приходится уже мне. Алеся вряд ли испугается бардака, а вот моей перемазано рожи — вполне. По крайней мере, от отражения в зеркале сама шарахнулась. Одной рукой набираю маме сообщение о том, что у нас будут гости, и прошу купить что-нибудь вкусненькое, другой намыливаюсь. Надеюсь, обойдусь без лекций о том, что надо предупреждать заранее.       Маман, к счастью, лишь философски вздыхает и протягивает торт.       — И кто на этот раз?       — Алеся.       — Опять? Вы с ней так близки. Может, снимите на двоих комнату.       Я закашливаюсь от неожиданности и бормочу что-то о том, что мы просто подруги, хотим кое-что личное обсудить, но боимся посторонних ушей, а к ней приехал какой-то родственник, поэтому ее квартира совершенно не подходящий вариант, и вообще. Маман особо и не слушает, разувается и бредет к себе, мурлыча под нос.       — Да я не против, — кричит, опомнившись. — Хорошо, когда есть такие друзья. Можешь всю свою компашку как-нибудь пригласить. Только заранее!       — Конечно!       Мама умывается и запирается в комнате с книгами — ее любимое времяпрепровождение на выходные. Даже если мы с Алесей будем устраивать в квартире салюты, прыгать и завывать под караоке, не выйдет. Разве что за чаем. Вообще, она спокойно относится к тому, что у нас периодически останавливаются мои друзья — куда лучше, чем их родители — в этом мне очень повезло. Но предупреждать действительно следует заранее, только кто ж думал.       Зато ко мне придет Алеся! Я улыбаюсь и пританцовываю, словно умалишенная, все время, пока жду ее. Строю в голове планы нашего отдыха, вспоминаю, какие фильмы могу предложить посмотреть. Вряд ли нынешняя ночевка будет отличаться от сотен предыдущих, так что ничего страшного, сориентируюсь по ходу. Но «Звездные войны» достать точно следует.       Когда в дверь наконец-то раздается звонок, я вдыхаю полной грудью, в очередной раз заглядываю в зеркало и открываю.       — Понимаю, что неожиданно, ты совсем не ждала, но я явилась, — улыбается во все тридцать два. — Пустишь?       — Дурочка, — бормочу я. — Проходи уже. У нас торт.       Алеся заходит. С собой небольшая сумка со сменной одеждой, которую она сразу впихивает в шкаф. Мое обиталище она знает, как и свое, потому уверенно моет руки и исчезает на кухне, начиная греметь чашками. Мама из комнаты выкрикивает что-то вроде запоздалого приветствия, я фыркаю и присоединяюсь к Алесе. Мы не спеша потягиваем чай, едим торт и болтаем обо всем на свете, как в старые добрые времена. Сейчас вокруг знакомый мир без тревог и проблем, и вылезать из него не хочется. Даже за окном ясно и все еще светло.       — Будем что готовить на ужин?       — А сухарики есть?       — Целый мешок.       — Нам хватит.       Нам действительно хватит — лень творит с организмом удивительные вещи. В конце концов у нас еще и торт остается. Ну а если совсем проголодаемся — бутерброды как-нибудь осилим.       — Как у тебя дома хорошо! — Алеся потягивается. — Не надо строить из себя примерную дочь: руки вымыл, всякой гадости пожрал — как хорошо! Ни убираться, ни готовить. Рай просто. Но если что надо — говори, помогу.       — Ты меня в соблазн не вгоняй, — хихикаю. — Я ж попрошу.       Мы смеемся, сгружаем чашки в раковину и усаживаемся в моей комнате. Алеся забирается на кровать с ногами, прижимает к груди подушку и пытается подтащить ногой к себе одеяло. Бросает безуспешные попытки, вздыхает.       — Фильм, переодевка и задушевные ночные разговоры? Стандартно?       — Угу.       — Ничего, если я у тебя здесь останусь?       — Там комната готова, где ты всегда, — неуверенно мямлю. Алеся вопросительно смотрит прямо в глаза. — Хочу. Очень. Чтобы осталась.       — И мы серьезно все обсудим. И ты не убежишь от разговора.       — А это обязательно?       — Да. Он все равно состоится. Лучше раньше, чем позже.       — Хорошо.       