Размах вороных крыльев

На следующий день предстоял пир. То, ради чего приехала мать Игрейн. И как по накатанной: взмыленные слуги, не к месту игривый Мерлин, докучный-чтоб-тебя-Джордж, крикливая Маргарет, и ни продохнуть, ни продохнуть. Артур бы предпочел провести это время с леди Вальпургой, которая все утро не выпускала пялец и иглы. Она казалась кроткой, как красавица Амели. Но спозаранку, пришедший к ней с завтраком Артур, с изумлением увидел пустые покои — леди Вальпурга каждое утро объезжала окрестности. Да еще то, как быстро она возвращалась — Артур мог поклясться, что двух часов явно недостаточно, но обнаружив взмыленную лошадь в конюшне, он мог предположить только немыслимую скачку. На самом празднестве король молча поднял кубок. Артуру позволили отдохнуть, стоя в тени колонны, впихнув какое-то блюдо, на которое он даже не глянул, имитируя чрезвычайную занятость. Церемониальный наряд слуги жутко кололся, жесткий воротник натирал шею, и слава богам, ужасная шляпа в перьях так и осталась не найденной (а точнее упокоилась в шкафу леди Вальпурги). Леди Вальпурга и Утер тихо переговаривались. Одетые в черные одежды, величественные — Артур не мог оторвать от них взгляда. Мерлин проскользнул мимо него, невзначай оставив теплый поцелуй на шее. Ох, как бы он хотел сейчас уйти! Он проследил за слугой, который остановился рядом с почтенным старцем — Гаюсом — и, хихикая, подлил ему вина. Тот нахмурился и покачал головой, отчего Мерлин скорчил жалобную мордашку. Увлеченный перебранками, Артур не сразу почувствовал на себе тяжелый взгляд. Моргана смотрела на него с нарастающим ужасом в глазах. А рядом с ней, над ее плечом, в красном тюрбане — о господи, это невозможно, — стояла его мать. Нимуэ. Моргана явно не видела ведьму, почему-то пожирая взглядом Артура. — Мама, — одними губами произнес Артур, в надежде, что она увидит его. Но та, прищурив глаза, озиралась, стараясь затеряться в толпе — но как мог красный тюрбан затеряться в море черного и темно-синего? Артур с ужасом глянул на Утера — тот, нахмурив брови, перескакивал с одного лица на другое, явно не видя их. Он наклонился к Вальпурге, чему-то ухмыляясь. Артур бросился навстречу матери, пробираясь через поток людей, но чувствуя, что это безнадежно. Нимуэ скользила по внутренней кромке толпы, тогда как Артур был с другой стороны зала. Черт! Чем она думала? Что, если она выдаст себя? С другой стороны, кто узнает в ней ведьму? Мерлин же жил в замке уже много лет, и никто даже не заподозрил в нем колдуна. Мерлин… Мерлин был совсем рядом с ней. — Мерлин! — крикнул он. И музыка, и смех успешно заглушили его. Нимуэ вдруг остановилась, будто пытаясь отыскать его. Она вглядывалась в каждое лицо, одно за одним отбрасывая как ненужный мусор. Артур не успевал. Он заметил, как Утер, наткнувшись взглядом на яркое пятно, проигнорировал его, однако его взгляд спустя мгновение метнулся к ней снова. Лицо его посерело. И тут Артур понял: катастрофа. — Стража! — крикнул Утер, вскакивая с места. Люди в оцепенении замерли. Моргана оглянулась на Артура, с таким отчаянием и ужасом в глазах, что тот невольно сильнее стиснул блюдо, что держал в руках. Золотое блюдо… — Ведьма! — заорал Утер. — Вон там, в углу! Стреляйте же! …с грохотом выпало из рук, покатившись по полу. Люди закричали, когда вбежавшая охрана, обнажив мечи, бросилась на них. — В красном тюрбане! Это она! Нимуэ! Артур ринулся им наперерез. Не успевал, не успевал, боги, как он хотел бы сейчас владеть магией… Краем глаза он заметил, как Мерлин оттолкнул Гаюса от летящей стрелы. Он запнулся о чью-то ногу, чуть не полетев на пол, и тут наконец увидел мать. С