Волки уходят

мы свободны настолько насколько мы сильны но в ответе за тех кого приручили 7 Раса «Ты или я»

Конечно, Сьюзан, как и всякому секретарю, было приказано врать, если Гарри не хотел видеть кого-то. И разумеется, она, истинная его соратница со времен битвы с Волдемортом, упорно держала оборону против Мины вместе с ее обаянием и попытками узнать что-нибудь. Гарри ненавидел в жене это умение располагать людей и невзначай вытаскивать ценную информацию. Но конкретно этим вечером у него действительно была встреча с Малфоем. То, что начиналось официальным обсуждением текущих дел за чашкой чая в ресторане, а заканчивалось за пыльными стенами особняка Блэков. Встречи в ресторане когда-то были не нужны, иллюзию официальщины и дружбы они поддерживали на общих собраниях Кабинета. Теперь все изменилось, теперь требовалось сглаживать углы и неловкость, разделять рабочее и личное. Малфой прошел в приват-зону ресторана, отряхиваясь от зарядившего к вечеру дождя. Июль баловал солнцем, и вечерний дождь пришелся как раз кстати, подарив прохладу и вкусную влажность асфальта накаленному воздуху Лондона. Гарри наблюдал за Драко со смешанными чувствами. Так легко привыкнуть читать чужие книги жизни, просто глядя в глаза. Легко, как дышать, как закрывать ночью глаза и открывать их утром. А Малфой теперь был той единственной книгой, что закрылась для него данным обещанием. Но жадность до информации, которую сам Малфой называл зачатками паранойи, заставляла искать ответы в его облике. Вот неловкое движение шеей - похоже, сегодня было много работы с документами, он устал. Вот не до конца стертое пятно от чернил на руке - так и есть, множество подписей и притупленное внимание к концу дня. Вот подрагивания век и пальцев - нервные признаки. - Устал? - спросил он вместо приветствия. - В пределах нормы, - ответил Драко, со вздохом присаживаясь на диван и пытаясь размять спину. - Может, я? - хмыкнул Гарри, начиная их обычную игру. - Иди к черту, Поттер, - ответствовал Малфой, с улыбкой качая головой; добавил: - Потом. Гарри выглянул из зашторенного пространства; можно было зачаровать непроницаемый купол, но так создавалась иллюзия уюта и приватности. - Мэтт! - крикнул он и присел обратно на диван. - Как приятно, что они уже знают, что нам приносить. Совершенно лень думать. - Каждую неделю одно и то же, - закатил глаза Драко. - Но вынужден признать, что свой плюс в однообразии меню есть. Их всегдашний официант, молодой мужчина, молча кивнул обоим, принеся на искусно поддерживаемых магией трех подносах всегдашний набор, и так же бесшумно исчез. Они солидарно набросились на еду. - Послезавтра мы с Алексом придем на ужин, - напомнил Гарри между первым и вторым блюдом. Драко вздохнул и потер лоб. - Принеси Астории какую-нибудь безделушку, ладно? Или лучше я сам закажу, а ты ей подаришь. Тогда она даст нам посидеть спокойно, без попыток из всего сделать сцену. Поттер поспешно кивнул. - Пришли мне посылкой. Я все равно не разбираюсь, что дарят женщинам. Оба синхронно поморщились, вспомнив последний ужин и мазохистскую попытку Астории включить Министра в их семейные дела путем затевания ссоры на его глазах. Бедняжка ведь не знала, насколько сильно на самом деле он в эти дела уже включен. Гарри пришлось спешно выйти, утащив с собой в сад и сына, чтобы Малфой наконец утихомирил жену. Алекс даже напугался, он не любил громкие звуки и шум. - Кстати, - прожевав курицу, проговорил Малфой, - ты подписал указ о формировании квоты магглорожденных во всех департаментах и частных организациях? Гарри кивнул, спешно глотая то, что жевал. - Отличная идея, кстати, кто