Мечтам свойственно сбываться

      Тюльпаны мы все-таки оставили до самого приема, накрыв чарами консервации. Первое время домашние ходили по дому с опаской, постоянно натыкаясь на горшки с цветами, а потом попривыкли. В моей комнате все подоконники были заставлены фиолетовыми, сиреневыми и розовыми тюльпанами, от чего у меня возникало ощущение, будто я и не я вовсе, а какая-то цветочная фея. Да и пресловутый викторианский стиль вносил свою лепту в нереальность происходящего. Северусу такие изменения понравились, а один горшочек с ярко-оранжевыми цветами прочно обосновался на его письменном столе. Алознаменные тюльпаны не были накрыты чарами, поэтому благоухали на весь этаж, заставляя Уолтера мучиться от аллергии.       С детским лагерем разобраться было не так легко. Возмущенные ночным вторжением, французские Малфои, которые хотели выкупить лагерь у правительства, подняли свои связи и начали воодушевленно скандалить с дядей Аластором по переписке. До суда дело не дошло, но нервы друг другу они потрепали изрядно. Примирились они неожиданно быстро, узнав, что их свел один и тот же ненадежный товарищ. Тому, конечно, аминь, зато после этого к нам в дом зачастили гости из Франции с бутылочкой красного вина. Неплохого, кстати… А после долгих разговоров решили приобрести лагерь совместно, потому что «цена мордредовская», и даже строили планы на будущее. Словом, их ждало увлекательное занятие на ближайший десяток лет.       Мандража по поводу первого почти бала в моей жизни я не испытывала, но был какой-то необъяснимый страх перед магами. Смогу ли я достойно выдержать «испытание боем», не выдав себя? Пока вроде бы я никак не показала своё незнание тех или иных традиций, потому что придерживалась несложного правила «молчи, дурак — умнее будешь». Да и частичная память прошлой хозяйки тела, приходящая ко мне во снах, помогала мне не попадать в неловкие ситуации. Но мое смятение замечали домашние: Гордон неловко пытался вести задушевные разговоры, Шарлотта кидала на меня задумчивые взгляды и пытала меня на предмет несчастной любви, а леди Элизабет не мучилась и действительно помогла мне восстановить душевное спокойствие. — Дахар, принеси колдоальбомы, — велела она, уместив пышные юбки в кресле. Разумеется, маркиза не сидела в прямом смысле слова, нематериальная все-таки, но всячески пыталась выглядеть живым человеком.       С достоинством, которое присуще только самому старшему эльфу, Дахар с помощью более младших подручных принес колдоальбомы. Да и не только их. Вырезки из газет, какие-то чеки, наградные листы… Когда я увидела это богатство, накопленное за полтора столетия, то была удивлена. Неужели в роду Принцев действительно были хомяки? — Эйлин, ты же столько всего пропустила, — ответила леди Элизабет на мой ошарашенный взгляд.       И каждый вечер мы усаживались возле камина, Элизабет показывала фотографии, рассказывала о людях, которые были на них изображены, а Северус занимался Жутко Важным Занятием: перебирал фотографии и под чутким руководством маркизы разделял на одной ей известные группы. Но долго не выдерживал и убегал на кухню к Линки.

***

      Гости все прибывали и прибывали. Их лица и имена смешались в одно яркое пятно, из которого нельзя ничего вычленить. Приветствия, дежурные вопросы, попытки ненароком выведать грязные тайны. Я ожидала этого, но на самом деле все оказалось намного проще, чем я рассчитывала. Во-первых, я не была одна. Гордон, как хозяин дома, придерживал меня за локоть и всегда находил ответы на те вопросы, которые вводили меня в ступор. Он отвечал вежливо и с непринужденной улыбкой, что заставляло поумерить свой пыл даже таких сплетниц как Вальбурга Блэк и Розмари Крауч. Да и Аластор не стоял в стороне. Но об этом позже. Началось все с того, что я сияла. В прямом смысле этого слова. — Вы похожи на чудесное видение, Эйлин, — не преминул отвесить комплимент известный ловелас Шон Гринграсс. — Эти тюльпаны… — Лучше всего смотрятся в горшках, — отрезала его жена и поспешила увлечь Шона за собой.       