Where is my mind?

— И все вместе! — в микрофон кричала я, пританцовывая. Глаза людей, что окружали сцену, меня завораживали. Я смотрела на них и не могла поверить, что они аплодируют мне, что знают слова моей первой песни, вышедшей всего несколько дней назад. Я заметила девочку, дружащую табличку: «Воскресенская the best» и не смогла не улыбнуться ей. Это невероятно приятно. Целая площадь в парке Горького танцует и поет вместе со мной. Мамочки, я не верю своим глазам. — Спасибо вам огромное! — я улыбнулась и, подняв руку вверх, застыла. — Сегодня, к сожалению, один мой друг не смог приехать на наш праздник… Публика разочаровано загудела, хотя не все даже поняли, о ком я говорю. — Но, — хитро сказала я, коварно закусив губу, — Егор Крид велел мне поднять вам настроение! Поем?! Зрители загорланили, но я не могла разобрать конкретных фраз. Полилась мелодия «Самой-самой», над которой мы ржали с бандитами, и я, вливаясь в танец, смотрела на людей. Егор действительно сказал спеть эту песню, ибо, цитата: «Публика не должна меня забыть». Ну, вы поняли, у кого тут самооценка страдает. Естественно, я согласилась помочь другу, только переделав композицию под себя, — не буду же я петь про чей-то омлет и колени. — Его улыбка, мама… Я погрузилась в песню, в музыку. Я тонула в глазах людей, собравшихся сегодня, и все больше и больше понимала одну важную вещь: я счастлива. Нет, серьезно, друзья. Кажется, что это какая-то банальщина, но я очень давно не ощущала это чувство свободы и полного жизненного удовлетворения. Сейчас все идет настолько хорошо, что я боюсь это сглазить. Год. Почти целый год я не испытывала то, что бурлит во мне сегодня. Сейчас. — Спа-си-бо! Цените и любите друг друга. Всем пока! Послав воздушный поцелуй, я под овации и крики вышла за кулисы. Здесь, словно в муравейнике, бегали администраторы звезд современной эстрады, и создавалось ощущение суеты. — Да ты на глазах растешь, — услышала я сзади, а потом почувствовала чьи-то крепкие объятия. — Кис, — я засмеялась, — спасибо, конечно, но ты мне сейчас ребра сломаешь. — Ой, сорян. Парень отдалился, а я усмехнулась и оглядела его внешность: черные штаны и белая рубашка. Идеально смотрится, конечно. — Киоссе, блин, нам выходить через… — появился брюнет в черных штанах и белой футболке. — О, Женька, привет. Я слегка кивнула. После позавчерашней ерунды мы с Толиком так нормально и не поговорили. Может быть, и не стоит возобновлять эту тему, но мне почему-то сразу стало неловко. Он меня не обнял, значит, думает о том же. — Слушай, ты прости, я погорячился тогда и… — Толь, все нормально. Я все прекрасно понимаю, — я взяла парня за руку и ободряюще улыбнулась. — А вот бугай с Ромашкой — вряд ли. Бросив взгляд за спину Цоя, я поняла реплику школьника и усмехнулась. В нашу сторону не с самым добрым настроем шел остаток квартета. — Щас начнется… — ржал Ник, а я лишь прикусила губу, дабы не выдать свое состояние. — Один ушел, второй пошел за ним и пропал, че это за… — начал Рамм, но, увидев меня, остановился. — О, привет. Мы с подростком пересеклись взглядами и засмеялись. Ребята лишь непонимающе переглянулись, но времени разбираться у них совсем не оставалось — на сцене уже заканчивали выступление участники группы IOWA. — Так, парни, погнали, — нервно продолжил длинный, оглядывая меня с ног до головы. Сколько времени идет, сколько в моей жизни меняется, а от пылких глаз Раммзеса я все равно не могу устоять. Боже. Бандиты закивали и пошли в сторону сцены, а мой накаченный друг не спешил составлять коллегам компанию. Артем подошел ко мне и, обняв, сказал на ухо: — Ты прекрасно выглядишь, — от дыхания парня пошли мурашки. — Впрочем, как всегда. — Темыч!!! — прошипело со стороны, а я усмехнулась. — Иди уже, — нехотя отталкивая Артема, сказала я и слегка засмущалась — здесь столько людей и журналистов. А афишировать пока ничего не хочется. Если у нас вообще есть, что афишировать. — Я вернусь. Пиндюра потянулся ко мне за поцелуем, а я с глазами по пять рублей и ошарашенным видом подалась назад, стараясь делать вид, что ничего не понимаю. Я быстро опустила взор, дабы не видеть реакцию собеседника и зашагала прочь, воспользовавшись тем, что гопник буквально убежал на сцену. Действия Артема иногда ставят меня в ступор. Взрослый человек, опытный артист, а делает такие вещи! Ему нужны лишние разговоры? Мне — точно нет. На мне все еще висит роман с Кридом: публичные отношение с Пиндюрой мне точно не нужны. Господи, а еще ведь Рамм, с которым так… круто целоваться. Че-е-ерт.  — Стоп, стоп, — я покачала головой, пытаясь отогнать эти мысли. — Я с Артемом. Все. А вдруг я просто хочу себя переубедить? Да не «вдруг», а по факту именно так. Тьфу ты, веду себя, как полнейшая стерва! Пиндюра мне нравится, правда. Но этот Раммзес, что постоянно маячит у меня перед носом, периодически таскаясь с Романовой, знатно выводит меня из душевного равновесия. Когда по близости нет Влада — все прекрасно: я полностью погружена в качка и даже не думаю о длинном. Однако стоит ему появиться на пути — все, подпускать Артема близко не получается. И почему эти мысли посещают меня на первой же неделе «отношений»? — Евгения Воскресенская только что сошла со сцены, — словно из-под земли появился ведущий Ру ТВ и вытянул меня из своих раздумий, а я быстро натянула улыбку и поправила развивающиеся волосы. — Как атмосфера? Как встретила публика? — Ой, публика просто великолепная, живая, я и не заметила, как пролетели две песни, — мило говорила, иногда пересекаясь с парнем взглядами. Блин, надо будет хоть выяснить, как зовут этого симпатичного шатена. — Безумно рада сегодня присутствовать здесь, спасибо за это телеканалу Ру ТВ, при поддержке которого проходит сей праздник.  — Сегодня ты выполняешь роли сразу двух артистов. Какого это, исполнять песню Егора Крида? Я усмехнулась. О боже, я спела песню самого Егора Крида! — На самом деле, немного необычно петь про красоту своих коленей, — я засмеялась, уже предвкушая втык белобрысого, — но в целом получилось неплохо. — Спасибо тебе, Женя. Евгения Воскресенская была с нами, а на сцене вовсю пляшут кумиры всех девочек… Дальнейший комментарий я просто пропустила мимо ушей. Настолько забавно слушать то, что ты сам неоднократно говоришь. Погода просто невероятно радовала жителей столицы высокими градусами, а вот мне вешаться хотелось от этой духоты. Я обожаю тепло, очень люблю загорать, но в этом черном комбинезоне, пусть он и без рукавов, было невозможно жарко. Уходя от толпы, я пыталась, во-первых, не свалиться с этих гребаных ходулей, ибо ноги от двенадцати часов хождения на подобной адовой обуви просто отваливались. Во-вторых, я старалась набрать номер такси, но у меня категорически ничего не получалось — было настолько шумно, что и слова распознать не смогла. Вашу мать, отец меня прибьет! — Эй, красавица, — услышала я сзади, но оборачиваться на грубый баритон не стала, — помощь нужна? Н-да, понимала я, что дебилов куча на свете, но так не хотелось встречаться с ними сегодня. Я медленно развернулась, уже готовя знатный наезд на осмелившегося потревожить мою душу паренька, как буквально застыла с открытым ртом. Дожили — голос друга не узнала. — Степанов… — лишь выдала я и спокойно выдохнула. Я хоть и не из трусливых, но поджилки затряслись. — Я тоже рад тебя видеть, — тот лишь усмехнулся и, подходя ко мне, указала в сторону машины: — Подбросить? — Да, — резко ответила я, ибо уже ужасно опаздывала. Парень засмеялся, приобнял меня и открыл дверцу автомобиля. Если завтра с утра появятся новости о моем романе со Степановом, то у меня будет дежавю. А еще подпорченная репутация и убийственный разговор с Пиндюрой. Бли-ин, а когда он узнает, что я свалила, его не дождавшись, мне реально свернут голову. Вот именно поэтому я не хотела никаких отношений. — Ну, как дела? Переведя на блондина издевающийся взгляд, я покачала головой и слегка улыбнулась. Дела. Дела-то мои отлично, а вот вы, Святослав, принимаете свое участие в них все меньше и меньше. А самое страшное… меня, кажется, перестает это задевать. — Замечательно. Новая жизнь… — Новые люди, — закончил белобрысый и в привычной ему манере повернул руль одной рукой. — И это тоже, — усмехнувшись, я скривила бровь. И к чему он это все? — Как ты? Как в группе дела? В душе поселился груз. Последний вопрос явно был лишним. Мне плевать, как дела в их — прошу