Where is my mind?

— И тогда я, не подумав, все выложил этим, — держа в руках бокал с темно-коричневой жидкостью, произнес блондин и посмотрел в окно. — Потом просто не знал, как поступить, — они выдвинули вполне логичную версию, мол: не надо ворошить прошлое. Я шумно всхлипнула, в очередной раз вытерев ладонью сырые щеки. Все именно так, как я и предполагала: судьба проекта была предопределена заранее; их продюсер — мой бывший супруг; парни все знали. Единственной моей промашкой стало то, что ребята узнали обо всем не сразу, а после моего нарушения правил. Да, именно тогда, когда Тиман, Бадоев и четверка остались в кабинете у Меладзе, тот им все и выпалил. В прочем, это не меняло сути — они меня предали. Они довели меня до больничной кровати, прекрасно зная, что игра не стоит свеч. — Вообще не представляю, какого теперь Степанову, — выговорил Крид, а я лишь моментально подняла на него глаза. — Ну, месяц он нормально жил — дальше справиться, — ох, сколько злости было в моей реплике. Самое страшное из всего произошедшего — предательство лучшего друга. Лучшего. Мы с ним вместе росли. Вместе строили группу. Вместе придумывали ее будущее. Вместе думали над их отношениями с Соней. Вместе сидели допоздна, придумывая музыку и накладывая на слова. Вместе! А он. Взял и так просто променял меня на славу. Да еще и под руководством человека, которого некогда ненавидел. Лицемер. Фу. — Жень… — Что? Обиднее всего получить нож в спину от друга, — захлебываясь в слезах, пропищала я. — Жень, он ничего не знал… — Егор, не нужно его оправдывать, — я сделала глоток виски, но он мгновенно оказался на полу. — Повтори. Мой строгий взгляд моментально застрял на блондине. — Степанов не был в курсе. Ему наврали точно так же, как и тебе. В голову вдарила кровь. Я поставила бокал на стол и запустила руки в волосы. Что. Это. За хрень?! — Егор, я ничего не понимаю, — чувствуя подступающие слезы, тихо проговорила я и запрокинула голову назад. — Объясни мне! Пожалуйста. Певец присел рядом и обнял одной рукой. — Святу сказали, что вернут тебя в группу, — тяжело выговорил собеседник. — Про твоего бывшего… мужа и подставу он узнал только после подписания контракта, а дальше… А дальше и так все понятно: по условиям договора он не мог никому ничего сказать. Сука. — Господи, какая я дура! — Ты не дура, перестань. Ты же не знала. Руки дрожали. Было неимоверно жарко. Мое томное дыхание разрезало тишину. Получается, Свят натерпелся больше моего, да и… терпит сейчас. Он работает под предводительством этого придурка-морального урода только потому, что у него контракт, только из-за одной чертовой бумажки. Теперь ясно, почему Степанов отдалился от меня, почему так странно вел себя — боялся. А я тупая, бездушная скотина, сумевшая поверить, что друг пойдет на это по своей воли. — Прости, что я ничего тебе не рассказал, — пододвинувшись еще ближе, с явным сожалением вымолвил блондин. — Я хотел… — Егор, — перебила его я, чувствуя на губах соленый вкус, — странно, но на тебя я не злюсь. Парень даже не улыбнулся. Видать, мое состояние передалось ему, за что мне, собственно, должно было быть стыдно. Однако в тот момент кроме чувства уныния и жалости к себе меня ничего не посещало. Все обо всем знали, и никто даже словом не обмолвился. Крид тоже поступил неправильно, но он хотя бы намеревался до меня это донести. А эти… Он загубил мне жизнь дважды. Первый раз, когда изменил за день до девятнадцатилетия. Было больно. Было настолько невыносимо, что я уехала из страны, в попытках уйти от себя, спрятаться. Не получилось. И вот, когда я уже выкарабкалась, когда стала чувствовать себя счастливой, когда перестала изводить себя думами о предательстве, — получите, распишитесь. Да уж, обиженный мужчина — самый худший враг. Все акции, который он имел от сотрудничества с отцом, сгорели, и муж, конечно, не остался без всего, но потерял знатную сумму денег. — Я больше не могу, — сложив руки на груди, я стояла у панорамного окна и пыталась сдержать новую порцию слез. — Ну, это опыт… — Да какой опыт, Егор? — взмолилась я, бросив взгляд через плечо. — Сколько можно уже получать этот опыт, если я все равно танцую на этих граблях? Я устала. Не в силах больше стоять и терпеть все то, что накопилось, я с грохотом приземлилась на пол, от чего бедный Крид подскочил на ноги. Бокал, который я все это время держала в руке, в дребезгах распластался на полу, а я сидела среди осколков, закрыв лицо руками и навзрыд ревя. Я говорила, что ненавижу плакать, ненавижу чувствовать себя слабой и вызывать слабой. Но в тот момент мне было настолько до лампочки, что я просто расположилась на полу в чужой квартире и распускала нюни, просто не представляя себе, как собраться с силами вновь. Чувствуя дыхание блондина и его успокаивающие слова, я уткнулась в его грудь и лишь мочила слезами его футболку. Что-то мне это напоминает. Вот, черт. Ну, какого хрена я это вспомнила? Поток слез усилился и из меня вырвался истошный стон. Хотелось кричать, хотелось вопить и дать всему миру понять, насколько мне сейчас плохо. — Так, подожди, — видать, даже стойкий Крид не выдержал происходящего. Он