В следующей жизни, когда я стану... кошкой?

      Лёжа на мягкой перине постели в отведённой для меня комнате, пытаюсь уснуть. Всё произошедшее будто было не со мной, настолько всё кажется нереальным. Хочется закрыть глаза и наконец очнуться от этого странного сна в своей постели, в своей комнате. Но как бы мне ни хотелось, похоже, что вряд ли смогу вернуться. По крайней мере, не в ближайшее время. При худшем сценарии, если со мной произошёл несчастный случай, который я не помню, и моё тело уже разлагается под землёй, а не лежит в больнице в глубокой коме, вероятность возвращения домой сводится к абсолютному нулю.       Глаза сухи, слёзы не скользят по щекам, не оставляют после себя блестящие солёные дорожки. Такое ощущение, что у меня какой-то затяжной шок. Распластавшись звездой по диагонали широкой постели, смотрю в гладкий, без единой щербинки, скола или трещинки потолок и мысленно жалею себя, пытаясь выжать из себя хотя бы слезинку. Не выходит. Впиваясь пальцами в постель, бездумно мну чистые простыню и пододеяльник. На руках виднеются розовые полоски и красные полумесяцы от ногтей, появившиеся в периоды сильной задумчивости и неосознанности действий, вот и приходится «мучить» постельное бельё. Ни слёз, ни, соответственно, рыданий, ни истерики нет. Я просто замираю в неподвижности. Плакать не получается, как ни стараюсь. Да и надо ли лить слёзы понапрасну? Всё, что было можно, я уже обдумала и передумала по несколько раз — было время, не было чем себя занять, кроме как мыслями о грядущем неизвестном будущем. Будущее туманно, прошлое в прошлом, настоящее… происходит прямо здесь и прямо сейчас. Не хочу уже даже ни о чём думать. В голове царит блаженная пустота, в душе — полное безразличие. Апатия. Она родимая охватила меня, даря недолгий покой. Что ж, оно и к лучшему, хоть посплю. Незаметно в свои ловко расставленные сети захватывает сон, а я и не против…