заметить именно «их» — группе. Меня больше не волнуют эти люди. У них своя жизнь со своими концертами, выступлениями и интервью. И мне больше нет до этого дела. — Жень, ну, ты же все понимаешь… — устало начал Степанов, бросив на меня грустный взгляд. — Да, Свят, я все понимаю: загруженность и все такое, — колко выпалила я и сложила руки на груди, — но человек находит время для всего, чего поистине хочет. Дальше поселилась тишина. Я не хотела продолжать эту тему потому, что реально понимала: у каждого из нас отныне своя жизнь, и, как бы мне не хотелось, вернуть прошлое не получится. Во многом нас связывали совместные репетиции, группа, а теперь у него — свой коллектив, а я свободная птица. Классно звучит, кстати. — Все не так просто, как может показаться. Я перевела на голубоглазого взор, не понимая его реплику. И что же такого сложного может быть в отношениях двух друзей? Я понимаю, да, взаимоотношения влюбленных — тут очевидны трудности. Но какие проблемы могут быть между нами? — Объяснишь? Степашка тяжело выдохнул, но не посмотрел мне в глаза. Я в одно мгновение напряглась. Прохладный ветер развивал мои волосы и, наверное, должен был утихомирить некое волнение, но у него не получилось — я пронзала глазами блондина, не получая ответа. — Свят, что случилось? — мягко спросила я, но по отрицательному кивку головы осознала, что реплики не будет. Автомобиль друга остановился рядом с моим подъездом, а я не стала медлить. Внутри что-то тряслось, и я не понимала — это негодование, обида или простая злость? Злость на Степанова, а самое главное — на его идиотские тайны. — Раньше у нас секретов не было, — горячо выговорила я, посмотрела на погрустневшего собеседника и открыла дверь. — Спасибо, что подвез. За мной никто не вышел. Меня никто не стал догонять. Никто не начал оправдываться и объясняться. Я нарочно шла медленно, в глубине души веря, что сейчас Свят выскочит из своей новой дорогущей тачки и все мне пояснит. Но, увы, часто не случается так, как мы хотим. Видимо, взаимопонимание умерло. Так же, как и дружба. Черный «мерседес» папы уже стоял возле подъезда. Надо шевелить поршнями. Уже подходя к лифту, я услышала звонок собственного телефона. Блин, а о тебе я уже успела забыть. — Евгения, не потрудитесь объяснить, где вас носят рогатые? — у парня явно было отличное настроение. А исходя из воплей, что просто дикой волной выливались из трубки, бойз-бенд меня ждал. Черт, не хочется расстраивать. — Тем, прости, — я нажала на кнопку в лифте и уставилась в зеркало. — Мне дома нужно быть. — Да без проблем. Ты где? Давай отвезу. Проведя рукой по слегка завитым каштановым волосам, я шумно выдохнула и облокотилась на стену — ноги просто отваливались и молили о мягких тапочках. — Уже не надо. Я через семь секунд буду в квартире. — Тебя и на минуту оставить нельзя! — Артем усмехнулся, а я отчетливо слышала тон Рамма. Нет, с этим невозможно жить — целуюсь с обоими, голову морочу тоже. Хотя, в случае с длинным еще неясно, кто кому выносит мозг. — Когда ты уехать то успела? — Да меня Свят подбросил, — спокойно отозвалась я и вышла из лифта. Судорожно ища ключ в недрах маленького клатча, я пропустила мимо ушей все реплики парня. — Вот. Поэтому ты завтра нам, как никогда нужна, — услышала конец фразы я. Блин, и что вот он мне втирал? — Раз нужна, значит, буду. Где буду? Во сколько буду? Зачем буду? Теперь томись, Селиверстова, в неведении. Я устало приземлилась на пуфик в прихожей, скидывая с себя туфли и получая наивысшее наслаждение. — Отлично, — Пиндюра явно улыбался. — Тогда я позвоню. — Да, давай, — отозвалась я и услышала приближающиеся шаги. — Ладно, Тем, мне пора. — Я тебя… В порыве страха я быстро отключила звонок и с силой сжала телефон в руках. Рано. Еще очень-очень рано. Боюсь я этих слов, поэтому легче просто свести все на ранний сброс. Как же погано я себя чувствую. Передо мной предстал мужчина в светло-сером костюме и светло-фиолетовой рубашке. Я улыбнулась и подалась вперед. — Привет. Заключив отца в объятия, я почувствовала его руки на талии и некую напряженность. Оно и логично — глупо было полагать, что мне за мою выходку с контрактом ничего не будет. — Скажи мне, ты