Да, цветы продержались до самого приема. Ими был украшен не только дом, но и мы сами. Гордон ограничился парой кипенно-белых тюльпанов под чарами консервации в бутоньерке, отчего казался не моим отцом, а как минимум женихом. Очень завидным женихом, если брать во внимание те взгляды, что кидали на него женщины от одиннадцати и до ста двадцати восьми лет вне зависимости от семейного положения. Аластор же был неотразим в нашейном венке из оранжевых и ярко-желтых тюльпанов. Они благоухали, а Моуди беззастенчиво обхаживал поминутно хихикающую Шарлотту, которая украсила длинные медновато-русые волосы бледно-розовыми миниатюрными тюльпанами. Северус по примеру дедушки щеголял одним-единственным чернильным цветком в скромной бутоньерке. Уолтер был единственным, что не поддержал этого цветочного начинания и пытался слиться с окружающей средой.       Но клумбу почему-то напоминала только я. Само по себе платье было скромным. Никаких пышных юбок, воланов, рюшек и прочих бесполезностей на нем не было. Сиреневая ткань, рукав три четверти, квадратный вырез, однослойная юбка… Но при этом скромная однослойная юбка украшена фиолетовыми тюльпанами, которые до этого стояли на моем подоконнике. Точнее, цветы полностью заслонили ткань юбки и вовсю источали яркий аромат весенней свежести. В этом платье я действительно напоминала мимолетное видение, цветочную фею или, на худой конец, модель, если учитывать мой рост. Для создания фиолетового чуда Уолтер даже привлёк приятельницу-флориста из солнечной Испании, хотя изначально планировалось платье в прозрачно-золотом чехле из шифона. Но мучения того стоили: ловить восхищенные взгляды мужчин было приятно. И если бы все ограничилось взглядами! — Мистер Принц, мисс Принц, — холодно сказал кареглазый мужчина с упрямым лицом. Мистер Крауч-старший. — Моё почтение.       Гордон нахмурился, но коротко поприветствовал старого друга. Они были в очередной глупейшей ссоре, но гордость мешала им обоим сделать шаг к примирению. Мне же оставалось только сглаживать углы. — Вы сегодня прекрасно выглядите, Эйлин, — тихо произнёс смутно знакомый голос, а я столкнулась взглядом с другим мужчиной.       Если бы я была моложе, наивней и глупей… То я бы влюбилась, что и сделала Эйлин Принц. Красивое лицо, которое не портят мелкие веснушки, светло-карие глаза, темные волосы. Не писаный красавец, но каждая черточка его лица будто дышит энергией, что назвать его просто симпатичным было бы кощунством. Бартемиус Крауч во всей своей красе. Он смотрел на меня с печалью, неузнаванием и чем-то странным, что я могла бы назвать первой любовью. Первой любовью? — Моя дочь всегда выглядит великолепно, — ответил за меня Гордон.       А я задумчиво рассматривала первую любовь Эйлин, вежливо улыбаясь и невольно сравнивала со своей. Нет, ну как же похож! Похожее лицо и телосложение, а энергия, которая покорила семнадцатилетнюю меня, была той же самой. Легкость, ветреность, беззаботность… Поэт, слагающий сонеты о прелести лика и всякого разного, был вольной птицей, в которую невозможно было не влюбиться. Я же с юношеским задором покорилась чарам, а когда появились намеки на взаимность, в мгновение ока пришла в себя. Мне казалось, что он нереальный человек, герой какой-нибудь поэмы… И, как глупо это ни звучало, после признания в любви я рыдала вечером от смеха и облегчения. — Да, мисс Принц привлекает внимание, — весело прощебетала хрупкая блондинка в веснушках, прижимаясь к Бартемиусу. — Мивин права, — через силу улыбнулся тот и перевел взгляд на блондинку. — Идея с тюльпанами — замечательная, — заметила Розмари Крауч, которую я заочно знала.       Память Эйлин услужливо подкинула картинку того, как Розмари выгораживает девушку перед Краучем-старшим, которую прошлая хозяйка тела в качестве невестки не очень-то устраивала. И кто же эта блондинка? Мивин, странное имя. Жена? — Обе миссис Крауч тоже непозволительно хороши, — усмехнулся Гордон. — Розмари, мое почтение…       Странное семейство под предводительством Крауча-старшего послушно потопало в зал, а мы продолжали встречать гостей, которые нагло опаздывали. Я лишь изредка кивала, улыбалась, шутила с другими гостями до того момента, пока не прибыли те самые Малфои из Франции, в поместье которых ворвались Аластор и Гордон с аврорским рейдом. Отец принял их с распростертыми объятьями, наконец-то представив их по правилам. И даже отошел от общей массы гостей, чтобы расспросить о делах, что было ему несвойственно. Бриан Малфой, который изначально хотел купить треклятый лагерь, в жизни больше всего напоминал если не полярного медведя, то викинга из Скандинавии. Высокого роста, с огромными лапищами и широкими плечами, он не очень-то был похож на лощеного британского Малфоя, но причина несходства выяснилась еще на одной из посиделок мужчин, на которую я попала по чистой случайности: Бриан был сыном от первого брака Диан Бинар, ставшей впоследствии Малфой. Эта абсолютно седая женщина с неожиданно яркими зелеными глазами тоже приехала в Британию и пребывала в радужном настроении. — Прелестно, прелестно! Шарлотт обещала помочь нам с перепланировкой поместья. Джонатан одобрил ее эскизы, — с сильным акцентом сказала Диан, исковеркав имя мисс Шнайдер до такой степени, что оно звучало как «Шарлат». — Но это все мы. А вы?       