***

      Я сплю, и снится мне, что сижу ночью на широком подоконнике. Кончик пушистого хвоста медленно покачивается из стороны в сторону, как маятник, отсчитывая такт. Одна нога свисает вниз, касаясь пола кончиками пальцев, другая согнута в колене. Смотрю вперёд, где в ночи, скрываясь в темноте чёрного сада, медленно ползут, крадутся чёрные силуэты и их тени. Наблюдая за ними из распахнутого окна на втором этаже, я не боюсь быть замеченной или же упасть. Не страшно, если увидят меня, пусть и в ночной рубашке, а упасть я уж тем более не боюсь, ведь я уверена в том, что если и выпаду, не расшибусь…       У окна тихо шелестит, потревоженная ветром, листва, шуршит трава, где-то в саду раздаётся тихий треск ломающихся веток и тихое… металлическое позвякивание. Выцепив посторонний звук, уши дёргаются и навострятся, прислушиваясь. Подняв голову, втягиваю густой ночной воздух. В привычном аромате чуется чуждый, отвратительный запах. Запах человеческого пота, оружейного масла, пороха и крови. «Чужаки…» — спокойно спрыгиваю вниз на холодную траву. Навострив уши, втягиваю воздух, принюхиваюсь, раскладывая запах на составляющие. «Сколько?» Прислушиваюсь. «Да. Я слышу, как бьются их сердца. Слышу…» Бесшумно передвигаясь, иду в сторону треска веточек и хруста падшей листвы. Луна скрывается за облаками, но я вижу всё так же чётко, как и днём. Облизнув губы, слегка склоняю голову к плечу, ещё раз глубоко втягивая носом прохладный воздух. И продолжаю красться вперёд, желая узнать, зачем пришли незванные гости в столь неурочный час. Ещё раз облизнув губы, улыбаюсь, предвкушая скорое веселье, которое явно не понравится пришедшим сюда, если они хотят навредить Кому-либо в поместье.       «Надо бы привлечь их внимание, — думаю, когда до них остаётся не более нескольких метров. Прикусив нижнюю губу, прижимаю уши к голове. — Хорошо, что сейчас луна скрыта облаками, значит они не смогут меня увидеть…»       Тихо начинаю напевать колыбельную под нос, перехожу с бесшумного шага на обычный, делая так, чтобы меня уж точно заметили. Может, они подумают, что это призрак и уйдут? Ну кто в здравом уме ходит ночью, да поёт? Вскоре по шагам слышу, что мне удаётся привлечь их внимание. Приподняв уголки губ, провожу кончиками пальцев по прохладным листочкам одного из ближайших кустов роз. Пахнет травой, цветами… и мужским духом. Скривившись, продолжаю идти вдоль кустов, слыша, как пытаются за мной тихо следовать неизвестные. Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться над их жалкими попытками. Вот они подкрадываются достаточно близко, и чья-то шершавая ладонь «неожиданно» смыкается на шее, и дуло какого-то огнестрельного оружия прижимается к виску. «Револьвер что ли?» Изобразив испуганный вздох, округляю глаза, вздрагиваю всем телом и делаю вид, что перестала дышать от испуга, хотя сама внутренне смеюсь над ними. У самого уха раздаётся хриплый голос, а за ним и гогот.        — Кто это тут у нас не спит? Ай-яй-яй… по ночам нужно спать…       Молчу, кривясь от зловонного дыхания: «Они хоть иногда зубы чистят? Фу, таким быть…»        — Чего дрожишь? Испугалась, дорогуша? Да, ты не бойся, убивать мы тебя не будем. Пока что, — и снова раздаётся хохот.       «Мда, явно не чаи распивать к графу пришли, но спросить стоит о цели их посещения в столь поздний час. Мало ли, может графу они зачем-то нужны».       — Кто вы? Зачем вы здесь? — тихо шепчу, не обращая внимания на сдавливающую шею руку, и мельком думаю: «Какой странный сон однако. Будто в каком-то фильме участвую».        — Ишь ты. Смотрите, кто заговорил. Ну, так и быть, отвечу тебе девонька. Мы — «гости». Пришли к графу с «подарочками», — и тычет в висок дулом. — Они ему должны о-очень, прямо до смерти, понравиться, — и снова гогот.       Ухмылка скользнула по губам. «Что ж. Да будет так». Из-за туч выходит алая луна, освещая всё вокруг жутким кроваво-красным светом. Подняв руку, хватаю мужскую ладонь, сжимающую мою шею, и с хрустом, пробирающим до мурашек, ломаю пальцы. Ему вторит болезненный крик. Обернувшись, окидываю горящим взглядом собравшуюся группу смертников.       «Десять. Значит я услышала всё правильно. Поиграем», — хищно оскаливаюсь.       — Что за… — выдохнули мужчины, шарахнувшись назад, подняв оружие, — Дьявол…       Зашипев, напрягаю пальцы, слегка их согнув, чувствуя, как ногти становятся когтями. Скользнув языком по острым резцам, слегка нагибаюсь вперёд, схватив ближайшего мужчину со сломанными пальцами за горло, прикрываюсь им от первого выстрела. Захрипев, он схватился было за мою руку, но не успел ничего сделать — содрогнулся и обмяк. Пули пробили лёгкие и сердце на вылет, черкнув по щеке, от остальных успеваю увернуться. Зашипев, бросаю тело прямо в сгрудившихся мужчин, дезориентируя, и, высоко подпрыгнув, прячусь за кустами. Луна снова скрывается за облаками, и меня теряют из виду.        — ГДЕ ОНА?! КТО ВИДЕЛ, КУДА ДЕЛАСЬ ЭТА ТВАРЬ?! — испугано верещали людишки, сгрудившись в кучу и озираясь по сторонам.       Подгадав момент, напрягаюсь и, метнувшись молнией вперёд, валю двоих на траву, вырывая им трахеи. Они только даже понять ничего не успевают, падая замертво. Отпрыгнув от тел в сторону, когда раздаётся выстрел, скольжу когтями по сухожилиям стоявшего в пол-оборота ближайшего «гостя». Заорав, он упал на колени, зажимая курок, не глядя стреляя от ужаса, задев кого-то из своих. Оказавшись за его спиной, провожу когтями ему по горлу. Схватившись за него, мужчина старается остановить кровь, но всё тщетно, и, издав последний вздох, падает навзничь.       Сориентировавшись, мужчины направили на меня дула, но я со скоростью ветра рванула вперёд, ломая рёбра, вырывая ещё бьющееся сердце из его груди. Кровь потекла по рукам, пачкая ночную сорочку. В спину упираются два дула. Замираю на миг, затем, подпрыгнув, кувыркаюсь назад, хватаясь за их оружие, и со всей силы дёргаю их друг на друга. Хорошенько приложившись лбами, они тут же оседают, а я, вырвав оружие из ослабших пальцев, от души приголубливаю их прикладами, вырубая окончательно. Нужно же оставить кого-то из них в живых, чтобы вычислить нанимателя. И вот, тяжело дыша, стою посреди «поля брани», вся в крови. Глянув на окровавленные руки, поднимаю их к лицу и только хочу облизать, но сзади слышится череда выстрелов — одна из пуль скользнула по касательной по боку, оставляя за собой длинную царапину. За ним слышится хруст. Медленно оборачиваюсь назад. Отряхивая руки, рядом с двумя мёртвыми телами, которым ранее свернул шею, стоит дворецкий, с интересом смотря на меня.       — Развлекаетесь? — спрашивает он, выгнув бровь.       Испуганно выдохнув, понимаю, что даже не услышала, как он подошёл. Снова. И тут, будто очнувшись, осознаю, что произошло и что же я наделала. «Это не сон. Я… я убила… всех этих людей…» Дрожа, смотрю на свои окровавленные руки с чёрными когтями. Бок засаднило. Кровь капает с подбородка, сочась из раны на щеке. Становится как-то прохладно. Задохнувшись, начинаю оседать и чуть не падаю на землю, но меня своевременно подхватывают под руку, тут же оказавшийся рядом, Себастьян. Оценив моё невменяемое состояние, он ударил меня, вырубая.       Подхватив девушку, мужчина, обвёл красными глазами испорченную часть сада и покачал головой. Снова ему нужно было убираться. — «Хорошо, что граф не проснулся, » — подумал дворецкий, неся бессознательное тело обратно в поместье.