Осколки вьюги

— Э-это что? — подозрительно принюхался Леон к скворчащему на сковородке мясу. — Стейк! — гордо произнесла Эстер и замахнулась на Одуванчика лопаточкой. — Уйди и не мешай мастеру творить! — С каких это пор она стала мастером? — уточнил де Астуриас у нервно ерзающего на подоконнике Авеля, но понизив голос так, чтобы сестра Бланшетт его не услышала. — В прошлый раз ее готовка закончилась тем, что она случайно перевернула миску с салатом на голову Его Святейшества. Мне даже боязно спросить: этот стейк из чего? Вернее, из кого? — Насколько мне известно, все-таки из коровы, — вздохнул отец Найтроуд. По его лицу было понятно, что на самом-то деле ему все равно, кем раньше бегало мясо. Лишь бы его можно было съесть. — Чего ты так разволновался? Пахнет вкусно. А если тебе не понравится — просто отдашь мне свою порцию. — Чтоб мне потом Сфорца срок припаяла за умышленное убийство агента AX? — ужаснулся Одуванчик. — Да я лучше сам пару дней в уединении проведу после готовки Эстер… — Я все слышу! — грозно разнеслось по небольшой кухне, и отец Найтроуд с Леоном мгновенно замолчали, размышляя каждый о своем: Авель — даст ли после таких нелестных замечаний сестра Бланшетт ему хотя бы кусочек попробовать, а Одуванчик — не прилетит ли ему вон тем большим половником. Но к их несказанному облегчению, Эстер была слишком занята мясом, чтобы мстить за случайно или даже специально оброненные фразы. К тому же дверь открылась, и в помещении внезапно возник отец Хьюго. Немного помятый, почему-то потрепанный — и с неизбывным ужасом в зеленых глазах. Он захлопнул створку и прижался к ней спиной, шумно выдохнув. Леон посмотрел на коллегу с изумлением, потому как раньше такой эмоциональности за де Ватто не наблюдалось. Видать, дело-то совсем неладно. — Хьюго? — Авель спустил, наконец, ноги с подоконника и спрыгнул вниз. — Что с тобой? Взгляд у Мечника был стеклянный и достаточно затравленный. Он прислушался к тому, что происходило за дверями, уверился, что там тихо, и отлепился от створки. — Кажется, нашего красавчика кто-то травмировал, — резюмировал Леон. Вопль потряс кухню. Авель споткнулся от неожиданности и свалился на пол, Одуванчик метнул чакрам, с глухим стуком врубившийся в стену, а Хьюго выхватил меч. Эстер, с головы которой лезвие срезало пару волосинок, потрясенно застыла. В сковородке печально дымились пережаренные стейки. — Не уследила, — растерянно пробормотала она, глядя на угольки, оставшиеся от первоклассной вырезки. — Это все вы виноваты! Вы меня отвлекли! При виде посуды взгляд у де Ватто стал немного более осмысленным и даже заинтересованным. — Это никуда не годится, — пробурчал Леон, понимая, что ничего съестного сегодня все равно не перепадет, отодвинул с дороги Хьюго и схватился за ручку двери. — Пойду проверю, что там произошло, раз даже блондинку проняло. Он вышел и с грохотом захлопнул за собой створку. В коридоре послышалась какая-то возня, возмущенные крики, вопли, и через некоторое время снова скрипнуло, и в проем просунулась всклокоченная голова. — Этот идиот бегает от баб! — возмущению Одуванчика не было предела. — Они его тут обхаживают, а он — поглядите-ка, — прячется! — Тихо ты! — неожиданно пришла в себя жертва женского произвола. Хьюго с яростью поглядел на едва не сдавшего его Леона. — Услышат же! — И что с того? — поинтересовался Одуванчик, широкими плечами закупорив проход на кухню. Из коридора все еще доносились какие-то неясные звуки. — Тебе ж радоваться надо, а ты… Эх, деревня! И он исчез. Видимо, пошел утешать жаждущих внимания Хьюго девушек. Уж этот-то точно утешит, да так, что мало не покажется. Наверное, это был промысел Господа, послав де Ватто на спасение такого озабоченного типа, как де Астуриас. Смущенная Эстер, у которой в очередной раз не сложились отношения с готовкой, бочком выскользнула прочь, надеясь, что ее никто не заметит. Авель печально потыкал в нечто черное, напоминающее мясо разве что только по форме, и, несмотря на свою всеядность, не рискнул даже попробовать. И только услышав негромкий стук, поднял голову. Де Ватто с любопытством шарился по шкафам. И лицо у него было такое вдохновенное, что верилось, будто этот красавец сейчас легкими