Джонатан, только не тот, о котором говорила мадам Малфой, а его сын, отчаянно скучал в компании взрослых, как и Северус. Мальчишки, обменявшись оценивающими взглядами, зашептались о чем-то своем, а затем Северус сказал мне: — Мам, я Джону покажу детскую комнату, хорошо?       Я кивнула, а мальчики унеслись в сторону комнат леди Элизабет, на время ставших игровой площадкой для детей. Под неусыпным контролем призрака и домовиков дети были в полной безопасности, поэтому я ничуть не волновалась за сына. — Добрый вечер, простите, что прерываю, — произнесли у нас за спинами. На этот раз пред нашими очами стоял уже британский Малфой, ничуть не похожий на киношный вариант. Да и вариант ли, если в фильме появлялись лишь его сын с внуком?       Абраксас Малфой. Красивый? Скорее смазливый, да и вычурная мантия «под селедку» куда лучше смотрелась бы на молодой девушке, а не на взрослом мужчине. Нет, Гордон куда красивее, как и Дамаль, почему-то стоящий за Малфоем… Я невольно встретилась взглядом со случайным знакомцем на главной магической аллее Лондона и замерла, мысленно кляня себя. Забыла, совсем забыла! Не Дамаль, а влиятельный волшебник Волдеморт по мнению Гордона и Аластора обязан был присутствовать на довольно масштабном мероприятии. Да и далекоидущие планы в отношении меня и его самого только сейчас промелькнули в моей голове, заставив все адекватные мысли вылететь из головы. Узнает? Не узнает?       Пока ещё не Тёмный лорд скользнул по мне безразличным взглядом, задержавшимся на груди чуть больше положенного. Сказать, что я опешила, то это ничего не сказать. Когда мне вспомнилось, что небольшая серебряная жемчужина — защита от проникновения в мысли — покоится именно там, плечи невольно выпрямились, а подбородок вздернулся вверх. И я волновалась? Какая разница кто ты, если даже Великий и Ужасный смотрит в первую очередь на самую выдающуюся часть тела, а не на душу маглы из будущего? — Приятно видеть вас в моем доме, — не растерялся Гордон, а я послушно кивнула на приветствия мужчин, дежурно улыбнулась и с облегчением выдохнула только тогда, когда маги удалились в зал.       Когда все запланированные гости собрались в доме, началась вторая часть Марлезонского балета. Шведский стол, понятное дело, да и танцы с песнями. Бальный зал — самая большая комната в доме — поражала не только своими масштабами, но и количеством людей. Все двери были открыты, а между магами сновали официанты, единственным недостатком которых было среднее знание английского языка. Но волшебникам не было дела до них: многоуважаемые и не очень члены британского общества разбились на небольшие группы и занимались своим любимым занятием. Каким? Вежливым перемыванием костей. Первый танец — медленный вальс — традиционно танцевали с ближайшим родственником противоположного пола. В этот момент я чувствовала себя девочкой на выпускном, которая толком не умеет танцевать, но выбора у нее нет. Я скованно двигалась по залу с Гордоном, стараясь не наступить ему на ноги. Отец хорошо двигается, даже не скажешь, что он терпеть не может танцевать, а вот мне танцы подобного рода никогда не нравились. Да и Уолтер не менее скованней, чем я, позволял Шарлотте вести, а до всех остальных мне не было дела. Разве что Аластор ввиду отсутствия этих самых родственников травил байки паре совсем еще юных авроров, которые слушали его, открыв рот. И вот эта пытка танцем окончена, а гости плавно подступают к столам с закуской. — И тут я резко достаю палочку и!.. — Аластор делает длинную паузу, давая аврорам насладиться муками ожиданиями. — И? — испуганно переспросила молоденькая стажерка Нэнси Вейн, прижимая к груди папку с документами. Начало разговора я не слышала, поэтому молча наслаждалась канапе с сыром. — И ничего, — буднично ответил Моуди. — Оборотня взяли еще на мосту, а меня забыли об этом предупредить. — И ваши старания были напрасны? — с интересом спросила Шарлотта, уже отошедшая от брата. — Почему же? Зато поймал магловского насильника.       