горящими шарами в руках, она отступала глубже в угол, выглядя при этом будто она загнала их в ловушку, а не наоборот. — Беги же! — закричал Артур. Глаза ведьмы метнулись к его лицу, и этого мгновения хватило, чтоб она отвлеклась. Кто-то из рыцарей — Овейн или Галахад — всегда отличался отменной меткостью. Будто время остановилось: вот стрела срывается с тетивы, и, вращаясь, летит прямо в сердце его матери; вот Артур обнаруживает, что не может пошевелиться, потому что кто-то сильный и могущественный не позволяет ему закрыть мать собой; вот в долю секунды огромные крылья загораживают Нимуэ словно щитом — и перья летят во все стороны. Он не мог понять, почему мать просто не исчезла. Почему позволила стреле пробить тонкую кость крыла, зная, что единожды поврежденное крыло не вылечить. Нимуэ отшатнулась, ее шатало, кровь пузырилась на губах. Но Мерлин не позволял ему ступить ни шага. Артур оглянулся, почти с ненавистью глядя на перепуганное, но решительное лицо волшебника. Люди кричали, Утер отдавал приказы, но он не слышал и не видел их, только Мерлина. — Отпусти меня, — прошипел он, уверенный, что колдун его слышит. — Я не позволю тебе подвергнуть себя опасности, — различил Артур в ответ. — Мальчик мой, — вдруг прошептала Нимуэ, прежде чем исчезнуть. И все вернулось: потоки непонятных слов хлынули в уши, складываясь в резкие окрики стражи, приказы немедленно найти и уничтожить ведьму, кто-то тронул его за плечо, Моргана, Мерлин, Гаюс, вдруг оказавшийся слишком близко, смотрящий с немым изумлением… Утер хочет убить его мать. И уже ранил ее. Что если он доберется до кого-то еще? До Мерлина? Звуки были еще слишком громкие, но зрение вдруг утратило резкость. Бледное до синевы лицо Морганы расплывалось перед глазами, всполохи черного метались перед ним стаей воронов, когда он мчался к выходу. Сознание заволокло красной, слепяще-яростной пеленой, но последовательность действий выстраивалась четко-выверенной в воспаленном горячечном мозгу, без устали подкидывающим картинки болтающейся в петле Хэзер и его собственные слова. «Я убью Утера Пендрагона». Пришло время выполнить обещание. *** Он ворвался на кухню, не вызвав в творящейся суматохе и толики шума, отбил колени, упав перед нижним ящиком, выдирая его с корнем. Нужной банки там не оказалось. Рыкнув Артур начал яростно перебирать склянки, отбрасывая ненужные, не заботясь о сохранности. Наконец он нашел нужные — тускло-багряные ягоды. Он высыпал их в миску, растирая ступкой. Пару ягод не вызовут большого вреда — они обладали лечебными свойствами, а значит, Гаюсу будет трудно разобраться. Передозировка лекарственным средством могла быть фатальной. Ссыпав получившийся порошок в кувшин вина, Артур молча и спокойно вышел из кухни. Яростное возбуждение сменила холодная расчетливость. Все стражники были брошены на поиски ведьмы — покои не охранялись. Ему ничего не стоило оставить кувшин на столе. Артур допускал вероятность, что Утер не прикоснется к вину — но это его уже не волновало. Отхлынула волной жаркая ненависть, оставив равнодушие и смутное беспокойство. Артур тронул лоб. Что-то было не так. Необходимо было добраться до Острова как можно скорее. Он бегом спустился в конюшню, чувствуя, как колет бок, и невольно усмехнулся: практически все лошади были в стойлах. Артур быстро оседлал Амели и одним махом взлетел на нее: — Гони, милая, — прошептал он, хлопнув лошадь по крупу. *** Артур понимал, что она не продержится двух дней пути без остановок, но выбора не было — там была его мать. Он даже думать не хотел, как она баюкает сломанное крыло, истекая кровью. Пытаясь успокоить себя тем, что она ведьма, он только глубже