росчерками создаст шедевр, взяв в руки кисть. Ну, или поварешку, что тоже было очень неплохо — в готовке надо быть мастером, и Авель точно ценил кулинарные шедевры больше, чем выдающиеся творения в изобразительном искусстве. Поэтому он во все глаза принялся наблюдать за действиями Мечника, который, благодаря усилиям Леона — Господь, неужели этот дурень хоть на что-то сгодился?! — почувствовал себя в безопасности. Эстер все оставила на столе, в том числе два куска мяса, которые не поместились в сковородку. Хьюго с таким выражением посмотрел на замаринованные стейки, что тем впору было покраснеть и сбежать подальше, но де Ватто с душераздирающим вздохом принялся колдовать над мясом. Авель подобрался и вытянул шею, глядя на то, как пальцы его коллеги ловко переворачивают аккуратные куски. И спустя некоторое время отчетливо понял, что о готовке и результате как-то несколько подзабыл, таращась на Мечника с непозволительным интересом. Конечно, он мог бы просто это все списать на то, что ему хотелось есть, так как Эстер благополучно лишила его удовольствия вкусить обед, но лгать — особенно себе, — нехорошо. Поэтому отец Найтроуд вздохнул и вновь посмотрел на Хьюго. А потом, не отдавая себе отчета в том, что делает, стянул с волос ленту, подошел сзади и осторожно убрал золотую гриву волос назад, собирая в хвост. Де Ватто вздрогнул, развернулся — и в живот Авеля недвусмысленно уперся тесак, которым сестра Бланшетт нарезала куски. Жуткая вещь, надо признать. Даже коса Крусника, по мнению Авеля, не смотрелась так ужасающе, как нож в руках Эстер. — Ты чего? — растерянно пробормотал он, поднимая руки, и пшеничные пряди вновь рассыпались по плечам. — Я ж хотел только волосы тебе убрать, чтоб в блюдо не попали. Мечник смерил его до того подозрительным взглядом, что даже сам Авель усомнился в чистоте своих помыслов. А потом Хьюго, чуть помедлив, отвернулся, так и не собрав самостоятельно волосы в хвост. Словно бы предоставляя право на это своему коллеге. Авель немного помялся, повздыхал, кляня себя за то, что он вообще решил зайти сегодня в эту кухню, и вновь осторожно дотронулся до чужих волос. Буквально шкурой ощутил, как напрягся де Ватто, но все же движения, размеренные и уверенные, не изменились, и отец Найтроуд торопливо затянул ленту и отступил назад. Сел на место, пряча руки под сутану, чтоб не было видно, что они чуть подрагивали. Зажмурился, понимая, что, верно, совсем спятил, подхватился с места и почти бегом направился к выходу. Не успел открыть дверь, как в дерево со свистом врезался до половины лезвия нож, затрепетав у самого лица. Авель медленно обернулся. — И куда это ты собрался? — невозмутимо поинтересовался Хьюго, стоя у плиты. По кухне медленно пополз аромат жареного мяса. — Я вспомнил, — забормотал Авель, судорожно пытаясь придумать причину, чтобы не находиться в одном помещении с этим парнем. Просто чтобы не видеть колдовских зеленых глаз, которые с некоторых пор не давали ему покоя. — Что ты вспомнил? — ровно произнес де Ватто, не отрывая взгляда от коллеги. — Катерина просила зайти, — ляпнул первое, что пришло в голову, отец Найтроуд. — Она уже четыре дня как в Лондиниуме, — холодно донеслось до него, и Авель едва подавил желание постучаться головой о стенку. Это ж надо, так опозориться. Авель уныло поплелся обратно, понимая, что де Ватто что-то заподозрил. А если и нет, то обязательно догадается, что он избегает контакта с ним. А там недалеко и до осознания причины. Господь всемогущий, он же прирежет его на месте, коли узнает хотя бы о каких-нибудь поползновениях в свою сторону! — Держи, — протянул ему де Ватто тарелку, на которой исходило ароматным соком невероятно аппетитное мясо. Отец Найтроуд, слыша, как заурчало в животе, медленно принял предложенное, неожиданно понимая, что, в общем-то, не голоден. Поднял глаза и столкнулся с пристальным взглядом нефритовых глаз. Хьюго приподнял одну бровь и отвернулся — как показалось Авелю, несколько поспешно. Аппетит вернулся почти мгновенно, и Леон, пришедший на запах, был невежливо вытолкан с кухни. Отец Найтроуд не собирался ни с кем делиться ни этим чудесным кушаньем, ни уж тем более тем, кто его приготовил. Особенно последним.