куда-то ушел, а я обняла руками собственный колени и уперлась в них головой. Я все тряслась и совсем не из-за того, что на полу было весьма свежо, а ветер из открытого окна неприятно обдувал сырое лицо. В душе было так погано, что мне хотелось пойти и дать в морду своему бывшему мужу, проехаться по лицам MBAND и Меладзе, а потом сделать им что-нибудь очень гадкое. С другой стороны, от одной мысли об их присутствии мне становилось хуже, и я готова была забиться в угол и не выходить оттуда днями — только не видеть их хитрые рожи. — Пей, — Егор не слишком-то аккуратно приставил к моим губам горлышко бутылки. Даже сопротивляться сил не было. Я делала большие глотки алкогольного напитка, что ужасно жгло горло. Моральная боль не могла сравниться с этой мелочной горечью во рту после половины бутылки рома. Оттянув от себя бутылку Black Janieʼs, я слабо кивнула в знак благодарности. Истерика отступала. От бешеного рева и судороги осталось лишь глубокое, хаотичное дыхание и неустоканившейся пульс. — Можно я у тебя останусь? — задыхаясь, спросила я и посмотрела опухшими глазами на блондина. — Конечно, — слегка улыбнулся тот и, поднявшись с корточек, протянул мне руку. Встать самостоятельно у меня не получилось — после минувшей истерики я и так была слаба, так еще и миллилитров триста виски без закуски дали о себе знать. — Да уж, мать, ну, ты даешь. Крид усмехнулся, хотя я и понимала, что на душе у него совсем не весело. Егор отнес меня в свою спальную комнату и аккуратно положил на кровать. Мне же стало еще хуже — пить алкоголь на пустой желудок было самым необдуманным моим поступком. Парень аккуратно положил меня на кровать и тихо вышел, вероятно, подумав, что я заснула. Впрочем, я очень этого хотела. Глаза закрывались, да. Но вот заставить мозг отключиться и перестать изводить себя своими идиотскими мыслями о чужом предательстве, было выше моих сил. Знаете, а это нужно быть просто неимоверно слепой, чтобы ничего не заметить. Когда все твое окружение ведет себя, как минимум, странно, продолжать жить спокойно и думать, что все прекрасно, — нелепо. Сколько было недомолвок со стороны семьи? Сколько было ситуации, в которых квартет вел себя до ужаса непонятно? Да взять даже вечер у Олимпийского! Ведь даже Олейникова… Стопули. А Соня? Неужто она тоже была в курсе, но не обмолвилась и словом? Да нет. Кто-кто, но белобрысая не могла от меня такое скрыть. Поднявшись на ноги, я, покачиваясь из стороны в сторону, пошла туда, откуда меня принес Егор. Мне нужно было поговорить с подругой, ибо, если и она мне врала, — я точно не переживу. Телефон в выключенном состоянии лежал на столе — звонки надоели до ужаса. Морщась от яркого дисплея, непривычно режущего темноту, я поморщилась, но не сдалась. И как я вообще могла соображать в тот момент — остается для меня загадкой. Перед глазами плыло, поэтому я не могла найти нужный контакт. Я нервно водила пальцами по экрану телефона, который зареклась отдать при первой же возможности, и чертыхалась про себя. А может, и вслух. Я ни черта не помню. — У меня выставка, что-то срочное? — шепот на том конце меня нисколько не убедил. — Ты знала? Ты была в курсе, что все они водили меня за нос? — сразу же выпалила я. Н-да, алкоголь все-таки творит чудеса. — Жень… Сердце сжалось. Мне снова захотелось плакать, но что-то удерживало меня. Наверное, это была элементарная надежда. Она же, вроде как, последней умирает. — Ты. Была. В курсе?! — Послушай, там все не так просто… Все в одночасье оборвалось. От алкоголя в голове не осталось и следа, а я почувствовала, как скольжу по стене и вновь приземляюсь на холодный кафель. Соня продолжала что-то говорить, но я ни слова не слышала — я зажала рот рукой и пыталась поймать дыхание. Однако все было тщетным. — Как ты могла? — перебила ее я, воскликнув громе ожидаемого. — Как ты могла?! Истерика снова окутала мой разум. Я не заметила, как прибежал Егор и устало и обеспокоенно стал отбирать у меня мобильник, который я, в принципе, и не стремилась удержать. Ощущая эти ужасные капли на щеках, плавно сползающих на шею и одежду, мне было противно. От людей, которым доверяла, от сложившейся ситуации, от самой себя — ведь я, во-первых, ничего не заметила. А во-вторых, смогла распустить нюни и отдаться панике. Это непростительно. Это омерзительно! — Все, все, все, — Крид гладил меня по голове, прижав к себе, а я уткнулась в его грудь, безжалостно портя макияжем его футболку. От нервного срыва все начало болеть внутри — не только морально, но еще и физически. Я ощущала, как сорвался мой голос, как щемит сердце, как дрожат руки, как бьет в висках, как отнимаются ноги. — Его-ор, — глотая слезы, я подняла на блондина глаза. Тот вопросительно на меня посмотрел, — когда у тебя следующий тур? — В понедельник, — моментально ответил парень, устремив взгляд в панорамные окна. — Можно я поеду с тобой? Вопрос вырвался сам по себе. Я даже обдумать его не успела, но Крид в один миг доказал мне свою дружбу, кивнув и поцеловав меня в макушку. Где-то я уже это видела. Я пускаю слезы в чью-то футболку, а собеседник не задает лишних вопросов. Твою мать!