проваливался в пучину агонических метаний и мыслей. Никто не выживал после отрубленных крыльев, но у матери было серьезное повреждение, возможно, и обойдется… Он думал о Мордреде, мальчике, которого бросили умирать, но он выжил и нашел в себе силы поблагодарить Артура. За то, что он попытался предать его более мучительной смерти, чем просто оказав ему услугу и добив его. Ветки хлестали по его лицу, Артур неустанно пришпоривал лошадь, которая жалостливо ржала от такого обращения, но потом ее сил стало хватать только на тяжелое дыхание. Они проскакали всю ночь, и с первыми розовыми лучами солнца Артур увидел раскинувшуюся деревеньку. Он направил Амели туда, и лошадь, уже не раз пытавшаяся перейти на шаг, понурой рысью поплелась к покосившимся домишкам. Артур спрыгнул с нее, чувствуя огромную вину перед загнанным животным. — Прости меня, — прошептал он и поцеловал вспотевшую морду. Амели тихо заржала, переступая с ноги на ногу. Теперь необходимо было найти свежую лошадь, скакать оставалось не так уж и далеко. — Эй, — окликнул его мальчишеский голос. — Ты кто такой? Артур обернулся. На него смотрел тощий мальчишка с огромными серыми глазами. Его лицо показалось Артуру неуловимо знакомым. Где же он его видел? А потом он заметил, что у того не хватало одного уха. — Ганс! — воскликнул он. Лицо парнишки изумлено вытянулось, и он внимательнее пригляделся. — Артур? — неверяще спросил он. — Что ты тут делаешь? — Мне необходимо продолжить путь, — выдохнул Артур, — но моя лошадь скоро свалится без сил. Я бы попросил тебя о помощи, но не хочу, чтобы ты крал что-то еще. Ганс ухмыльнулся. — Не волнуйся об этом. Я дам тебе самого быстрого жеребца на свете! Оставь свою лошадку здесь, а как поедешь обратно, мы поменяемся. — Спасибо, — на большее его сил не хватило. Ганс исчез на пару минут, ведя за собой гнедого красавца. — Куда ты направляешься — там опасно? — напряженно спросил он. — Не думаю, — покачал головой Артур. Но он понятия не имел, что его ожидает. Что если он не успеет, и их найдут рыцари? Сможет ли он защитить мать от них? Уловив озадаченность Артура, Ганс неуловимым движением выудил откуда-то меч, внушавший необъяснимый трепет. Позабыв и об Острове, и о маме, Артур с благоговением вытащил меч из ножен. Сверкающий, с выточенными словно из лунного света гранями, прекрасно сбалансированный, он идеально ощущался в его ладони. Ганс с таким же трепетом взирал на него. — Почему ты отдаешь его мне? — спросил Артур, чувствуя, что уже не расстанется с этим мечом. Ни за что на свете. — Потому что он твой, Артур, — ответил Ганс с восхищением. — Мне его дала одна леди и приказала отдать тебе. Недоумение превысило очарование мечом. — Что? Откуда ты вообще знал, что я здесь появлюсь? — А я и не знал, — откликнулся мальчик, не отводя завороженного взора от меча. Сколько сильно бы ни было желание выудить все подробности из Ганса, ему необходимо было двигаться вперед. Он хлопнул мальчика по плечу и запрыгнул на коня, пришпоривая, но через несколько ярдов остановился. — А как его зовут? — спросил Артур, оглядываясь. — Элгар — что значит «стремительный», — сообщил Ганс. Артур кивнул, и они помчались навстречу солнцу. *** Ветер свистел в ушах, картинки сменялись с такой быстротой, что Артур перестал понимать, что именно они проехали, — он лишь надеялся, что сможет остановить коня вовремя. Подлесок сменился чащей, а потом снова деревья поредели, открывая темно-синюю гладь воды и хлипкую лодочку. Элгар остановился и залюбовался ближайшим кустом, игриво подергивая ушами. На этом их совместный путь закончился. Артур соскользнул с него, благодарно похлопывая по крупу, но тот уже