тебя надоумил? Драко фыркнул и влил в себя почти залпом чашку доппио; взгляд у него стал чуть повеселее и бодрее. - Хоть бы раз в месяц заходил на заседания Совета. Твой дружок юности Колин Криви на хвосте притащил. Не думал, что у него в голове есть мозги. Гарри пожал плечами. - Он был у меня в приемной в том месяце. С проектом легализации однополых браков. Лично решил обратиться. Малфой замер с вилкой во рту, а когда пришел в себя, невнятно сообщил: - Беру свои слова назад. Он просто либерально настроенный псих. Они схлестнулись взглядами. - Драко, - осторожно начал Министр, - да, этот проект начинать слишком рано. Но ведь рано или поздно придет время и для него. Что тогда? Он, разумеется, спрашивал не о проекте указа или закона. Малфой не выдержал и отвел взгляд, терзая листочек салата вилкой, чтобы куда-то деть ставшие тряскими руки. - Ты знаешь мой ответ, Гарри. Он был и остается таким. Поттер с тоской заглянул ему в глаза. Он не слышал мыслей своего заместителя, только шелест блокады, но ведь они давно знали друг друга. - Помнишь, что я сказал тебе на свадьбе? Что ты поймешь рано или поздно, что я имел в виду. - Помню, - вздохнул Драко, когда сообразил, что от ответа уйти не удастся. - Да, ты был прав, я снова оказался в твоей постели. Потому что без этого совсем хреново. Ну и что? Они помолчали. - Принятие закона о квоте магглорожденных приурочь к каким-нибудь мероприятиям лояльности, - вдруг сменил тему Гарри. - Советовать не могу, но ты сам знаешь, каким. Апеллируй к моей примеси крови магглов, если хочешь. Пусть кто-нибудь из моих даст интервью. - Да, у меня есть несколько предложений, - кивнул Малфой. Следующий час они говорили только о работе. Уходили раздельно: Драко ушел камином, Гарри - аппарировал снаружи. На улице снова зарядил дождь, но Гарри не стал набрасывать капюшон мантии. В следующую минуту Малфой сам открыл ему дверь Дома Блэков. Гарри запретил ему делать ремонт, и все осталось так, как было в их первую здесь совместную ночь. Тогда они не знали, на что идут, не знали, какой будет жизнь после войны и будет ли эта жизнь. Они были намного невиннее и искреннее. Все, что они делали, было во спасение, не так, как сейчас. Скрипящие полы, эхо в коридорах, затхлая тишина, наполненная лишь собственными звуками Дома, возвращала их в прошлое. И хотя Драко от всей души ненавидел и скрипы, и шорохи, и пыльные углы, и пикси, вылетающих порой из неожиданных мест, он… уважал то пространство, которое сохранял внутри себя Дом. Этот дом был и остался Домом Блэков, Блэки жили здесь раньше и живут теперь в каждом скрипе, в каждом невнятном звуке, в самом дыхании Дома. Блэки хорошо умеют хранить темные секреты, свои и чужие. Портрет миссис Блэк одобрительно взирал на них, старуха вызнавала новости, ворчала и не одобряла, но уже не так убедительно, как когда-то. Быть может, старая магия ослабела после той вспышки, когда Вальбурга помогла им в поисках хоркрукса (не каждый портрет, будучи лишь отголоском души, согласится на такое). Возможно, ее стоило подновить опытному живописцу, но когда Драко, прекрасно знавший, в отличие от Гарри, как создаются и живут магические картины, спросил ее об этом, старуха некрасиво усмехнулась и ответила: - Как говорили в старых театрах, Драко, я достаточно стара, чтобы самой определять, когда стоит освободить сцену. Ему пришлось потрудиться, чтобы понять ее старомодную иносказательность. «Свидания» всегда проходили в спальне на втором этаже, комнате Сириуса, как ее продолжал называть Гарри. Было не слишком приятно знать, что именно здесь спал его изгнанный из семьи дядюшка, но в некотором