***

Я не помню, как провалилась в сон. Помню только, что он был ужасно неспокойным — мне постоянно снился мой бывший муж, квартет и Степанов. Все они лихорадочно смеялись над моей глупостью и наивностью.

7:15

Лежу на двуспальной кровати в стильной комнате Крида, который любезно освободил ее для меня. Модный, черно-белый интерьер ни капли меня не интересует — я мертвым взглядом смотрю на просыпающуюся Москву, с унынием понимая, что работу никто не отменял. В душе по-прежнему скребут кошки, но плакать не хочется. Да тошнит уже от самой себя — сколько можно жалеть и жаловаться? Что я всю жизнь теперь буду горевать из-за этого? В конце концов, это не первое предательство. И не последнее, к сожалению.

7:30

Тишину разорвал звук будильника. Нехотя тянусь за телефоном и, отключив звук, листаю оповещения. Несколько десятков звонков, столько же сообщений. Плевать. Читать я это не собираюсь. Кидаю смартфон рядом с собой экраном вниз и обращаю внимание на чехол: «Ramm17». Ах да. Верну. Сегодня же. Слезаю с кровати и сталкиваюсь с отражением в зеркале. Бог мой, Селиверстова, что ты с собой сделала? Лохматая, отекшая, глаза, как у китайца, а цвет лица такой, будто не принимала пищу дня два. Собственно, так оно и есть. Красотка. И кому нужна такая артистка? Странно, что Тиман вообще меня до сих пор не хватился. С горем напополам, привожу себя в порядок, переодеваюсь и выхожу из спальни. В зале на белоснежном диване посапывает Егор, на половину укрывшись клетчатым пледом. На полу несколько полупустых бутылок виски. И это мы вдвоем столько, прости за выражение, выжрали? С этим надо что-то делать. Укрываю парня и иду в кухню. Готовлю завтрак из небольшого ассортимента продуктов, что нахожу у певца в холодильнике, ем и по-быстрому ухожу. Н-да, смываюсь так, будто мы с ним переспали, и я об этом быстро пожалела. На самом же деле, мне просто срочно нужно было заехать в офис и договориться Тиманом на тему нашего совместного тура с Кридом, а перед этим неплохо бы еще и домой заехать.