давно потерял интерес к своему наезднику. Наскоро привязав коня к дереву и убедившись в достаточной длине веревки, Артур схватился за весла. Но, стоило оттолкнуться от берега, бессонная ночь дала о себе знать. Он чувствовал, как его глаза закрываются под тихое мерное укачивание. Будто улавливая, как он постепенно впадает в дрему, лодчонка закачалась сильнее, убаюкивая его. На краю сознания металась мысль, что тихие воды опасны, что в детстве его чуть не утащили под воду, что нельзя засыпать ни в коем случае… Артур почти выпустил весло, но лодка продолжала плыть. Он уловил тихое поскребывание, будто об днище лодки что-то царапалось — кто-то царапал — но какая разница, до существа с когтями целых три дюйма дерева, дуба, кажется, засыпай, засыпай, мы позаботимся о тебе, Артур. С берега донеслось испуганное ржание. Ты пришел, мы ждали тебя, мы ждали все эти годы, мы хотели освободиться. Элгар и вправду самый стремительный конь на свете, осталось всего полпути, не так уж и много, если вспоминать названия склянок Гаюса. Ах, как сладко тут спать. За все время в Камелоте Артур ни разу не заговорил с придворным лекарем. Даже не видел его ближе, чем в шестидесяти футах. Смог бы он помочь его матери? Не смог бы, никто не сможет, и ты не сможешь, сонный уставший принц… «АРТУР!» Дикий отчаянный крик молотом загрохотал в голове Артура. Он подскочил, с ужасом глядя на тонкие белые пальцы, обхватывающие борт лодки. Сон как рукой сняло. Он с омерзением наступил на сжавшиеся в судороге пальцы и обхватил весла крепче. Артур причалил так, чтобы даже носком сапога не соприкоснуться с водой, и рванул к матери. Дриады испуганным шепотом множились в его ушах, отголосками страха и боли за хозяйку. Артур только сейчас сообразил, что не взял никаких лекарств. Разберется на месте. Его мать привалилась к камню, бессознательно опустившись на землю. Видимо, последняя магия сильно вымотала ее. Бросив меч, он опустился перед ней на колени, выверенными движениями проверяя пульс и понимая, что совершенно не знает, как лечить исчезнувшие крылья. Сзади воздух опасно колыхнулся, внутри замерла напряженная струна. Артур медленно перевел взгляд на землю и заметил тень за правым плечом. Осторожно, не выдавая себя, он обхватил рукоять меча и досчитал до двух. И подскочил, мгновенно разворачиваясь через левое плечо, дугой ведя меч. Сталь столкнулась со сталью, высекая искры. Он глянул в карие подведенные глаза. Моргауза! Артур отвел мечи и шагнул в сторону, разглядывая ведьму вблизи. Но та не дала ему и мгновения, внезапно атакуя. Он присел, разворачиваясь в корпусе и уходя влево, ведя меч перед собой. Моргауза охнула, прижимая ладонь к тонкой царапине. Гримаса исказила красивое лицо — рана не излечивалась магией. Они кружили друг против друга, Моргауза больше нападать не пыталась, видимо, прощупывая предел выносливости Артура. Но тот не позволил ей тянуть время, резко шагнув вперед и переводя все в плоскость ближнего боя. Скрежет, скрип, постоянное отражение многочисленных ударов: Артур и не предполагал, что кто-то может двигаться с такой скоростью. Однако к его изумлению, она практически ни разу не достала его за исключением рассеченной ключицы. Свое везение он не собирался списывать на мастерство — он уверен, дело было в прекрасно выкованном мече, который будто чувствовал, в какой момент нужно отступить, а в какой — нападать. — Я не планирую убивать тебя, — сообщила Моргауза. — Хочу увидеть твое жалкое лицо, когда ты узнаешь… Артур перебросил меч в другую руку, самодовольно наслаждаясь удивлением в ее глазах. Гавейн был левшой, поэтому ему пришлось учиться нападать, используя левую руку. У