роде это уже стало традицией, а традиции Малфой привык уважать. В конце концов, они не жили вместе уже почти три года. И, как бы Драко иногда ни жалел об этом, это было его решением. Кричер появился с легким хлопком, молча отвесил церемонный старинный поклон обоим и поставил на прикроватный столик поднос с бокалами, пыльную початую бутыль виски, вазу со льдом и старинными щипцами и с хлопком же исчез. Малфой открыл балконную дверь, чтобы избавиться от пыльной духоты. Вкусный влажный воздух наполнил легкие, и Драко спешно содрал с себя всю верхнюю одежду, оставшись в брюках. Ветер холодил грудь, заставляя ее покрываться мурашками. Почему с некоторых пор он чувствует себя здесь уютнее, чем дома? Может, потому что его собственный дом в последнее время похож на драматический театр? Сзади прижалось чужое теплое тело, крепко обвившее грудь горячими руками. Драко позволил себе выдохнуть и на минутку откинуться назад, постаравшись забыть все, что происходило и происходит снаружи. Только здесь и сейчас. Забавно, тогда, во время войны, он думал точно так же, искал того же… Всеобщая война кончилась, их с Гарри война - и не подумала. Может быть, не она преследуют их, а они так привыкли с ней жить, что…? Почему все должно быть именно так? Почему нельзя - просто и незатейливо - жить у берега моря, отрекшись от всего и от себя в первую очередь? «Потому что ты - последний настоящий Малфой и только от тебя зависит, станет ли таким Скорпиус, или…» - нашептывал внутренний голос. «Я знаю, я все понимаю, - хотел бы ответить ему Драко, - но мы исполнили свой долг, я и он, все долги перед семьей и перед страной!» Внутренний голос предательски смеялся и нашептывал: «Тогда попробуй уйти, разве не это он предлагал тебе еще тогда, когда это было действительно легко?» - Не думай ни о чем, - прошептал Гарри куда-то ему в шею, - если от этого становится плохо. У нас и так немного времени. «Немного? Разве полтора часа - это немного?» - спросила та часть Малфоя, что была Заместителем Министра. «Ничтожно мало, если честно», - ответил ей Драко. Тот Драко, что всегда мечтал здесь остаться. Холод в комнате должен был напоминать ему, что здесь - не его дом… но как назло, единственным теплым в этом мире был Гарри, прижимавшийся к его спине уже не тканью рубашки, а обжигающей кожей, под которой в нереальной близости мощными толчками билось сердце. Драко повернулся, устав мерзнуть, и они встретились губами. Прошло уже больше года, а он так и не перестал сравнивать. …На свадьбе он все-таки изрядно выпил. Это очень ему помогло поначалу. По крайней мере, первую брачную ночь он помнил отрывками и хвостами ощущений. Милосерднее, чем если бы цепкая память прихватила выражение лица Тори и его собственные слова, нашептываемые ей на ухо. У нее было очень затейливое платье, он не смог расстегнуть его и, раздраженно ткнув палочкой, попросту разрезал корсет. Астория, придя в себя от мерзкого звука и свободы в талии, дернулась, приоткрыв рот, который он тут же безжалостно смял своим. Тогда он ее еще не ненавидел. Девочка из детства, напоминание о Дафне, пухленькая очаровательная фея, вот кем она ему тогда казалось. А он вторгся в ее жизнь со своими проблемами и планами. Ему было ее жаль тогда. Обрывки воспоминаний сохранили ее всхлипы, раскинутые по кровати руки и открытое горло, словно исполнились все ее желания. Тори была горда собой и счастлива в первый и последний раз в их браке. Он помнил, что по привычке искал в ней то, чего не мог найти, а от найденного в нем поднимало голову что-то яростное, злое, животное, которое хотело именно это тело подчинить себе, завладеть