Девушка рассмеялась и поблагодарила бравого аврора за исполнение обязанностей магловских органов. Нэнси смотрела на Аластора как на героя, а ее напарник по фамилии Миллеган скептически хмыкнул. — В одиночку на магла? Какое благородство, — насмешливо бросил он, скрестив руки на груди. — Тебе и того много будет, — Моуди лишь снисходительно усмехнулся, а Миллеган покраснел под хихиканье Нэнси и Шарлотты. Аластор расплылся в довольной улыбке и подчеркнуто официально обратился к девушке: — Мисс Шнайдер, как вы оцениваете эту мелодию? — Она неплоха, — отозвалась дизайнер, вслушиваясь в медленный фокстрот в исполнении местных музыкантов. — Тогда сочту за честь танцевать с вами, — склонился в шутливом поклоне Аластор. И через одно мгновение к танцующим присоединилась пара в оранжевом.       Я не стояла в стороне, пока все остальные волшебники развлекались. С огромным удовольствием танцевала полонез с Орионом Блэком, который по напыщенности и торжественности мог посоперничать с этим танцем, кружила по залу под ненавязчивую импровизацию музыкантов с Барти Краучем, а затем была окружена бывшими одноклассницами Эйлин. Девушки жаждали сплетен и зрелищ, но вполне искренне беспокоились о «замкнутой Элле». В этот момент мне неожиданно вспомнилась Эллочка-людоедка. — Похорошела-то как, — с завистью сказала располневшая Лаура Берк, в девичестве Фоули. — Столько лет от тебя не было вестей! — патетично воскликнула Шонни Мальсибер, так до сих пор и не вышедшая замуж. — Это просто ужасно! Ни одного письма лучшим подругам…       «Лучшие подруги» не давали мне вставить ни слова, стараясь вывалить на мою бедную голову как можно больше новостей. Вырваться из цепких рук бывших слизеринок, а слизеринки, как и гаишники, бывшими не бывают, удалось лишь после применения секретного оружия. К тому моменту я узнала все о попугайчиках, живущих вот уж пять лет в доме Лауры, оценить всех мужчин в жизни Шонни емким словом «козлы» и отделаться гудящей головой. — Мне нужно проведать сына, — сказала я через плечо, стараясь быстро скрыться из поля зрения скучающих волшебниц.       Ощущение чужого взгляда на спине было не из приятных, да и сына действительно нужно было проведать, поэтому я решительно направилась в детскую комнату. Покои леди Элизабет по случаю приема были слегка переоборудованы с легкой руки самой хозяйки, но я удивилась количеству детей, которые в них находились. Семеро мальчиков от пяти и до семи лет, в том числе и Северус, валялись на полу, что-то сосредоточенно рисуя. Надеюсь, не пентаграмму: вызова демона дом не переживет. Рядом с ними сидел Пожиратель, увлеченно вылизывающийся и злобно сверкающий глазами. Шерсть кота была всклокочена, на шее висел ярко-голубой бант, точь-в-точь как платье светловолосой девочки лет семи, которая заплетала черные волосы девочки постарше. Ее сестра, если судить по сходству, была самой старшей из детей и всячески это подчеркивала, степенно и со скукой на лице слушала Элизабет. — Мама пришла! — обрадовался Северус, вскакивая с пола, и затараторил, представляя своих новых друзей: — Это Цисси и Меди, — девочки, плетущие косы, повернулись лицом ко мне и заулыбались. — Они сестры, пусть и не похожи. — А я? — чуточку обиженно заметила скучающая девочка. — И Беллс, — сказал сын, а затем исправился, увидев ее нахмуренное лицо: — Их самая старшая сестра Беллатриса.       Я поздоровалась с сестрами Блэк, которые побросали свои занятия и подошли ко мне, шутливо задирая друг друга. Даже Беллатриса перестала корчить из себя взрослую. — Вы извините за кота, — сконфуженно сказал один из мальчишек. Он был примерно ровесником Северуса, даже внешне был немного похож. — Да, мы его слегка покрасили, — невинно добавила Цисси. — Совсем чуть-чуть, — уточнил еще один мальчик с хитрющим выражением лица. Его копия чуть помладше скорчила виноватую мордашку. — Но мы все вернули обратно, — поспешно сказала Беллатриса.       