Я включаю «Звездные войны», присаживаюсь рядом с Алесей. Разговор должен быть, но так не хочется его сейчас. Верните мое спокойствие, уютный мир и розовые очки. Я так переживаю, что почти не осознаю, что происходит на экране. Картинку воспринимаю, а диалоги — нет. У меня и самой скоро такой диалог состоится, что хоть плачь. Главное — держать себя в руках.       Три фильма пролетают слишком быстро. За окном темно, мама, наверно, давно спит. Мы как можно тише умываемся, переодеваемся в пижамы и забираемся под одеяло. Некоторое время возимся, стараясь устроиться друг к другу полубоком, и молчим. Компьютер отключается, и комната неожиданно погружается во тьму. На нас это действует словно сигнал старта.       — В общем, — неуверенно начинает Алеся и замолкает. Мы лежим в тишине еще какое-то время, пока она не собирается с мыслями. — Расскажи о себе. В смысле, не так там, пол, возраст, а… ты поняла.       — Зовут Елена, — зло бурчу я. — Спортсменка, комсомолка и просто образцовая девушка. — Алеся фыркает и несильно пинает. Я возмущенно вскрикиваю. — Зараза.       — А ты не выпендривайся, — Алеся улыбается. — Мне тоже нелегко.       — Бедная. Вот ты и начинай, что хотела узнать, рассказать — давай.       — И начну! Просто как-то оно все… неожиданно. Словно я одновременно в двух мирах существую: в одном все по старому, где мы просто подруги, а в другом — сама понимаешь. Все время кажется, что ты пошутила, но ты не шутила, и я не знаю, как осознать до конца.       — Ты хочешь, чтобы все было по-старому?       — Оно не будет.       — Я с рождения такая — не знаю. Просто не хочу я мужиков, понимаешь. Друзьями с ними быть интересно, но в плане секса не представляю. Да и внимания на них в плане красив — не красив, большой у него — маленький не обращаю. Они есть параллельно, мне и достаточно. Вот на девушку посмотрю: на фигуру там, на лицо. С ними мне хочется быть рядом.       — С нами, — бормочет Алеся.       — Да, с нами. И это не изменить.       Мы замолкаем на какое-то время. Громко тикают часы — раздражают. Алеся лежит рядом теплая, задумчивая. Мой уютный мир, в котором я собиралась провести выходные, трещит по швам. С одной стороны, легче, что мы расставляем точки над и, с другой — страшно. Я еще никогда ни с кем не откровенничала на эту тему. Привыкла стискивать зубы и пытаться справляться самой. Не могу похвастаться тем, что получалось.       — Просто сказать легче, чем осознать и жить потом. Мамы же всех учат, как хорошо выйти замуж, родить детей. Я тоже думала, что так и будет: познакомлюсь однажды с ним, стану счастливой домохозяйкой. А получилось, что ничего не получится. Не будет ничего. Макс привлекает Юлино внимание, Дарина встречается с кем-то на стороне. У них все будет. А я другая. Нетрадиционная. Неполноценная.       Алеся вздыхает. Я эти долбаные часы выкину скоро. Прямо из окна.       — А форумы какие в Интернете? Группы?       — Не хочу, — передергиваю плечами. — Я им не мясо.       Все равно там такие же идиоты сидят. Не хочу даже общаться. Однажды заглянула: то какие-то левые уроды оскорбления пишут, то две имбецилки во всех подробностях обсуждают секс. Много криков, шума и пустой болтовни. Ни ответить нормально ни на один вопрос не могут, ни посочувствовать. Общие стандартные фразы, подкаты и такие же стереотипы по отношению друг к дружке. Делать мне рядом с ними нечего.       — Ты просто не знаешь, каково это — быть другой. Можно много говорить про индивидуальность, но никто в здравом уме на самом деле не хочет отличаться.       — Я обидела тебя тогда в кафе, да?       — Немножко.       — Я помню это твое «немножко». Концерт на все кафе чуть не устроила.       — И ничего не устроила бы! — возмущенно шиплю и утыкаюсь лицом в подушку.       — Ладно, ладно, прости. И за тот случай тоже. Я ж не знала, как оно все. Теперь буду знать, куда тыкать не стоит.       — Надеюсь.       Хочу спать: разговор выпил из меня столько душевных сил, что веки просто слипаются. Не хочу говорить, слушать, думать. Но Алеся, похоже, только вошла во вкус: вскочила с горящими глазами, притащила сухари, плюхнулась обратно на кровать, ноги на меня положила и зачавкала. Ничего больше не спрашивает, но смотрит так, что остается только спрятаться. Сейчас немного сухариков закину и так и поступлю.       