им. Пришел в себя он в туалете, обнявшись с унитазом, и вряд ли дело было в алкоголе. Соседство с жадным зверем, внезапно проснувшимся в нем во время близости с Асторией, было настолько отвратительно, что отрезвевший после оргазма разум запаниковал. Умываясь, Драко боялся увидеть в зеркале отражение своего лица. Что там было написано на нем в тот момент, что проявилось? Теперь он знал, что этот зверь просыпался только с ней, только Тори выманивала самые худшие стороны Драко наружу. И это тоже было… показательно и отвратительно. Гарри пробуждал в нем совсем другие чувства. То ли дело было в силе, которую он излучал, то ли в равенстве, то ли в чем-то еще, но с Гарри приходила свобода. Что бы Драко ни сделал, что бы ни сказал и как бы ни поступил, за словами, одобряющими или осуждающими, всегда придет поддержка. Гарри был скалой, на которой он стоял, и в него безуспешно бился океан жизни; до Драко долетали лишь соленые брызги. С Гарри дышалось полной грудью и ничего, ничего не надо было доказывать. С Гарри всегда был выбор, с Асторией - никогда. Все роли в их домашней трагедии были распределены. …Он не мог заставить себя перестать их сравнивать. «Я все время боюсь, что это закончится», - на пике удовольствия вдруг отчетливо понял он, выдохнул, и мир взорвался то ли от удовольствия, то ли от понимания того, что всегда было рядом с ним. - Я тоже боюсь, - ответил ему Гарри, опускаясь рядом. Драко откатился в сторону, укрывшись одеялом и наплевав на то, что пачкает постельное. Важно было поймать последний островок опьянения перед похмельем. Реальный мир был их вечным похмельем. - Напомни мне еще раз, почему я не могу прийти к тебе в дом и, к черту, там остаться, - выдохнул Гарри, залпом выпивая бокал виски и слушая, замерев, как горячий шар опускается ему в желудок. - Мерлин, сколько бы проблем это сняло. Малфой на секунду прикрыл глаза. Иногда он и сам задавал себе этот вопрос, но ответ вспоминал столь же быстро. - И столько же породило бы. У меня есть жена и сын. У тебя есть жена и сын. Гарри помолчал еще секунду, потом вздохнул и улегся обратно в постель, уставившись в потолок и заложив руки за голову. Годы в кресле Министра съели с его тела подернутые жирком атлетические мышцы вечного авантюриста (невольного, но тем не менее), выплюнув кости да переплетенные жилы. Назвать это тело красивым мог бы лишь очень неискушенный человек или… или он, Малфой. - Дети останутся с нами. Жен можно заткнуть и отселить. Как у него все выходило просто. Как легко он привык решать за других, наплевав на моральную сторону дела. Подумаешь, две чужие им женщины. Драко, конечно, не знал досконально, как именно обстоят дела в коттедже Министра (где он и был только на свадьбе), но и без слов было видно. - И стать объектами пересудов? - в тоне даже не было язвительности; он скучно затянул объяснения: - Даже допусти я переезд Астории под предлогом хвори куда-нибудь подальше, она не замолчит. Ты же видел, ее вообще… сложно сдержать. Да и как объяснять Скорпиусу, где мама, и почему она живет Моргана знает где? Что расскажет ему в отместку сама Тори? Милосердней для всех ее просто убить. Ты на это пойдешь? И если Гринграссов ты заткнешь, обстряпав дело в Аврорате нужным тебе образом, то твоя Вильгельмина не только Поттер, а еще и фон Эшер-Цорнбах. Дипломатический скандал. С ней проще развестись. - Выгони ее теперь… - проворчал он и снова надолго замолчал. Когда Поттер вновь заговорил, в его голосе оставалась только тоска: - Мы уже достаточно сделали для этого мира, чтобы то, что происходит у нас в постели, их не касалось. Что ж, ему тоже приходили в