сейчас с каким Артемом разговаривала? — поинтересовался отец, когда мы сидели за столом и пили красное полусладкое. Ком подступил к горлу, и я едва ли не поперхнулась. Я поставила бокал на стол и с непониманием посмотрела на отца. — С Пиндюрой, — пытаясь сохранять спокойствие, сказала я. — А что? — Господи, ну, я же тебе… — Глеб шумно выдохнул, покачал головой и откинулся на мягкую спинку стула. — Ты мне что? — подорвалась я, прищурив взгляд. — Едва ли не запретил с ним общаться? — Я тебе русским языком объяснил, что они тебе не друзья! — Да почему ты-то это решаешь? Собственно, как всегда. Мы всегда очень быстро загораемся. Особенно, когда это касается каких-то важных вопросов. Я метнула в сторону хоккеиста молнией и ждала ответную реакцию. — Да потому что ты сама ничего не видишь! — Так, стоп, — вмешался глава семейства, и мы моментально заткнулись, лишь наградив друг друга злыми взглядами. Пятисекундное молчание не осталось для меня замеченным. Я сделала большой глоток и с шумом поставила бокал на место. Терпкий вкус любимого алкогольного напитка — после рома, конечно же, — приятно обволакивал горло, успокаивая и остужая. — Послушай, я никогда не вмешивался в твои дела, — заговорил отец, переплетя пальцы в замок и положив их на стол, — но твое чрезмерное общение… — Пап, — на выдохе произнесла я, зажмурив глаза и надеясь на собственный здравый смысл, — я не маленькая девочка и… — А ведешь себя именно так! — Глеб встрепенулся и, сложив руки на груди, агрессивно глядел на меня. Папа строго посмотрел на брюнета, а я в полнейшем непонимании задумалась о том, почему, вместо обычной семейной посиделки, мы выясняем мои отношения с ребятами? Кому, блин, какая разница, с кем, когда и как часто я общаюсь? Мне без пяти минут двадцатка, а мои младший — заметьте, «младший» — брат и мудрый, взрослый отец разговаривают со мной на такие темы! Еще бы о предохранении и вреде наркотиков беседу начали, ей-Богу! Мой телефон, лежащий на столе рядом с прибором отца, подал звук. Я бросила взгляд на дисплей. Елки палки, ну, вот только тебя сейчас и не хватало. «Нам нужно поговорить. Я у подъезда». Твою мать, Рамм. Я подняла взгляд и точно поняла, что отец смотрит в экран. Быстро заблокировав смартфон, я решила проигнорировать сообщение длинного. Да, неправильно. Да, невоспитанно. Но сейчас мне плевать — отмажусь как-нибудь. — У тебя с ним что-то есть? — строго спросил родственник, смотря точно мне в глаза. Шило мочало, начинаем сначала. — Это неважно… — Женя, я задал вопрос! — повышение тона отца меня охладило. Моментально я завилась, но, видя настрой двух своих мужчин, вмиг осознала, что показывать свое негодование бессмысленно — им просто сейчас все равно. — С Раммом — нет, — интересно, а три поцелуя считаются? — А с этим… Темой, — Глеб сделал акцент на имени и скривился. — Да какая, к черту, разница? — я вспылила. Терпеть этот невыносимый разговор просто не осталось спокойствия. — Это моя жизнь, понимаете? Честно говоря, я рассчитывала на промывание мозгов насчет контракта с Тимом, а вот о разговоре по поводу MBAND я даже подумать не могла. Лучше бы о профессии говорили, серьезно. К такой беседе я хотя бы успела подготовиться. — Ты хоть знаешь, кто они?! — хоккеист резко поднялся на ноги, отчего мраморный тяжеленный стол сдвинулся с места, а красная жидкость в бокалах выплеснулась из «берегов». — И кто же? Гастарбайтеры-клептоманы? Моя усмешка не была расценена ни отцом, ни братом. Они оба синхронно повернулись на меня, а от их взглядов стало не по себе. Я сложила руки на груди и с нескрываемым ожиданием переводила взор со старшего наставника на младшего сожителя. То ли они просто не придумали, что мне сказать, то ли их реплика была настолько пугающая. В любом случае, я забеспокоилась. — Ты сама напросилась! — бросил малой и взял в руки планшет. — Глеб, стой, — попытка остановить этого брюнета была провальной — тот буквально пихнул мне в лицо гаджет с открытой страницей какого-то сайта. А сайт этот прост и весьма мне знаком: «MBAND.ru». Что?! — И зачем мне это? — я сбавила обороты и тон, теперь уже просто ничего не понимая. — Графа: «Продюсеры и спонсоры», — едко произнес собеседник. Папа