***

Мы разбегаемся По делам. Земля разбивается Пополам. Сотри меня, Смотри в меня, Останься. Прости меня за слабость И за то, что я Так странно и отчаянно… Быстро поднявшись с места, я переключила трек на ноутбуке и снова повернулась к шкафу. На диване лежит чемодан, в который я рандомно кидаю вещи, мало задумываясь, сколько и для чего мне нужно. Завтра мы с Кридом уезжаем аж на двух месячный гастрольный тур, и я просто не могу этому нарадоваться. Целых два месяца я буду жить вдалеке от всей этой московской суеты. Хотя, кому я вру? Я давно привыкла к столичной атмосфере. Главное, что я наконец-таки выкину из головы произошедшую ситуацию и научись жить без группы MBAND, лучшего друга, отношения с которым сама катастрофически испортила, подруги и… Неважно. Пиндюру трудно назвать любимым человеком. Он умудрился закончить все, даже не начав. Уникальная способность, согласитесь? Дома пусто. Брат уже неделю находится на сборах в Сочи, чему я тоже бесконечно счастлива. С семейством отношения знатно подпортились, хотя никто и не вспоминает тот ужасный разговор. Ужасный, но повлекший череду изменений. Нет-нет-нет, я не хочу об этом вспоминать. Звук оповещения заставил отложить очередное платье и взять телефон в руки:

«Я у подъезда».