голову эти мысли. Настала очередь Драко молчать. Гарри перевел взгляд на него и зло ударил рукой по матрасу. - Ну не обманывай хоть себя, причина не только в них! Когда… ТОГДА их и в помине не было! Малфой пригладил растрепанные волосы, повернулся и усталым тоном ответил: - Да, я попросил тебя уйти. Думаешь, прячу причины от себя? Нет, не прячу, - и снова отвернулся; ему вдруг страшно захотелось покинуть этот дом, полный прошлого, и работать, работать, работать, пока каждое воспоминание не превратится в дымку и не растворится в облаке усталости. - Ты ЕЕ не можешь мне простить, - Гарри покачал головой, раздраженно дернув плечами. Холод больше не был приятным, он ощутимо лизал холодным языком остывающее после страсти тело. Драко глубже закопался под одеяло. Зачем он снова начал этот разговор? Почему нельзя было просто залезть под одеяло и греть его своим теплом? Зачем ему вообще задавать бесполезный сейчас вопрос? Уже ничего не исправить. «Долго-счастливо-вместе» - это не для них. - Наверное, - как можно равнодушнее пожал плечами Малфой, глядя в сторону, - и это тоже. - Так что еще? Ну? - о, этот резкий тон, словно с авроратских допросов… Драко молчал, как всегда, если этот разговор возникал. Поттер рывком поднялся на кровати и принялся раздраженно одеваться в полном молчании. Иллюзия прежней близости рассеивалась… да и была ли она, эта близость когда-то? Уже выходя из комнаты, Министр (уже Министр!) обернулся. Гнев искажал его лицо почти до неузнаваемости: черты, и без того резкие и глубокие, становились еще резче и глубже; определенно, никто не хотел бы видеть его таким. - Я просил у тебя прощения тысячу раз! Люциус принял меня! Мой сын знает в тебе второго отца! Что я еще сделал не так, скажи? Мне не нужно даже лезть к тебе в голову, чтобы знать, что ты все еще… - он оборвал себя. - Может, то, что я никогда не говорил тебе ЭТОГО? Но ведь ты знаешь и без меня! Драко смотрел на него почти с жалостью, но молчал. Поттер замолк, тяжело дыша, но привычное лицо возвращалось на свое место. Министр слишком хорошо владел собой. - Надеюсь, однажды ты признаешься, почему на самом деле оставил меня тогда одного и заварил всю эту кашу… с браками и детьми! Окончательно сделав все невозможным! Через минуту хлопнула входная дверь. Кричер возник у двери комнаты. - Могу я чем-нибудь помочь мастеру Драко? - спросил он своим скрипучим голосом. «Сделав все невозможным». А действительно, почему? Потому что это должно было быть невозможным. Оно должно было прекратиться или даже… вообще не начинаться. И после того, как иллюзия того, что это возможно, рухнула под взглядом маленького Алекса Поттера, Драко действительно делал все, чтобы это стало окончательно и совершенно невозможным. Одного он не учел. Их тяги друг к другу. Что ж, пусть это будет платой и напоминанием. - Нет, благодарю, Кричер, - отозвался он печально. - Я оденусь и уйду. Слезящиеся глазки старого эльфа прищурились, когда он наклонил ушастую голову. Он был такой же, как весь Дом Блэков - символ умирающего воспоминания, слишком притягательного, чтобы окончательно его забыть, но слишком архаичного и призрачного, чтобы суметь пережить его вновь. Иногда Драко хотелось сжечь Дом и похоронить в нем все, что случилось с ним и Гарри здесь. Как похоронили семью Блэков, как смиренно ждет своей смерти портрет старой Вальбурги, как догнивают здесь остатки старого мира, как… как цепляются за прошлое они сами. Теперь, оставшись один, Драко больше не хотел забыться в работе. Тепло, как же не хватало тепла. Сейчас бы подержать за крохотную ручку Скорпиуса… как же он соскучился по малышу Скорпиусу!