Мне стало жалко Пожирателя, который и так с моей легкой руки окрасился в желтый. Но кот был вполне живым и здоровым, а Элизабет поспешила меня уверить, что уже провела воспитательную беседу и в тот момент, когда я зашла в комнату, доказывала «юной леди, что красить магией котов — ниже ее достоинства». После знакомства в моей голове начало проясняться. Похожие друг на друга мальчики оказались братьями Блэк, с сестрами Блэк Северус меня познакомил сразу, мальчишка с серьезными глазами оказался Рэем Мальсибером, а молчащие до поры друзья сына оказались Фрэнком Лонгботтомом и Эдом Данбаром. Джонатан, который из-за обилия британских родственников сносно болтал по-английски, попытался объяснить, что стихийной магией сделал Пожирателя ярко-голубым в тон платью Цисси. Почему он так захотел оставалось загадкой даже для него, а когда Белла пыталась расколдовать его, то вышло «как-то в полосочку». — Что значит в полосочку? — только и смогла сказать я. — В обычную, голубую, — ответил мне мальчик чуть постарше Северуса с серьезными голубыми глазами. Рэй. Рэй Мальсибер. — До конца расколдовать не удалось, — развела руками Белла. — Я поэтому бантик ему на шею завязала, — задумчиво прибавила Цисси.       Уходила из комнат леди Элизабет под спор детей о том, кто пойдет на кухню за печеньем. Меня наградили четырьмя рисунками и обещанием приходить в гости почаще. Интересно, а скольких отпрысков семейства Блэк переживет моя хрупкая психика? Все-таки я не была учителем младших классов… С тоской вспомнился мой класс, с которым намечался поход на спектакль, но я быстро стряхнула с себя удушающую ностальгию. Да и судьба в очередной раз заставила меня забыть про хандру: передо мной возник Бартемиус Крауч, задумчиво вертящий в руке бокал. За тёмной портьерой скрывался вход в зал, а пройти мимо него не представлялось возможным. — Эйлин? — спросил он, рассеяно глядя на меня. — Я искал тебя… — И зачем же? — Нам нужно поговорить, — печально ответил Крауч. — Но не здесь. Слишком много ушей. — Не думаю, что у нас есть общие темы для разговоров, — нахмурилась я, пытаясь его обойти.       Меньше всего мне хотелось столкнуться с претензиями незнакомого человека, который когда-то был влюблён в Эйлин. Но Бартемиус не желал меня отпускать. Он схватил меня за руку и тихо сказал: — Прошу, выслушай. Это не займёт много времени.       Понимая, что этот персонаж от меня не отстанет, я открыла ближайшую дверь и поманила за собой Крауча. Проблемы лучше решать сразу, а не откладывать в долгий ящик. Я аккуратно уместила юбку в кресле и постаралась выглядеть не раздражённой, а доброжелательной. Я поняла, что у меня получилось, когда лицо Бартемиуса стало менее похоронным. — Почему? — Что «почему»? — не поняла я, в упор разглядывая собеседника. Нет, он куда сильнее, чем я думала. Скорее, в момент первой встречи не смог удержать маску на лице. — Ты сбежала из дома. Почему? — Крауч не отводил взгляд, чувствуя себя в праве обвинять Эйлин. Но не меня. — Причина не во мне, — абсолютно честно ответила я, что было моей ошибкой. В карих глазах на мгновение промелькнуло что-то опасное, а черты лица будто заострились. — Во мне? — насмешливо приподнял он бровь. — И не в тебе. Одному моему родственнику показалась маловатой доля наследства.       На мгновение маска треснула, обнажая удивление. Злости больше не было, но расслабляться было рано. Я опустила голову так, что несколько чёрных локонов упало на лицо. Смотреть в глаза сейчас будет ошибкой. — Он посчитал, что без меня все наследство отца перейдёт ему, — я тяжело вздохнула, решив не рассказывать о вкладе Блэков. А борьба за наследство — дело обыденное, да и Гордон сказал мне придерживаться этой версии событий. — Эйлин, что тогда случилось? — напряженным голосом спросил Крауч. Я подняла глаза, печально улыбаясь. — Какая теперь разница? — Как ты можешь так говорить? — возмутился он. — Да, простите, ошиблась. Какая вам разница? — пристальное внимание Крауча заставляло меня шипеть, как змею на сковородке. — Я был твоим женихом, я имею право знать, — повысил голос он, сверля меня взглядом. Нет, дорогой, куда тебе до зауча! — Был, — повторила его же слова спокойным голосом. — Увы, сейчас не актуально. Если это все, что вы хотели мне сказать, то я, пожалуй, пойду. — Но Эйлин!.. — Мистер Крауч, имейте уважение к желаниям девушек, а особенно таких прекрасных, — послышался голос возле двери, а я мысленно выдохнула с облегчением, узнав его. Моральная поддержка была обеспечена.