него выходило не так виртуозно, как у Гавейна, но Моргаузе должно хватить. Но ведьма ухмыльнулась, и глаза ее вспыхнули, толчком отбросив Артура на пару шагов назад. Что же, сражаться грязно он тоже умеет… Когда Моргауза колдовала, она не могла одновременно орудовать мечом, концентрации хватало только на одну задачу. Она не пыталась сильно навредить Артуру, довольствуясь тычками по пальцам, вцепившимися в рукоять, толчками и отбрасыванием на пару шагов. Казалось, она забавляется с ним как кошка с мышкой. Когда с ее ладони сорвалось вдруг заклинание, Артур выставил на его пути меч — и лезвие меча отразило голубую искристую вспышку. Моргауза дернулась от собственного заклятья, попавшего ей в живот и оставившего выжженный след, и Артур подставил ей подножку, прижимая к ее шее меч. — Яблочко от яблони недалеко падает, верно? — просипела она. — О чем ты? — нахмурился он, прижимая меч к ее шее. На тонкой коже выступила капля крови, и он медленно размазал ее острием меча. — О, ты так похож на него, — пропела ведьма. Струйка пота скатилась у него между лопаток, оставляя выженный след. — Неужели до тебя все еще не дошло? — издевательским тоном осведомилась Моргауза. И опять то щекочущее мучительное ощущение, будто разгадка совсем рядом, так близко, но суть он ухватить не может. Или не хочет? Как долго он заставлял себя сопоставить факты и признать, что Мерлин волшебник? Как долго он тянул с этим, подспудно зная истину? — О чем ты говоришь, ведьма? — прорычал он, не допуская растерянности в голосе. — О том, что ты тот самый потерянный принц Камелота, — невозмутимо даже с мечом у горла, бросила Моргауза. Несколько мгновений он смотрел на нее, разбирая предложение по составляющим. — Нет, — прошептал он, стискивая вспотевшие ладони на рукояти. Сжавшееся горло не позволяло выдавить ни звука. — Нимуэ выкрала тебя, оторвав от груди матери, — безжалостно продолжила Моргауза, наблюдая, как дрожит лезвие меча. — Воспитывала тебя в ненависти к собственному отцу. — Ты лжешь! Глаза Моргаузы сверкнули золотом, отбрасывая Артура в ближайший камень. Его замутило от удара головой, но хуже, чем на душе, не стало. — Мам? — позвал он, кривясь от собственного жалобного голоса. Нимуэ пошевелилась, слабо застонав. — Хватит прикидываться, — рявкнула Моргауза. — Имей мужество сказать ему в лицо. Нимуэ покачала головой, пряча взгляд. Моргауза сказала правду! Очень-очень давно его бабушка вышивала ему рубашки. Его отец продолжает оплакивать своего пропавшего сына. — Ты обманывала меня, господи, ты лгала мне всю жизнь! — прохрипел Артур, нащупывая меч, такой удобный, такой жаждущий... Мир рушился на глазах — его мать, ради которой… И тут он вспомнил слепяще-обжигающую вспышку ненависти, обычно так несвойственную ему, которая заволокла его сознание алой геракловой повязкой. — О нет, — осознание рухнуло на него с легкостью каменной плиты. Меч с тонким звоном ударился о камни. — Я отравил Утера. Я убил своего отца. Ведьмы тут же вскинули на него ошарашенные взгляды. Артур едва успел отвернуться от пронзительных взглядов, как его вывернуло. Он запустил руку во влажные от пота волосы, бессильно опускаясь на землю. Мозг устало пульсировал под разгоряченной пылающей кожей, в мучительных попытках отыскать себе оправдание, как-то смягчить содеянное, но сделанного не изменить. Он равнодушно отметил, как побледнели ведьмы. Моргауза попыталась ладонью скрыть истеричную улыбку. — Артур… — Не смей говорить со мной! — рявкнул он. — Даже видеть тебя не хочу! Что я натворил… — Он жив, — раздался усталый голос. Послышался треск, и на поляну выбрался Мерлин, взъерошенный и злой. А позади него стояла Хэзер.