Тянусь рукой к пакету. Алеся тут же поднимает его выше, коварно улыбаясь. Я стону, ворчу, вздыхаю и встаю на четвереньки, чтобы отобрать у захватчика провизию. Некоторое время мы перетягиваем пакет, пока он не рвется, и сухари не высыпаются горкой на постель. Спать среди крошек — всегда об этом мечтала!       — Звиняй!       Алеся совершенно не раскаивается. Какой тут сон — съесть бы свалившееся богатство. Но это я люблю, желудок бездонный, так что некоторое время мы только хрустим и стряхиваем крошки на пол. Я еще раздумываю, не уйти ли мне самой в гостевую комнату. Посплю на чистой постели, а Алеся пусть в следующий раз думает, что делает. Будет ворочаться и ворчать. Еще и пропылесосить заставлю.       — Не даешь нормально отдохнуть. Возьму и не пущу за это в следующий раз.       — Конечно, конечно, — смеется Алеся. — Ты так всю жизнь проспишь. А я не даю упустить время.       — Садистка ты. Спать хорошо, вот и давай займемся благим делом.       — Я еще не все узнала.       — Алесь! — я стону. Нет, никаких других комнат: желудочек полный, спать хочется еще сильнее. Ни одна крошка теперь не помешает. Надеюсь, Алеся будет ворочаться.       — Мама знает?       — Нет, конечно! Как ты вообще себе это представляешь?!       От неожиданности даже возвращаюсь в реальный мир. Мама — последний человек, который когда-либо об этом узнает. В идеале — никогда. Присоединюсь к полчищам старых дев, заведу сорок котов. Все равно лучше, чем признаться.       — Тебе было легче признаться, чем ей объяснить. Не забывай: «киндер — китчен — кирхен».       — Будто на них свет клином сошелся. Я тоже ничего этого не хочу, не переживай.       — Скажет, что все блажь, и я просто понапридумывала себе. Или расстроится и ничего не скажет. Все равно неприятно.       — А врать приятней?       — Безопасней. Это же мне потом ей в глаза смотреть. Может, тебе тоже — она думает, что мы просто подруги.       — Мы вроде и не давали ей повода сомневаться в этом, — бормочет Алеся, нервно почесывая руку. — Как-то я тоже не готова к подобным разговорам. Да и кто знает, куда жизнь повернет. Ты меня вообще любишь?       — Люблю!       Я хлопаю глазами в непонимании. Алеся мне не верит? Но почему? Я же ей говорила, и мы даже на свидание ходили! Я тут понаговорила всего.       — Точно? Понимаешь, не хочу оказаться сиюминутной влюбленностью. Я, конечно, би, но до этого только с парнями встречалась. Знаешь, как неудобно теперь? Ко всему заново привыкать приходится. Будто сорокалетняя девственница, читавшая о поцелуях только в романах.       Я фыркаю. Алеся права: приходится открывать себя заново. И мне очень хочется ее поцеловать. Она еще таким блеском пользуется: губы блестят, пахнут клубникой. Даже когда стирается, запах все равно остается. Меня тянет хотя бы чмокнуть ее — наверно, она сладкая. Но пока нельзя. Надеюсь, хоть обнять ночью смогу. Даже лезть не буду — клянусь!       — Люблю.       Алеся как-то странно улыбается.       — Иногда мне тебя жалко, — тихо признается она. — Все совсем по-другому.       Я удивленно смотрю на нее, но она укладывается и натягивает одеяло, шикает на меня, и я устраиваюсь рядом. Странный разговор, странные чувства. Но мне легче, что хоть кому-то я выговорилась. Оказывается, внутри так много всего, что просится наружу. Стоит лишь найти уши — тут же прорывается. Хоть и непривычно. Буду потом ругать себя за излишнюю откровенность. Зато сейчас мы лежим на одной кровати, выяснив все отношения. Должно быть, большой шаг вперед. По крайней мере, чувствую себя в некоторой степени довольной. Можно и поспать. Задремываю, как Алеся начинает шебаршиться, встает и топает к двери.       — Ты куда.       — В комнату. Тут крошки!       Я мычу и проваливаюсь в сон. Алеся в своем репертуаре. Ладно, посплю и одна. Всегда же с этим справлялась.