шумно выдохнул и покачал головой, укоризненно взглянув на Глеба, что, вот-вот, начнет жалеть о содеянном — по глазам видно. Убрав прядку волос за ухо, я провела пальцем по экрану и наткнулась на фамилию и имя, которые я мечтала забыть уже почти целый год. Я перестала чувствовать собственный конечности — внутри все сжалось и похолодело. Испепеляя глазами два слова, я сжимала агрегат с такой силой, что пальцы побелели. Этого не может быть. — Дочь, я хотел тебе сказать, но посчитал это неуместным тогда, — начали доходить отрывки слов папы. — А потом ты пошла на проект, и у нас вообще не получилось поговорить. В голове все перемешалось. Я чувствовала, как стучит мое сердце, как отец понимающе и с неким состраданием смотрит мне в глаза, как брат тяжело дышит, стоя у окна и играя желваками. Я никак не могла сопоставить две вещи: моего бывшего мужа и группу парней, которых я начала считать друзьями. — Это же… невозможно, — вымолвила я, тряхнув волосами и уставившись на отца. — Еще как возможно! — обернулся брат и пульнул в меня злостью. — А я тебе… — Глеб! — вскрикнул рядом сидящий мужчина, и Глеб вмиг вновь уставился в окно. Некоторое время помолчав, отец вновь заговорил: — Теперь ты понимаешь, почему произошла та рокировка? Понимаешь, почему разница в голосах всего четыре процента? Нет. Нет, я этого не понимаю. Я не хочу это понимать! Это какая-то ерунда! Так просто не бывает. Я снова опустила взгляд на экран планшета. Зажмурилась. Пожалуйста, пусть мне показалось. Черт. — Подожди, ты хочешь сказать… — несмело сказала я, сама боясь признаться себе в этой мысли, — что проект — тупая фикция? Все… было решено заведомо? — Да! И твой Артем, и Рамм твой любимый прекрасно все знали, — зло выговорил Глеб, теперь уже даже не поворачиваясь. — Так, выйди отсюда! — Па… — Я сказал, выйди! Дальнейшие действия затуманены. Я отложила гаджет раздора в сторону и, оперившись локтями на стол, закрыла лицо ладонями. В мыслях крутились тысячи дум: все то, что когда-то показалось мне неестественным или неправильным начало подниматься в сознании и будоражить его. — Получается, — я резко открыла лицо и даже не сразу заметила, что малого нет в помещении, — что из-за Воскресенского нас со Святом… то есть… Я смотрела в серые глаза папы с нескрываемой надеждой и не могла связать слова в предложения, но знала — собеседник меня понял. Не верю. Я отказываюсь верить в свои домыслы, каждую секунду тишины надеясь, что отец сейчас все оправдает. Сейчас он скажет, что это тупо совпадение, мол: это совсем не тот Александр Воскресенский, просто однофамилец. Точнее — полный теска. — Жень, проект — простая постановка. Меладзе хотел сделать феерическое шоу. Кажется, я слышала треск, с котором оборвалась последняя ниточка надежды и упала в океан неоправданного доверия. Я нервно прикусила ноготь, плевав на маникюр и нормы приличия. Отец много рассуждал на эту тему, но половина — да чего я вру? — девяносто процентов его слов уходили в пропасть, ибо я не слышала ни одного слова. Я просто не могла из распознать. — А Свят? — обрывая собеседника на полслова, встряла я и попыталась собраться с духом. — Он же… Родственник шумно выдохнул и опустил взгляд. Нет. Не-ет. — Нет… — я покачала головой и прикрыла рот рукой. Многое становилось понятным. — Он не мог, пап. Мужчина взял мои ладони в свои руки и приложил к губам, а я почувствовала резкий спазм в области сердца. Что-то резко защемило, но я даже не скривилась — я понимала, что это тупая жалость к себе. Ненавижу это чувство. — Мне нужно… — Жень… — Мне нужно побыть одной, — строго сказала я, выдернув руки и выйдя из-за стола. — Прости. Все слова были брошены на автомате — я даже не заметила, как произнесла это. Вставив ноги в те самые адски неудобные туфли, я вылетела из квартиры, плевав на то, как громко хлопнула дверь. Прохладный вечерний — даже, наверное, ночной — воздух ударил в лицо, а мне показалось, что мне мало. Я жадно ловила кислород ртом, пытаясь держать себя в руках. Слез не было. Было только отчаяние и боль. И если на вторую я просто перестала обращать внимание, то первое просто расщепляло меня изнутри на микроэлементы.

Когда тебе больно просто пой, пой, пой…