— Че-е-ерт! Гребаные. Мои. Мысли. Я могу всю жизнь продумать, если не перестану этим заниматься. Сегодня мое крайнее выступление перед отъездом — какая-то туса МУЗ ТВ. Блин! Благо, переодеться не составило никакого труда. Я быстро обулась и посмотрела на себя в зеркало — черное, облегающее платье в пол с ажурным рукавом три четверти и разрезом с боку; бежевые туфли, аналогичная сумочка и красные губы. Уж очень мне понравилось быть стервой. Простите уж. На бегу расчесывая выпрямленные волосы, я села в машину к Егору и выдохнула. — Воу, да ты даже не опоздала! — усмехнулся блондин, пока я успокаивала дыхание. Я лишь закатила глаза и шумно выдохнула, переводя взгляд за окно. Мимо проносились деревья и машины, а мои мысли плелись лишь в одном направлении — последняя беседа с MBAND. Собственно, наверное, можно было бы обойтись и без этого, но у меня лично остался один нерешенный вопрос — возврат телефонов. Завтра я начинаю абсолютно новую жизнь, где даже такой безделушки от этих предателей больше нет места. Им больше нет там места. — Чего ты его крутишь? — Что? — я непонимающе посмотрела на Егора. Тот кивнул на телефон Рамма, что я крутила в руках, будто прощаясь с ним. Нет, ну, точно бред. — Да новый хочу купить. Надоел. Крид скривил бровь и показательно ухмыльнулся. Ну, спасибо, друг, мог бы сделать вид, что ничего не понял. — Жень, а ты не думала, что просто бежишь от проблем? — с умным видом выдал певец, поворачивая руль и вскользь глядя на меня. Ой, посмотрите на нас, какие мы умные! — Егор, мы, кажется, закрыли эту тему. — Смотри, потом все равно придется разбираться. Я промолчала. Не придется. Дуэты не слишком популярны, и, даст Бог, мы будем редко выступать вместе. А уж их присутствие в другом конце зала я точно как-нибудь вытерплю. Ну, или запущу в них парой-тройкой бокалов. Подумаешь. — Слушай, а можем кое-куда заехать? — неожиданно даже для самой себя спросила я, резко повернувшись на блондина. — Куда? Обожаю этого парня. Хотя бы за то, что он не задает лишних вопросов. Я улыбнулась и продиктовала адрес. В сумке лежат два телефона. Агрегат, которым великодушно дал попользоваться Рамм, и нераспечатанный подарок Пиндюры. Я решила, что бегать больше не буду. Но и расставлять точки над i тоже не планирую. Я просто отдам им последнее, что напоминает мне о неудачных отношениях с группой MBAND, и больше никогда не подпущу их близко к себе. Это мой последний разговор с ребятами. — Ты шутишь? Мы тащились через полгорода к MBAND? — лицо водителя приняло как никогда серьезный вид. Волнуется. Приятно. — Мне нужно… закончить это, — уверенно произнесла я, оглядывая многоэтажку. — Сходить с тобой? Я посмотрела в голубые глаза Егора и, покачав головой, улыбнулась. Какой же он… идеальный. И почему ему так не везет с любовью? Может, стоит присмотреться? Нет, все. Закончили с отношениями. — Справлюсь, — дернув ручку автомобильной двери, я снова обернулась к собеседнику. — Я быстро. Парень слегка кивнул и проводил меня взглядом. Я оказалась перед высотным зданием и оглядела его, тупо ища причину не заходить внутрь. Ну, Селиверстова, финишная прямая. Отдаешь им смартфоны и ставишь жирную точку в ваших отношениях. Исключительно — коллеги. Шумно выдохнув, я взяла черный клатч в другую руку и открыла дверь. Шаг. Второй. Третий. От встречи с ребятами меня отделала одна дверь. Сколько часов я провела здесь, веселясь и искренне отдыхая с парнями, а сейчас боюсь войти внутрь. В душе уже что-то трясется, руки предательски дрожат. Я стою перед входом в квартиру людей, которых уже стала считать друзьями. А они так со мной поступили. — Это конец, — вслух проговорила я и с силой вжала черную кнопку в стену. Мое тяжелое дыхание заметно утяжелялось с каждой прошедшей секундой, пока за дверью была пронзительная тишина. А может, и к лучшему? Вдруг это знак к тому, чтобы закончить этот разговор заведомо. Ведь передать гаджеты можно и другим путем. Я покачала головой. Нет уж. Я сделаю это лично. Минуту спустя дверь распахнулась. — Женя. О-ого, — бедный школьник стоял в дверях, то ли не веря своим глазам, то ли испуганный неожиданным звонком. — Привет. Можно пройти? — А. Да, конечно. Парень быстро отошел в сторону, пропуская меня внутрь. Привычный бардак в прихожей, усыпанной тонной различной обуви и кепок. М-да, а в этом доме ничего не меняется. — Никитос, кого там принесло? — а голос злого Пиндюры трудно с чем-то спутать. Через пару мгновений со стороны лестницы показалась фигура мужественного певца, мужество которого заключается лишь во внешнем виде. Парень, увидев меня, окоченел не меньше школьника. На скуле красная ссадина. Неужто, я так постаралась? Вроде не сильно же заехала. — Блять, Темыч, чего ты застрял? — да баритон Рамма тоже сложно не узнать. Все в сборе, значит. Прекрасно. — Я, в общем-то, на две минуты, — начала я раньше, чем к парням вернулся дар речи. Аккуратно вытащив из сумки нетронутую коробку новенького IPhone, я положила ее на столешницу в прихожей. Жгучий взгляд Артема, во всю играющего желваками, было трудно не заметить. Он дыру во мне прожечь готов был. Однако все растворилось в тот же момент, когда я достала телефон Рамма и пристроила в то же место. — Жень, это все бред, — тут же вспыхнул качок, сойдя с лестницы в мою сторону. — Нет, Артем, — строго отозвалась я, покачав головой. — Бред — это то, что я успела к вам привязаться. А это, — я головой указала на предметы яблочной продукции, — ненужный мне больше хлам. Спасибо, кстати. По спине прошел холодок. Я с диким трудом оторвалась от глаз Пиндюры, который стоял слишком близко ко мне, и развернулась в сторону двери. Ошарашенный, лохматый подросток так и продолжал стоять, опершись на косяк. И как этот милый паренек, едва ли не ставший моим младшим братом, мог нагло врать мне в глаза, смеясь и рассказывая анекдоты? — Даже не выслушаешь? — вдруг вымолвил он, заставив меня усмехнуться. — Больше не за чем. Непонятно для чего, я обернулась. Столкнулась с черными глазами Рамма и вдруг почувствовала такой приток боли, исходящей из его карих очей, что мне захотелось побыстрее выбежать из этого пространства. Хватит издеваться над собой. Пусть они остаются наедине со своим г… продюсером и спонсором. Я больше не имею к группе MBAND никакого отношения. Захлопнув за собой дверь, я прислонилась спиной к прохладной поверхности и, как во всех дешевых фильмах, должна была скатиться по ней вниз, но наличие парней за стеной останавливало. Думалось мне, что, как только я закончу все это, мне станет легче. Ничего подобного. Такое ощущение, что у меня еще масса невысказанного, а на деле, сказать то мне больше им нечего. — Женя? — уже выйдя из подъезда, услышала я и обернулась. Твою мать. А я молилась, дабы остаться без участия Цоя. — Здравствуй, Толик. С ним говорить почему-то невыносимо трудно. Я считала его умным парнем, знающим толк и в музыке, и в жизни. А еще я думала, что он весьма целомудренным. А на деле? Боже. — Слушай, тогда все так получилось… — Так получилось, что вы дружно врали мне три месяца, — в очередной раз перебила парня я и тяжело вздохнула. — Все, Толь, все. — Да подожди. — Нет, — уже спускаясь по ступенькам, сказала я, но вдруг обернулась. — Все кончено.